Замша

Балор на ощупь, как замша. Конечно, это ощущение ненастоящее, оно – лишь плод воображения. Кошмар сам, посмеиваясь, объяснил, что для каждого на ощупь он разный. Да и в его случае понятия «ощупи» в принципе не существует – кошмар нематериальный, а значит и трогать его нельзя. Можно думать, что трогаешь, и тогда в игру вступает воображение. Кто на что горазд: деготь, смола, сухое дерево, шерсть, еловые опилки или жвачка недельного возраста, оставляющая на пальцах неприятную липкость – для каждого ощущения разные, и в то же время для всех одинаково иллюзорные. Но это не меняет того факта, что вскользь касаться морока приятно. Сожитель из него, впрочем, откровенно хреновый. За две тысячи лет Антихристу приходилось волей или неволей соседствовать с многими, но таких экспонатов он, пожалуй, еще не встречал. Балор ведет себя, как наглый кошак, точно зная, где именно у Часового может лопнуть его многострадальное терпение, и изящно прохаживается по самой грани. Точно знает, что именно этим и нравится своему временному спутнику, и пользуется преимуществом за всю мазуту, нахально приговаривая, что Антихрист знал, с кем связался. Антихрист знал. Спустя две тысячи лет топтания земли ногами хочешь-не хочешь, а взвоешь то ли от общей унылости пестрой человеческой толпы, то ли от острой недостаточности хороших собеседников в крови, и Балор на удивление оказывается интересным соболтальщиком. За это Антихрист готов простить ему почти все, начиная шуточными штурмами его головы и заканчивая убийством тети Зины из ларька за углом. Конечно, никакой привязанности между ними нет. Оба прекрасно знают, что из себя представляет каждый, и оба не верят друг другу настолько, насколько возможно друг другу не верить. Часовому достает ума не обманываться смазливой безобидной мордашкой с перекомплектом глаз. О похождениях кошмара он более чем наслышан, по большей части от самого же кошмара, и отлично понимает, какая коварная тварь скрывается за подаренной похожим на гриб Ключником маской. Балор так и вовсе гуляет сам по себе, уходя по ночам то ли скидывать несчастных тряпкообразных девочек с крыш, то ли шататься где-то в десятом измерении, а под утро заваливается обратно под бок и хвастается, как умело довел очередного беднягу до убийства, самоубийства или помешательства. Антихрист знает, с кем связался. Знает, и все равно допускает жуткий промах, со временем начиная пускать Балора все ближе и ближе к себе. Не от беспечности или самоуверенности. Даже не от вредной хотелки мерзкого господина сверху, который только и занимается вставлянием палок в колеса гражданам, которые никогда-ни-в-чем-не-виноваты. Просто когда каждый день входишь в клетку к тигру, а тот все не изволит тебя жрать, со временем бессознательно перестаешь шугаться каждого шороха с его стороны. Балор на ощупь, как замша. Каждую ночь Антихрист подскакивает в пустой кровати, выныривая из снов, переполненных бушующими и душащими щупальцами, с полным ощущением, что его предали. Хотя о каком предательстве может идти речь, когда никто никому на верность не присягал?.. Каждую ночь въевшаяся под корку паранойя шепчет на ухо, будто другой, незнакомый кошмар, что Балор обязательно предаст, продаст, вгонит нож между лопаток и проткнет им насквозь, это просто вопрос чертового времени. Уж слишком много знает, уж слишком много видел. Такая у него природа, и Часовой при всем желании даже не может его в этом винить. Сам виноват. Действительно знал, с кем связался. Каждую ночь Антихрист ждет, что Балор не вернется обратно, отправившись продавать зарисованную карту его слабых мест на блошином рынке, и каждое утро Балор возвращается. Уже привычно заваливается на свое обычное место и начинает увлеченно о чем-то рассказывать. Лжепророк почти не слушает, прикрывая глаза, и кожей чувствует иллюзорное тепло мягкой замши под боком. Балор на ощупь, как замша, а замша – это всегда хорошо.