Небо и земля

Он пришёл, лишь на час опережая рассвет; Он принёс на плечах печали и горицвет. Щурился на север, хмурился на тучи, Противусолонь обходил деревню; И молчали ветры на зелёных кручах, И цепные птицы стерегли деревья. Мельница, «Чужой»

      Так прошло ещё около часа. Не зная, чем себя занять, Крум начал было задрёмывать, но внезапно почувствовал, как его тянет куда-то вверх. В полусне он даже не понял сперва, в чём дело, однако тут же осознал, что корабль просто достиг места назначения и теперь поднимается из озёрных глубин. Крум прекрасно помнил, что к моменту швартовки все ученики должны быть наготове, а потому вскочил с постели и, с трудом переступая по полу, будто бы давящему на ноги, заторопился к шкафу — достать верхний плащ.       Вдруг давление резко прекратилось. От неожиданности Виктор не удержался на ногах и бесформенной кучей упал на пол прямо перед шкафом. За дверьми каюты слышалась уже чья-то беготня и торопливые окрики Каркарова: пока корабль плыл по озеру, требовалось срочно привести всех в порядок, дабы торжественно сойти строем с палубы на иностранную землю. Превозмогая боль в ушибленных частях тела, Крум поспешно поднялся и распахнул дверцу шкафа, сорвав наконец с вешалки свой плащ. Едва он накинул его на плечи, как в дверь кто-то постучал и крикнул бодрым голосом Замфира Котрага:       — Виктор, уже приехали! Общий сбор! Ты там заснул, что ли?       — Да иду я, Замфир, иду! — недовольно откликнулся Крум. Котраг был одним из его одноклассников и соседей по комнате. Как и все, Замфир восхищался спортивными успехами Виктора, но никогда перед ним не лебезил, и Круму это очень нравилось.       Запахнув плащ, он поплёлся вон из каюты. Раскрыл дверь и был тут же ошарашен незнакомым пейзажем. Впрочем, окрестности Хогвартса по красоте уступали дурмстранговским, поэтому Крум, обведя глазами озеро и тонувшие в ночной темноте горы, тут же утратил к ним интерес. Однако громадный замок, возвышавшийся на берегу неподалёку, он осматривал с тайным восхищением. Размерами Хогвартс превосходил Дурмстранг в добрых два раза — по крайней мере, в высоту уж точно, поскольку этажей Крум насчитал целых восемь. Вдобавок все окна светились огнями, в то время как Дурмстранг по ночам почти всегда выглядел очень мрачно, словно скала.       Тем временем корабль уже бросил якорь, и остальные одиннадцать юношей построились в шеренгу. Виктор втиснулся туда пятым по счёту, между Замфиром и Драганом Поляковым. Каркаров придирчиво оглядел своих учеников, пересчитал их и нервно одёрнул на себе плащ из гладкого серебристого меха.       — Смело за мной, — велел он, встав в начало шеренги, и затем, изредка оборачиваясь к своим подопечным и подгоняя их взором, повёл их на берег по ступеням трапа. Дурмстранговцы покорно маршировали вслед за директором.       Сойдя на твёрдую землю, они увидели, что встречать их, похоже, вышел весь Хогвартс: повсюду стояли группы школьников самого разного возраста, от первого класса до седьмого. Невдалеке стояла преогромная карета бледно-голубых тонов, на двери которой был изображён герб Шармбатона — две скрещенные волшебные палочки. Шармбатонцы, очевидно прибывшие раньше, резко отличались от хогвартцев благодаря голубому, а не чёрному цвету своих роб. Но, в отличие от дурмстранговской делегации, они не захватили с собой тёплой одежды и теперь дрожали как осиновые листы. Крум сочувствующе усмехнулся уголком рта: ему-то, как и его товарищам, в меховом плаще было совсем не холодно.       Они прошли всю поляну и вступили в освещённое пространство перед вестибюлем. Прямо перед парадной дверью стоял высокий худой старик с непомерно длинной белой бородой и такими же волосами. На крючковатом носу сидели очки в форме полумесяца. Старик одаривал иноземных гостей радушным взглядом.       — Дамблдор! — приветственно воскликнул Каркаров, тем самым обозначив своим ученикам, как зовут этого незнакомца. — Как вы, мой дорогой друг? как поживаете?       — Замечательно. Благодарю вас, профессор Каркаров, — ответил Дамблдор.       Подойдя к нему, Каркаров обеими руками взял его ладонь и потряс.       — Старый добрый Хогвартс, — он улыбался, показывая желтоватые зубы, и оглядывал замок, но при этом его проницательные глаза оставались холодными. — Как хорошо снова оказаться здесь, как хорошо… Виктор, проходи сюда, в тепло… вы не возражаете, Дамблдор? А то он немного простужен…       Услыхав такое заявление, Крум не поверил своим ушам. Ведь никакой простуды у него и в помине не было. Каркаров просто пользовался любой возможностью приблизить к себе своего любимца — мировую звезду квиддича. Виктор давно свыкся с этим, а потому покорно и невозмутимо подошёл к директору, предсказуемо ловя на себе заинтересованные взгляды иностранцев. Он не прятал лицо: ему было всё равно, узнал ли его кто, догадался ли, кто он. Всё, чего он желал, — провалиться сквозь землю или хотя бы уйти обратно на корабль.       Под конвоем Каркарова дурмстранговцы вошли в холл и двинулись в Большой зал по парадной лестнице — их шеренга шла наравне с делегацией Шармбатона, которую возглавляла великанша мадам Максим. Краем уха Виктор слышал шушуканья, доносившиеся сзади, от хогвартцев; некоторые девицы уже жаждали получить его автограф, хотя бы в виде росчерка помадой на шляпе. Устало вздохнув, Крум в очередной раз пожалел, что обладает такой известностью. Эти разговоры и намёки начинали его порядком раздражать. Но всё это забылось, когда дурмстранговцы наконец дошли до пиршественного зала и застыли как вкопанные. Подобной роскоши они ещё никогда не видели.       — Ну… вот и добрались наконец. Вот он, стало быть, какой — Хогвартс, — тихо шепнул Вишеслав Емилев стоявшему рядом с ним Добривою Асеню.       — Да-а… — выдохнул тот восхищённо, запрокинув голову и созерцая зачарованный потолок. — Красота-то какая!       — Успеешь ещё полюбоваться, Войко! — Крум хлопнул его по плечу. — Куда сядем-то?       Добривой внимательно обозрел столы. Шармбатонцы оказались проворнее и уже облюбовали себе стол «Равенкло», куда и усаживались теперь с довольно мрачным видом, не переставая кутаться в шарфы и шали. Из всех столов наименее занятым казался тот, над которым висела эмблема в виде серебристо-зелёной змеи. К нему дурмстранговцы и направились. Расселись они вразброс — на свободные места. Виктору досталось место возле некоего сероглазого блондина года на четыре помладше него, подле которого развалились на стульях два бугая примерно такого же возраста. Все трое приобрели на редкость самодовольный вид. Но ни Крум, ни его товарищи не обратили на это особого внимания — они снимали свои плащи и, не пытаясь совладать с интересом, вертели в руках золотые кубки и тарелки.       Блондин тем временем сидел как на иголках: его явно так и подмывало заговорить с Крумом, и Виктор буквально физически чувствовал это. Удержаться у того, очевидно, не было никаких сил; всего лишь через минуту он чуть наклонился и подал голос:       — Вы — Виктор Крум, да?       — Вижу, молва обо мне гремит, — отозвался Крум иронично-отстранённо. Малфой невольно удивился тому, как говорит болгарин: его глубокий, с бархатными нотками голос несколько пришепётывал, поскольку ему приходилось говорить по-английски. — А тебя как звать?       — Драко Малфой, — представился слизеринец. — Знаете, я видел вашу игру на финале Кубка мира. Вы так здорово летали! Гораздо лучше всех других игроков!       Крум впервые видел Малфоя и понятия не имел, что такая восторженная манера разговора обычно для него не характерна, но похвалы из уст иностранного школьника, пусть и заезженные, были ему приятны.       — Спасибо, — поблагодарил он. — А ты тоже увлекаешься квиддичем, Драко?       — Конечно! Я ловец в команде нашего факультета! — уточнил Малфой.       — Ловец? как я?.. Похвально, — усмехнулся Крум. Тут в зал стали заходить учителя, и его внимание переключилось на них. — Но ты лучше расскажи мне про вашу школу. Как у вас тут всё устроено?       Драко принялся подробно рассказывать о Хогвартсе и об учителях с директором. То и дело его повествование перемежалось не слишком приятными словами или оборотами, но Виктор слушал его (как и речь Дамблдора) вполуха. Он успел рассмотреть весь Большой зал и заметить, что на него пялится огромное большинство хогвартцев. Но внезапно взор его скользнул по столу под красно-золотым флагом (Крум уже услышал, что это стол «Гриффиндора») и остановился на кареглазой девочке лет пятнадцати, чьи плечи бесчисленными кудрями покрывали тяжёлые каштановые волосы. Она привлекла внимание Крума тем, что упорно не замечала его — едва ли не единственная из всех девчонок. В одном её соседе — черноволосом мальчике, сидевшем справа от неё, — не было особо ничего примечательного; зато другой, рыжий, взирал на Виктора с преклонением, чем резко обесценил себя в его глазах. Но Крум всё никак не мог отвести глаз от его кареглазой товарки. «Жаль, — подумал он, — что именно этот… слизеринец, а не та пригожая гриффиндорка сейчас со мной разговаривает». Ему неожиданно захотелось узнать её имя, и он обратился к тому же Малфою:       — А это кто?       — Где? — не понял Драко.       — Там, за гриффиндорским столом, — Крум мотнул подбородком в нужном направлении. Малфой с изумлением увидел свою заклятую врагиню.       — А-а, грязнокровка эта… — протянул он небрежно. — Гермионой её зовут. Гермиона Грейнджер, то есть.       «Гермиона, — заворожённо повторял Виктор диковинное имя. — Гермиона!» Он почувствовал жар в теле, столь непривычный для него. Лёгкость в голове, затуманенность, головокружение… Что происходит?       Его неприятно задело только то, что Малфой назвал Гермиону грязнокровкой. Это слово было в ходу и в его родном Дурмстранге, где обучались почти исключительно чистокровные, к коим принадлежал и сам Крум, и полукровки. Хотя Виктор никогда не смотрел свысока на маглорождённых волшебников и относился к ним беспристрастно, его задевало презрительное к ним отношение.       За своими раздумьями он и не заметил, как с тарелок исчезла вся еда и директор Хогвартса встал со своего места. Весь зал в волнении замер. Крум тоже встрепенулся и перевёл взгляд на учительский стол.       — Час пробил, — объявил Дамблдор, улыбаясь целому морю повёрнутых к нему лиц. — Тремудрый Турнир начинается. До того как внести ларец, я хотел бы сделать некоторые пояснения по поводу того, что будет происходить в этом учебном году. Но сначала позвольте представить вам наших гостей: мистер Бартемиус Крауч, глава департамента международного магического сотрудничества, — раздались вежливые аплодисменты, — и мистер Людо Бэгмен, глава департамента по колдовским играм и спорту.       — Мистер Бэгмен и мистер Крауч многие месяцы трудились над организацией Тремудрого Турнира, — продолжал Дамблдор, — и они, вместе со мной, профессором Каркаровым и мадам Максим, войдут в состав жюри, которое будет оценивать мастерство участников-чемпионов.       На слове «чемпионы» и без того напряжённое внимание аудитории заметно повысилось. Наверное, профессор Дамблдор это заметил, поскольку улыбнулся и сказал:       — Теперь, пожалуйста, ларец, мистер Филч, будьте любезны.       Филч, до этого незаметно ютившийся в дальнем конце зала, подошёл к Дамблдору с большим деревянным ящиком, инкрустированным драгоценными камнями. Ящик был бесконечно древний. По рядам присутствующих пробежал взволнованный шепоток.       — Мистер Крауч и мистер Бэгмен уже изучили инструкции к заданиям, которые предстоит выполнить чемпионам, — снова заговорил Дамблдор, после того как Филч осторожно поставил перед ним на стол ларец, — и организовали всё необходимое. Состязаний всего три, они разнесены по времени на протяжении учебного года и позволят с разных сторон проверить способности чемпионов... их колдовскую состоятельность — способность к дедукции — и, разумеется, умение достойно встретить опасность.       При этих словах в зале стало настолько тихо, что, казалось, все внезапно перестали дышать. Крум непроизвольно напрягся.       — Как вы уже знаете, в Турнире состязаются трое колдунов, — спокойно продолжал Дамблдор, — по одному от каждой из школ-участниц. В зависимости от того, насколько хорошо будут выполняться задания, им будут начисляться баллы. Чемпион, набравший самое большое количество баллов, выигрывает Тремудрый Кубок. Чемпионов выберет независимый судья… а именно — Кубок Огня.       Дамблдор достал волшебную палочку и трижды стукнул по крышке ящика. Крышка со скрипом приоткрылась. Дамблдор сунул руку внутрь и вытащил большую, грубо вырубленную деревянную чашу — ничем особым не примечательную, если не считать того, что её до самых краёв наполнял пляшущий бело-голубой огонь.       Директор Хогвартса закрыл крышку и аккуратно разместил на ней чашу. Теперь она стала хорошо видна всем сидящим в зале.       — Желающие подать заявки на участие в конкурсе на звание чемпиона должны написать свою фамилию и название школы на листке пергамента и бросить его в кубок, — объяснил Дамблдор. — Потенциальным чемпионам предоставляется на раздумия двадцать четыре часа. Завтра вечером, в Хэллоуин, кубок сообщит имена тех троих, кого он считает наиболее достойными защищать честь их школ. Сегодня вечером чашу установят в вестибюле, в свободном доступе для всех желающих.       — Чтобы у учащихся, не достигших установленного возраста, не возникало никаких искушений, — добавил он, — я, как только кубок будет установлен в вестибюле, проведу вокруг него Возрастной Рубеж. Этот рубеж не сможет пересечь ни один из тех, кому не исполнилось семнадцати.       — И наконец, я должен поставить в известность всех желающих принять участие в соревновании, что условия Турнира не так просты. Чемпион, избранный Кубком Огня, обязан пройти весь путь до конца. Опускание листка с вашей фамилией в кубок создаёт некую неразрывную связь, своего рода магический контракт. После избрания вас чемпионом ничего изменить нельзя. Поэтому, прошу вас, хорошенько обдумайте, готовы ли вы идти до конца. А теперь пора спать. Доброй всем ночи.       Как только речь Дамблдора окончилась, все хогвартские ученики хлынули к выходу из Большого зала. Мадам Максим уже сзывала своих шармбатонцев, а Каркаров, вышедший из-за учительского стола одновременно с ней, направился к дурмстранговцам.       — Всё, возвращаемся на корабль, — распорядился он. — Виктор, как ты себя чувствуешь? Ты наелся? Послать за глинтвейном?       Вообще-то Крум любил глинтвейн, но сейчас он действительно и наелся, и напился, поэтому молча покачал головой и стал обратно натягивать плащ.       — Профессор, я бы хотел вина, — с надеждой попросил Драган.       — А я не тебе предлагаю, Поляков, — рявкнул Каркаров. С него мигом слетела вся родительская заботливость. — Опять ты перепачкал едой всю мантию, неряха…       Бедный Поляков пристыженно отошёл подальше, а Крум с неприязнью вперил взгляд в затылок директора. Он ненавидел, когда тот нарочито выделял его в пику остальным ученикам.       Каркаров невозмутимо повернулся и повёл дурмстранговцев к дверям, достигнув их одновременно с той самой кареглазой девочкой и её товарищами. Брюнет в очках остановился, пропуская иностранных гостей.       — Спасибо, — равнодушно поблагодарил Каркаров и скользнул на ходу взглядом по лицу мальчика.       И замер, уставившись на него, словно не верил собственным глазам. За спиной своего директора ученики Дурмстранга тоже остановились. Каркаров медленно провёл глазами по лицу очкастого брюнета; взгляд его остановился на молниеобразном шраме на лбу. Дурмстранговцы тоже с интересом смотрели на незнакомца, не понимая, чем он так привлёк их директора. Смотрели все, кроме Виктора, который украдкой поглядывал на его каштановолосую спутницу.       — Да, это именно он, — пророкотал голос сзади.       Профессор Каркаров резко обернулся. Перед ним, тяжело опираясь на посох, стоял Шизоглаз Хмури — новый учитель Хогвартса. Волшебный глаз, не моргая, смотрел на дурмстранговского директора.       Кровь мгновенно отхлынула от лица Каркарова; на нём появилось ужасающее выражение гнева, смешанного со страхом. Виктор даже удивился: с чего бы это? Он никогда не видел Каркарова таким.       — Вы! — выдохнул тот, глядя на Хмури с таким выражением, словно увидел привидение.       — Я, — сурово ответил Хмури. — Если вам нечего сказать Поттеру, Каркаров, то лучше проходите. Вы создаёте затор.       И действительно, за ними скопилось уже ползала. Все вытягивали шеи, пытаясь рассмотреть, чем вызвана задержка.       Не сказав более ни слова, профессор Каркаров увёл своих подопечных. Они шли к кораблю почти в полной темноте, которая рассеивалась лишь освещением из окон. Крум мрачно шагал подле директора, а голова его была полна мыслей ещё больше, чем на пиру. Кто был этот черноволосый мальчик со шрамом?.. Почему Каркаров так испугался нового хогвартского учителя?.. И кого же, кого завтра изберёт чемпионом Кубок огня? Сам Виктор не слишком хотел участвовать в Тремудром Турнире, но знал, что Каркаров всё равно заставил бы его подать заявку. Почему-то Крум в глубине души был почти уверен: в таком случае Кубок огня выберет именно его. Ведь он по жизни обречён на славу, обречён быть первым из лучших. Виктор — значит «победитель». Разве не так?       С этими мыслями он и не заметил, как взошёл по трапу на корабль и почти автоматически отыскал свою каюту. Он даже не стал вешать плащ в шкаф, а попросту набросил его на спинку стула. Всё равно Каркаров сказал, что они пойдут подавать заявки вскоре после рассвета. Решив, что оставшееся ночное время лучше не тратить впустую, Крум повалился на заправленную кровать поверх одеяла и почти мгновенно уснул.