Любовь и всякие мелочи

Может, во всём была виновата одноклассница, которая сказала ей как-то: «Не похожа ты на идеал японской жены, Широфуку» — сказала беззлобно, даже с одобрением, но Широфуку смутилась и запомнила. Может, дело было в том, что во время Того Самого Разговора мама не сообщила, что хотеть секса — нормально и здорово. А может, в страхе, что Бокуто не хочет её в ответ, что он не готов, что в первый раз всё получится неловко, неловко и плохо. Уже на собственных ошибках Широфуку выяснила, что в отношениях важно разговаривать, в том числе и о своих желаниях — несмотря на то, что вбивали о надлежащем поведении в головы всем девочкам. Каждый раз, когда Широфуку краем уха слышала «молчи, улыбайся», «стеснительная — значит хорошая», ей хотелось зарычать от негодования, отыскать Бокуто, встряхнуть его за ворот и выпалить: «У меня от тебя ноги подгибаются, я просто с ума схожу какой ты крутой, давай займёмся сексом! Пожалуйста!» И чтобы Бокуто сделал это своё глупое лицо с круглыми глазами, а потом широко улыбнулся, подхватил её, и она бы обняла его ногами за пояс, и! И!.. И каждый раз, когда они оставались наедине, и после шуток и препирательств наступала пауза, в голове щёлкало: «Внимание, внимание, подходящий момент!» — рот наполнялся слюной, мысли разбегались как мыши от совы, а из всех слов оставалась только суперважная информация про мокрые трусы, — и Широфуку ничего, ничего не могла сказать. А Бокуто был такой дурацкий и такой хороший. Обнимал её крепкими ручищами, считал её вещи своими, смотрел с нежностью, так что Широфуку таяла, а по вечерам растирала лицо, сердясь на себя, и фантазировала, фантазировала, фантазировала, как всё было бы, если бы в этот раз она смогла себя преодолеть. — Я хочу своего парня, — прошептала она зеркалу и потёрла пальцами горячие щёки. Ничего сложного ведь. — Бокуто, я тебя… Давай… А-аргх! — она с силой взъерошила волосы. А Бокуто выделывался на тренировках, смотрел с вызовом: «Ну, как я тебе?», строил жалобную гримасу, когда что-то не выходило, и даже температура вокруг него повышалась, стоило ему пронестись мимо. Широфуку горела и умирала. «Бокуто», — безнадёжно улыбалась она. Любимый придурок. И ей отчаянно хотелось, чтобы когда они целовались, этот придурок поднял взмокшие ладони с её талии на грудь. Или опустил и погладил ниже. Ей даже пришла в голову идея написать хокку, но в попытках придумать, как объяснить своё желание, Широфуку неизменно останавливалась на мощных бёдрах, широких плечах и том, что вся эта красота сопровождалась ярким характером, а твёрдые губы могли складываться в улыбку лёгкую и светлую, когда Бокуто смотрел на неё, — мысль буксовала, и получалось что-то вроде этого: «С тоскою смотрю На крепкие ягодицы Своего парня». Или такого: «Вокруг пояса Ноги свои обовью. Всё очень твёрдо». В общем, шедевры отправлялись в мусорку, Широфуку отчаянно горела и невозможно тупила. — Эй, Широфуку, — обиженно потряс её за плечо Бокуто. — Ты тут? Ты где? — Да-а, — она убрала подбородок с ладони, чувствуя, что снова разогрелась от своей фантазии, наверняка лицо разрумянилось. — Извини. Что мы делали?.. — она оглядела учебники и тетради на столе Бокуто, вынула изо рта кончик погрызенной ручки. — Мы, — Бокуто замолчал, внимательно глядя на неё, и Широфуку перевела взгляд. Солнце падало ему на лицо, высветляло тёплые глаза, и он щурился. Ещё он сутулился за столом, но всё равно был выше её, и от дневного света кожа на рельефных плечах золотилась. Широфуку не удержалась, провела от локтя к плечу, зацепив пальцами футболку. Какой же он красивый. Бокуто притих, тоже её разглядывая. Он, интересно, что видел? Широфуку улыбнулась ему, согретая его присутствием, солнцем, горячей-горячей нежностью. Кадык у Бокуто шатнулся вниз-вверх. Он тронул её колено, чтобы снова привлечь внимание и что-то сказать, и Широфуку прикрыла глаза, наслаждаясь горячим прикосновением. Он мог бы провести пальцами выше, под юбку, и… Бокуто этого не сделал. Но и ладонь не убрал. Свободной рукой он обхватил её плечи, прижал к себе, так что Широфуку ткнулась носом в его шею, и в животе голодно сжалось от запаха пота. — Бокуто, — она потёрлась щекой о его плечо. — Скажи, пожалуйста, — она зажмурилась, решаясь, — ты… дрочишь? Разумеется, да, и это был не тот вопрос, который нужно было задать — но стоило уже начать хоть с чего-то! Уха коснулось шумное дыхание, и Широфуку поёжилась от приятных мурашек. — Широфуку, — жарким шёпотом возмутился Бокуто. — Как ты могла подумать? Конечно! Я же здоровый парень. Широфуку хмыкнула и прижала ладонь к его щеке, погладила большим пальцем подбородок, слегка задевая губу. Жар от Бокуто, ей казалось, стал ещё ощутимее, и его сердце работало мощно и горячо, и ей хотелось больше этого биения, этой бьющей ключом жизни. — А что? — вдруг расстроенно спросил Бокуто. — У меня воняет? Или что… Широфуку удивлённо вздохнула. Если у Бокуто в комнате как-то и пахло, то ей нравился этот запах. Она окуналась в него с головой, оказываясь внутри, и Бокуто, его запах окутывал как лучшее одеяло. — Нет, — тоже тихо ответила она. — Я вот тоже. Бокуто издал горлом какой-то клокочущий звук и от чувств крепко сжал её плечо, так что у Широфуку сердце зашлось. — Правда? — с восторгом прошептал он. — Пр-равда? Обалдеть! Широфуку, ты лучшая, — счастливо заключил он, сжимая ладонь и на колене тоже. Широфуку накрыла её своей ладонью. — А… на что? — затаил он дыхание. — Хм-м. Хочешь знать? — Широфуку погладила его крепкие, длинные пальцы. Бокуто энергично закивал, и она улыбнулась. Бокуто её просто обезоруживал. — На тебя, конечно. Она едва ли дышала в воцарившейся тишине, крепко сжала руку Бокуто у себя на колене, чтобы не убирал, и прислушивалась к тому, как колотилось его сердце. Наконец она вздохнула, смиряясь с тем, что нужно смотреть страхам в глаза, и подняла голову. Бокуто смотрел на неё с ошалелым восторгом. — Ты? — задохнулся он, сверкая глазами. — Ты — на меня? Широфуку кивнула. — О-о! — Бокуто надавил ей между лопаток, притягивая обратно, и поцеловал — мелко, влажно, в уголок губ, в подбородок, в щёку. — И мне, — проговорила Широфуку, трогая губами его губы, — мне хотелось бы большего. Она подняла глаза на его лицо, ища ответ. Бокуто глупо моргнул. — Я хочу, тебя, Бокуто Котаро! — рассердилась она, мгновенно ощущая, как заполыхало лицо. — Хочу, чтобы всё было как в моих фантазиях. Хочу узнать, что тебе приятно, — говорила она, желая провалиться сквозь землю и, раз начала, договорить всё до конца. — Хочу сделать, что тебе приятно. Хочу, чтобы ты знал… Как у меня крыша от тебя едет, — улыбнулась она, чувствуя себя безнадёжной. — И чтобы это было взаимно. — Это взаимно, — выпалил Бокуто, глядевший на неё во все глаза. — Взаимнее некуда. — Тогда?.. Широфуку потянулась к нему, вдруг несмело, хотя они уже целовались десятки раз. Бокуто тоже целовал её — не выделываясь, храбрясь, не забывшись от удовольствия, — а ласково, так ласково, будто у него тоже замирало сердце где-то в животе. — Как я могла это понять? — прошептала она, прижимаясь лбом ко лбу. — Ты мою грудь ни разу не потрогал. — Думаешь, это так просто — взять и потрогать такую шикарную грудь? — облизав губы, ответил Бокуто. Они так и сидели, прижавшись друг к другу лбами, и его глаза так близко были… серьёзными. И тёплыми, и голодными, и у Широфуку от этого взгляда немело под рёбрами, будто кто-то подул на чувствительную шею под волосами. — Наверное, так же просто, как потрогать шикарный зад своего парня, — призналась она со смешком и от облегчения расплылась в улыбке. Как же хорошо было наконец-то во всём признаться. Бокуто зажмурился, застонав: «Широфуку-у!» Её колено взмокло под его ладонью. Широфуку переплела пальцы, подняла его руку и, сглотнув, положила себе на грудь. — Воу, — выдохнул Бокуто, сжимая пальцы. Широфуку была согласна. Воу ещё то. — Мягонько. И так круто! — застонал он и согнулся, утыкаясь лбом в её плечо и не убирая рук. — Так круто, я сейчас взорвусь! Широфуку положила свои ладони поверх его, показала, что можно сжать крепче. Бокуто был обалдеть какой горячий. — Ну вот, — она потёрлась щекой о его волосы, вздыхая от того, как Бокуто сбивчиво жамкал её сиськи. — Теперь ты знаешь, что у меня вообще есть грудь. — А у меня знаешь что есть? — горя взглядом, выпалил Бокуто, подняв голову. — Догадываюсь, придурок, — со смехом поспешила остановить его Широфуку. Всему своё время. Они ещё всё-всё узнают: и о сексе, и об удовольствии, и друг о друге. И как круто целоваться, оседлав Бокуто и медленно раздевая друг друга. И что щупать мужские ягодицы — просто супер. И что можно изучать друг друга не торопясь, и что им будет невозможно хорошо. Бокуто возбуждённо вскочил, утягивая её за запястья, покружил по комнате, а затем, оглушённый и счастливый, плюхнулся на кровать. Взглянул снизу вверх, поглаживая тыльную сторону ладони и молча спрашивая, и Широфуку только с улыбкой вздохнула: ну, с Бокуто она всегда была безнадёжна. Поэтому она уселась рядом, перекинула ноги через его бёдра и обняла за плечи. Бокуто положил широкую ладонь ей на поясницу, прижимая ближе, погладил колени — и снова коснулся груди. Волнующе, сладко и жарко. Они снова целовались, и Широфуку всё не могла унять улыбку. «Что?» — спрашивал Бокуто, а Широфуку смеялась: «Ничего». «Да что?» — тоже с улыбкой горячился Бокуто, а Широфуку просто нечего было ответить. Может, если бы они не были такими дурнями, всё случилось бы гораздо быстрее — но всё было бы не так здорово, если бы Широфуку не была собой, а Бокуто — собой. В избытке чувств она снова горячо его поцеловала, пытаясь прикоснуться к Бокуто сразу везде, и тот бормотал глупости и целовал её в ответ, а душа искрилась теплом. Бокуто вечно безвозвратно одалживал у неё конспекты, деньги, всякую мелочь — вот и сердце Широфуку он возвращать явно не собирался.