***
Проблемы начались почти сразу же. Ксюшу постоянно тошнило и клонило в сон, а частые обмороки стали верными спутниками жизни. Она могла разговаривать за столом, смеяться и улыбаться, но потом в один момент просто порывалась встать и падала. Падала прямо в руки Алексу, что всегда находился рядом с ней и относил на руках до их кровати. А потом приводил в чувство, сжимая холодную ладонь. В эти моменты маленький Кирилл, просто ненавидел… Ненавидел маленькое существо внутри Ксюши, которое забирало все её жизненные силы себе. Ведь с её диагнозом, ей категорически нельзя было беременеть, а тем более рожать, хотя… Разве девушка хоть когда-то кого-то слушала? Он всегда садился на краешек их кровати, а девушка всегда укладывала его рядом с собой, гладя по волосам и шепча то, что всё будет хорошо и ему хотелось верить. Алекс тоже, казалось, верил, обнимая её со спины и целуя русые волосы. Верил объятьям после работы и лёгким поцелуям. Ксюша убеждала всех в том, что всё хорошо. Но всё было иначе. Постоянные осмотры у врача; лекарства, которые она не пила; почти впалые глаза и хрупкость тела, заставляющая тлеть. Она так часто подходила к зеркалу и смотрела на своё состояние, думая лишь о том, как мучает любимого человека. Порывалась уйти, однако Алекс останавливал, крепче прижимал к себе и слушал очередную колкость, за которой она скрывала слёзы. Слёзы страха. Только каждый вечер всё же натягивала улыбку для своих мальчиков, внедряя жизнь…***
Прошло несколько месяцев и у девушки появился округлившийся живот. Ксюша как-то грустно стала улыбаться, смотря в зеркало. Это всё казалось ей таким… Таким новым, что улыбка появлялась на губах. Пока тепло подошедшего мужчины не чувствовалось сзади, а уверенная мужская рука не ложилась на живот, и два взгляда встречались в отражении зеркала. А девичьи губы лишь шептали. — Я люблю тебя…***
Очередной страх. Такой до ужаса знакомый. И двери операционной, куда им не позволили пройти. Он стоял рядом с Алексом, в чьих глаза видел лишь боль и пустоту, как и в своих. Ведь знал, каким бы сильным не казался мужчина, его жизнь сейчас зависит от того, что произойдёт дальше. От того, что будет с его девочками, без которых всё не имело смысла. Пришлось ждать несколько часов, вплоть до утра. Звонки обрывали телефон, но Алекс не отвечал, лишь думая о девушке. Плевать на остальное. Подождёт. Семь месяцев. Кровотечение. Это всё, что он понял из рассказа врача. И эти слова не выходили из головы, как и бледное лицо с тихим шепотом. Её шёпотом. Когда врач вышел устало смотря на них, то внутри всё перевернулось. Страх и боль сковали. Однако в этот раз всё обошлось. Правда, не без последствии. — У вас девочка, — сообщил мужчина в белом халате, подходя ближе. Алекс измученно улыбнулся, ожидая слов о Ксении. — А вот ваша жена… Она в стабильном состоянии, только… Ей будет необходимо обследоваться в клинике Праги раз в год. Там новейшее оборудование, может быть, это поможет ей… У неё сложная ситуация. Я потом подробно всё объясняю. Не сейчас… А после лишь Кирилл помнит, как они вошли в палату, где Ксюша держала маленькую девочку с каре-зелёными глазами на руках, на что Алекс лишь усмехнулся, коснувшись невинным поцелуем её губ, самых родных и нежных. Она выполнила то, чего он хотел. Девочку с такими же глазами. Исполнила мечту, жертвуя собой. Его детка. В это время, Кирилл рассматривал малышку. Такая маленькая и кукольная. Такая похожая на Ксюшу и Алекса, что он улыбнулся, пугаясь собственных прошлых мыслей. Нет. Такое чудо обязательно должно было родиться. Такое… родное. Он подошёл совсем близком и прошептал то, что всю жизнь будет исполнять… — Я всегда буду тебя защищать.***
Всё было необычным и дорогим его сердцу. Маленькая Женя была интересным ребёнком, вызывающим улыбку. Она то заливисто смеялась, то оседала и молча грустила, пока не видела Кирилла, которого страшно любила. Всегда подрывалась с места, обвивая шею. Он всегда возился с ней, играл, учил чему-то, даже когда времени на учёбу и без того оказывалось мало. Никогда не оставлял её, привыкнув с детства быть рядом. А девчушка по-другому не умела, забавно хлопая глазками и обнимая сильнее. Она была для него маленькой принцессой, солнышком, что вечно освещало жизнь своими причудами. И без которой было трудно представить завтрашний день. — Когда я вырасту, то выйду за тебя замуж, — уверенно сообщила Женя, мотая головой и улыбаясь во время очередной игры. Кирилл лишь шутливо кивнул, усмехаясь. Маленькая она ещё. - А ты не смейся, обязательно выйду, честно… Вот увидишь.***
Это было странным, но чем старше становилась Женя, тем сильнее его к ней тянуло. Она по-прежнему была маленьким солнцем, к которому так хотелось быть ближе. Но хотелось ближе по-особенному. Ведь его малютка выросла. На смену хвостикам пришли завитые волосы, на смену детской фигуре красивая и женственная, на смену простой одежде, по его мнению, слишком короткие платья и юбки, только глаза остались теми же. Настоящими и близкими. А сердце как-то стучало сильнее при бытовом объятии. Всё это заставляло чувствовать вину. И Кирилл долго списывал всё это на родственное переживание, привязанность… До одной ночи… За окном громыхала гроза. Молнии то и дело освещали улицы, пугая многих жителей. Однако парень не обращал внимание, просто стараясь уснуть в собственной постели. Только его планы потревожил маленький стук в дверь и маленькая фигурка на пороге. — Можно? Кирилл, мне страшно, — прошептала она, а он лишь кивнул. Ведь как никто другой знал её страхи. Она с детства боялась молнии и грозы, всегда засыпая с ним. Поэтому в эту ночь он и не уехал. И жестом подозвал к себе, позволяя сесть на кровать. — Я могу поспать с тобой? Перепуганные в темноте глаза и лёгкая дрожь напугали и парень впустил её к себе. Притянул сильнее и ближе, закутал в одеяло и привычно поцеловал в висок, позволив ей немного расслабиться. Тепло забралось под кожу, а по телам обоих словно прошёлся разряд тока. Импульс. И он безумно хотел этого, хотел быть ближе и сопротивлялся своим желаниям. Она же такая маленькая. Кирилл уже давно не жил с Ксенией и Алексом, не часто заходя к ним, интересуясь состоянием близких людей, да и жалостливые просьбы Жени располагали к этому. Не мог противиться. Его тянуло. — Я соскучилась, — тихо произнесла девчонка, утыкаясь носом в его грудь, пробивая очередную дрожь. Совершенно непонятную, необъяснимую. Заставляла щёлкать что-то внутри. Такой жалобный голос, что переворачивает. — Ты не приходишь… Почему? Что он мог ответить? Что не знает, что с ним происходит, когда она рядом? Что его бесят её ухажёры-малолетки? Что он раздражается от её напускного макияжа и желания стать взрослой? Что он слишком сильно привязался к ней? Что при каждом трахе с очередной русоволосой девчонкой называет её имя? — У меня много работы, котёнок, — отвечает Кирилл, гладя её волосы. Это единственная девчонка, с которой он искренний и мягкий. Потому что она слишком близка и дорога. И увидя его таким, никто не узнал бы прежнего холодного Кирилла. — Ты пока маленькая, не поймёшь. Она презрительно фыркает, но стоит грому раздаться вновь, и её тело вновь сильнее прижимается. — Я знаю, но я так скучаю по тебе, — совершенно по-детски пролепетала Женя, проводя носом по его футболке. Так наивно, но так любимо. Без той пошлости, что он привык видеть.- И я не маленькая, мне уже шестнадцать. Теперь усмехнулся он. Шестнадцать. Совсем ребёнок, которого он до безумия хочет всегда видеть рядом с собой, но не хочет признаться в этом даже самому себе. — А мне двадцать шесть, — почему-то поясняет Кирилл, целуя её макушку, а она и не дёргается от таких прикосновении. Привычно. Это же её Кирилл — он не причинит ей вреда. — А это имеет значение? Он хочет что-то сказать, но не успевает, потому что в следующую секунду до него доносится лишь сопение. Её тихое сопение, как в детстве. Вот только он уже не ребёнок, и он упрямо видит в ней девушку… Такую запретную, но желанную девушку… Грудь вздымается в такт мерному сопению, и пошлые мысли теряются, заставляя просто смотреть на неё. Спящую рядом с ним.***
Он снова не приходит в знакомый дом, игнорирует звонки, утопая в работе. Никогда у него не было и мысли, что так произойдёт, что она станет для него настолько важной. Но, избежав общения, можно почти и не думать о ней. В этом он убеждал себя. Напрасно. И всё было так до звонка Ксении, попросившей пожить у них, пока они с мужем будут в Праге на обследовании. Девушка так редко о чём-то просила, потому он и не смог отказать. Лечение ей было необходимо. Он это понимал, переехав в их дом на неделю. Отчасти парню кажется, что всё остаётся прежним. Они по инерции живут несколько дней, каждый в своём мире. Раздельно, пока случай не разрушает всё в клочья. Из окна льётся тусклый свет, а Кирилл лежит на постели, читая очередную книгу. Взгляд пытливо блуждает по страницам, а внутри что-то колотится сильнее и хочется посмотреть, что делает его маленькая проблема, сидит читает или смотрит какую-то мелодраму, но его план рушится, когда она сама заходит в его комнату. И взгляд останавливается на ней. Красивая чёрная ночнушка бесстыдно облегает тело, глаза подведены чёрной подводкой, губы закушены, а на лице всё та же наивность. Детская. Родная. И Кирилл полностью выпадает из реальности, продолжая смотреть на неё. Такую прекрасную в лунном свете. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он, хотя в голове ни одной разумной мысли. Голос сбивается и хрипит, как никогда. Но она продолжает томно молчать, опуская взгляд. — Пришла к тебе, — сбивчиво шепчет, проводит рукой, сдёргивая накидку с плеч. И она остаётся на холодном полу, делая её совершенно беззащитной перед ним. Ещё шаг. Сбивает. — Я… Я… так скучала. Я не видела тебя два месяца. Я не хочу, чтобы ты снова пропал. А если и пропадёшь, то подари мне эту ночь, Кирилл… Я не могу так больше… Скомканные фразы, блестящие от надежды глаза. Она не договаривает, как его громкий голос перебивает. Так странно он никогда не повышал на неё голос. Никогда. Она вздрагивает, проводя пальцами по голым плечам. — Выйди. — Глухой рык, пальцы с силой сжали книгу, а глаза с трудом удалось оторвать от разглядывания такой нужной сейчас девчонки. — Женя, я сказал уйти. Не слышишь? Но она слышала. Вздрагивала плечами и кусала губы, чувствуя себя дурой… Дурой… Он же никогда на неё посмотрит, она даже ему и неинтересна… Внутри всё сдавило от боли. Дышать стало нечем. — Ты… — Слеза. Ещё одна по красивым щекам. — Я понимаю, что я не интересую тебя, как женщина, но… Хотя бы эту ночь… Я же не к ЗАГСу тебя тащу. Я не обязываю тебя ни к чему, ты сразу уже можешь уйти… я просто хочу быть с тобой. Хотя бы сегодня… — Я сказал, чтобы ты ушла, — громко повторил Кирилл, а Женя лишь обхватила губами воздух. Невыносимо. — Почему? Почему тебе так сложно сделать это для меня? Я ведь с детства люблю тебя, придурок, потому и не могу жить, когда тебя нет рядом. А ты уходишь… Всегда уходишь. Знаю, ты не любишь, но неужели я не заслужила хотя бы твоей жалости? Слёзы вновь скатываются по щекам, дыхание становится заполошным. А внутри протест на весь мир. Она разворачивается и убегает, срываясь и направляясь в коридор, не понимая, что творит, однако парень… бежит за ней. В ту же секунду, догоняя и перехватывая запястье. Он просто не может выносить её слёз. И всё внутри него срывается, видя её такую беззащитную под собой… Такую… его… — Не люблю я тебя? Не люблю? — Кирилл с остервенением вглядывается в её глаза, вжимая хрупкой тело в дверь. Голова почти больно ударяется о поверхность двери, но его ладонь успевает во время обхватить затылок. Глаза в глаза. Выкипает. - Я с ума по тебе схожу, дура малолетняя. Мне крышу сносит сейчас от того, что ты рядом. Такая желанная и запретная сейчас стоишь тут… Но тебе всего лишь семнадцать, Жень, а мне двадцать семь. Ты понимаешь это или нет? Она слушает, не перебивает, всё также смотря в глаза и не выдерживает… Поднимается на носочки и впивает в его губы, обхватывает шею. До рваного, до сбитого дыхания. И он отвечает, ведь это так нужно обоим. Первый, но такой желанный поцелуй. — Мне всё равно на эту разницу, всегда было и будет всё равно… Он смотрит на неё секунду, а потом срывается с цепи, влажно целует, гладит стройное тело, мягкими поцелуями переходит на шею, оставляя собственные метки. Его. Только его девочка. И плевать, что скажут её родители. Обхватывает её талию, приподнимая над полом, заставляя обхватить ногами собственный торс и сильнее вцепиться в тело, не прерывая поцелуя. Резкие шаги, грубые поцелуи, сбитое дыхание. Не осталось запретов. Спина чувствует холодную простынь, а руки парня быстро избавляют её от ненужной ночнушки, улетевшей на пол. Ладони лихорадочно скользят по её телу, а губы чувственно исследуют поцелуями, пока она что-то шепчет ему на ушко, пытаясь стянуть спортивные штаны. Всегда кажущаяся такой запретной, теперь так близка, так доступно, что сводит скулы. — Люблю тебя, — тихо шепчет Женя, целуя его висок. И смотрит так, как умеет только она до искр перед глазами. Любимые каре-зелёные глаза. А в следующую секунду эти глаза прикрываются, а с губ слетает стон боли, заставляющий парня остановится и в удивлении замереть. — Ты была девственницей? — как-то приглушённо спрашивает Кирилл, а девочка лишь кивает, привыкая к боли. Ведь ей так хочется, чтобы он получил разрядку. А она… потерпит. — Женя… — Никто, кроме тебя меня не коснётся, — уверенно шепчет русоволосая и чуть двигает бёдрами навстречу. Её Кирилл. Только её. — Ты — мой единственный мужчина, я всегда это знала, родной… Кирилл прикрывает глаза. Как же он не успел заметить любовь в этих глазах? Но теперь всё равно. Пленницу он никуда не отпустит, только с ним, только рядом. И плевать на остальных.. Он осторожно начинает двигаться, боясь причинить ещё большую боль. Но, когда с губ девушки слетает первый робкий стон, и он сходит с ума от кайфа. Его малышка. Только его. Это не приносит фееричного удовольствия, но ему хватает ощущения того, что она доверилась ему, осталась с ним. И он спустя время кончает ей на бедро под действиям этих ощущении, прижимая девушку к себе, привычно гладя по волосам. Теперь мысли его совсем отличаются от детских. Раньше он не хотел её появления. А теперь Кирилл просто не понимает, как её могло не быть. Такой робкой и чувственной малышки, чьи волосы он перебирает сейчас, оставаясь счастливым. Чувствует, что не отпустит от себя и будет защищать, как и обещал. И всё впервые правильно. До невозможного правильно. Женя аккуратно поднимает взгляд и целует красиво очерченные губы, проводя ладонью по щеке. Колючий. Но такой родной. Улыбка трогает губы. Он рядом. И в каждом её жесте читается любовь и нежность, а раньше он и не понимал, почему люди так дорожат такими моментами. Такими ценными. Но её глаза, горящие любовью, и она сама дороже всего, и он хочет, чтобы она это знала. Не смела думать иначе. Этой ночью она подписала свою судьбу, оставшись с ним рядом и сказав, что любит… — Я тоже люблю тебя, котёнок…***
Ксюша и Алекс неторопливо бродят по улицам Праги. Девушку немного покачивает от сильно ветра, но мужчина терпеливо придерживает её за талию, вместе любуясь на какой-то канал и красивое здание. Так привычно. Восторженный шепот о красоте очередной достопримечательности заставляет улыбаться парня, но в мозгу все ещё свежи слова врача о плохих диагнозах. Только они, будто и не думают об этом. Наслаждаются тем, что есть… Солнце так тепло греет, ведь весеннее время здесь самое тёплое. Девушка устало жмурится от избыточного солнца, продолжая всё также улыбаться. Ей светло и хорошо рядом с ним. Они говорят о многом и случайно касаются темы Кирилла. И Ксения понимающе улыбается. Она уверенна, они приняли верное решение. — Когда ты поняла, что он влюблён в Женю? — задаёт вопрос Алекс, останавливаясь у моста и прижимаясь грудью к её спине. Такая холодная. Ветер здесь, действительно прохладный. — Ещё год назад, он так быстро уехал и не приезжал. А если и был у нас, то когда её не было дома. Он избегал её и мне показалось, что он влюбился в неё и боится чувств. — Ксюша пожала плечами, ожидая ответа… — А ты? Как догадался? — Кирилл смотрит на неё по-особенному, не как на сестру… Так как я смотрю на тебя, -озвучивает парень, набрасывая на её плечи пиджак. Ведь холодно, а ей нельзя болеть. Она благодарит и жмётся сильнее, желая поцеловать, но слушает его голос. — Скажи мне, в вашем роду все женщины-ведьмы, способные приручить кого угодно? Девушка усмехается, чуть обернувшись, чтобы посмотреть в его глаза. И сердца обоих замирают. Всё это должно было за столько лет исчезнуть, но… Они стали только ближе. До невозможности. — Я просто устала смотреть на то, как оба мучаются; теряют время, которого и так мало, — произносит Ксения, продолжая смотреть в его серые глаза. — Я хотела… подарить им весну… Весну, которая тоже станет для них слишком важной… Нашу пражскую весну…