Все, что было

Полночь. Прекрасное время для многих вещей. Сон, прогулки под луной, давние воспоминания, тихая радость и глубокая печаль. Ясное небо, туманные улицы, тихие капли, стекающие по стеклу. Яркая боль, непролитые слезы, застывшие в мертвых глазах, алая кровь, медленно утекающая в никуда, забирающая со своим течением жизнь, последний тихий вздох, замерший на похолодевших губах. Темные кошмары, липкое безумие, усталая улыбка, поникшие плечи, сгорбившиеся под непосильным грузом умершей надежды. Сколько еще таких ночей будет? Джон снова проснулся, резко подскочив с кровати. Сердце гулко стучало, слишком быстро перекачивая кровь, адреналина в крови было предостаточно. Снова кошмар. Снова Афганистан, мертвые окровавленные тела, витающий в воздухе удушливый запах смерти. Шерлок, спрыгнувший с крыши Бартса, разбившись на сотни маленьких кусочков, словно хрустальная статуэтка. Мэри, лгавшая практически во всем, ее смерть, принесшая чувство вины. Все слилось в один долгий непрекращающийся кошмар. Дыхание было резким, рваным, Джон все никак не мог успокоиться. Вдруг он услышал мелодию. Тихую, будто боявшуюся нарушить чей-то покой. Она была невероятно грустной, будто оплакивала кого-то. Музыка все лилась и лилась, набирая силу, но все так же оставалась тихой, хотя казалось, что она кричит. Вздрогнув, Джон спустился вниз. Он стоял около окна, на своем привычном месте, глядя вдаль. Синий халат, мягкая старая футболка, застиранные штаны и скрипка. Он держал ее небрежно, но так напряженно, что захотелось тут же подойти и успокоить нервные пальцы. Они мягко, но в то же время сильно зажимали струны, а другая рука двигала смычок. Печальная мелодия все лилась и лилась из-под его пальцев. Что-то больно сжалось в груди, на глаза навернулись слезы. Сколько боли таится в этом человеке, а сколько боли он ему причинил. И он простил. Так легко и беспечно вновь впустил в свою жизнь, не прося ничего, открыл объятья, зная, что получит удар. И вот сейчас, когда никто не видит, он изливает душу в музыке. Как прекрасна эта мелодия, но сколько в ней печали, сколько надежды и безысходности, сколько беспросветного отчаяния, невозможности ничего изменить... Джон прикрыл рот ладонью, заглушая всхлип, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Он не думал, что все обернется так. И не понимал, почему настолько прекрасный человек остался рядом с ним, принимая все, что он может дать. Пусть это все и включает в себя только боль и ненависть. Джон стоял, не имея возможности оторвать затуманенный взгляд от напряженной спины. Мелодия постепенно утихала, замолкая на одной ноте. И наконец Шерлок медленно опустил руки, расслабляя тело. Плечи его поникли, голова упала на грудь, а руки безвольно выпустили скрипку, с тихим стуком упавшую на ковер. У него действительно не осталось сил. Казалось еще один миг, и Шерлок упадет рядом с инструментом, не выдержав того груза, что навалился на его плечи. И он пошатнулся. Вот только уже через секунду его мягко подхватили сильные руки, прижимая к теплой, широкой груди, в которой билось сердце. Эти руки крепче обхватили его, а к изгибу шеи прижались мокрые щеки. — Прости... Прости меня...