***
Санс осторожно поддерживает девочку, уже почти бессознательно болтающую ногами, сидя у него на спине. Совсем крохотная на его фоне, она обхватила его шею руками, положила щёку на макушку скелета. Уверенно и решительно заявила, что и не собирается спать, просто так удобнее. И, разумеется, он уже слышал её посапывания. Детка совсем утомилась. Вечерело, небо на востоке синело, солнце уже почти скрылось за горизонтом, окрашивая облака в алый. Крохотные тоненькие ручки слабели, понемногу отпуская шею монстра. Санс остановился у ближайшей скамейки, осторожно взял девочку на руки и, прижимая к груди, пошёл дальше. Она даже не проснулась. Какая прелесть!.. Кто бы мог подумать, что в этом крохотном ребёнке заключена настолько великая сила. Кто бы, чёрт возьми, мог подумать, что эта малышка сумеет освободить целую расу от многовекового заточения! Можно ли было испытывать к этому комочку что-то кроме нежности? Можно. Жалость. Санс пытался этого не показывать. Довольно успешно делал вид, что не слышит всхлипов Ториэль по ночам и не видит её красных опухших глаз утром. Это ещё не приговор — девочка росла любознательной, активной, весёлой. Настоящая красавица! Интересно, он уже тогда начал подмечать…We touch I feel a rush, We clutch it isn't much But it's enough to make me wonder What's in store for us, It's lust, it's torturous, You must be a sorceress Cause you just did the impossible: Gained my trust, Don't play games, it'll be dangerous.
Сколько прошло лет? Сколько раз он ловил себя на мысли, что смотрит слишком долго, и смущённо, стыдливо отводил глаза? Сколько бессонных ночей он проводил пялясь в потолок, воображая себе… Или это был сон? Просто кошмар, оставляющий после себя лишь быстро колотящееся сердце и капли пота, стекающие по черепу. Плод его раздражённого, воспалённого воображения. Он смотрел по-другому. Он слышал не то, что должен был. Слышал — хотя она ничего и не говорила, физически не могла говорить. А Санс всё-таки каждый раз сжимал руку на блокноте, лежавшем под подушкой. Дрожащими пальцами записывал новые слова — знал, что она не могла их произнести, но всё равно писал. Смотрел на каракули, вырывал лист, рвал его на мелкие кусочки. Надеялся, что никто ничего не узнает — до тех пор, пока он будет в состоянии держаться. Семь. Прошло ровно семь лет. Семь лет понадобилось Сансу, чтобы понять, кто он на самом деле.Nobody knows me, I'm cold, Walk down this road all alone, It's no one's fault but my own, It's the path I've chosen to go, Frozen as snow I show no emotion Whatsoever so…
Дрожал, словно побитый пёс. Писал что-то не то, проверяя очередные тесты. Ненавидел свой добродушно-ленивый и шутливый образ, за которым Санс прятал внутреннюю истерику. Возможно, если бы раньше… Если бы он не пытался быть кем-то другим, не пришлось бы притворяться. А сейчас выбора нет — придётся играть до конца. Если шутить — то ужасно. Если спать — то до обеда. Если делать вид, что тебе плевать, — то до конца жизни. Если смотреть на бедную девочку — то украдкой. Терпеть то, что какой-то парнишка оказался в большей степени достоин её любви. Забывать о том, как помогал ей — Санс знал, что не имеет права требовать что-то за те бумажки. Ториэль была его другом, а Фриск… Требовать от бедной Бон-Бон всё большего, наслаждаться ей, словно наркотиком — и понимать, что обманываешь. Лжёшь ей, открыто лжёшь, уже давно не упиваешься. В собственном припадке представляешь на месте бедной зайчихи семнадцатилетнюю девочку, и уже тогда берёшь её, присваиваешь, поглощаешь, впитываешь… Санс сходил с ума. С каждым движением, с каждым поцелуем, с каждым протяжным стоном Бон-Бон. Его детка не такая, она куда нежнее, куда осторожнее. Её голосок тоньше и слаще. Скелет готов впиться в её губы поцелуем и высосать ничтожные остатки этого голоса из груди крошки. Каждый косой взгляд Клэр приводил его в бешенство, в едва сдерживаемое злое возбуждение. Идиотка не понимает, чего требует. Подобное неприемлемо. Но… будь это Фриск, как бы Санс поступил? Хватило бы его исковерканной, искажённой, больной морали, чтобы отказать? Если бы она присела ему на колени, если бы нежно провела рукой по рёбрам и ключицам, если бы приблизилась вплотную и начала шептать… Прямо как в его кошмарах. Как та не-Фриск. Тело его малютки, её повадки, её движения, даже голос почти её… Почти — он отдавал приторной сладостью; Санса едва не тошнило. Слова, которые говорил демон, были абсурдными, неправильными. А в глазах полыхало пламя. Порождение его больного воображения, похоже, настолько плотно укрепилось в голове, что теперь правило там безраздельно. Каждую ночь он подвергался очередному нападению чудовища — и проигрывал, каждый раз проигрывал. Она наслаждалась — а он едва не умирал от стыда, ненависти и грязного желания. Санс её ненавидел — и каждый раз беспрекословно отдавался ей.Don't ask me why I have no love For these mufuckin hos, Bloodsuckin succubuses, What the fuck is up with this? I've tried in this department But I ain't had no luck with this, It sucks but it's exactly What I thought it would be — Like tryin to start over, I got a hole in my heart but Some kind of emotional rollercoaster, Something I won't go on Til you toy with my emotion…
Они все были ему противны. Их низменные желания тонули в его отвратительной алчности, захлёбывались где-то внутри. Если бы хотя бы одна из них могла заменить его малышку, Санс был бы счастлив. Пытался бы таким казаться. Мысли разрознены. Перед глазами мелькают лица — её лицо. Он погружается всё глубже, туда, где всё меньше воздуха. Захлёбывается в сладком мёде, задыхается в горьком сигаретном дыме. Запертый в собственном чёрном подсознании — сколько он сможет держаться? Сумеет ли он понять, что пора уходить?So it's over, It's like an explosion Everytime I hold you, Wasn't joking when I told you You take my breathe away, You're a supernova and I'm a…
***
Девушка перебирает струны, рождая тихую мелодию. Постоянно оглядывается — как будто кто-то в пустой комнате может подслушать её. В очередной раз убедившись, что вокруг никого нет, она продолжает бесшумно шевелить губами. Тихий голос — мелодичный, высокий, чуть дрожащий, — прорывается сквозь гитарные аккорды. Она дышит, и её грудь едва не трещит. Выдыхает — её собственная буря. Шторм больше не сдержать. Почувствовав свободу — или поняв, что отступать поздно, она тихонько поёт.I'm a space bound rocketship And your heart's the moon, And I'm aiming right at you, Right at you… Two hundred fifty thousand miles On a clear night in June, And I'm aiming right at you, Right at you, right at you…
***
Неужели Ториэль не могла хоть немного подумать наперёд? Неужели она правда доверяла этому… пацану? Нет, должно быть, это какой-то затянувшийся и ужасно не смешной розыгрыш. Ну не могут же они все быть так глупы и недальновидны! Санс провёл целую ночь в приступе лихорадки. Его трясло, зубы скрежетали, кулаки превращали очередную сигарету в труху. Папс наверняка задохнётся, когда войдёт. Будет ругаться. Он не одобрял привычки брата. Не думать. Не думать об этом! Они в разных комнатах, они и не думают друг о друге… И он не должен. Кто Санс такой, чтобы мешать им? И всё же мозг разрывало на части. Лишь одна мысль о том, как руки Эрика оплетают тело Фриск, приводила монстра в бешенство. Если бы он только мог, если бы имел возможность!.. Но Санс беспомощен — как и всю жизнь. Клещи ситуации и времени сжимаются, его кости хрустят и трещат под давлением. Нужно терпеть — вытерпеть одну единственную ночь! И больше не придётся… Никогда… Санс так на это надеялся. Тем горше было осознание того, что он лгал сам себе.I'll do whatever it takes, When I'm with you I get the shakes, My body aikes when I ain't, With you I have zero strength, Theres no limit on how far I would go, No boundaries, no lengths, Why do we say that until we get That person that we think's Gonna be that one…
В машине было душно, ужасно душно. Санс понимал, что детка может заболеть, но всё равно открыл все окна. Машина дёргалась, Фриск недовольно глядела в зеркало заднего вида — а Санс старался делать вид, что не замечает. Получалось бездарно. Санс никогда не хотел злить или расстраивать её. Но уж лучше это, уж лучше так, чем… А лучше ли? Её запах сводил с ума. Такой нежный аромат, нарушаемый лишь тошнотворным сладким запахом жвачки. Санс едва сдерживал рвотные позывы — он ненавидел сладкое. Зачем? Зачем в очередной раз опускать в рот эту гадость? Чтобы позлить его? Скелету хотелось наорать на девочку. Сорваться, потребовать выплюнуть эту гадость и вышвырнуть куда подальше. Запретить любые сладости. Бунтующий подросток не подчинится — и тогда он силой её отберёт. Вытащит этот сгусток грязи из её рта своим языком. Санс встряхнул головой, прогоняя наваждение. Сосредоточился на дороге. Девочка всё ещё сверлила его возмущёнными глазками. Прошу, не смотри на меня. Прекрати. Пытка повторялась каждый день, каждое чёртово утро! Из одного кошмара — в другой, пока оба не слились в одно бесконечное сновидение. Заложник собственного разума. Жертва собственной похоти и страсти. Когда-то, возможно, это было нежное и прекрасное чувство. Санс больше не находил его в себе. Оставалась лишь злобная и бессильная жадность.And then once we get 'em it's never the same, You want them when they don't want you, Soon as they do, feelings change, It's not a contest and I ain't On no conquest for no mate, I wasn't lookin but I stumbled Onto you, must've been fate, But so much is at stake, What the fuck does it take?
Стоя там, посреди коридора, он всё никак не мог решиться. Никак не мог пустить свою жизнь под откос, утянув за собой всех, кого любит, — хотя именно это и собирался сделать так давно. На деле же Сансу не хватило сил просто ворваться без стука. Просто подойти и заключить малышку в объятия. Словно подросток, шептать ей всякие глупости, среди которых он бы и заложил ту самую важную мысль. Фриск не отвергнет, нет, не посмеет! Он же… он же… Заслужил. Скольким придётся пожертвовать? Кого он принесёт в жертву в погоне за своим грязным желанием? Санс не знал. Подозревал, мог сказать наверняка — но переубеждал себя. Ведь может быть что-то большее, что-то лучше! Он же может рассчитывать на концовку хоть немного лучше. После всего, что он вытерпел. После всего, на что сам себя обрёк, чем сам себя мучил, — что Санс может заслуживать?Lets cut to the chase 'Fore the door shuts in your face, Promise me if I cave in and break And leave myself open That I won't be makin a mistake…
Поцелуй был долгим, невыносимо долгим. Но лишь разорвав его, Санс почувствовал неутолённое желание. Монстр в груди, учуяв запах отравленной сладости, заметался с удвоенной силой. Взгляд затуманился, лицо девочки озарилось голубоватым светом. Это его собственные глазницы? Санс выдержал бы её гнев. Выдержал бы гнев, возмущение, презрение, справился бы и с отвращением. Но не ужас, нет, только не ужас. Она боялась. Фриск бледнела, тряслась, её нижняя губа дрожала. Девочка что-то бормотала, смотрела в глаза монстра — и не видела там ни капли разума. Лишь желание, лишь жадность, лишь самоуверенность, прикрывавшую сожаление. А Санс, охотившийся за каждым её словом, понимал, что теряет. Она говорила, определённо что-то говорила. Скелет слышал голос Фриск, но не мог разобрать ни слова. Девочка плакала.***
Голос усиливается, крепчает, становится всё более громким. Уже гитара тонет в нём, а не наоборот. Комната, улица — весь мир затихает, прислушиваясь к песне. Девушка играет, чувствуя, как струны больно вонзаются в подушечки пальцев. Боль льётся по венам, пронзает их, течёт к груди, к горлу — и вливается в слова песни. Удар за ударом, вдох за вдохом. Ветер на улице барабанит в окно, но его никто не слышит. Всё подчинено ярости и горечи. Всё не смеет шелохнуться, прислушиваясь к душераздирающей истории. В который раз девушка её рассказывает — мир сбился со счёта. И, как в первый раз, они ждут развязки. Той самой развязки, которая наконец разжалобит небо. А девушка, не обращая внимания на спадающие на лицо пряди волос, продолжает петь.I'm a space bound rocketship And your heart's the moon, And I'm aiming right at you, Right at you… Two hundred fifty thousand miles On a clear night in June, And I'm aiming right at you, Right at you, right at you…
***
Сколько времени он продолжал существовать? Пустой сосуд, время от времени наполняющийся сигаретным дымом или едой. Санс ел без аппетита, без желания — просто потому, что надо было. Он шутил, продолжал выдумывать свои каламбуры, но уже не вкладывал ни единого смешка в их представление. Спал, снова и снова раздираемый на части похотливым демоном, каждый раз всё явственнее ощущая белое, крохотное, податливое тело под собой. Над собой. Вокруг себя. Поглощаемый страстью и желанием, которым всё слабее и слабее сопротивлялось изнурённое тело. Сколько ещё он мог терпеть? Прошло полтора года, а он всё никак не мог заговорить со своей деткой. Санс знал, что он трус. Стыд сжигал его изнутри. Но любовь — что может быть прекрасней любви? Неужели… это встанет между ними? Опасные мысли заполняли голову.So after a year and six months It's no longer me that you want But I love you so much it hurts, Never mistreated you once, I poured my heart out to you, Let down my guard, swear to God I'll blow my brains in your lap, Lay here and die in your arms.
Она уходила. С каждой секундой уходила всё дальше, всё реже оборачивалась. В её глазах плескалась ненависть — и жалость. Закономерно: Санс был жалок, ничтожен, разрушен. Не нужен. Нет, нужен. Нужен был Санс, а не то существо, в которое он превратился. Нужна была поддержка, дружеское плечо, глупая шутка, лёгкий запах сигарет. Не эгоизм, не самолюбие и не алчность. И уж тем более не сжигающая страсть. И Фриск бы помогла! Она бы вырвала сердце из груди и преподнесла бы ему на блюдце. Санс отказался от спасительного подарка. Вышел на поверхность, никогда в душе не желая этого. Зачем? Чтобы брат был счастлив. Чтобы все остальные были счастливы. Возникали ли в его голове мысли о том, чтобы остаться? Несомненно. Скелет объяснял это волнением, нервозностью, чем-то новым. Санс ненавидел всё новое, всё, что разрушало его планы. Возможно, всем было бы лучше, останься он в Подземелье. А девочка уходит всё дальше. Санс бежит следом, пытается нагнать, вязнет в грязи. Фриск бежит прочь, прочь от чудовища, возжелавшего поставить целый мир на колени перед собой. Она была его миром. И если бы она… встала на колени… Фриск убегает, бросает его одного в чёрном водовороте. Позволяет ему остаться затворником собственного сознания — потому что не может помочь. Санс схватит её за руку и бессознательно утянет за собой. Его ноги длиннее. Его шаг шире. Он бегает быстрее. И он догонит. Голубое свечение — он так часто водил потоками магии по её телу в своих кошмарах — и мечтах. И сейчас это действительно происходит. Свечение охватывает её ноги, живот, тоненькие ручки, маленькую грудь… ошейником застёгивается на её горле. Тело поднимается в воздух. По белому словно снег лицу текут слёзы. Фриск едва дышит. Она принадлежит ему. Впервые в жизни — и навсегда. Наконец-то. Но Фриск не останется такой. Ей страшно, она в ужасе, она отчаянно пытается протолкнуть воздух в лёгкие. «Так не доставайся же ты никому…»Drop to my knees and I'm bleedin, I'm tryin to stop you from leavin, You won't even listen so fuck it I'm tryin to stop you from breathin, I put both hands on your throat, I sit on top of you squeezin Til I snap your neck Like a popsicle stick, Aint no possible reason I could think of To let you walk up out this house And let you live.
Санс слишком поздно приходит в себя. Он осознаёт, что сидит на полу, прижимая к себе крохотное тело. Руки Фриск безвольно опущены, касаются пола. Голова завалилась на плечо Санса. Шея не держит. Скелет осторожно касается её кожи — холодная. Отрывает девочку от себя: глаза закатились, рот раскрыт, сломанная шея не выдерживает веса головы. Бездыханное тело висит на руках скелета, остекленевшие глаза смотрят прямо на него. С щёк капают слёзы. Нет. Нет! Он не мог. Он же не сумасшедший! Санс так любил Фриск, боготворил её. Она была его спасением, его ангелом, спустившимся с небес. Недостижимым идеалом. Как мог… Нет. Это просто кошмар, просто дурной сон. Такого не может быть. Это не произошло. Он бы не… Но осознание раскололо реальность Санса на кусочки. Он сидит на полу, сжимая в объятиях мёртвую Фриск. Он убийца. Псих. Больной. Санс лишил её жизни. Как он посмел?.. Как он… Как… Щелчок.Tears streamed down both of my cheeks Then I let you go and just give, And before I put that gun to my temple I told you this…
Гастер-бластер возникает из воздуха, и проклятый браслет на руке рвётся на части. Драконий череп зависает в метре от скелета — Санс даже не глядит в его сторону. Рука поднята высоко, глазницы драконьего черепа жадно пялятся прямо на грудь скелета, сквозь рёбра — прямо на сердце. Душа не стучит, не двигается. Она дала силы на один последний призыв. На один последний залп, который… Нет, не решит проблему — лишь избавит от неё. Сделает вопрос настолько бессмысленным и абсурдным, что ответ уже не понадобится. Пасть разевается, от концентрации энергии воздух дрожит, готовый разорваться, превращаясь в вакуум. На клыках формируются сгустки энергии. Череп сияет голубым светом — Санс почти слепнет. Он опускает руку — и поток энергии стремится прямо к нему. Кости трещат и ломаются, превращаясь в пепел. Душа держится всего несколько секунд, а потом рассыпается в прах. Лазер уносит его далеко-далеко и развеивает в небывалой вышине. Скелет рассыпается на части, обугленные кости летят во все стороны. Глазницы гаснут, череп падает на пол и катится к стене. Когда-то обитель разума, теперь — сосуд. Таково его наказание. И он не прощён. Его грех не искупить. За то, что натворил Санс, не прощают — ни в одном из миров.And I would've done anything for you To show you how much I adored you, But it's over now, It's too late to save our love, Just promise me You'll think of me Every time you look up in the sky And see a star, Cause I'm a…
***
I'm a space bound rocketship And your heart's the moon, And I'm aiming right at you, Right at you… Two hundred fifty thousand miles On a clear night in June, And I'm aiming right at you, Right at you, right at you…
Ветер утихает, и свинцовые тучи, едва выдерживающие свой собственный вес, поливают мир ливнем. Первые капли разбиваются о землю, тонут в море, катятся по стволам деревьев, оседают на листьях. Барабанят по стеклу. Музыка и пение уже не могут их заглушить. Девушка откладывает гитару в сторону. Всё её тело дрожит. Мотнув головой, она убирает с лица волосы и поднимает голову. По её лицу, подобно каплям дождя, текут слёзы.