olafactophilia

      Йокогама — город преступности и пыли. Здесь идёт война, когда граждане простые даже не подозревают. Иван изучает план действий, составленный его господином и задыхается. Нет, его не душат, нет, на шее не красуется безбожно стягивающая глотку петля, хотя и ощущения похожи, практически идентичны описанным выше. Гончаров облизывается и тяжело дышит. И нет вины в его аллергии, ничуть. Он ведёт себя так, когда вдыхает полной грудью аромат своего Бога, оставшийся на листках. Этот резкий одеколон, смешанный с естественным запахом тела. Иван любит смеси ароматов, если чувствует их за непроницаемым слоем пыли, вбивающемся в ноздри. Рассудок возвращается не особо скоро — его пробуждает член, упирающийся в молнию на брюках. Это прекрасный знак, позволяющий Ивану откинуть листы прочь, полностью позабыв план, не то что мелочи. Он из-за собственного возбуждения не в силах даже здраво мыслить, нормальное восприятие вещей кажется и вовсе нереальным. Ничего не остаётся. Гончаров выдыхает кислород из лёгких, поднимается с кресла и не может сделать, по сути, ничего иного. Он быстро, чтобы никто не заметил, идёт в ванную комнату, дабы справить свою нужду. Дверь закрывается и Иван скатывается по ней, откидывая голову и расстёгивая ремень и ширинку брюк. Несомненно, ему стыдно, но тело — жестокая штука. Его плоть, его мозг, весь он пропитан миллионом запахов и высшей формой счастья, но лишь один аромат заставляет член неумолимо подниматься, вводя в весьма неловкое положение Ивана. Сам же он довольно долго не замечал этой странности. Возможно, виной аллергия или хронический ринит, но стоит только почувствовать в паре метров тот самый запах, как сердце буквально останавливается на мгновение. Олафактофил. Звучит, словно какое-то неведомое и чуждое, словно проклятие. Его страсть к естественному человеческому запаху, к запаху только Господина. Только. Никто не кажется таким же сладким, манящим, но одновременно чуждым и недосягаемым. Гончаров — слуга, что не смеет лишний раз вдохнуть рядом с Фёдором. Это кажется последнему чрезмерно странным, когда Иван приходит в его кабинет крайне неспокойным, а выходит быстро, будто исчезает или прячется. Как и сейчас. Достоевский входит в комнату без стука и медленно приближается к двери в ванную комнату. К открытой для него двери и стучит. — Ты забыл про свои задания. Тело будто пронзает ток, Иван приводит себя в надлежащий вид и подпрыгивает, тут же выходя из ванной и смотря на Фёдора. Он и правда забыл про свои обязанности, отнесся ко всему с особым легкомыслием по вине запаха. Да, этого нереального аромата, исходящего от человека, что стоит в паре сантиметров от него самого. Достоевский зачем-то принёс цветок и по непонятной причине бросает его в Ивана. Слуга ловит и подносит к своему носу, чувствуя всё. Он тает, ведь влюблён в запах Фёдора, просачивающегося сквозь всё на свете, даже через пахнущий в сто раз сильнее цветок. Ведь Гончаров, чёрт возьми, зависим. Но счастлив, что зависим от собственного Господа, который знает всё. Фёдор касается чужой ладони и тянет на себя, делает шаг вперёд и, поднимаясь на носочки, мягко целует слугу в губы. Тот сражён и не понимает, что делает, когда отстраняется и припадает к шее, проводит носом по бледной коже и оставляет поцелуй под челюстью. Дико и странно, смущение накатывает и некое подобие временного разрешения на всё. Достоевский молчит, сминает пальцами рубашку Ивана и ждёт, когда тот насытится и примет свой самый страшный кошмар, неизлечимое непозволительное заболевание. Свой фетиш. — Довольно. Иван послушно отходит и молчит, смотрит в пол, заправляя за ухо светлую прядь. Он теперь тоже пахнет Фёдором, а в паху немного, но болит. Но эта боль приятная, томящая, расплывающаяся где-то внизу живота. — Я жду тебя через двадцать минут в своём кабинете. Иван не понимает, что происходит и что будет дальше, но сейчас, вспоминая прошедшие секунды близости…       Он особенно счастлив.