..::..::..::..
Лучший кадет своего выпуска Такаши Широгане становится самым молодым офицером гарнизона через два года после поступления Кита. За это время Кит успевает дважды побить его рекорды в симуляторе, заслужить неохотное уважение преподавателей, зависть сверстников и самое главное – внимание самого Широ. У Широ заразительный смех, идиотское чувство юмора и просто до нелепого добрый характер. Несмотря на то, что его ставят в пример по поводу и без, несмотря на то, что повсюду по-прежнему полно плакатов с его лицом, Широ не зазнается и не ставит себя выше других. Широ всегда готов помочь и поддержать. Кит ценит их дружбу больше всего на свете, возможно, даже больше учебы в Академии; с самого первого дня Широ был для него маяком, путеводной звездой, не дающей сбиться с пути. Он точно знает, что между кадетом и офицером ничего не может быть, но это не мешает его чувствам, которые крепнут с каждым днём – он любит Широ, и для него это незыблемая истина. Киту семнадцать, и он готов ждать, сколько потребуется...::..::..::..
Новости о провале миссии «Кербер» застают Кита по пути на занятия. Он не замедляет шаг. Он не останавливается, как многие другие студенты. Слова, транслируемые по всем каналам в Академии, кажутся ему пустыми и бессвязными. Они проходят мимо него, не задерживаясь в сознании. На него косятся, когда он проходит мимо. Неделю Кит живёт по инерции. Вокруг говорят только о Кербере; миссия провалилась, экипаж погиб, ошибка пилота – слова, не имеющие смысла, не несущие никакой ценности. Кит продолжает каждый вечер записывать события минувшего дня, чтобы потом поделиться с Широ. На восьмой день пластиковая ручка, стиснутая в побелевших пальцах, ломается надвое у него в руке на середине предложения и заливает чернилами всю страницу. На следующий день Иверсон упоминает имя Широ в ходе лекции, рассказывая о самых распространённых ошибках пилотов, и занятие заканчивается раньше запланированного срока: из кабинета его, держащегося за заплывший глаз, провожают в медицинский кабинет, а Кита – прямиком к руководству. Он вылетает из Академии тем же вечером. Киту семнадцать, и у него на глазах рушится целый мир...::..::..::..
Когда Широ приходит в себя в старой хижине, у Кита нет сил даже на то, чтобы радоваться. Всё равно то, что он испытывает, нельзя назвать просто «радостью». Это что-то большее – что-то, что не передать словами. Кит, до этого сидевший на краю узкой продавленной койки возле Широ, молча наклоняется, утыкается лбом ему в грудь, и рвано выдыхает. У него стоит комок в горле и трудно говорить, и он молчит. Зато первое, что говорит после пробуждения Широ – его имя. – Кит… У него хриплый, надломленный голос, и в его тёплых глазах поселился страх. Это не тот Широ, с которым он прощался в день отправки на Кербер – он изменился, и Кит пока ещё не знает, как, но это неважно. Всё неважно – кроме того, что он здесь, что он жив, что Кит чувствует, как его дыхание щекочет волосы у него на затылке, чувствует, как размеренно поднимается и опускается его грудь у него под щекой. Киту восемнадцать, и он снова вспоминает, как дышать...::..::..::..
Кит мечтал о звёздах, сколько себя помнил, но покорение космоса представлял себе немного иначе. Они управляют гигантскими роботами в виде львов, сражаются с пришельцами и защищают вселенную – поначалу это звучит слишком фантастично, чтобы быть правдой, но с каждым днём удивляет всё меньше. Они привыкают – к пришельцам, к Вольтрону, друг к другу. Кит часто ловит на себе взгляд Широ – задумчивый, внимательный, изучающий. В каждом таком взгляде, в каждом прикосновении, задержавшемся дольше необходимого, в каждой сдержанной улыбке – обещание чего-то большего, и Кит не знает, как справляться с переполняющей его надеждой. Он не торопит Широ. Они на войне, и сейчас есть вещи поважнее выяснения отношений, но иногда его захлестывает эмоциями с головой, и становится трудно дышать, трудно держать себя в руках, терпеливо молчать и ждать. Кит любит Широ – эта любовь распирает его изнутри, и раньше, когда он знал, что ему не на что рассчитывать, когда был уверен, что она безответна, было проще. Теперь, когда он то и дело видит в глазах Широ тень ответного чувства, пока ещё несмелого и неуверенного, он задыхается. Сердце бешено колотится у горла, а от предвкушения сладко тянет в груди; ему кажется, что что-то должно вот-вот случиться, и он почти вибрирует от нетерпения, но не хочет давить на Широ. Вокруг них война и хаос, но они вместе, и это главное. У них есть время на то, чтобы во всём разобраться. Киту восемнадцать, и надежда даёт ему силы жить...::..::..::..
Лэнс считает Кита вспыльчивым и «взрывоопасным», но это не так – то, что он до сих пор не задушил того же Лэнса, на его взгляд, свидетельствует о его поистине ангельском терпении. Кит умеет ждать. Год в пустыне почти в полном одиночестве, не считая редких визитов в ближайший городок за провизией, тому подтверждение. Он всё так же ловит на себе взгляды Широ, но Широ отворачивается, стоит ему это заметить. Широ по-прежнему иногда задерживает руку у него на плече на несколько секунд дольше положенного, но затем отдёргивает, словно обжегшись. Кит не знает, что это может значить, и боится спрашивать. От непроходящего урагана эмоций внутри начинает штормить. Когда их закидывает на пустынную планету без связи с остальной командой, и Широ говорит о том, что может не пережить эту ночь, Кит понимает, что у них не так много времени, как ему казалось раньше. На следующую ночь после того, как Широ выходит из криокапсулы, Кит приходит к нему, потому что не может больше ждать. – Кит, – Широ не выглядит удивлённым при виде него, но по его лицу проскальзывает тень. Он отходит в сторону, молча пропуская его в комнату, и не поднимает глаз, когда Кит заходит внутрь. Дверь захлопывается за ним с тихим щелчком, и они остаются в темноте. Широ не предлагает зажечь свет. Надежда на то, что между ними что-то может быть, горчит, неожиданно понимает Кит. Она стала горькой на вкус уже давно, но он отказывался это замечать. Сейчас, стоя так близко к Широ, игнорировать это сложнее – сердце снова яростно колотится, грозится выпрыгнуть из груди, но ничего сладкого от предвкушения не осталось. У Кита шумит в голове и почему-то щиплет глаза. Он несколько раз открывает рот, чтобы заговорить, но не может подобрать правильных слов – как будто от них что-то зависит. Как будто он ещё не знает, что Широ уже всё решил. Широ глубоко вздыхает, и Кит не может больше ждать – нельзя дать Широ заговорить, нельзя, чтобы всё закончилось вот так, не начавшись. Кит подается вперёд, почти падает, порывисто обнимая его, тянется вверх – но Широ отстраняется, кладёт руки ему на плечи и останавливает. – Не надо, – шёпотом просит он, и в его голосе столько боли, что она на мгновение оглушает Кита. Он не понимает. – Почему? – упрямо спрашивает он. Выходит сдавленно, тихо и жалобно – вовсе не так, как он хотел. – Почему? – повторяет он более твёрдо, более уверенно, и хмурится, кусая губы. Его руки, непроизвольно сжавшиеся в кулаки, на груди Широ, а руки Широ – такие большие и тёплые – соскользнули на его талию, но кажется, что они ещё никогда не были так далеко друг от друга. Кит опускает голову, стряхивает челку на лицо и замирает. Ему хочется отстраниться, вырваться из рук Широ, уйти из его комнаты, сбежать с корабля – но он не может. Не смог бы, даже если бы Широ не держал его – а Широ обнимает его крепче, прижимает ближе к себе, зарывается лицом ему в волосы и рвано выдыхает. – Я не могу тебя потерять. Кит упирается, пытается отодвинуться, чтобы заглянуть ему в лицо, но Широ мотает головой и не пускает. – Cлишком опасно, – говорит он, как будто в этом есть какой-то смысл. – Я не могу так рисковать – если мы… и с тобой что-нибудь случится… – Пусти, – Кит бьёт его кулаком по груди, и Широ послушно делает шаг назад, смотрит на него – и Кит задыхается. На Широ больно смотреть. В его глазах – неприкрытое отчаянье, сожаление и вина; он выглядит хуже, чем до криопода, хотя Кит своими глазами видел, что рана на его боку зажила без следа. – Я не могу, – просто говорит Широ. – Не могу одновременно быть лидером Вольтрона и… – И быть со мной? – Кит видит, как Широ перекашивает от его слов, будто от удара, но он всё равно кивает, отводя взгляд. По крайней мере, он честен. Киту хочется ещё спорить, ругаться, доказывать, что Широ не прав, умолять его передумать – но неожиданно он чувствует себя безумно уставшим и просто делает шаг к двери, ничего не говоря. Широ позволяет ему уйти, и Кит не знает, благодарен он ему за это или ненавидит. Киту девятнадцать, и у него разбивается сердце...::..::..::..
Они остаются друзьями. На то, чтобы всё снова стало, как прежде, уходит несколько мучительно долгих недель. Сначала они избегают друг друга, стараются не находиться в одной комнате, не встречаться взглядом, не говорить; это тяжело – остальные замечают, смотрят на них с тревогой и беспокойством, и атмосфера в команде становится напряжённой. Но потом они находят Улаза, и Кит узнает символ на его клинке; это позволяет ему отвлечься, и на какое-то время подозрения о собственном происхождении вытесняют у него из головы все прочие мысли. Во время испытания Клинков он видит Широ, который отворачивается от него, а чуть позже – уже настоящего – который, несмотря ни на что, закрывает его собой и готов, кажется, ради него по кусочкам разнести всю базу единолично, даже без помощи Вольтрона. Кит слишком устал, чтобы что-то чувствовать – он ранен и истощен после испытаний, он только что узнал, что в нём течёт кровь галра, его мир в который раз перевернулся с ног на голову, – но он благодарен Широ за это безапелляционное доверие и понимает, что не готов от него отказаться только потому, что не может получить ещё больше. Широ всё ещё смотрит на него с неприкрытой виной во взгляде, а внутри Кита всё ещё клокочет ярость вперемешку с обидой, когда он видит в его глазах сожаление: Широ сам решил, что ничего не будет, так какое он теперь имеет право жалеть? Кит не понимает его решения и не пытается это скрыть, но со временем перестает за это винить. Он по-прежнему ценит их дружбу слишком высоко, чтобы так легко её потерять. Киту девятнадцать, и жизнь продолжается...::..::..::..
Широ заходит к нему без стука, почти бесшумно, но Кит всё равно встречает его клинком у горла, когда он нависает над ним на кровати. – Ты не Широ, – просто говорит он, и Широ – или тот, кто себя за него выдает, – молча прикрывает глаза. Когда он сглатывает, острое лезвие оставляет на тонкой коже у кадыка тонкую алую полоску. Он не отпирается. Наверное, Кит должен был бы его убить – но тот, кто выглядит как Широ, открывает глаза, и Кит знает этот взгляд. Он смотрит на него точно так же, как смотрел Широ – с нежностью пополам с болью, с любовью, занавешенной сожалением и виной, с желанием, в котором сквозит отчаянье. Он смотрит на него без злобы, и когда в следующий момент его глаза загораются жёлтым, Киту кажется, что он всего лишь пытается так скрыть свои чувства. – Нет, – соглашается он голосом Широ – тихо, немного виновато. Извиняясь. – Я не он. Ему следовало бы догадаться раньше. – Зачем ты пришёл? – спрашивает Кит, не спеша убирать нож. Это глупо, так глупо – каждая секунда промедления может стоить ему жизни, но если бы этот Широ собирался его убить, то уже десять раз мог бы это сделать. Он здесь не за этим, Кит и сам понимает – всегда понимал Широ без слов, кем бы он ни был. – У меня все его воспоминания, – тихо говорит он и выпрямляется, садится на колени рядом с Китом. Кит тоже садится, откидываясь на изголовье. – И… все его… чувства. Но… Он отворачивается, опускает взгляд. Его глаза снова тускнеют, снова становятся глазами Широ. – Но? – подсказывает Кит, и он вздрагивает, сутулится, втягивая голову в плечи. – Но я не он, и я не хочу терять время, – шепчет он. – У меня всё равно его слишком мало. Я не знаю, что со мной будет, но если бы я был на его месте… я бы хотел провести его с тобой. Я бы хотел провести всё свое время с тобой. Это не Широ, но Кит знает, что он говорит правду – и знает, что он говорит то, что Широ хотел бы сказать, но никогда не скажет. Кит хочет сказать ему «нет». Кит хочет сказать, что ему это не нужно. Кит хочет быть хорошим другом и уважать решение Широ до конца – и ему в любом случае не нужна подделка, как бы она ни была близка к оригиналу. Но он смотрит на Кита смиренно, обреченно, устало – наверное, так Кит смотрел на Широ до того, как он снова исчез. В его глазах нет ни тени надежды. Он пришёл сюда не потому, что на что-то рассчитывал – он просто хотел сказать Киту то, что тот всегда хотел услышать. – Как мне тебя называть? – тихо спрашивает Кит, и он безразлично пожимает плечами. – Если хочешь, можешь звать меня Куро. Кит кивает и видит, как его взгляд на мгновение задерживается на его губах. Его тошнит от собственных мыслей и он почти уверен, что никогда себя за это не простит, но всё равно прячет клинок обратно под подушку и тянется к Куро. Куро шумно выдыхает, изумлённо перехватывает его запястья до того, как Кит обхватывает ладонями его лицо – смотрит недоверчиво, широко распахнув глаза и не шевелясь, словно боясь поверить тому, что происходит. – Кит?.. – Ты же сам сказал, что не хочешь терять время, – говорит Кит неожиданно севшим голосом. Внутри у него неспокойно, сердце больно ударяется о грудную клетку, но что-то всё равно тянет его вперёд. – Берёшь свои слова обратно?.. – Мне всё равно, если мне будет больно, – Куро разворачивает его руки ладонями вверх, гладит большими пальцами по запястьям, и Кита прошивает дрожью от этого прикосновения – невинного, но гораздо более интимного, чем всё, что у них когда-либо было с Широ. – Но я не хочу, чтобы потом было больно тебе. Не хочу, чтобы ты потом пожалел. – Если я не воспользуюсь случаем, – Кит криво ухмыляется, – я всё равно буду потом жалеть. Может, это наш единственный шанс. Для нас обоих. Куро прикрывает глаза и подносит его руки к губам – целует почти невесомо, благоговейно, наверное, именно так целовал бы его Широ. Куро делает всё, что делал бы – что хотел бы сделать – Широ, и Киту больно дышать: каждый вдох даётся ему с трудом, и когда Куро переплетает их пальцы и прижимает его ладонь к своей щеке, он всхлипывает, не справляясь с лавиной эмоций. – Я с тобой, – шепчет Куро. – Я с тобой. Позже, когда он успокаивается, когда они оба вытягиваются во весь рост на кровати, прижимаясь друг к другу, Кит наконец задает давно терзавший его вопрос. – Потому что он идиот, – горько и зло говорит Куро, и Кит тычет его в бок – Куро невесело усмехается, но вздыхает и всё-таки отвечает: – Он боится, что вы станете… уязвимы. Боится, что не сможет отдать верный приказ, если речь пойдёт о тебе. Боится, что, пытаясь этого избежать, отправит тебя на смерть. – Я знаю, что мы можем умереть, – сердито огрызается Кит, словно это Куро в чём-то виноват. Он прекрасно знает, что они на войне, что любая битва для них может стать последней, и отчасти поэтому он не понимает Широ – ему так не хочется умирать, думая о том, что так ни разу и не поцеловал Широ, так и не узнал, что значит быть с ним. Ему кажется, что так было бы проще выносить всё, что происходит вокруг. Проще бороться и жить. Куро целует его в лоб, зарывается пальцами в волосы у него на затылке. – Он боится, что ему будет мало, – шепчет он с неприкрытой болью в голосе, и Киту сложно представить, чего должны ему стоить эти слова. – Он боится, что первый поцелуй может оказаться последним. Он очень много чего боится, Кит. Кит не уверен, что они всё ещё говорят о Широ. – Для него это стимул бороться, – продолжает Куро. – Сделать мир лучше как можно скорее, чтобы вы могли в нём быть в безопасности. Чтобы можно было больше не бояться. – Ты прав, – соглашается Кит. – Кажется, он просто идиот. Они оба смеются – тихо, без юмора, влажно и немного истерично, – а затем Куро целует его. Киту двадцать, и он ненавидит себя, как никогда прежде...::..::..::..
Они находят Широ и запирают Куро в стеклянной тюремной камере. Кит неумело изображает удивление, но облегчение от возвращения Широ – настоящее. Он списывает то, что не заметил подмены, на своё отсутствие – большую часть времени после появления Куро он всё же провёл у Клинков. Если Широ что-то и подозревает, то он ничего не говорит. Спустя несколько месяцев Куро погибает в сражении на их стороне. Кит видит его смерть издалека – они сражаются рядом с Широ, когда один из друидов Хаггар появляется у него за спиной и насквозь пронзает клинком. Умирая, Куро успевает убить его и ещё одного друида, оказавшегося рядом. А затем встречается взглядом с Китом и улыбается. По его подбородку стекает кровь, и клинок друида по-прежнему торчит у него из спины, но он улыбается – и Кит знает, о чём он думает. По его лицу текут слёзы, и он понимает, что кричит, лишь когда сильные руки крепко встряхивают его за плечи – Широ разворачивает его к себе, и Кит ничего не может прочитать в его взгляде. – Ты ему уже не поможешь, – чётко говорит Широ. – Кит, ты нужен мне здесь. Кит крепче сжимает баярд в руке, стискивает зубы и кивает. Он не оборачивается, но до конца битвы думает об улыбке Куро и о том, что он умер, ни о чём не жалея. Вся команда тяжело переживает его смерть, и Киту стыдно, что он не чувствует себя хуже других – они с Куро были близки, спали вместе, но в конечном итоге всё это не играет роли. Как и все остальные, он в первую очередь потерял друга. Перед тем, как они расходятся после битвы, он ловит взгляд Широ. Это наивно и глупо, но в это мгновение он надеется, что Широ придёт к нему, как когда-то пришёл Куро, поймёт, что жизнь слишком коротка, чтобы терять драгоценное время. Широ так и не приходит. Той ночью Кит почти не спит – каждый раз, когда он закрывает глаза, он видит окровавленную улыбку, но в его снах умирает не Куро – Широ, и от того, что с ним у них ничего не было, Киту ни капли не легче смириться с потерей. Киту двадцать один, и больше всего на свете он мечтает, чтобы всё закончилось...::..::..::..
Заркон мёртв, Лотор – новый император – на их стороне, в распоряжении Аллуры появляется Белый Лев, и Лэнс возвращает Красную Киту. Вольтрон силён, как никогда, но война продолжается: слишком широко раскинулась империя галра, слишком многие в ней отказываются признавать власть Лотора. Но бывшие командиры армии галра, жаждущие урвать свой кусок славы, причиняют им лишь незначительные неприятности по сравнению с Хаггар, для которой Заркон, похоже, был сдерживающей силой. Её эксперименты с каждым разом становятся страшнее и беспощадней, и война приобретает совершенно новый характер с лёгким привкусом неописуемых ужасов из других измерений. На то, чтобы рефлексировать по поводу отношений, попросту не остается времени, и если бы Кит не уставал до такой степени, то, наверное, был бы этому рад. Но ему всё равно. Иногда он присоединяется к Клинкам Марморы, если им нужна помощь – Вольтрон может справиться и без него, и порой Кит пропадает на заданиях неделями. Пидж говорит, что Широ в это время почти не спит, но Кит не думает, что это как-то связано с ним. Он видит Широ уставшим, когда они сражаются вместе, и он видит Широ уставшим, когда возвращается от Клинков; никакой разницы Кит найти тут не может – или просто не хочет. Случаются дни поспокойнее, когда Кит спрашивает себя, осталось ли ещё что-то от его влюблённости или она вся выгорела за эти годы. Он думает о том, что если так, то мог бы двигаться дальше – среди Клинков есть молодые рекруты, многие из которых недвусмысленно смотрят в его сторону, и Кит думает, что переносить тяготы войны в компании кого-нибудь было бы легче, чем одному. Но затем он ловит взгляд Широ, будь то за редким совместным ужином или в ангаре после битвы, и видит в его глазах всё то же, что и много лет назад. Когда он приходит в себя после страшного ранения, едва не стоившего ему жизни, Широ первый, кого он видит, и теперь, когда он смотрит на Кита, в его глазах плещется ещё и паника. Широ выглядит так, словно он не спал всё это время, словно у него на глазах только что чуть не случился конец света – он выглядит затравленно и безумно. Несмотря на то, что Кит провёл в криоподе почти неделю, он всё равно чувствует себя бесконечно уставшим, и затянувшаяся рана, перечертившая ему щёку, всё ещё болезненно ноет. Он с трудом сдерживается, чтобы не спросить у Широ, стоило ли того его решение – легче ли ему справляться со страхом потерять друг друга вот так. Киту двадцать пять, и он очень устал...::..::..::..
Нет никаких гарантий, что все они доживут до конца войны, но каким-то образом – каким-то чудом – им всем удаётся выжить в финальной битве. Хаггар больше нет. Стараниями Ханка и Пидж закрыты все разломы в пространственной материи, о которых им известно – включая самый первый, с которого всё и начиналось. Ситуацию с мятежами в Империи Лотор держит под контролем; вместо захвата планет заключаются союзы. Когда они возвращаются в замок, Аллура скидывает шлем прямо на пол в ангаре, как только выходит из своего льва, стаскивает шлем с застывшего Лэнса и целует его на глазах у всех. Они смеются и плачут и ещё не верят, что всё закончилось. Ханк обнимает Пидж и кружит её в воздухе, а Кит встречается с Широ взглядом и понимает, что не может вымучить даже улыбку. Широ хлопает его по плечу, устало, натянуто улыбается. – Отличная работа, – говорит он, и Кит кивает. Он хочет броситься ему на шею, хочет поцеловать, хочет так же, как Аллура с Лэнсом, влажно рассмеяться, стоя рядом, обнимая друг друга, не замечая больше ничего вокруг – но у него нет сил. Кажется, у него нет сил даже на то, чтобы шевелиться, не говоря о чём-то ещё. Широ сжимает пальцы у него на плече в последний раз и делает шаг назад. Кит провожает его взглядом, когда он уходит из ангара, и ещё долго стоит на месте, пока Ханк и Пидж не подходят к нему с обеих сторон и не уводят. Он понимает, что нужно радоваться, что он должен что-то чувствовать, но у него не выходит – внутри только глухая пустота, которая грозит проглотить его целиком, без остатка. У себя в комнате он снимает доспехи, принимает душ, ложится в кровать и не может уснуть, несмотря на усталость. Через пару часов раздается нерешительный стук в дверь, и Лэнс спрашивает, не хочет ли он отпраздновать со всеми. Кит переворачивается на бок лицом к стене и делает вид, что не слышит. Киту двадцать семь, и он перегорает...::..::..::..
Они возвращаются на Землю. С тех пор, как они исчезли, прошло почти десять лет, и их встречают со слезами и безумной, отчаянной радостью. Ханка, Лэнса и Пидж с Мэттом ждут семьи; Широ встречает командование гарнизона. Кита не встречает никто. Он поворачивается к замершей в нерешительности у него за плечом Кролии и коротко ей улыбается – она не единственная чувствует себя здесь чужой, и судя по её взгляду, она тоже это понимает. Никто не замечает, когда они ускользают, и Кит ведёт её в хижину, где когда-то ждал возвращения Широ. Она выглядит ещё хуже, чем в прошлый раз – не хватает нескольких стекол, крыша над гаражом обвалилась – но по-прежнему стоит на месте, и на мгновение у Кита проносится полубезумная мысль, что эта хижина похожа на метафору его чувств. Выгоревших, больных, горчащих на языке, но не проходящих. – У тебя всегда будет место в Марморе, – тихо и серьёзно говорит ему мать, когда он безрадостно оглядывается по сторонам внутри. В комнату намело песка, часть записей, приколотых к стенам, размыло дождём или сорвало ветром, но на него всё равно накатывает ностальгия – воспоминания скручивают внутренности тугим узлом, и он рвано вздыхает. Он знает о том, что Клинки примут его без единого слова, но ему гораздо интересней, есть ли у него место тут, на Земле. – Ты хочешь вернуться, – говорит Широ вместо приветствия на следующий день, когда они встречаются в кафе военного городка возле гарнизона. Когда-то они ходили сюда по выходным; они даже делают такой же заказ, как и десять лет назад – двойная порция вафель для Широ, омлет с тостами для Кита. Кит пожимает плечами и смотрит, как меняются эмоции на лице Широ. – Я хочу остаться, – честно говорит он. – Но не вижу, зачем. Он вспоминает слова Куро – кажется, будто это было в прошлой жизни, – о том, что Широ борется за мир без войны, в котором они смогут быть вместе. Война закончилась, и это их мир, это – их шанс, но Широ устало вздыхает и отводит глаза, рассеянно тыкая вилкой размокшую от сиропа вафлю. – Она тебе ничего не сделала, – со слабой улыбкой говорит Кит и пихает его ногой под столом. Широ коротко улыбается в ответ, но его взгляд остаётся потухшим. – Я был неправ, – негромко произносит он, и по его голосу Кит снова понимает без слов, чем всё закончится. – Я виноват перед тобой, Кит, и мне… очень жаль, что всё так вышло. Кит отодвигает от себя почти полную тарелку и откидывается на спинку красного лакированного кресла. – Попроси меня остаться, – тихо просит он. – Скажи, что ты не хочешь, чтобы я уходил. Широ смотрит на него виновато и устало, настолько привычно, что Кита тошнит. Нужно встать и уйти, не оборачиваясь, но он должен хотя бы попытаться. – Я не могу просить тебя о таком, – Широ проводит руками по лицу и отворачивается к окну. – Не могу быть единственным, что тебя тут держит – ты и так слишком многим пожертвовал ради меня. – Тебе не приходит в голову хотя бы спросить, чего хочу я?! – Кит повышает голос, на них оборачиваются редкие посетители, но ему плевать – он подается вперёд, ощерившись, и в этот момент чувствует себя галра: была бы у него шерсть, встала бы дыбом. – Хватит решать за меня, что мне нужно, Широ! – Ты бы остался, если бы хотел, а не спрашивал у меня, – мягко возражает Широ. – Кит… Кит рычит и вскакивает на ноги, бессильно сжимая кулаки. Направлявшаяся к ним официантка испуганно замирает. – Я бы остался, если бы был уверен, что нужен тебе, – шипит Кит сквозь стиснутые зубы. – Но у тебя всегда полно отговорок. Если не одно, значит, другое. Если не правила академии, то война. Если не война, то… Он обрывает себя на полуслове и машет рукой, а затем быстрым шагом идёт к выходу. Он ждёт, что Широ окликнет его, пока за ним не захлопывается дверь с колокольчиком. Ждёт ещё несколько минут на улице, что колокольчик зазвонит снова. Никто не выходит за ним. Кит делает глубокий вдох, распрямляет плечи и уже неторопливо идёт к своему гравициклу. Киту двадцать восемь, и это его последний день на Земле.