Я называю тебя "дитя луны"

Юнги запер студию и только после того, как солнце село, отправился на улицу. В воздухе пронзительно орали чайки, бросаясь в погоню за лодками и рыбой. Окружающее казалось прозрачным, чистым и далеким. Мин глубоко вздохнул и двинулся верх по склону холма, мимо обшарпанных и продуваемых всеми ветрами магазинчиков и домов. Его ждёт долгий подъём в гору и бесчисленные ступеньки ведущие в маленький храм Луны. А храм ничуть не изменился за прошедшие пятьдесят лет. И не изменится, казалось никогда, храня в себе историю этой земли и людей. Это то, что нужно Юнги. Чувство общности, сопричастности с земляками, глоток стабильности и предсказуемости. Здесь он мог вновь возродить из кусочков нормальную жизнь вокруг себя, чтобы и самому снова стать единым целым. Но сегодня храм казался чужим. В груди у Юнги засело и нарастало чувство раздражения на окружающих и самого себя. Он неторопливо шел в центр храма, остановился у дощечек с желаниями и наконец присел. Тишина вечернего храма умиротворяла. Вот над чем он должен работать, как заявил Намджун. Физические нагрузки. Интересные места. И мысли только о хорошем. Ещё Джун советовал наконец определиться чего Юнги вообще хочет от этой жизни. Можно начать с малого, чего он просто хочет сейчас, загадать желание, помолиться. Небо окрасилось в более тёмные розовые тона, и на нём тёмными пятнами выделялись фиолетовые облака. На воде дробились отсветы умирающего солнца. Секунды и солнце скрылось. Началась ночь. Мин Юнги не умеет молиться и вежливо просить у него тоже получается не очень хорошо. Поэтому Юнги приходит в храм Луны и просто молчит. Мин наблюдал как ползут тени и на небо восходит луна. Пожалуй, он нарочно тянул время, оттягивая момент, когда придется вернуться в пустой и тихий дом. Он и раньше жил один. Но в дни, когда тексты не выходят и музыка вызывает лишь раздражение, ему особенно одиноко. Пятно лунного света нежно скользнуло на его руки. Да, пожалуй, ему хочется избавиться от одиночества. Хоть ненадолго. Мин взял одну из чистых дощечек и нацарапал на ней своё желание. Осталось привязать её к остальным и попросить исполнения своей просьбы. Юнги неловко присел, сложил руки и неуверенно произнёс: — Ну пожалуйста? Секунда и в пустом храме послышался звонкий смешок. Нахмурившись, Юнги обвёл взглядом каменные стены и арки. Никого не увидев, он поспешил уйти. … Юнги сидел за своим столом с кружкой крепчайшего черного кофе без сахара, разбираясь с текстами и нотами, которые необходимо было направить заказчику. Глаза у него покраснели и слезились от недосыпания. Жутко ныла голова. Он даже не стал делать перерыв на обед и ужин. Выдвинув ящик стола, он сунул в него руку и нащупал под стопкой папок и инструкций коричневый флакончик, в котором лежало болеутоляющее. Выложив на ладонь несколько пилюль, он, прищурившись прочёл надпись на бутылочке: « Запрещается принимать на пустой желудок. Может возникнуть сонливость.». Юнги со злостью сунул флакончик обратно в ящик. Он отчаянно нуждался в болеутоляющих и двенадцати часах сна. Он даже готов был согласиться на душ и сигарету. Вместо этого Мин отпил ещё один глоток остывшего кофе. Он сумел бросить курить пару лет назад, и теперь не собирался позволить раздражению и усталости заставить его вновь взяться за сигарету. Он потёр глаза. Что ему действительно было нужно, так это вдохновение. Юнги устало вдохнул затхлый воздух своей студии. Стоит сделать перерыв и сходить проветриться. … Он спустился на берег, как только луна коснулась светом белого песка. Волны с тихим плеском накатывались на берег. Вечерний бриз ласкал его кожу, заставляя каждый нерв напрягаться в предвкушении буйства жизни. Он уже забыл каково это чувствовать. Каково это существовать. Всеми чувствами он потянулся к раскатам человеческого смеха, которые донес ветерок. Расчесав мокрые пряди пальцами, он позволил волосам виться в беспорядке вокруг лица. В первую очередь следовало позаботиться о своём внешнем виде. Ему нужна была какая-нибудь одежда. Он не мёрз и чувствовал себя вполне комфортно. Но по опыту прошлых встреч он знал, что его нагота смутит людей. А ему не хотелось вызвать нездоровое любопытство или вопросы. Он сошёл на землю не для того, чтобы вести пустые разговоры. Он здесь чтобы увидеть его. Он осторожно обошёл скальный выступ, ступая по земле босыми, незащищенными ногами. Ага, вот здесь, чуть выше линии прибоя, на песке лежала куча чего-то, похожего на одежду. Теплая полосатая накидка с очень длинными рукавами. Странная тряпка была в два раза больше нужного. Но она поможет ему не выделяться в этом мире. Он натянул накидку через голову, с трудом продев руки в рукава. Непривычное прикосновение одежды к обнаженной коже одновременно и нравилось и нервировало. Он скользил в темноте, избегая родного света луны. По-прежнему оставаясь в тени, он замер на мгновение, и его расширенные глаза обежали группу из шести — нет, семи, даже восьми — фигур, выходивших из моря. Они оделись и собрались уходить с берега, но один из подростков остановился. Его окрикнули. — Чимин! Высокий и широкоплечий он в растерянности оглядывал песок. — Хэй! Кто-то из вас взял мою кофту? — Наверно ты оставил её в машине. Парень побежал за друзьями и в итоге компания скрылась с побережья. Он осторожно выдохнул. Люди его не видели. … Мин стоял на песке, слушая шум прибоя и вдыхая свежий солёный воздух, пока всей кожей не ощутил ночную прохладу и не почувствовал, что бешено бьющееся сердце понемногу успокоилось. А когда Юнги сообразил, что холод пробрал до самых костей и пора возвращаться, он медленно пошёл вдоль берега. У края воды виднелись неясные очертания фигуры, закутанной в длинную кофту. Свет луны и отблески города ласково обнимали его, у босых ног вскипала морская пена. Слабый ветерок перебирал пряди чуть завившихся светлых волос. В лунном свете его лицо казалось прекрасным и совершенным. Это зрелище на мгновение ошеломило Мина настолько, что ему показалось, будто в грудь ударила набежавшая волна, вышибая дух и перехватывая дыхание. Руки его помимо воли сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Это ведь просто мальчик. Почти ребенок, одетый в слишком большую для него одежду, пусть даже — его взгляд на секунду вновь скользнул вниз — с очень привлекательными ногами. Ему же наверно холодно. Наверно этот парень купался и не заметил как его друзья только что уехали. Парень стоял, зарывшись босыми ступнями в песок, и смотрел на Мина, будто ждал, пока он подойдёт. Ну что же, видимо ему нужна помощь. Юнги остановился в метре от него. — Ваши друзья уже ушли, я могу показать в какую сторону. Он склонил голову к плечу, глядя на Мина большими, тёмными, глазами. — Это не мои друзья. — Наверное, раз они ушли без тебя, — согласился Юнги. Парень улыбнулся. Губы его были мягкими и полными, и в темноте сверкнули ослепительно белые, слегка заострённые зубы. — Я хотел сказать, что не знаю их. Они ведь… очень молоды, не так ли? Прищурившись, Юнги пристально вглядывался в его лицо, мысленно прикидывая возраст парня. Кожа у него была гладкой, как у ребенка, здоровой и ухоженной. Чуть полные, круглые и очаровательные щёки. Никакого макияжа. — Сколько тебе лет? Улыбка его стала шире. — Я старше, чем выгляжу. Мин с трудом подавил желание улыбнуться в ответ. В глазах Чимина светилось озорство, а улыбка была лукавой и проницательной. Мин постарался не поддаться его несомненному очарованию. Впрочем, он не мог отрицать того, что его неумолимо влечет к незнакомцу. — Как тебя зовут? Паренёк казалось был не готов к такому вопросу. — Чимин, — полуутвердительно полувопросительно ответил он. — Чимин… и все? — Этого не достаточно? — Может фамилия? Чимин шагнул к нему. — А разве она мне нужна? Юнги решительно ни о чем не мог думать, не мог собраться с мыслями. Он не помнил, чтобы когда-либо ещё пребывал в столь полной прострации. Было что-то такое в его голосе… его глазах… Что-то необъяснимо странное, потустороннее, таинственное и невыразимо притягательное. Как в свете Луны. Как в самой Луне. — Юнги, — произнес Мин. Темные брови Чимина удивлённо приподнялись. — Что? — Так меня зовут, — пояснил он. — Мин Юнги. — Юнгиии, — пропел Чимин, проверяя его имя на вкус. Мин слабо улыбнулся, не отрывая взгляда от его губ. На них нельзя не смотреть, на его полные, влажные, очерченные губы. Но он не понимал причин столь сомнительного и даже подозрительного влечения, которое испытывал к Чимину. — Где ты живёшь? — спросил он. — Я провожу тебя домой. Чимин улыбнулся, и в темноте блеснули его зубы. — Мой дом очень далеко отсюда. Мне сейчас некуда идти. И это определённо был намёк. Взгляд Юнги опустился на ключицы Чимина. — Мы могли бы пойти ко мне домой, — предложил он. Чимин бросил взгляд на берег, а потом перевёл его на лицо Юнги. — С удовольствием. … Он провел его в свою квартиру, маленькую и скудно обставленную. Чимин остановился посреди комнаты, переводя взгляд с аккуратно застеленной кровати на окно. Внутри большой стул и ещё более огромный диван стояли лицом к широкой черной ширме. Подушек не было. Растений тоже. Одни только темные тёплые брызги цвета на светлом гладком дереве да стопка журналов на полу рядом со стулом. — Я могу приходить к тебе когда захочу? Юнги непонимающе уставился на Чимина. — Ну… Ты можешь остаться на ночь, — Мин взглянул на светлеющее небо. — И проспать до обеда. — Только сегодня? — грустно спросил Чимин, присев на кровать Юнги. Мин устало выдохнул. Чертовски проблемный пацан. Проблемный и наглый. — Чёрт, Чимин оставайся, только прошу тебя, встань с моей кровати, — Юнги склонился над ним. — Я хочу спать на ней. — Нет. Здесь есть диван и ты будешь спать на… — Мин забыл что хотел сказать. Глаза Чимина были огромными и темными, достаточно глубокими для того, чтобы Юнги утонул в них, чтобы проглотить его целиком. Он обвил шею Юнги руками, привлекая его к себе. Мин привёл его сюда только чтобы помочь пацану. Он не собирался ничего делать с ним. Но губы Чимина были шелковистыми, горячими, влажными и жадными. На вкус они походили на колу, сладкую и лёгкую, но безошибочно ударяющую в голову и сбивающие с ног. Закрыв глаза, Юнги вбирал его всеми органами чувств, вдыхал запах его волос, солёный привкус кожи и сладость губ. Чимин положил руку на бедро Юнги и с нажимом провёл до паха, крепко ухватив его прямо через ткань джинс. Удовлетворенно замурлыкал, отчего Юнги едва не проглотил язык. Его насиловали в прямом смысле этого слова. Или изнасилуют в самое ближайшее время, если он не предпримет хоть что-нибудь. А рука Чимина продолжала блуждать, дразня Мина и угрожая развеять как дым его принципы. Он запустил пальцы Чимину в волосы и притянул его голову к себе, чтобы взглянуть ему в глаза. Он с вызовом встретил взгляд Юнги. В темных глазах Чимина плескались желание и понимание, его горячие кораллово-красные губы изогнулись в тонкой улыбке. А почему, собственно, Мин должен противиться шансу изменить хоть одну свою ночь и провести её не в одиночестве? Парень в его объятиях не был против. Он не был похож ни на кого из тех, кого он знал до этого. Приподняв голову, Чимин закрыл его губы своими, прерывая весь мыслительный процесс в голове Юнги. Его поцелуй был сладким и обжигающими. Он взял Юнги за руки и завел их себе за спину. Мин поменял их местами, усадив Чимина себе на бёдра. Чимин высвободил руки из рукавов кофты и быстро стянул её с себя. Мин смотрел на него и не мог оторвать взгляда. У него не было следов от загара. Ровный тон кожи, которая в лунном свете будто источала сияние. Тело его состояло сплошь из гладких мышц и приятных округлостей. Мин Юнги чертовски повезло этой ночью. Но вот только проснувшись этим утром, он не нашёл рядом Чимина. … Юнги недрогнувшей, твердой рукой поставил кружку с кофе на ноты, лежавшие на столе. Слова не складывались и в голове крутился вовсе не новый трек. В его мыслях то и дело вставал образ Чимина и он словно наяву видел дымку его светлых волос, округлость лица и привлекательное тело под свободной толстовкой. … От приближающейся ночи веяло спасительным холодком, спасая от липкого дневного зноя. Мин снял рубашку, которая за день пропиталась городским воздухом и потом, кинул её на подоконник. Он решил закрыть окно, боясь напустить насекомых, устроился за столом, глядя, как солнце уходит за горизонт. Погода была совершенно безветренная, и уже начинали таинственно трещать ночные цикады. Ни с того ни с сего настольная лампа вдруг стала мигать. Манипуляции с лампочкой не помогли. Пришлось встать и выключить ее. Выдернув провод из разетки, Мин бросил взгляд на окно и оцепенел. Он был не один в комнате. На подоконнике, забравшись с ногами, сидел Чимин. Его лица видно не было, но весь силуэт вырисовывался на фоне тёмного синего неба графически четко. Волнистые волосы, спутанные морской водой, узкие, чуть поджатые плечи, укрытые рубашкой Мина, и в остальном полное отсутсвие одежды. Прежней безмятежности Юнги как не бывало от пугающего появления Чимина, не осталось, как и следа усталости. — Привет, Юнги, — всё тот же мелодичный голос. — Нет. Просто, нет, — Мин съехал вниз по стене, закрывая лицо руками. — Ты мне кажешься. … Все движения его губ и пальцев, каждый жест, каждый вздох навеки запечатлелись в памяти Юнги. В ту ночь он восхищался всем, что есть в Чимине. Он не закрывал глаз, они были широко распахнуты и отливали загадочным карим огнем. Теперь понятно, отчего он все время сохранял странный, несколько отстранённый вид, отчего взгляд его сиял неземным светом. Замечательно. Юнги занимался любовью с призраком… Или что он там из себя представляет. В любом случае, Чимин не человек. Он появляется с наступлением ночи и исчезает с рассветом. Он не отбрасывает теней и чуть сияет, когда смеётся. Он предпочитает возникать без одежды и совсем не мёрзнет. И да. Он продолжает появляться в квартире Юнги, отказываясь говорить о себе что-либо. Объясняя всё происходящее лишь тем, что Мин сам его пригласил и разрешил остаться. Точно было что-то про нечисть. Если не звать их они не смогут войти, если пригласил, то не сможешь выгнать. Это определённо про Чимина. Юнги сам во всём виноват. … Юнги зашёл в квартиру, скинул обувь и свернул на кухню. Включил свет и обнаружил Чимина, сидящего за его столом. Он уже привык к его внезапным ночным появлениям. — Ты голоден? — Я не нуждаюсь в еде, — ответил он, подбираясь поближе к Мину. — Тебе не бывает холодно. И голодным ты тоже никогда не бываешь? Прищурившись, он посмотрел на Юнги в упор. — Я голоден, когда это касается тебя. — Иди оденься, чёртов соблазнитель. … Юнги как раз открыл дверь, когда в ноздри ему ударил восхитительный запах. Чимин давно примерялся к ванной, живо интересуясь всем, что там находится. Зря Мин поддался и рассказал ему как включать душ. Облако пара и волшебных ароматов вырвалось из ванной. Свежие запахи дыни, абрикоса, клубники, смешанные и переходящие друг в друга. У Юнги закружилась голова. Как будто в парфюмерном отделе супермаркета что-то взорвалось. Мин откашлялся. — Чимин? Какого ты там… — Я здесь. — Его мелодичный голос долетел до него из-за приоткрытой двери ванной комнаты. Проклятье, он и сам знал, что он там. Мокрый. Обнаженный… Сливает все деньги Юнги в канализацию. Мин уже представляет себе счёт за воду и количество потраченного мыла. — Чимин! Закругляйся и выходи! — Юнги на секунду завис и решил необходимым добавить. — Но только в полотенце! Послышался звук мокрых шагов и Чимин уже стоял в коридоре с бутылочкой шампуня в руках. — А что такое полотенце, Юнги? … В крови у него зазвучала негромкая мелодия. Улыбаясь в предвкушении встречи со своим человеком, он открыл дверь. И обнаружил Юнги спящим на диване. Сердце его словно споткнулось в беге от нежданной картины. Сейчас ночь, а люди ночью спят. Здесь нет ничего удивительного. Но Чимин всё равно в замешательстве, ведь обычно Мин в это время бодрствовал. Чимин неуверенно подошёл ближе. Даже лежа здесь, в своей кровати, Мин не выглядел… умиротворенным. Даже во сне напряжение не отпускало Юнги, проложив глубокие складки между бровей. Его короткие густые ресницы прикрывали глаза. Чимину захотелось погладить его по щеке, ощутить линии его скул. Пока он стоял и смотрел на Мина, его раскрытая ладонь вдруг стиснула уголок диванной подушки. Он вздрогнул, словно от холода. Сейчас Мин явно был утомлён сверх предела. Со вздохом вернувшись в спальню, Чимин снял с кровати одеяло и набросил его на Юнги. Впервые у него возникло желание позаботиться о человеке. Этот смертный привлекал его, как некогда смех людей на пляже, как первые и опасные для Чимина лучи солнца. Его манил к себе глубокий тёмный перелив его глаз, а тембр хрипловатого голоса завораживал и просил задержаться еще ненадолго. Всю ночь Чимин сидел рядом с Мином, разглядывая его и невесомо поглаживая кончиками пальцев. Как только небо начало светлеть он нехотя покинул его дом. … Юнги опаздывает. Он придет позже. Потому что идёт дождь. Чимин горько улыбнулся своему отражению в зеркале. Как будто человек боится, что растает под небольшим дождичком. Чимин провёл руками по талии и бедрам. Его завораживало ощущение ткани на теле. Не просто ткань. Футболка Юнги, пропитанная его запахом. В комнате царил беспорядок. Он перерыл весь шкаф Мина, вытаскивая его вещи наружу, с интересом разглядывая цвета и ткани. Чимин выбрал себе одну из вещей человека, теперь это принадлежит ему. Пусть Юнги попробует отвоевать эту футболку обратно. … Ещё одна ночь началась без Мина. Он опять пропадает в студии, наслаждаясь вдохновением и новыми силами. Чимин потянулся под простынями, наслаждаясь прикосновением тонкой ткани к обнаженной коже. До сих пор ему ещё не доводилось лежать на чьей-то кровати и жить в комнате человека. И это приносило незнакомое чувство… удовлетворения. Каждую ночь он наблюдал как его человек спит. Наслаждался весом собственнической руки Юнги на своей талии, ровным ритмом его дыхания, присутствием его тела рядом с собой всю ночь… Чимин слышал, как Юнги открыл дверь, скинул обувь и направился на кухню. Он решил не вставать и ещё понежиться в кровати человека. Аромат одеколона Мина впитался в его кожу и повис в воздухе комнаты. Он с наслаждением вдыхал эти запахи, а тело его расслабилось и отдыхало. И вдруг Чимин уловил ещё один аромат. Какой-то новый оттенок дразнил его. Он натянул футболку Юнги через голову, и босиком отправился на поиски источника запаха. Мин был в кухне стоял спиной к двери, сосредоточив всё своё внимание на источнике странного запаха. Чимин подошёл сзади и обхватил его руками за талию. — С возвращением. Юнги вздрогнул, напрягся, но тут же расслабился. Чимин поцеловал его в спину между лопаток и запустил пальцы под рубашку Мина. Юнги охнул затаил дыхание. Он облизнул губы. — Что ты готовишь? Его взгляд замер на губах Чимина. — Кофе. — Пахнет странно. Он улыбнулся одной из своих редких улыбок, которая показалась Чимину ослепительнее, чем игра лунных лучей на волнах. — Мне нравится, — Юнги взял со столика рядом с плитой кувшинчик, полный коричневой жидкости. — Хочешь попробовать? — Хочу. Пока он усаживался за стол, Мин налил кофе.Чимин отпил глоточек и поморщился. На вкус напиток не был так хорош, как можно было ожидать по запаху. Юнги усмехнулся и передал ему чашечку с мелким белым песком. Чимин нерешительно высыпал в свою чашку ложку этого. Стало вкуснее. Он уже гораздо решительнее перевернул чашечку с песком себе в кофе, высыпав сразу половину. Мин в ужасе округлил глаза, но сказать ничего не успел. Чимин попробовал свой напиток и закрыл глаза от удовольствия. Райское наслаждение. С удовлетворенным вздохом Чимин поставил чашечку на стол. Кофе ему понравился. … В одну из ночей Мин наблюдал как Чимин буквально светится от счастья в его объятиях и недоумевал. — Что ты вообще такое, Чимин. Парень в его руках тут же напряжённо замер. Губы Юнги сжались в тонкую, неразличимую полоску. — Ты можешь рассказать мне. Предстоящая задача казалась Чимину огромной и непосильной. — Даже не знаю, с чего начать. Выражение лица Мина не смягчилось, но в карих глазах, когда Чимин встретился с ним взглядом, светились терпение и спокойствие. — Обычно лучше всего бывает начать с начала, — заметил он. Чимин открыл рот. И не произнес ни слова. Мин ждал, и его молчание угнетало. Чимин поддел ногтями свободный конец белой нитки на своей футболке в поисках конца. Начало. У его народа было мало сказаний. Их история передавалась и сохранялась из поколения в поколение, из одной инкарнации в другую в вечной песне ночного неба. Чимин глубоко вдохнул. — Это было очень давно. В небесные светила превратились трое детей. Хэсуни — солнце, Тальсуни — луна и Пёльсуни — звезды, взобравшихся по веревке на небо от преследования тигра, — Чимин неуверенно смял в руках подол своей одежды. — И по мере того как каждый элемент обретал форму и содержание, из него появились — дети солнца, луны и звёзд. Но со временем их стало так много, что многие упали на землю и превратились в смертных. Юнги скептично поджал губы. — И выходит ты… — Я и подобные мне, дети Тальсуни. Мы дети Луны. — Ммм… — многозначительно изрёк Юнги. — Пойду возьму вина, — Мин осознавал, что на трезвую голову не способен принять это всё. Чимин от досады и недовольства прикусил губу. В прошлые века, когда представители его народа являлись смертным, их встречали с благоговейным страхом и обожанием, вожделением и ужасом. Чимин, в общем-то, не рассчитывал на обожание со стороны Юнги, но он оказался не готов и к тому, что он рассматривает его так, как ученый рассматривал бы какой-нибудь новый, доселе не известный ему вид сорняка. Чимин грустно усмехнулся и вышел на балкон, вдыхая запах полуночи. Выйдя за ним уже с бутылкой, Юнги ощутил порыв тёплого ветра. Это взметнуло волосы Чимина, и на несколько секунд он словно слился с ночью, растворился в ней, как чья-то фантазия, как чей-то сон… Юнги дотронулся до него, словно желая убедиться, что он все ещё с ним. — Я уж решил, что ты не захочешь притрагиваться ко мне, — прошептал Чимин. — Я понял, что мне как-то всё равно, что ты там такое и откуда, — сказал Юнги, передавая ему бокал. Чимин облегчённо рассмеялся, и ветер подхватил и унес его мелодичный смех. Юнги закрыл глаза и заставил себя забыть о всех своих опасениях. Эта ночь принадлежала лишь им. — Но мне вот только одно интересно, — вдруг продолжил Мин. — Спрашивай. — Почему ты сейчас здесь, со мной. — Твоё желание в храме. Мы можем выбрать несколько и исполнить их. Я выбрал твоё — Я пожелал избавиться от одиночества и ты мог бы просто свести меня с другим человеком. Но ты пришёл сам, лично. Чимин смутился. — Ты всегда приходил в храм, ничего не просил и выглядел таким умиротворенным. Мне стало интересно. Неожиданно Юнги улыбнулся, и эта веселость странно и резко контрастировала с его серьезными глазами. В животе у Чимина что-то скрутило. — И сколько ты намерен скрашивать моё одиночество? — Я ещё не решил. — Быть может, я сумею помочь тебе принять решение, — обронил он. Чимин отпил глоток вина и склонил голову к плечу. — Поможешь мне остаться? Или поможешь уйти? Их взгляды встретились. Не говоря ни слова, Юнги подался вперёд. Забрав стакан у Чимина из рук, он поставил его и впился в его губы поцелуем. От него пахло древесным дымом, а губы ещё сохранили вкус вина, такого земного и прохладного. Чимин жадно ответил на поцелуй, стремясь вобрать его в себя, и испытал острое разочарование, когда Мин оторвался от его губ. — Останься, — пробормотал Юнги. Разумеется, он не останется. Чимин только сейчас очнулся, понимая, что пора вернуться. Как далеко он зашёл в своём эксперименте. Он пришел из-за своего интереса. А теперь, когда его жажда была утолена, он вернётся к себе. Чимин обнял его за шею и ощутил странное чувство утраты и потери. Юнги это заметил. — Что случилось? Чимин окинул взглядом горизонт. Близится рассвет. — Мне нужно… — Он оглянулся на Мина. В голове было пусто. Как сказать, что им не стоит больше видеться? Но Мин, казалось всё понял сам. — Просто… Возвращайся завтра. Чимин не стал отвечать, просто не мог. Но и оставить его просто так было эгоистично… Он должен был дать ему что-то взамен. Чимин наклонился и поцеловал его в последний раз, вложив в поцелуй часть своей удачи. Пусть Мин Юнги повезёт. Губы оказались сухими и твердыми на вкус. И ещё сладкими. Чимин выпрямился, стук сердца барабанным боем отдавался у него в ушах. … Чимин больше не придёт. Юнги понял это по его взгляду и окончательно убедился в этом прождав его всю следующую ночь. Ему следует вернуться в реальность, увидеться с другими людьми и с головой погрузиться в написание лирики. Юнги невидящим взглядом смотрел перед собой в темноту, и в груди у него родилась боль, которая вполне могла соперничать с той, что терзала сейчас его голову. … Юнги обвел взглядом пустой храм и открывающийся вид на спокойное, переливающееся в закатных лучах море. Может быть, это действительно глупо. На что он надеется? Солнце село. Юнги взял одну из чистых деревянных табличек желаний и вывел на ней: " Хочу чтобы Чимин был рядом " Может быть, Чимин не существует. Он мог оказаться всего лишь шуткой его подсознания. Юнги мало спит. Мало ест. Ему до галлюцинаций недалеко. Все эти ночи с Чимином могли присниться ему. Может быть, ему стоит вернуться домой и перестать надеяться на что-то. ... Он отпер дверь, шагнул через порог и замер. В лицо ему ударил знакомый аромат. Кофе? Да, в пустом доме ощущался сильный запах свежего кофе. Из открытого окна в кухне тянуло лёгким сквозняком. Сердце замерло у него в груди, а потом резко разагналось. — Чимин? Голос его прозвучал хрипло. В нем слышалась отчаянная надежда. Мягким, кошачьим движением он поднялся с кровати и вышел из темноты комнаты. Светлые волосы мягким ореолом вились вокруг лица. На нем была футболка Юнги. Босые ноги. Неяркое свечение. При виде его Мин задохнулся, словно получив удар в солнечное сплетение. — Вот ты и дома, — сказал Чимин. — Хочешь кофе? Юнги был потрясен. — Не знал что ты умеешь его делать, — медленно, всё ещё не веря в происходящее, произнес Юнги. — А я и не умею. — Он склонил голову к плечу и улыбнулся, глядя ему в глаза. — Я пытался, но ничего не вышло. Тебе придётся помыть свою кухню и купить новый кофе. У Юнги перехватило дыхание. — Ну и плевать. Юнги провел ладонью по теплой щеке Чимина, словно желая убедиться, что он — настоящий, что он стоит перед ним, что он не привиделся Мину. Он поцеловал его. Губы Чимина были тёплыми и ласковыми. Он ощутил вкус кофе, сахара и  моря. Чимин привстал на цыпочки, чтобы поцеловать его в ответ. Рука его легла Юнги на шею, и он больше не мог ни о чем думать. Мин позволил себе забыться, жить только настоящим, здесь и сейчас, сладкими мгновениями, сжимая его, тёплого и реального, в своих объятиях. Этого было достаточно. Ему больше нечего было желать. Когда Мин, наконец, оторвался от его губ и поднял голову, Чимин всем телом прижался к нему. — Ты снова уйдёшь? — Да. И снова вернусь, — Чимин уткнулся лбом в плечо Юнги, сокрушенно вздыхая. — Зачем ты вообще пришёл в храм? У тебя был шанс на нормальную жизнь. Юнги покачал головой. — Она нормальная с тобой. Я скучал по тебе, Чимин. Сердце у парня дрогнуло. Он отстранился и скрестил руки на груди. — Прошло всего пара ночей. Юнги криво улыбнулся. — Я скучал по тебе уже через пять минут. Именно столько понадобилось мне, чтобы понять, что я не хочу расставаться с тобой, — Мин встретился с ним взглядом, и Чимин прочёл в его глазах, как он нервничает и напряжён. На сердце у Чимина потеплело. Признание Мина тронуло его. Но этого было недостаточно. Он вздохнул. — Юнги, ты не понимаешь что я не человек? — Я хочу быть с тобой. — Ты не знаешь меня. Эти слова вырвались у Чимина помимо воли. Мин приподнял бровь. — Раньше нас это не останавливало. — Раньше это не имело значения. Раньше и Мин не имел для Чимина никакого значения. А теперь все изменилось. Он стал значить слишком много. Парень закусил губу. Юнги человек. Чимин — нет. В этом и заключалась проблема. Или, по крайней мере, часть её. И он намеревался её исправить. Чимин всегда выделялся среди братьев. Он всегда был более человечным. Он мог появляться на земле, мог прикасаться к людям, мог стать человеком. Юнги тронул Чимина своим поведением. Юнги изменил его. Даже если Чимин сможет вернуться в домой, останется ли он таким, как прежде? Чимин останется с Юнги. Не по обязанности или из чувства долга, а потому что он сам так хочет. Сердце Чимина забилось чаще. Если ему удастся задуманное. Он должен попытаться. — Юнги, я приду завтра ночью к морю, где мы встретились впервые, — внезапно произнес Чимин. — Хорошо, но… Юнги не успел договорить, как Чимин исчез. … Юнги злился. Шёл к морю и злился. Этот чёртов пацан просто исчез. Ничего не объяснил и бросил его. Он спустился, но никого не увидел. Если он обманул его, то Мин придёт в храм и разнесет всё там. И тут его внимание привлекли какие-то всполохи света на пляже. Юнги прищурился, напрягая зрение. Он должен срочно попасть на пляж. Он должен перехватить Чимина до того, как он, снова исчезнет. Черт возьми, что же такое он придумал? Спускаясь вниз по ступенькам, Мин потерял его из виду. Через несколько минут он заметил Чимина с вершины узкой тропинки, которая резко сбегала с утеса к береговой линии. Совершенно определенно, это Чимин. Юнги громко окликнул его. Ветер заглушил и оборвал его крик. Резкими порывами он дул ему прямо в лицо, срывая с верхушек волн пенные барашки и пригибая жёсткую клочковатую траву, которая росла на склоне. Юнги нахмурился. Он мог обойти по дороге до ближайшего съезда на пляж. Либо же рискнуть здоровьем, достоинством и шеей, спустившись по каменистой обрывистой тропинке. Он выбрал последнее. Узкую тропинку усеивали корни кустов и травы куски сланца и глина. На полпути вниз он поскользнулся. Царапая пальцами каменистую почву он скатился по склону. Вцепившись в ветку низкорослого кустарника, Мин сумел остановить падение. А там, внизу, Чимин даже не поднял головы. Пока Мин смотрел на него, он медленно поднял руки, стянул через голову футболку и небрежно швырнул её на песок. От неожиданности и удивления Юнги закашлялся. У этого парня явно какие-то проблемы с одеждой. Естественно под футболкой ничего не было. Чимин оказался полностью, восхитительно, великолепно обнаженным. Он сидел и смотрел на Чимина, чувствуя, как в груди у него схлестнулись и переплелись тревога, досада, гнев. Во рту у Юнги пересохло, он с трудом сглотнул. Чимин что, не понимает, что кто-то может увидеть его? Не говоря уже о том, что после утреннего дождя вода должна быть поистине ледяной. Мин съехал ещё на несколько футов. А Чимин, похоже, не обращал ни на что внимания. Он вошел в пенную полосу прибоя с тем же ленивым спокойствием и расслабленностью, с каким прежде лежал в кровати Мина. Юнги готов был задушить его собственными руками. Он-то хотел всего лишь, чтобы Чимин оставался в безопасности. Он хотел, чтобы он вернулся домой. Спотыкаясь о камни, он продрался сквозь кусты и буквально вывалился на песок пляжа. И замер на месте, загипнотизированный зрелищем, которое открылось у подножия утеса. Чимин стоял по грудь в воде, так что над поверхностью моря виднелись лишь его обнаженные плечи. Из-за туч выглянула Луна, и лучи ее заиграли на гребнях волн, превращая их в волшебный сине-серебрянный перелив. Парень засмеялся и протянул руки, мокрые волосы облепили его голову, а лицо искрилось от воды и лучей лунного света. Под ногами у него дрогнула и покачнулась земля. Колени у Юнги подогнулись. Потому что вокруг Чимина в волнах играли существа. Похожи на людей, но источающие мягкое лунное сияние, более яркое, чем у Чимина. Издалека можно было принять их за блеск воды. И они окружили Чимина так тесно, что сердце у Юнги замерло и остановилось от страха и удивления. Что, черт возьми, здесь происходит. … Чимин трепетно сжал руку одного из своих братьев и он в ответ улыбнулся своей квадратной улыбкой, ободряя. Чимин хотел бы видеться со своими братьями, но если он останется с Юнги… Беда состояла в том, что жили они в своём собственном времени, которое не совпадало не только со временем людей, но и с временем всего земного мира. Они жили по законам неба, и что они при этом думали и понимали, не знает, пожалуй, ни один из других божеств, ни даже сама Луна. Ни даже Чимин. Он всегда отличался от своих братьев и сестёр, потому, как был ближе к людям. Это его судьба. Чимин смотрел, как дети луны удалялись, играя и прыгая, и горло у него перехватило от радости и ужасного отчаяния. Они пришли по его зову, успокоили и утешили его, но он не мог последовать за ними в синюю прохладу моря, уйти в набегающие волны, удалиться к краю воды, к диску луны. Чувство потери снова обрушилось на него и потянуло вниз, как намокшая одежда. С тяжёлым сердцем он повернулся, чтобы выйти на берег. У самой линии прибоя стоял Юнги. И при виде его, надежного и непоколебимого, Чимину вдруг стало так легко, что он на мгновение забыл о своих страхах и тревогах. Мин изумленно покачал головой. — В жизни не видел ничего подобного. Что это было? — Я прощался с ними. Юнги убрал прядку волос с его лба, и этот жест получился таким нежным, что сердце у Чимина снова сладко заныло. — Я хочу, чтобы ты остался со мной. Но при этом ты не обязан… — Юнги беспомощно умолк и сделал новую попытку. — Ты ничего мне не должен. — Ты много лишнего думаешь, — заметил Чимин. — Не понимаю, о чем ты говоришь. — Ты обеспокоен тем, что если я останусь, то и буду с тобой из чувства долга, из-за твоего желания. Что я окажусь в зависимости от тебя и стану презирать тебя за это. Юнги не спал почти тридцать шесть часов. У него уже недоставало сил, да и остроумия. — Что-то в этом роде. — Но это не так. Твоё желание в храме совпадает с моим. Я хочу чтобы ты был рядом. … Они стояли на берегу моря. Вдалеке виднелась линия горизонта, четкая и изогнутая, словно проведенная карандашом. Под ногами граница между морем и сушей потерялась в волнах, которые с шипением накатывались на берег и тут же спешили обратно. Чимин тряхнул головой, поправил волосы, которые тускло сияли серебристым цветом. С первыми лучами солнца Чимин погаснет. Перестанет источать лунный свет. Станет человеком, как Юнги. —Чимин — позвал его Юнги. — Ты уверен, что хочешь этого? Еще никогда он не был так уверен в чем-то. — Я был с луной тысячи лет, Юнги. Она навсегда останется во мне. Так же как и ты. Лучи солнца заскользили по воде. Чимин счастливо вздохнул, взял руку Юнги и переплёл их пальцы. Чимин никогда в своей жизни не видел рассвет. — Это так красиво… — он обернулся к Мину, который смотрел так, что у Чимина оборвалось сердце. — Я не жалею, Юнги. Я люблю тебя. Мин сжал его руку в ответ. .... Однажды, под луной Я напишу длинное-предлинное письмо Хоть мне не светлей, чем тебе, Но я зажгу маленькую свечу. В заброшенном парке Поёт безымянная птица. Где же ты? Почему ты плачешь? Здесь только мы вдвоём, Я и ты. О, ты. Опускается тёмная ночь, Под звуки твоего пения, Шаг за шагом Подкрадётся алый рассвет. Рассвет пройдёт Когда эта луна уснёт, Голубой полумрак, что был со мной, Рассеется. Даже сегодня, я живу сдерживаясь, От моих размеренных шагов, У солнца перехватывает дыхание, Пусть мир уходит из-под ног, Я не могу помочь ему, другого пути нет Я собираю себя, рассеянного лунным светом. Я называю тебя "дитя луны", Мы лунные дети. Я заберу холодное дыхание рассвета, Да, мы живём и умираем одновременно. Но сейчас, когда ты откроешь глаза, Как в том кино, в той его части, Весь мир будет окутан синим лунным светом. Опускается тёмная ночь, Под звуки твоего пения, Шаг за шагом Подкрадётся алый рассвет. Рассвет пройдёт Когда эта луна уснёт, Голубой полумрак, что был со мной, Рассеется. Опускается тёмная ночь, Под звуки твоего пения, Шаг за шагом Подкрадётся алый рассвет. Рассвет пройдёт, Когда эта луна уснёт, Голубой полумрак, что был со мной, Рассеется.