Жаркий день

Бывают такие дни, когда хочется лишь одного: упасть в ванну со льдом и не покидать её. Никогда не покидать. Ученики школы для одарённых детей профессора Ксавье высыпались на лужайку, как орешки из небрежно брошенной на столе упаковки. Поэтично, если бы не приходилось слишком часто наблюдать такую картину по всей школе. Чарльз весьма щепетильно относился к порядку: несколько лет грязной, разбитой на осколки жизни приучили ценить чистоту. — Брось, Чарльз! Ты всегда сам говорил, что они все лишь дети, — заметил Хэнк, следуя за профессором Ксавье в тень большого дерева, опустившего ветви едва не до земли. — Я ничего не сказал, — отмахнулся Чарльз. — Я знаю тебя так давно, что мне не обязательно говорить, — посмеялся Маккой. — Тебя… Кхм… Ты говорил, что хочешь побыть один? — Да, пожалуйста. Я позову, если будет нужно. Профессор Чарльз Ксавье остался один. Голоса и смех студентов постепенно растворялись в приятном летнем зное, что дарил странные воспоминания прошлого. Несколько лет назад школа стояла в запустении. Не появись из загадочного разрушенного будущего Логан… Кто знает, как могла обернуться история. Или взять ещё раньше? Чарльз печальным взглядом одарил здание школы. Его дом. Дом, с которого всё началось. Рейвен. Алекс. Хэнк. Шон. Сердце болезненно сжалось, заставляя испытать чувство невероятного стыда. Эрик. Чарльз закрыл глаза, пытаясь отделаться от щемящего ощущения одиночества. Не в этот чудесный день предаваться тоске по прошлому. Губы его скривило нездоровой улыбкой. Он вспомнил такой же жаркий день, когда всё было куда лучше. Эрик — отчаянный ревнивец. Любой посторонний взгляд он расценивал, как непременный вызов собственному авторитету. В первую очередь над Чарльзом. Особенно доставалось любому взаимодействию с Рейвен, Мойрой и Хэнком. Шона и Алекса своими конкурентами Леншерр не считал. — Безумно жаркий день, — устало заметил Чарльз, возвращаясь в гостиную после пробежки с Хэнком. Эрик моментально сделал вид, что ничего не происходит. Рейвен, стоящая у него за спиной, провела большим пальцем по своей шее и одними губами произнесла: «Берегись!» — Что-то не так? — растерялся Ксавье, расстёгивая спортивную кофту. — Если тебе жарко, мог и не носиться с нашей обезьянкой всё утро, — прокомментировал Эрик, резким жестом руки заставляя молнию застегнуться обратно. — Я не совсем… — Чарльз посмотрел на Рейвен, которая живо изображала припадки ярости. Понимая, что ничего не может понять, он вновь попытался расстегнуть молнию на кофте. Недовольный взгляд Эрика ясно показал: профессор скорее умрёт от перегрева, чем ему дадут раздеться. На заднем плане Рейвен чувствовала себя совсем нехорошо, откровенно хохоча от взаимоотношений этих двоих. — Эрик, это уже не смешно. Не заставляй меня… — Не заставлять тебя что? — Леншерр мстительно оскалился, всё ещё удерживая металлическую собачку под своим контролем. — Не заставляй меня разобраться с тобой силой! — возмутился Чарльз. — Дай мне раздеться — и мы поговорим! Поговорим без тебя, Рэйвен! — прикрикнул он на сползшую за кресло Даркхолм. Желая сохранить свой разум от психологической травмы в виде семейных разборок Ксавье и Леншерра, Рейвен сама ретировалась за двери гостиной. Послышался громкий, довольный хохот. — Эрик, давай спокойно поговорим, — предложил Чарльз, ощущая, как ворот кофты начинает неприятно давить на шею. — Поговорим о твоих отношениях с Хэнком? — Эрик дернул бровью, будто ничего не происходило. — Нет! О твоём отношении ко мне! — возмутился профессор, хватаясь за воротник. — Моё отношение к тебе идеальное, — согласился Леншерр. — Идеальное?! Ты меня сейчас задушишь! — прикрикнул Чарльз. Ответом послужил гневный взгляд. Люстра на железных крепежах опасно зашаталась. Пришлось поднять руки вверх и слегка успокоиться. — Эрик, послушай… Не знаю, почему ты так относишься к этому, но Хэнк — мой друг… Как и вы все… Пожалуйста, отпусти молнию на моей кофте, иначе… Иначе я задохнусь… Пожалуйста, — он жалостливо посмотрел на Эрика, надеясь пронять черствое, израненное сердце. Почувствовав возможность спокойно дышать, Чарльз подошёл ближе, опустился на одно колено и продолжил. — Эрик, послушай… — Ты повторяешься, — мрачно заметил Леншерр. — Что не так? — Не так? Меня раздражает это. Раздражает твоя привычка быть милым и приветливым со всеми. Особенно с Мойрой. Особенно с Хэнком. Он резко схватил Чарльза за ворот кофты и рывком приблизил к себе, вглядываясь в голубые глаза. Тот почувствовал странное покалывание в носу. Кажется, это был какой-то страх. — Эрик? — Ксавье коснулся ладонью щеки Леншерра. — Даже. Не. Думай, — рыкнул он. Чарльз повиновался и убрал руку. Мгновение. Эрик увлек его в короткий, болезненный поцелуй, вызвавший в груди жгучую вспышку. Этот жаркий день профессор Чарльз Ксавье запомнил навсегда. Возможно, без него забыть о Магнето оказалось бы куда проще. Чарльз до сих пор не мог понять, какое чувство пытался показать Эрик. Ревность? Желание? Злость? Возможно, всё вместе через призму собственного довольно извращенного восприятия мира. Профессор задумчиво коснулся своих губ, вспоминая это ощущение. Болезненно. Как и всё, что делал Эрик. Безумно приятно. Профессор Ксавье мог назвать себя извращенцем. Таковым и был, вероятно. Иначе зачем постоянно пытался вернуть Эрика? Иначе почему не мог забыть этот жаркий день?