Черепашки

Сначала была тишина — душная, плотная, как бетонная стена, и абсолютно нелюдимая. На ярко-синем небосводе плавилось круглое пятно солнца, мимо которого лениво проплывали редкие облака. А затем из самой глубины Джанкертауна — по большей части очень грязного и мрачного места — вырвалась мощная полоса белого дыма. Рассекая воздух, она исчезла где-то в небе и спустя крохотное мгновение обернулась в россыпь ярких тоненьких искр. Грохот стоял неописуемый — словно неподалёку взорвалась бомба. Ангела тотчас рванула к окну и настороженно посмотрела вниз, но не увидела ничего, кроме извилистых улиц и пустых зелёных бочек, над которым вились мухи. Вроде всё в порядке. Обошлось. Ей до сих пор было очень непривычно это место. Всё время гнетущая тишина сменялась каким-то внезапным шумом, от которого порою вздрагивало не только сердце, но и почва под ногами, и стены, и окна, да вообще всё, что было способно на вздрагивание. Такое нестабильное положение вызывало стресс, а для некоторых особо невезучих особей и вовсе оканчивалось летальным исходом. Дело в том, что в Джанкертауне обитали (да, именно обитали, а не жили) самые отвратные сливки австралийского общества: мародёры, убийцы, насильники, анархисты и воры. Что в целом, что по отдельности они представляли собою большую опасность для простого человека. Не успеешь и глазом моргнуть, а у тебя уже стащили кошелек, перстни, кулоны и всё, что отдалённо напоминало золотой цвет. Ну, и в качестве бонуса ещё перережут горло — но это так, излишки профессии, ничего личного. Что же насчет Ангелы Циглер, то она, будучи опытной дамой с незавидным прошлым, сумела быстро привыкнуть к суровым реалиям новой страны. Да, признаться, поначалу было непросто — приходилось то и дело пугливо оглядываться по сторонам в поисках вражеского пистолета, направленного в макушку, но со временем ей удалось к этому привыкнуть. Согнав рукой жужжащую возле лица навозную муху, Ангела опустила жалюзи и вернулась обратно к рабочему месту, где её дожидались недописанные отчёты. Опустив тонкие и аккуратные пальцы на сенсорный экран монитора, она продолжила свою рутинную работу. Итак, Австралия. Ах, сколько удивительных и пугающих фактов она знала об этой стране, и сколько ей ещё предстояло узнать. Если говорить в общих чертах, то это место больше не было страной, как таковой, а так — большой радиоактивной пустыней без единого шанса на реабилитацию. Не сказать, что и прежде она была плотно населена и безопасна, однако сейчас дела обстояли куда хуже. Если раньше на ней особо большую опасность представляли всякие дикие и ядовитые твари, то теперь этих тварей заменяли люди, и они были опаснее в сто крат. Честно говоря, Ангела не очень-то и хотела устраивать эту экспедицию, но в итоге сильное любопытство одержало над ней вверх, и она, собрав всё, что могло ей понадобиться для исследований, и взяв за шкирку парочку верных ассистентов, отправилась покорять непокоримое. Самым сложным в поездке оказался высокомерный нрав Королевы Джанкертауна. Мягко говоря, это была очень… импульсивная и жестокая женщина. Она ненавидела незнакомцев и при возможности старалась избавляться от них. Методы для избавления она выбирала очень яркие и необычные — креатив так и лился из её разума бурной рекой. Однако даже такая непреклонная особа, как глава Стервятников, не могла устоять перед такой простой и соблазнительной штукой, как взятка. Нужно было лишь указать правильную сумму и передать деньги лично в руки правительнице. И, желательно, в золотых слитках. Да, наверное, это звучало очень странно, но разбойники типажа Королевы предпочитали иметь дело с золотом, а не с компьютерными числами. К числам невозможно было прикоснуться рукой, а вот к куску золота — очень даже. Пощупав когтистыми пальцами гладкое покрытие нового слитка, Королева довольно ухмыльнулась. — Что же… Будь по-твоему, док. Раз ты так жаждешь поковыряться в дерьме моих ребят, то я не стану твоим препятствием. Флаг тебе в руки. Можешь быть в моём городе, сколько захочешь. Но! — поспешила она остановить радость Ангелы. — Но если с тобой что-то случится, милая моя, то пиняй на себя.

***

В дверь тихо постучались, и в комнату заглянула знакомая огненно-рыжая голова. — Госпожа Циглер, время уже почти пять. Надо бы у пациента взять кровь на анализ. Ангела устало почесала висок. Увлёкшись письмом, она запамятовала, что помимо сидячей работы ещё имелась активная практика. Каждодневные осмотры, сбор анализов крови, слюны и других малоприятных жидкостей. Местный народ так долго прожил в окружении радиации, что его сильно изменившийся организм прямо-таки напрашивался на эксперименты. — Ну, так возьми её, Ракель. Ты знаешь, как это делается. Берешь пустой шприц, находишь вену… — Он хочет, чтобы вы взяли у него кровь, а не я, — молодая рыжеволосая ассистентка обиженно надула губы. Такое чувство, словно Ракель очень сильно расстроил её же ответ. А вот Ангелу он, скорее, разозлил. Духота была такая сильная и бескомпромиссная, что из-за неё не работали мозги. Привыкшая к более комфортным рабочим условиям в Цюрихе главная медичка испытывала сильные страдания, находясь в эпицентре жары, грязи и беспорядка. И, тем не менее, она заставила себя встать с места и последовать за Ракель в соседнюю комнату, которая немного походила на гостиную. Ржавые и заляпанные чем-то склизким стены были прикрыты длинной белоснежной тканью, диван укутан в прозрачный полиэтилен, а по бокам от него располагались железные столики с инструментами и лекарствами. На фоне душного и очень мрачного кабинета Ангелы, эта комната выглядела гораздо более белой, стерильной и даже немного прохладной. Почти как в среднестатистической поликлинике. В центре дивана, сведя костлявые колени, сидел пациент — единственный, кого Ангеле удалось заполучить, практически не привлекая физическую силу. Даже Королева дала на использование этого человека своё добро. То есть, не так, она настаивала на том, чтобы медики забрали в свою самодельную лабораторию именно его. Почему — Ангела поняла лишь потом. — Здрасьте, док, — пациент с широкой улыбкой поприветствовал женщину, а затем сложил свои жилистые руки на груди. Сколько уже дней им приходилось видеться, но Ангела поняла только сейчас, что именно так сильно привлекало её в этом человеке. Его светлые волосы. Они всегда у него стояли дыбом, и на их концах постоянно происходило какое-то задымление. Уже после волос её взгляд опускался чуть ниже, встречаясь с парой больших безумных глаз, длинным грязным носом и неприлично широкой улыбкой. — Че как твоё ничего? Скучала по мне? Не дождавшись ответа от Ангелы, парень быстро вытянул правую руку вперед, готовясь к неизбежному расставанию с кровью. Однако Ангела лишь покачала в ответ головой. — Вы помните условия, Джеймисон, — она взяла у Ракель чехол со шприцем и сняла с иглы прозрачную насадку. — Во время процедуры снимаем протез. — Ну да, ну да, звиняйте, запамятовал, — парень уже давно перестал спорить или возражать. Всё это осталось в прошлом. Тогда были и крики, и скандалы, и даже драки. Ангела, разумеется, в драках не участвовала, не её это природа, но за неё всегда заступался Бьёрн — второй её ассистент. Он был её, так сказать, мечом и щитом, за что она его и уважала. Спустя несколько минут протез преспокойно лежал на столе прямо перед Ангелой, когда как сама Циглер уже заносила иглу Джеймисону в культю. Сбор крови длился чуть меньше двух секунд, но Джеймисону это не помешало театрально поморщиться, словно сей процесс был болезненнее отсечения самой руки. — Расслабься, Крысавчик, — раздался за его спиной насмешливый голос Бьёрна. Он всегда стоял где-то рядом, держа руки скрещенными на груди. Чаще всего он любил молчать, но иногда всё же позволял себе сказать что-нибудь колкое. — Это происходит в последний раз. Завтра уже будешь заниматься своими исконно австралийскими делами. Парень тут же изменился в лице. — Чё? — он посмотрел на Ангелу, которая уже приложила колбу со свежесобранной кровью к своему планшету и начала вычитку данных, потом на Ракель, и вернулся к Бьёрну. — В смысле? О чём этот верзила говорит? Ничегошеньки не понимаю. — Для дальнейшего изучения мне нужны будут более современные… инструменты, — объяснила ему Ангела. Она с многозначительным видом окинула убранство их съёмной комнаты, у которой иногда начинали подрагивать стены, когда неподалёку проезжал грузовик или кто-то начинал стрельбу. Медичка как бы мысленно объясняла, что это место совершенно не подходило для лабораторных работ. Крысавчик открыл было свой большой рот, чтобы что-то сказать, но, очевидно, не найдя адекватных слов, громко захлопнул его, посмотрел на свой протез, который он держал левой рукой, потом снова поднял глаза на Ангелу. По всей видимости, в его мозгу сейчас очень усиленно работал моторчик. Он пытался понять, что именно для него мог значить этот самый «отъезд». — А… а я? — наконец выдавил он сквозь минуты упорного метания из одной мысли к другой. — Вы меня типа чё… с собой возьмёте на опыты? Как крысу будете мучить? В контейнер с водой поместите или даже проволоку в задницу засунете… — Наверное, нет, — покачала головой Ангела. — Мировая медицина уже достаточно развилась, чтобы не совать в анусы своим пациентам всякие аномальные предметы. То есть, это значит, что вы останетесь дома, мистер Фокс. Сначала Крысавчик рассмеялся. Его сложно было винить, шутки про задницы всегда были смешными. Но затем улыбка стёрлась с его лица, а в глазах застыло ещё большее изумление, чем прежде. А ещё Ангела успела разглядеть испуг. И это, признаться, её немного позабавило. — Хочешь сказать, док, — сказал он настороженно, — вы вернёте меня обратно в тюрьму к Королеве? Ангела готова была поверить в искреннюю тоску, которая проскальзывала в тоне её пациента, но, к счастью, она слишком хорошо помнила их знакомство и первые попытки на контакт. Гонимый внезапными приступами ярости, Крысавчик умудрился разрушить почти все вещи, которые принадлежали Ангеле и её ассистентам. Он кусался, лез с кулаками, отбирал шприцы, прокусывал капельницы и даже грозился суицидом. Он делал всё, лишь бы для троих специалистов, приехавших в Австралию за ответами, каждый их день был похож на кромешный ад. Часы, проведённые на уговоры, никак не помогали. Даже гипноз не действовал ни черта. Крысавчик продолжал вести себя, как психопат, доводя до слёз Ракель и напрашиваясь на тяжёлые оплеухи от Бьёрна. Порою возникало смутное ощущение, словно ему несказанно нравилось выводить людей на эмоции. Как будто он питался ими. И лишь эмоции главной специалистки в области медицины, главной женщины всего этого скромного состава, оставались ему недоступны. Сколько бы он ни грозился учинить апокалипсис, Ангела отвечала на его истерики леденящим спокойствием. Словно её это вовсе не заботило. Голос у неё никогда не дрожал во время разговора, а красивые голубые глаза оставались сухими и холодными, как две льдинки. Наверное, Джеймисона это особенно сильно бесило. Даже спустя недели Ангела оставалась к нему холодной. Она никогда не улыбалась на его шутки, а это уже явно походило на вызов. — То есть, вы там в свою эту Швейляндию вернётесь, будете пить чай с молоком, кушать булочки, а я, значится, здесь останусь? — Крысавчик как будто говорил это не медикам, а себе. Как будто смаковал сказанное. — Вы были, конечно, ужасным пациентом, — вздохнула Ангела. — Пожалуй, самым худшим за всю мою практику, но потом нам всё же удалось найти с вами общий язык. Думаю, я сумею договориться с Королевой по поводу вашей свободы. Но, — добавила она, увидев, что лицо Крысавчика просияло, — ничего не обещаю, понятно? — Агасечки, док! — Вот и отлично. Свободен. «Свободен» в понимании Ангелы Циглер означало, примерно, «ступай-ка ты в свою комнату и сиди там, пока мы за тобой не придём». Королева наотрез запретила медикам оставлять Джеймисона на свободе. — Во-первых, он к вам никогда не вернётся, если вы будете его выпускать из клетки, — говорила она. — Он вообще не любит привязываться к людям. Предпочитает делать им назло. Вот скажите ему — не грабь этот участок, а он возьмет, да и ограбит. Настоящая крыса. — Ясно. А что во-вторых? — Во-вторых, когда он находится у вас, я чувствую себя немного спокойнее. Крысавчик с унылым видом прикрутил к своей культе протез и проверил его на совместимость, сжав воздух в кулак. Ангеле было интересно узнать, при каких обстоятельствах он потерял руку и ногу, но возрастное упрямство и раздражающая духота вынуждали её молчать до последнего. — А где находится-то эта Швайнляндия ваша? — спросил Крысавчик, пользуясь общим молчанием. — Далеко, — буркнул Бьёрн. — Тебе в жизни не добраться до неё. — Это мне-то не добраться? — оскорбился пациент. — Пха, да если бы я хотел, то уже бы давно там на оленях ваших катался. Да вот только не интересно мне. — Мы это уже поняли. Тебе интересно дурака валять. В прежние дни Крысавчик тут же взбеленился и попытался бы накинуться на обидчика с кулаками — уж больно ему не нравилось, когда над ним начинали смеяться. Но нынешний Джеймисон научился быстрее думать, чем действовать. К тому же, он уже знал, что здоровенного Бьёрна одному ему в поединке не одолеть. — В этой комнате есть только один дурак, и это точно не я. А вообще, — резко воскликнул Крысавчик, не дав Бьёрну опомниться, — у вас на родине все такие? Ну, то есть, такие как она, — он указал пальцем на Ангелу. Главная медичка уже давно была занята тем, что заполняла на ходу полученный отчёт с анализов, и, кажется, её совершенно не волновали крики пациента. — Это какие такие? — нахмурился Бьёрн, которому очень не нравилось, когда кто-то начинал омрачать доброе имя его наставницы. — Такие же бессердечные. Может, тебе просто уезжать не хочется, а, док? — ещё секунда, и Крысавчик уже стоял рядом с Ангелой и поводил ладонью перед её каменным лицом. — Поэтому ты всегда такая мрачная. Нет? — Не много ли вы на себя берёте, Джеймисон Фокс? — Ангела даже не отвлеклась от планшета, но правая её рука уже незаметно оказалась в кармане халата. Скорее всего, там ничего не было, но этот жест заметно напугал австралийца и заставил быстренько стушеваться. — Ой, да ладно тебе, я просто спросил. Спросить нельзя? Свободная страна же! Всех своих знакомых я всегда доводил хотя бы до улыбки, а ты прямо-таки Снежная Королева во плоти и в белом халате. Тебя вообще ничто не берёт. — Может, потому что шутки у тебя несмешные? — предположил Бьёрн. — Ну не-ет. Это исключено! Ангела глубоко вздохнула и решила поскорее сменить тему разговора, пока спор между Бьёрном и Фоксом не дошел до очередной драки. — Некоторое время назад я видела за окном салют. Не подскажите, в честь чего он мог бы быть? — Салют? — не понял Джеймисон. — Ага, салют! Я тоже успела заметить! Наверное, в городе намечается какой-то праздник? — обрадовалась Ракель. Но затем тут же посерьёзнела, видимо, трезво оценив, каким именно должен быть праздник в таком месте, как Джанкертаун. — Или… или что-то ещё? Несколько секунд Крысавчик озадаченно водил хороводы вокруг Ангелы, усиленно кусая кончики пальцев своего протеза и тихо бормоча что-то себе под нос. Затем, его глаза расширились, и он издал удивлённый писк. Эта реакция заставила даже Бьёрна опустить руки и насторожиться. Никто не знал, что должно было случиться дальше. — А-а-а, так вы о том салюте, — многозначительно протянул Джеймисон. — О том самом, да? — Не знаю, — смутилась в ответ Ангела. — Не знаю, о каком том самом вы говорите, ведь других салютов я не видела. — Ну да, ну да, справедливо. Дело в том, что сегодня Джанкертаун проживает непростой день. А если говорить точнее, то день рождения. Ракель вся засияла от предвкушения. — А чей? Чей он? — спросила она, задыхаясь. — Королевы, разумеется, — немного удивлённо выпалил Крысавчик. — А чей же ещё? Другие дни рождения мы и не празднуем. Не заведено у нас как-то. Я и свой-то не помню, когда праздновал в последний раз. — Странно, Королева меня не предупреждала о празднике, — Ангела заметно напряглась. Отложив планшет на столик с инструментами, она прижалась плечом к стене и озадаченно закусила губу. — Интересно было бы узнать, какой он — этот праздник. Стоит ли его опасаться? — Любого праздника стоит опасаться, — сказал Крысавчик. — Никогда не ясно, чем он закончится. А что по поводу дня рождения Королевы, то тут всё элементарно, — парень бодро начал загибать пальцы, — там будут: бухло, тяжёлая музыка, пляски, первая драка, оргия с элементами бухла и наркотиков, потом вторая драка, драка с именинницей на ножах, ну и третья для закрепления программы. Не думаю, что где-то дни рождения празднуют иначе. — Я праздную иначе, — тут же пугливо отозвалась Ракель. — Я, например, вывожу в центр комнаты большой торт, задуваю свечи… — А, ну это у нас тоже есть, — оборвал её Крысавчик. — Торт только состоит из банок пива, и Королева не задувает ничего, а просто стреляет по верхним банкам из своего дробовика. Если попадёт во весь первый ряд, то загадывает желание. Если не попадает, то… тоже загадывает желание. Одним словом — КОРОЛЕВА. Жаль, что только на её вечеринку очень сложно попасть. Кого попало она не приглашает. Мне-то уж она и вовсе запретила показываться на глаза, хотя я такой же Стервятник, как и она. Я пытался предложить ей фаер-шоу от своего имени, а она только косо посмотрела на меня, а потом велела исчезнуть. — Значит, и мы не приглашены, — заключила Ангела. — Разумеется, вы же незнакомцы. Да и если бы Королева позвала вас, не думаю, что вы бы дожили до первой драки. Вас бы там разорвали на куски! Но в теории… — Крысавчик очень внимательно посмотрел на Ангелу, после чего совершил, пожалуй, самый странный жест из всех существующих — попытался прилизать торчащие дыбом волосы. — Это можно устроить. Я даже знаю, как. Хочешь посмотреть на то, как празднуют дни рождения настоящие мародёры? — Честно говоря… не горю желанием, — холодно ответила ему Ангела. — Совершенно не горю. Да и вам не советую туда соваться, если вы хотите сохранить свою шкуру. — Ха… Ну, смотри, док. И поверженный Крысавчик заковылял в свою комнату, тяжело опираясь на механическую ногу. Когда в гостиной стало на одного человека меньше, смущённая Ракель рискнула обратиться к своей наставнице, чьё лицо было белее мела: — Мне показалось или он пытался вас… — Нет! Не хочу даже думать об этом. Давайте вернёмся к работе. Сказано — сделано. Остаток дня прошел довольно быстро и безвредно, но зато он был очень трудоемким и насыщенным. Когда за окном стали раздаваться смутные отголоски музыки, Ангела дала приказ своим помощникам запереть все двери и затушить в комнатах свет. Она была уверена, что вечеринка Королевы не будет похожа на обычный соседский шум со смехом и грохотом посуды. Скорее всего, знатно опьянённые мародеры захотят влезть в их лабораторию и попытаться устроить погром. Нет уж, этого нельзя было допустить. Ангела попросила своих ассистентов взять себе в спальню по пистолету. — Главное, чтобы он всегда был у вас под рукой, — говорила она во время инструктажа. — Положите его под подушку или в тумбочку. Главное запомните, где он лежит, ясно вам? — Да, мэм, — синхронно ответили её ученики. Их преданность порою восхищала. После инструктажа они выключили остатки света, проверили, заперт ли был Джеймисон, спрятали результаты анализов в маленький, но очень крепкий сейф, после чего разбрелись по комнатам переживать в одиночестве очень непростую и долгую ночь. Однако сна не было ни в одном глазу. Ангела металась по постели, пытаясь найти для себя именно ту позу, которая была ей по душе, но все её попытки оставались безуспешны. В её комнате было душно, как в бане. Спустя полчаса Ангела готова была выжимать из своей ночной сорочки воду, а сон всё не приходил. Измученная и озлобленная на саму себя, она слезла с постели и подошла к окну, откуда тонким лучом струился лунный свет. Джанкертаун был окутан плотной тьмой, и лишь где-то вдали горела парочка мощных прожекторов. Как раз именно оттуда раздавались звуки музыки и пьяное пение. Иногда звук приближался, накатывал на Ангелу, как морская волна, а иногда отдалялся, утихая и обращаясь в гулкое эхо. Где-то под окном какой-то одинокий бродяга разбил бутылку и выругался на каком-то неизвестном, но очень грубом языке, после чего во мраке ночи зазвучала странная возня, вкрапленная стонами и глухими ударами. «Пьяная драка», — пришла к выводу Циглер и опустила жалюзи. После этого она достала из шкафа старую ржавую лестницу и поставила её возле запертого на задвижку люка. Убедившись в крепости своей установки, женщина небрежно накинула на голые плечи докторский халат и приступила к аккуратному подъему. Крыша их лаборатории не отличалась ничем примечательным, не считая разве что отсутствия каких-либо вещей. Это была огромная, плоская поверхность, огражденная невысоким сетчатым забором, за которым виднелись черные силуэты соседских домов. Плотнее закутавшись в халат, Ангела немного прогулялась взад и вперед. На свежем воздухе она чувствовала себя немного легче — по крайней мере, кожу обдувал приятный вечерний ветерок. Посмотрев наверх, она увидела сотни… нет… миллионы, мириады крохотных белых звёзд. Они глазели на неё в ответ, периодически подмигивая ей, как своей давней хорошей подруге. Это было на удивление роскошное зрелище… такого не увидишь в плотно заселенном городе. Оно напомнило Ангеле что-то… неясное. Что-то, что вызывало томящую тоску в груди. Далекое детство, которое уже никакими лекарствами нельзя было вернуть. Ангела почувствовала, как нечто теплое и влажное коснулось её румяных щек. А затем сзади раздался до боли знакомый голос: — Ага, ты всё же решила посмотреть на праздник, да, док? Ангела так сильно испугалась, что у неё подкосились колени. Она в спешке смахнула с глаз выступившие слезинки, выпрямила спину, расправила плечи и резко повернулась на сто восемьдесят градусов к источнику голоса. — Вы же были под замком, — воскликнула она, увидев перед собой Крысавчика, который сидел на краю забора и с важным видом смотрел на свой маникюр, которого у него не было. — Ой, да ладно уж тебе, док, — ухмыльнулся Джеймисон. — Неужели ты наивно веришь, что мне не под силу взломать какую-то там дверь? Да это же проще простого. Не умел бы я делать такие вещи, меня бы давно из Джанкертауна выпнули. — Раз так, то почему вы всё ещё здесь? — спросила Ангела. — Чего же не бежите к себе домой, раз теперь свободны? — Не волнуйся, док, убегу, но попозже. Сейчас я бы всё же хотел сделать кое-что. — И что же? — насторожилась Ангела. Правая рука уже рефлекторно поползла в сторону кармана. — Попасть на вечеринку, — ответил Крысавчик и ловко спрыгнул с заборчика. — Да не абы с кем, а с дамой. То есть, с тобой, док. Тут других дам-то нет. — Я не давала своего согласия. Да и, если мне память не изменяет, Королева нас не приглашала. Вы сами сказали, что её люди порвут нас на части, когда увидят. — Это да. Но у меня есть план, как можно избежать расчленёнки. Если уж ты решила выбраться на крышу, то, я уверен, моя идея тебе будет по душе. — Сильно в этом сомневаюсь… — А вот и не сомневайся! — с этими словами Крысавчик ловко перескочил через забор и, оказавшись на той стороне, с улыбкой поманил Ангелу пойти за собой. Но Ангела продолжала упрямо стоять на своем. Ей было очень непривычно проигрывать в споре какому-то мелкому австралийцу, который презирал ношение верхней одежды и расческу. — Нет уж. Я не пойду никуда и вам не рекомендую. — Да что ты всё заладила, как мамка моя покойная? Хех. Я всё ж лучше знаю, каким будет этот праздник. Доверься мне! Ангела не сдвинулась с места. Знакомые знали, что такими дешевыми словесными манипуляциями типа «доверься, всё будет на мази» её нисколечко не подкупали. Иначе бы она не стала членом организации Овервотч. — Уф, — Крысавчик обиженно опустил руку. — Ну и к черту тебя. Ведешь себя как глупая старая курица. Как хочешь, а я пошел. Бывай, док. И с этими словами он поднялся на тоненькую деревянную доску, которая соединяла крышу лаборатории с соседским домом, и был таков. Ангела же отчетливо почувствовала, как у неё в груди начал активно вскипать гневный огонь. Никому… никому ещё не удавалось назвать её курицей. Да еще и старой. Собственно, где именно этот щенок увидел в ней старость? У неё на лице не было ни единой морщинки или бородавки или даже шрама. Волосы оставались светлыми, пышными, без намека на седину… да и о какой вообще седине шла речь?! Ангеле не было даже сорока! Грозно сжав кулаки, она быстро последовала за Джеймисоном. Сила, которая убедила её сделать это, называлась «обидой». И, скорее всего, знакомые Ангелы не были о ней в курсе. К счастью, протез Крысавчика мешал тому бежать слишком быстро. Он перебирался с крыши на крышу, громко скрипя и стеная своими шестернями, лунный свет робко освещал его худую и влажную от пота спину, на которой поблескивало какое-то круглое железное устройство. Для чего оно было нужно, Ангеле только предстояло узнать… Шум музыки, неон и лучи прожекторов неумолимо приближались, становясь всё больше и реальнее с каждой минутой. Ещё немного, и Джеймисон с Ангелой стояли на краю высокого здания (по меркам Джанкертауна, три этажа — это уже было высоко) и смотрели на то, как под ними двигалась река из живых людей. Королева устроила вечеринку на открытом воздухе. Всюду были развешаны ленты, какие-то замысловатые ожерелья из костей, перьев и винтиков, а на большой пустой кирпичной стене во всю ширь фосфорной краской горела надпись «Да здравствует Королева». На последней букве писатель, видимо, уже не мог стоять на ногах (или его убили), и поэтому хвостик буквы «а» заканчивался на уровне земли. На другом углу стояла барная стойка, сделанная из пустых бочек и широкой доски, а за нею скрывались стопки ящиков с пивом. Бармен презренно расхаживал по своей территории, держа пухлую и грязную руку на кобуре с пистолетом. В общем, атмосфера ощущалась относительно веселая. Большинство приглашенных лиц было уже либо убито, либо вусмерть пьяно, а Королева сидела на своем нелепом троне и, сложив пальцы домиком, с любопытством разглядывала своих гостей. — О, кажись, к началу успели, — воскликнул Крысавчик, не боясь быть услышанным. — Видишь, Королева скучает? — Ты назвал меня курицей! — выпалила Ангела за его спиной. — А вон там опять драка началась не по расписанию. О, нет, это будет неинтересная битва — у одного из них нож. — Ты. Назвал. Меня. Ангелу Циглер. Главного боевого медика. Курицей. — Ой, ну и что с того? Крылья-то у тебя, я слышал, есть. К образу подходишь, — Крысавчик с бесстрашием посмотрел на Ангелу, которая уже дрожала от злости. — У тебя еще эта, как её… переносица слегка покраснела. Интересно, почему? — Ты… ты вообще знаешь о существовании такой штуки, как такт? — Че? — Оно и видно. Ведешь себя, как неотесанный болван. Не удивительно, что у Стервятников ты на плохом счету! Я на месте Королевы давно бы тебя прибила! — Ого, давно мне не делали таких комплиментов, — Крысавчик довольно расплылся в улыбке. — Спасибки, док. Ну, а чего ты стоишь-то тут, присаживайся, в ногах правды нет. — Никогда! — А что тогда ты пошла за мной, раз сидеть не желаешь? — Я… — Ангела раскрыла рот, желая четко ответить на вопрос, но… не нашла, что сказать. Честно говоря, злость уже давно отступила, оставив после себя какое-то странное ощущение, сравнимое с похмельем. Теперь Ангела совершенно искренне возненавидела себя за то, что посмела разозлиться на какое-то детсадовское обзывательство. Видел бы её сейчас Моррисон… — Ну, вот и славно. Присаживайся. Место хорошее — первый ряд. Ангела послушно опустилась на прохладное бетонное покрытие и с грустью обняла свои колени. Вид у нее был очень подавленный. — А… а ты куда? — ужаснулась она, когда увидела, что Крысавчик идёт к краю крыши. — А я на рыбалку.

***

Бармен расхаживал возле стойки и с презрением поглядывал по сторонам. Он был так сильно увлечен своей охранной функцией (и это не удивительно, ведь сама Королева приказала ему сторожить алкоголь, дабы народ смог дотянуть хотя бы до салюта, а не нажраться в три задницы, как это было год назад), что не заметил того, как за его спиной что-то опустилось к коробкам с пивом, а затем раздался громкий «щёлк». Возможно, бармен его и услышал, но не придал особого значения — здесь и без того было очень шумно. Играла безумная музыка, разбойники громко горланили, доказывая друг другу свою безусловную крутость, а девушки звонко хохотали, явно беря эту крутость под большое сомнение. По этой же причине он не заметил, как позади него по высокой кирпичной стене быстро пополз один ящик пива, оставляя за собой блестящую пенистую дорожку. А тем временем Крысавчик подтянул леску ещё на несколько метров вверх, и вот долгожданный трофей уже находился в его руках. Большая коробка с пивом, заточённая в капкане. В украденной коробке лежало шесть банок, и две из них были сильно испорчены капканьеми зубами. К счастью, остальные банки не пострадали. — Признаюсь, эта кража была оригинальной, — сказала Ангела, принимая из рук Фокса одну целехонькую банку. Когда она её открыла, желтая пена тут же бешено рванула на свободу, брызнув Ангеле на руку. — Никогда такого не видела, да? — Крысавчик выглядел довольным, как сытый кот. — Да. Но это было очень опасно. — Опасно? Да пф. Опасность — моё второе имя. Или третье, четвёртое… В общем, не важно. Одно из имён! — Интересно, почему ты так не любишь свое настоящее имя? Крысавчик немного подумал и озадаченно пожал костлявыми плечами. — Оно скучное. — Джеймисон Фокс — скучное имя? Ну, зато в кличке Крысавчик много благородства! — Ой, вот не надо тут этой вашей… психологии! — тотчас взорвался Крысавчик, словно Ангела задела его за живое. — Любите же вы копаться в чужой башке, чёртовы мозгоправы! Хочешь типа нормальным меня сделать, да? Таким как этот твой Бьёрн? Чтобы я как робот ходил за тобой и говорил «да, док, есть, док», — он покрутил руками, имитируя движения омника. — Пф, да не в жизнь! Я, если ты не успела заметить, свободный человек, который живёт в свободной стране! — И который сидит в тюрьме, — добавила за него Ангела. — Да что ты можешь знать, любительница стетоскопа? — Микроскопа. — Это я и имел в виду! Ну, так, что ты можешь знать? Да если обратиться к истории, то честных людей постоянно сажали в тюрьму, потому что, знаешь что, дорогуша? Потому что их никто не понимал! — То есть, ты правильный и честный? — Ангела отпила немного из банки. На вкус пиво было ужасным. — Ну да. А что, по мне не видно? Я всегда борюсь за свободу и равенство. Свободно взрываю всё, что захочу, и мне абсолютно всё равно на реакцию власти. — А зачем ты всё взрываешь? Крысавчик посмотрел на свою собеседницу, как на круглую дуру. — Ты… ты вообще когда-нибудь видела взрыв? — спросил он дрожащим от волнения голосом. — Разумеется, видела, — фыркнула в ответ Циглер. — А еще я видела его последствия. Множество обожженных тел, похожих на плохо прожаренный ростбиф, очень сложно было выкинуть из головы. Когда Ангела вспоминала о своих давних миссиях при Овервотче, у неё начинали щипать глаза, а на душе становилось очень холодно и гадко. Конечно, многих пациентов ей удалось поднять на ноги, подарить им новую жизнь, но были и те люди, к которым она так и не смогла помочь. И это горькое осознание отравляло её изнутри. — Ну, тогда ты не должна задавать таких глупых вопросов. Взрывы восхитительны! Они как… произведение искусства. Как картина в галерее. Ты смотришь на неё издалека и чувствуешь, как от удовольствия у тебя начинает в венах гудеть кровь! — Картины не убивают людей. — Ой, да полно те, док. Картины-то, может, не убивают сами по себе, но как инструмент в руках умелого убийцы — очень даже. На этом громком заявлении они чокнулись банками.

***

Прошёл почти час, а внизу было всё также нестерпимо шумно. Тот, кто до сих пор был способен стоять на двух ногах, стремился как можно скорее пресечь эту планку трезвости, вызывая на поединок противников. Иногда музыку заглушала пальба из пистолета. Крысавчик умудрился вытянуть у бармена ещё один ящик с пивом и на этот раз отделаться лишь одной испорченной банкой. Ангела следила за его ловкими движениями из-под полуопущенных густых ресниц. Она ощущала себя немного захмелевшей, хотя, скорее всего, причиной тому была ночная духота. В Австралии существовало лишь три типа погоды: умеренно жарко, нестерпимо жарко и муссоны. Сейчас же, по общим ощущениям было что-то между первой и второй стадией. — Мне вот что интересно, — сказал Джеймисон, откупоривая не то третью, не то четвёртую по счёту банку. — Ты вообще когда-нибудь улыбаешься, а? Что бы я ни говорил, что бы ни делал, ты продолжаешь недобро зыркать на меня, словно я у тебя что-то украл. Но ведь я ничего не крал, правда ведь? Тогда почему? — Может, я просто не хочу этого делать, — туманно ответила Ангела. — Тебе-то что с того? — Мне-то что? — опешил Крысавчик. — Скажи ещё! Да вообще-то я живу юмором! Для меня вызывать смех — это… это как дышать воздухом! Или как взрывать вещи! То же самое! — Отсутствие моей улыбки вызывает дискомфорт? — женщина удивлённо изогнула бровь. — Что-то типа того, — Крысавчик насадил на руку капкан, как тряпичную куклу и пощёлкал его острыми зубцами. Щёлк! Щёлк! — Как тебе, а? — Немного тривиально, — пожала плечами медичка. — Пойми, Джеймисон, не всем в этом мире по душе юмор, построенный на абсурде. Это… нормально. — Врёшь, — буркнул в ответ мародёр, рассерженно отбросив в сторону капкан. — Абсурдный юмор как раз таки и подкупает своей… абсурдностью! Он заставляет твоё воображение работать на полную катушку, представлять себе различные образы, задаваться вопросом, а что было бы дальше? В этом-то вся и соль, док! Просто ты не шаришь в этом. — Ну да, разумеется, не шарю, — хмыкнула Ангела. — Куда проще обвинить меня в моем плохом чувстве юмора, нежели признаться в неуместности своего абсурда. Крысавчик в ответ лишь обиженно фыркнул и вернулся разглядывать улицу, на которой устраивалась пьянка. Кое-кто из Стервятников вознамерился помериться силой путём армрестлинга. По приказу была выставлена в центр здоровая ядовито-зелёная бочка, двое противников поставили локти на плоскую поверхность и взяли друг друга за руки. Под громкие крики и пьяное улюлюканье начался поединок. — Что будешь делать, если мне всё же удастся уговорить Королеву выпустить тебя на волю? — Ангела решила нарушить молчание. Ей становилось как-то неловко сидеть рядом с Крысавчиком и не слышать его голоса. За эти долгие и мучительные недели ей немного удалось привыкнуть к этому жилистому безумцу. Иногда ей даже удавалось предугадывать его действия, чему она несказанно радовалась. — Ха, док, ты что, думаешь, что после вечеринки я честно-причестно вернусь к вам под замок? — Крысавчик одним махом допил своё пиво и швырнул банку прямиком в ревущую толпу. Если он в кого-то и попал, никто этого не заметил — все были слишком сильно увлечены праздником. — Тогда ты меня плохо знаешь. — Думаешь, мне не удастся тебя остановить? — Ты-то? — Фокс окинул женщину критическим взглядом. — Ну… возможно, удастся. Но не надейся, что я тебе поддамся, я не из этих! — Я так и поняла, — Ангела тоже смело допила свою порцию и, следуя повадкам Крысавчика, тоже кинула свою банку в Стервятников. Её бросок был неплох. Настолько неплох, что у Фокса от увиденного немного спёрло дыхание. Только сейчас он стал осознавать, что рядом с ним, практически плотно прижавшись бедром к его бедру, сидела очень красивая белокурая особа. Честно говоря, Джеймисон не мог припомнить, чтобы с ним вообще когда-нибудь такое случалось. Женщины — стервятницы не воспринимали его всерьёз. Они видели в нём лишь жалкую крысу и позволяли себе отпускать не самые лестные шуточки по поводу его голоса, внешности и торчащих дыбом волос. Он был никем. Пустым местом. Нулевым элементом в этом большом преступном мире. А тут вдруг жалостливая судьба взяла, да и подбросила ему женщину. Да ещё какую — иностра-анку! Смущённо прокашлявшись, Джеймисон поторопился отпрянуть от Ангелы, пока его фантазии ещё можно было контролировать. — Хочешь загадку? — быстро спросил он, не дав медичке возмутиться его действиям. Ангела глубоко вздохнула. — Не думаю, что у меня есть выбор. Так что давай. Крысавчик тоже вздохнул, но только коротко и вообще еле заметно. Уставившись затуманенным взором на яркое зрелище, которое происходило внизу, он сказал: — В общем, жили на земле три черепашки. Однажды собрались они в поход, взяли с собой все свои пожитки — листья, траву, яблоки, ножи, пушки, да и отправились прямо по дороге в никуда. Шли они друг за дружкой, как гусята за мамой-гусыней. И вот говорит первая черепашка: «Позади меня шагают две мои сестры, а впереди нет никого, только дорога из кирпича. Следовательно, я первая черепашка. Черепашка-лидер». Затем подала голос вторая черепашка: «Позади меня и передо мной идут мои сёстры. Я — та черепашка, что нахожусь посередине!» — Крысавчик отпил немного из банки и икнул. — А за нею говорит и третья черепашка: «Иду я по жёлтой тропинке, и вижу, что позади меня и передо мной идут мои сёстры. Получается, и я тоже посерёдке нахожусь, не правда ли?». В чём подвох, док? Несколько секунд Ангела находилась в небольшом замешательстве. — Какая-то глупая загадка, — наконец произнесла она, постукивая указательным пальцем по ободку пивной банки. — Ты же сказал, что черепашек трое. — Агам. — И третья заявила, что позади неё идёт ещё черепашка? — Угум. — Может, у неё был воображаемый друг? — предположила женщина, но Крысавчик покачал головой. На его губах змеилась усмешка. — Может, она имела в виду черепашку-лидера? Ну, то есть, она была в курсе, что земля круглая, а, следовательно, в каком-то смысле первую черепашку можно считать последней, а вторую — первой. — Справедливое умозаключение, но нет. Ангела усиленно нахмурила брови. — Третья черепашка была беременна? — Не-а. — О-очень странная загадка. — Будешь дальше думать или мне сказать ответ? — Джеймисон как бы невзначай похлопал Ангелу по бедру, а затем тут же одёрнул руку, словно испугался, что госпожа Циглер тут же уничтожит его на месте за проявленную наглость. Однако медичка была слишком увлечена загадкой, чтобы обращать внимание на всякие там прикосновения. Тогда Крысавчик подсел к ней поближе и аккуратно забрал у неё из рук банку с пивом. Какая это была по счёту? Шестая уже. Ангела держалась молодцом, ибо не всякий мог выжить после мародёрского пойла. — Нет, нет, я хочу ещё подумать. Полагаю, мне надо мыслить в таком же абсурдном ключе, как ты мыслишь. Возможно, эта черепашка не умела считать? Стоп, что ты делаешь? — воскликнула Ангела, когда почувствовала, как губы Джеймисона коснулись мочки её уха. — Ничего, — ответил ей парень, продолжая медленно покрывать короткими поцелуями тонкую шею госпожи Циглер. — Абсолютно ничего, док. Продолжай думать о черепашках. Ангела ничего не смогла на это ответить. Возможно, не будь она такой пьяной, она бы не позволила Джеймисону делать то, что он делал. Возможно, её бы это сильно оскорбило, окажись она в более удобных условиях, где было свежо и прохладно. Но сейчас… вот именно в эту шумную и лунную ночь, ей совершенно не хотелось думать о всяких глупостях. Её всё устраивало. Если честно, какой-то своей менее суровой частью души она даже немного грезила о такой развязке. — Может… может, в действительности их было четыре, а не три, — выдохнула она, скидывая с себя белый халат. Она услышала, что дыхание юноши вдруг стало шумным и частым, когда Джеймисон коснулся её груди. На секунду австралиец отвлёкся от своего увлекательного занятия и посмотрел Ангеле в глаза. В ночной тени его широкая улыбка горела яркой белизной, а в глазах резвились язычки пламени. — Нет, док. Не угадала. И он нашёл её губы.

***

Через полчаса усыпанное блестящими звёздами небо озарило разноцветными вспышками салюта. Кто ещё был способен кричать и радоваться, тот кричал и радовался. Королева грубо смахивала со своих подведённых глаз выступившие слезинки восхищения, попутно дёргая за поводок подаренного ей голого наложника. Праздник удался на славу. Сочно, бешено, кроваво — как она и хотела. А тем временем где-то на крыше трёхэтажной высотки Ангела Циглер пыталась как можно быстрее застегнуть пуговицы на своём халате. Нет, она, разумеется, не считала произошедшее своей большой ошибкой. Даже напротив — всё было очень даже замечательно. Она уже и не помнила похожего спонтанного секса в своей жизни. Крысавчик же пристально глазел на яркий салют и улыбался от уха до уха. Он вообще любил всё яркое, прямо как годовалый ребёнок. — Наверное, в этой твоей загадке нет ответа, — заключила Ангела, поправив слипшиеся от пота золотистые пряди волос. — Поэтому ты мне её и загадал. Крысавчику пришлось проделать большое усилие, чтобы оторвать взор от ярких бутонов салюта и посмотреть на медичку. — Нет, — ответил он всё с той же коварной, но на сей раз очень притягательной усмешкой. — Ответ есть. Просто ты его ещё не нашла.

***

Следующее утро было очень плодотворным. Сначала Ангела собрала все свои доклады в одну папку, затем пересчитала количество склянок с кровью (всего склянок должно было быть двенадцать штук, но после парочки драк с Крысавчиком их осталось всего десять), затем она сходила в гости к Королеве. Последний пункт в её меню оказался самым непростым. Если со склянками Ангела общаться ещё умела, то вот со страдающей из-за сильного похмелья женщиной было очень непросто найти общий язык. По началу Королева даже видеть не желала медичку, а когда та всё же оказалась в её покоях, начала яростно проклинать Ангелу, попутно жалуясь на головную боль. — Я могу прописать вам аспирин, ваше величество, — предложила с вежливой улыбкой Ангела. — Но только если вы исполните мою последнюю просьбу. — Ты чё, условия мне ставишь? — рявкнула на неё женщина. И, тем не менее, после серии длительных уговоров, сломлённая головной болью и дикой сухостью во рту, Королева вынуждена была смягчиться. — Вали ты уже на все четыре стороны, — махала она рукой на прощание уходящей Ангеле. — А Крысу — так и быть — мы твою не тронем. Уж больно она заразна! Когда Ангела пришла в комнату к Джеймисону, того уже там не было. Скорее всего, слух о широком королевском жесте распространяется здесь со скоростью сотни миль в час. Крысавчик не оставил о себе ничего в качестве напоминания, кроме разве что кучки сажи и пороха на постельном белье. Ангела долгое время просто стояла и смотрела на пустующую комнату, при этом в душе искренне не понимая, были ли вчерашние события правдой или же долгим и чересчур реалистичным сновидением… Непонятно. Собрав свои вещи, трое медиков гордой походкой направились на лётную площадку, где их дожидался вертолёт. По велению Королевы всем, кроме троих людей в белых халатах, воспрещалось приближаться к летательному аппарату. «Кто достанет пушку и попытается выстрелить по лопастям — лично вырву ноздри!» — яростно заявила она, и Стервятникам пришлось на время вести себя смиренно (хотя для них это было равносильно адской муке). Ангела в последний раз окинула никем нелюбимый город Джанкертаун, попыталась зрительно записать его жуткий облик в своей памяти, после чего скрылась в салоне вертолёта. Бьёрн закрыл за собой дверцу, а затем похлопал ладонью по креслу пилота. Мол, давай взлетай, мы готовы. Вертолёт плавно сорвался с песчаной земли и, подняв вокруг себя клубы жёлтой пыли, начал подниматься к небу. С каждой минутой Джанкертаун становился всё меньше и меньше, пока окончательно не превратился в грязно-ржавое пятно посреди лысой пустыни. Никто из Стервятников так и не пожелал воспротивиться велению Королевы. Никто не стрелял. Австралийцы решили сделать вид, что никакой Ангелы Циглер и не существовало, как и улетевшего в небо вертолёта. Ангела приложилась лбом к окну и тяжело вздохнула. Всё же как-то скомкано получилось это «прощание». Крысавчика она так не встретила, не смогла даже сказать ему «до встречи». Хотя, возможно, ему это было и не интересно, и он действительно все эти недели грезил лишь одной мечтой — поскорее сбежать и снова стать самим по себе. Она никогда не понимала таких людей, хотя на самом деле, в какой-то степени, была очень на них похожа. Разве она сама никогда не пыталась сбежать от прошлого? От того же Овервотча? От собственных эмоций, которые делали её очень слабой? Разве она не мечтала остаться одной? Засунув руку в карман халата, она вдруг нащупала пальцами смятый комок бумаги. Удивлённая, она достала его и развернула дрожащими пальцами. Это послание очень сложно было назвать прощальным письмом, так как в нём присутствовало всего-то два коротких слова. Что самое интересное, эти два слова также не относились к сердечным признаниям, как в бульварных романах или в чёрно-белом кино. Для человека, не понимающего, что происходит, эти два слова не значили совершенно ничего. Но Ангела к таким не относилась. Она всё прекрасно поняла. «Черепашка врёт» — было выцарапано на помятом листе бумаги. Ангела тут же смяла крысиное послание и сунула его в карман. — Вас что-то рассмешило, мэм? — испуганно воскликнул Бьёрн, случайно посмотрев на улыбающуюся медичку. — Да так, — беспечно махнула рукой Ангела. — Кое-какая глупость, не обращай внимания. — Теперь мне стало ещё интереснее, — не сдавался ассистент. — Наверное, это должна быть какая-то особенная… глупость, раз уж она смогла вас развеселить. — Да, мэм, расскажите! — встряла в разговор возбуждённая Ракель. — Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — Так и быть, — сдалась Ангела и с игривым прищуром посмотрела на своих любопытных коллег. — Итак, жили на земле три черепашки…