Княже мой, княже, Шёлкова пряжа До ворот твоих мне дорогой легла. Враже мой, враже, Грозна твоя стража — Что ж от меня-то не уберегла? Мельница, «Княже»
Все последующие дни Крум не имел случая заглянуть в библиотеку, но на душе у него было необыкновенно легко. Осознание того, что он пригласил на бал Гермиону Грейнджер, ту самую девушку, которая запала ему в душу едва не с первого взгляда, придавало ему какой-то внутренней силы. Даже со своими товарищами он вёл себя несколько мягче обычного. Однако стоило кому-то из них спросить, кого же пригласил Виктор, как тот сразу же умолкал и переводил разговор на другую тему. И все попытки разговорить его были тщетны — он ни разу не проболтался. Как-то раз, за два дня до бала, Добривой спросил у него: — Виктор, а почему ты больше не ходишь в библиотеку? Ты же там прежде по целым дням пропадал! Книги интересные закончились, что ли? Или обстановка стала не по душе? — Так вот именно! — согласился Крум. — Ты видел, что в Хогвартсе творится? Учителя как с ума посходили: Святочный бал на носу! Девчонки все рады: Святочный бал на носу! А вокруг меня кто всегда увивается? Оголтелые фанатки, ничтожные существа! — Да уж… Должно быть, среди них и не выберешь нормальную партнёршу для бала, — посочувствовал Войко. — Хорошо хоть, она нужна только тебе. Хотя нам, наверно, было бы проще. Не знаменитости ведь. — А кто бы это была твоя партнёрша? — Вишеслав, проходивший мимо, включился в разговор. — Все, кого мы знаем, не пара тебе: или дурна собой, или глупа, или вовсе — грязнокровка. «Я знаю мою избранницу, мою настоящую», — думал про себя Крум и молчал, весь пылая от старательно скрываемых чувств. А Вишеслав даже предложил: — Может, мы с Войко и Замфиром подберём тебе кого-нибудь хотя бы из Шармбатона? А то ещё опозоришься на весь Хогвартс, да и на тот же Шармбатон в придачу! — Не надо мне никого подбирать! — вспыхнул Виктор. — Партнёрша у меня уже есть. Когда нас послезавтра поведут на бал, сами её и увидите.***
Наконец настало и 25 декабря — день, когда должен был состояться Святочный бал. В этот день дурмстранговцы, хотя одиннадцати из них не нужно было танцевать, особенно тщательно готовились к «походу» в замок: чистили и гладили свою форму, разглаживали меха на плащах. Всех тщательнее наряжался, конечно, Крум. Обычно не слишком заботящийся о своём внешнем виде, сегодня он хотел выглядеть безукоризненно. В Хогвартсе тем временем готовилась приглашённая им Гермиона. Она отказалась от привольной игры в снежки во дворе замка и на целых три часа заперлась в спальне — благо никого из её соседок по комнате там не было. И теперь она надевала свою парадную мантию небесно-голубого цвета, купленную ещё летом специально для «торжественных случаев», и стягивала свои непослушные кудри в элегантный гладкий узел на затылке. Закончив, Гермиона погляделась в зеркало и улыбнулась. Результат получился вполне удовлетворительный. Тот, кто взглянул бы на неё сейчас, вряд ли узнал бы в этой красавице вечную заучку Грейнджер. До начала церемонии оставалось уже не больше часа. Гермиона посмотрела в окно: было всего восемь вечера, но ведь на дворе стояла зима, поэтому уже стемнело. Все ученики, очевидно, сидели в своих гостиных и возились с подарками или переодевались в парадную одежду. Торжествующая Гермиона, пытаясь быть осторожнее (что она не раз уже проделывала), миновала общую гостиную, без помех вышла во двор Хогвартса и направилась по широкому снежному тоннелю, проложенному дурмстранговцами до их корабля. Луна, полная и свежая, выказывала на тёмном небе свои округлённые, роскошные формы: то едва закрывалась лёгким облаком, то шаловливый ветерок сдёргивал его. Ночь была так светла, что можно было разглядеть и карету, и корабль. На дворе — никого. Тишина и игра лунного света придавали этой ночи какую-то таинственность. Один Хогвартс был изукрашен огнями, игравшими сквозь окна, как золотая фольга, и, затопленный светом луны, блестел снежными покровами. Ёжась по временам от холода и кутаясь в мантию, Гермиона двигалась по снежному полотну туда, где обитал её пригласитель. Вот она дошла до самого корабля и встала в ожидании неподалёку. Какая досада! никого не видно. Минуты через две она заметила снизу мелькнувшие на палубе головы. Ближе — нельзя сомневаться: это головы дурмстранговцев. Все юноши стали сходить по трапу, ведомые Каркаровым, который ради бала принарядился в свой лучший плащ. Подле него шагал Виктор. Увидя Гермиону, он радостно улыбнулся и хотел было показать ей идти рядом с собой, но вдруг Каркаров остановился перед нею и спросил: — Ты кто? Как тебя зовут, девочка? — Гермионой Грейнджер, — смущённо ответила гриффиндорка, чуть наклонив голову. Кровь её, поднявшись быстро от сердца в лицо, готова была брызнуть из щёк. При звуке этого имени по лицу дурмстранговского директора скользнула недовольная гримаса, которую, впрочем, никто не заметил. «Гермиона Грейнджер? ну и фамилия! Какая-нибудь грязнокровка!» — мелькнуло в его голове. — Гермиона? — вскричали со смехом ученики, коверкая это слово кто во что горазд. — Какое нелепое имя! — Неправда! мне оно нравится, — прервал их чей-то твёрдый голос. Девушка, не считавшая своё имя сложным и труднопроизносимым, облегчённо вздохнула. К ней подошёл Крум и взял её за руку. Несмотря на холод, его ладонь была тёплой и разом обнадёжила Гермиону. Она ощутила взрыв благодарности к Виктору. — Это я её пригласил, — объяснил Крум. — Ну, что стоим-то? Пойдём, профессор. — Пойдём. — Каркаров снова указал подопечным построиться и молча повёл их в замок. Крум приобнял Гермиону, заворожённый её красотой, и прошептал так, чтобы не слышали его одноклассники: — Ты восхитительна, Хермивона. В сравнении с типичным Роновым комплиментом, который звучал примерно так: «Э-э… хорошо выглядишь!..», простая и одновременно изящная похвала Виктора явно выигрывала. Девушка была приятно удивлена его словам. Привычным путём они пересекли весь двор. Часть газона перед замком превратилась в просторный грот, увешанный китайскими фонариками — тысячи настоящих фей сидели в наколдованных розовых кустах, а также висели, трепеща крылышками, у статуй Санта-Клауса и его оленей. Парадные дубовые двери автоматически распахнулись, и дурмстранговцы вступили в вестибюль. Каркаров сразу же отделился от них и ушёл к остальным преподавателям. Затем раздался голос профессора Макгонаголл: — Чемпионы, сюда, пожалуйста! Оживлённо болтающие ребята расступались, пропуская названных. Профессор Макгонаголл в парадной мантии в красную клетку, украсившая край своей шляпы довольно уродливым венком из чертополоха, попросила их подождать возле двери, пока все остальные пройдут в зал. Процессия чемпионов и их сопровождающих должна была войти после того, как все усядутся. Флёр Делакур и равенкловец Роджер Дэвис стояли ближе всего к дверям. Дэвис был так потрясён своей счастливой участью стать кавалером Флёр, что не мог ни на минуту отвести от неё глаз. Седрик и Чжоу Чанг тоже были рядом, возле Гарри и Парватти Патил. Заметив их, Гермиона воскликнула: — Привет, Гарри! привет, Парватти! Последняя уставилась на Гермиону с не слишком лестным изумлением. И не она одна. После того, как открылись двери в Большой зал, мимо прошагал Крумов фан-клуб, по пути обдав Гермиону взглядами, полными глубочайшего презрения. То же самое проделал Драко Малфой и его спутница Панси Паркинсон. Это не укрылось от самого Виктора. Он крепче сжал ладонь Гермионы в своей руке и ободряюще улыбнулся ей, как бы говоря, что сейчас она — его и только его. Под его защитой. Как только в зале все уселись, профессор Макгонаголл велела чемпионам и их сопровождающим выстроиться парами и проходить. Они так и сделали, и зал зааплодировал, едва они вошли внутрь и начали медленно двигаться по направлению к большому круглому столу в конце зала, за которым сидели судьи. Стены покрывал слой сверкающего серебристого инея; усеянный звёздами чёрный потолок украшали сотни гирлянд из плюща и омелы. Столы факультетов исчезли — вместо них повсюду стояли небольшие столики человек на двенадцать с горящими на них фонариками. При виде приближающихся чемпионов Дамблдор приветственно заулыбался. Каркаров же глядел на Крума и Гермиону с тем же кислым и презрительным выражением, что и Рон. Виктор послал ему недоверчивый, насторожённый взгляд и уселся за один из столов, усадив свою спутницу на соседний стул. На золотых тарелках пока не было еды — перед каждым прибором лежало маленькое меню. Дамблдор внимательно изучил своё меню, а затем, обращаясь к тарелке, отчётливо произнёс: — Свиную отбивную, пожалуйста! И появилась свиная отбивная. Уловив, как нужно действовать, все остальные за столом тоже сделали заказы своим тарелкам. — Всё-таки забавно тут у вас, — поделился Крум с Гермионой, заказав себе шопский салат. — Даже умные тарелки бывают. В Дурмстранге таких штук и вовсе нету. — А в Хогвартсе тебе нравится? — живо спросила девушка. — Конечно, нравится, — заверил её Крум. — По крайней мере… интерьер. Такой роскоши у нас никогда не видывали. — А расскажи мне про Дурмстранг! Что за обычаи у вас в ходу? — поинтересовалась Гермиона, забыв про заказанный ею бифштекс. — Я слышала, что это самая таинственная колдовская школа. — Что же, — Виктор задумчиво отправил в рот ложку своего салата, — у нас тоже замок, но не такой большой, как ваш, и не такой уютный. У нас всего четыре этажа, а камины разжигаются только для волшебных целей. Но территория у нас больше, чем ваша, — правда, зимой очень мало света и мы не можем много гулять. А вот летом мы летаем каждый день, над озёрами и горами… — Виктор, Виктор! — одёрнул его Каркаров с учительского стола. Он улыбался, однако глаза его оставались холодными. — Не выдавай уж нас, пожалуйста, не то твоя очаровательная подруга сразу догадается, где нас можно найти! Гермиона вспыхнула — она и не собиралась искать Дурмстранг! — но Крум мягко удержал её руку в своих ладонях. — Не обращай внимания, Хермивона. Наш директор всегда был повёрнут на конспирации. — Да? Тогда ладно… Кстати, — гриффиндорка словно только что спохватилась, — мы с тобой знакомы уже несколько дней, а ты до сих пор не выучился правильно выговаривать моё имя. — Просто его звучание для меня сложновато. У меня не получается, — стыдливо признался Виктор. — Так давай я тебя научу! — предложила девушка. — Вот смотри на меня и повторяй: Гер-ми-о-на. Но как Крум ни пытался, с его языка, не привыкшего к таким звукам, по-прежнему сходило только одно: — Хер-ми-во-на. — Ну… почти. Ладно, можешь звать меня «Хермивоной», — насмешливо согласилась его спутница. В глубине души ей даже нравилось, как называл её болгарин: её имя как-то непривычно нежно звучало из его уст. Когда пир подошёл к концу, Дамблдор встал и попросил учеников сделать то же самое. По мановению его палочки столы отлетели к стенам, освободив пространство в центре зала, и тогда директор возле правой стены соорудил сцену. На ней находилась ударная установка, а также несколько гитар, лютня, виолончель и волынка. Под бешеные аплодисменты на сцену взошла музыкальная группа «Чёртовы Сестрички»: все в искусно разорванных чёрных робах и с дикими копнами волос. Все чемпионы вместе с партнёрами начали подниматься из-за столов. Пока они осваивались на танцполе, «Чёртовы Сестрички» взяли в руки инструменты и затянули печальную, траурную мелодию. — Потанцуешь со мной, Хермивона? — спросил Виктор с улыбкой в глазах, оставляя мягкий поцелуй на руке девушки. Та улыбнулась, глядя на него затаив дыхание. — Да, — Гермиона подошла ближе к юноше и положила руку на его плечо. Крум обнял её за талию, продолжая держать за руку, и начал танцевать с ней. Из-за плоскостопия и природной неуклюжести его движения были довольно скованными, медленными и отрывистыми. Но Гермиона этого совершенно не замечала: настолько она была очарована приятной музыкой и своим партнёром, его ласковой улыбкой и глазами. Его добрыми, глубокими чёрными глазами, которые заставляли её сердце заходиться в бешеном ритме. На время вальса мир перестал для неё существовать — осталось лишь спокойствие и умиротворение в объятиях Виктора. Затаив дыхание, теряясь в ощущениях, Гермиона прижалась лбом к его лбу и расслабилась. Крум нежно улыбнулся, бережно прикоснувшись к ней, и посмотрел на неё с такой теплотой и заботой, как никто и никогда — даже Гарри и Рон — ещё не смотрел. Когда музыка на короткое время прекратилась и Большой зал разразился рукоплесканиями, Гермиона, не отводя взгляда от болгарина, машинально взяла его лицо в ладони и коснулась мягких прядей волос, что спадали вдоль висков. — Ты хочешь ещё танцевать, Хермивона? — мягко поинтересовался Крум, всё ещё прижимая к себе девушку. Чёртовы Сестрички заиграли новую мелодию, гораздо более динамичную, чем предыдущая. — Да, я… я не против, — ошеломлённо выдохнула гриффиндорка. Виктор немного усмехнулся, приподнимая кончиками пальцев её подбородок. — Ты в порядке? — спросил он слегка шелестящим голосом. Гермиона кивнула, закусив губу, и опустила ресницы: — Лучше не бывает. Крум кивнул в ответ, принимая это к сведению, и увлёк её в следующий танец. И вновь на Гермиону нахлынуло чувство удивительной лёгкости и единения с этим юным болгарином. Она готова была забыть, что они — ученики разных школ; что он к тому же соперник Гарри; что сама она маглорождённая, а он чистокровный. И Виктор, в свою очередь, об этом не вспоминал. Он беззаботно кружился в пляске наравне с Гермионой, не чувствуя усталости, до тех пор, пока не ощутил, что ему стало жарко. Остановившись, он выдохнул: — Тебе не жарко, Хермивона? А то я уж запарился… — Я, признаться, тоже, — девушка утёрла пот со лба. — Можешь сходить за чем-нибудь освежающим? Ну там, за лимонадом, например. — С удовольствием, — Крум опять поднёс её руку к губам и благодарно поцеловал, а затем пошёл в другой конец зала взять пару бокалов лимонада. Гермиона же, раскрасневшаяся от танцев, направилась к Рону и Гарри, мрачно сидевшим невдалеке. Наполняя лимонадом два бокала, Виктор был вне себя от нового, неведомого ему прежде счастья. То, как Гермиона говорила и танцевала с ним, как касалась его, как улыбалась ему… Прокручивая в уме эти волшебные моменты, Крум был уверен, что она чувствовала то же, что и он. С довольной улыбкой он повернулся и пошёл обратно к столикам. Но, когда он очутился на прежнем месте, Гермионы там уже не было. Крум приблизился к её друзьям и удивлённо осведомился: — А где же Хермивона? — Понятия не имею, — огрызнулся рыжий — Рон Уизли. — Потерял её, что ли? Виктор помрачнел. — Что же, если увидите её, передайте, что я взял лимонад, — прошелестел он и косолапо отошёл. Бокалы он, однако, почти сразу вручил двум шармбатонцам, которые первыми попались ему под руку, и выбежал из Большого зала. Вокруг никого не было: все находились на балу. Крум бросился бегом по паутине освещённых факелами коридоров и лестниц, громко крича: «Хермивона! Хер-ми-во-о-о-на-а-а!»