Больно...

У вас когда-нибудь возникало желание исчезнуть? Испариться из жизни людей? Не важно, как: запереться дома на неделю и никуда не выходить, уехать или улететь в другой город, или даже умереть… Не сказав никому: ни родным, ни друзьям, ни любимому человеку… Исчезнуть. Молча. Йен, и ты, наверное, не догадывался, что когда-то родной тебе человек уйдёт. Не сказав ни слова. Просто уйдёт. Хех, смешно. А ведь, может, ты бы никогда этого и не узнал, если бы не твоя задница, которая непонятно как умудряется всегда оказывается в нужное время в нужном месте. Ты знал, что он уехал. Знал, что он находится в Мексике, и знал, что он когда-нибудь вернётся. Всегда возвращался. Но не в этот раз. Признайся. Ты в замешательстве. Резко остановившись посреди улицы, ты пытался переварить в голове услышанные слова о том, что он мёртв. Осознавая последнее слово «погиб». Словно окаменевший, стоял в немом шоке, пытаясь всё понять, но понимание не приходило. Ты не знал, что делать: то ли плакать, то ли смеяться. Знаешь, психологи утверждают, что каждый человек минует «Пять стадий принятия неизбежного». Наверное, это ты сейчас и проходишь. Эти пять стадий. Отрицание. Это первая из них. Сколько ты уже стоишь на этом месте, где узнал, что его больше нет? Не знаешь. Не знаешь, потому что время для тебя будто остановилось? Не можешь в это поверить? Нет. Не хочешь в это верить. Не хочешь верить, что больше никогда его не увидишь. Не услышишь его голоса. Не посмотришь в эти небесно-голубого цвета глаза. Не поиграешь с ним в видеоигры. Не займешься с ним сексом: грубым, жёстким, мягким, нежным — никаким. Не выдерживая всех этих мыслей, ты срываешься на бег, забывая, что куда-то шёл. Куда ты шёл? На свою «нормальную» работу? Бежишь, куда глаза глядят, отрицая всё, что услышал. Отрицая, что ты хоть как-то причастен к смерти Микки. Бежишь от этого единственного, пробирающего до дрожи, слова «погиб». Бежишь даже тогда, когда, казалось бы, что воздуха в легких уже нет. Но, Йен, от себя не убежишь… Ноги уже почти немеют от столь сильного бега, сердце колотится, как бешеное, но ты продолжаешь бежать. Однако, разглядев местность, так же резко останавливаешься, как и начал, свой старт. И с осознанием того, где ты находишься, тебя охватывает гнев — вторая стадия принятия неизбежного. Узнаёшь, не правда ли? Стадион. Ты прибежал к нему. Почему ты злишься, Йен? Потому что осознаёшь, что, сколько бы времени ни прошло, придя сюда, ты всё равно будешь вспоминать лишь моменты, связанные с ним? Потому что когда бы, с кем бы ты сюда ни пришёл, стадион будет напоминать тебе только о нём? Потому что так и не смог забыть ваш умопомрачительный секс на этих заляпанных скамейках возле ржавых труб и грязной сетки? Злишься на всё и на всех. Хочешь всё это забыть, ведь воспоминания делают больно. Но дальше будет больнее. С каждым днём боль будет острее. Она будет вонзаться в тебя, словно тысяча маленьких острых иголочек. Ты почувствуешь эту душевную адскую боль, которую, наверное, ранее не испытывал. Поверь, она куда сильнее физической. И вновь срываешься на бег. Вновь пытаешься убежать от себя и от воспоминаний. Вновь злость охватывает тебя. Злись! Злись только на себя, Йен, потому что в вашем расставании виноват только ты! Это ты, когда-то уходя, сказал, что тебя не нужно менять, но Микки этого делать не собирался. Он, пожалуй, единственный принимал тебя таким, каким ты был. Злись. Злись только на себя, потому что ты прекрасно знал — будет больно. И тебе, и ему, но всё равно так поступил. Ещё ты знал, что однажды сорвёшься. Снова проведёшь с ним время, позже так же уйдя, сделав ему больно. С новой силой. Уйдёшь, сказав напоследок: «Я изменился», — не заметив, как на твоих же глазах, он разбился, на миллионы осколков. Но сорваться не получится. Микки больше нет... Знаешь, как ему было больно? Как он страдал? Теперь больно будет тебе. Ты будешь страдать. Так страдай же, Йен! Страдай, сука, страдай, как никогда в жизни ещё не страдал! Притормозив, ты понимаешь, что стоишь напротив дома. У его дома. Тебя берет крупная дрожь, и даже не замечаешь, как по щеке потекла одинокая слеза. Никогда не веривший в Бога или во что-либо другое, ты поднимаешь голову к небу, готовый молиться кому угодно и чему угодно, лишь бы прекратилось это жгучее чувство, разрывающее всё внутри тебя. Мольба — третья стадия принятия неизбежного. Ты молишь всех богов унять ноющую боль и этот неприятный осадок на душе. Молишь забрать все воспоминания, которые с новой силой всплывают в твоей голове. Но мольбы не услышаны. И одно воспоминание задерживается дольше остальных. Воспоминание, в котором ты приходишь к Микки домой. Он сам тебя пригласил, ведь его чокнутый отец и братья свалили куда-то. Ты был удивлен такому порыву, но ещё больше ты был удивлен тому, что Милкович встретил тебя с подносом в руках, на котором было только что испечённое печенье. Вы смотрели фильмы, курили, дурачились, плавно переходя в постель. Но в тот день вы не занимались диким животным сексом. Вы занимались любовью. Оба были удивлены такому повороту событий, но понимали: вот оно счастье. Сейчас этого счастья нет. Больно, не так ли? Трясёшь головой отгоняя мысли, а по щеке катится уже не одна слеза. Тебя берет озноб, и только сейчас понимаешь, что на улице глубокая ночь. Приходишь домой, когда начинает светать. Тихо пробираешься в свою комнату, ложишься на кровать. Ты опустошён. Правда, знакомое чувство? Депрессия. Четвёртый этап. Хочется все крушить, но сил нет совсем. Хочется кричать, но ты будто онемел. Тебя охватывает истеричный смех. Ты смеёшься, но из глаз льются слезы. Начинаешь биться в судорогах, разбудив Липа и Карла, что спали в комнате. Подскочив к тебе, Филипп начал тебя трясти и бить по щекам, надеясь привести в чувство. Безрезультатно. Ты продолжаешь хохотать. На шум прибежали Фиона и Дебс. Все напуганы. Они не знают, что с тобой. Думают, это очередной маниакальный приступ, но ты же пьешь лекарства. Фи следит. Эта депрессия не такая, как другие. Однозначно. Она больше походит на истерику. И длится намного дольше. Месяц? Два? Шесть? Уже не имеет значения. Проходит более двух лет, и ты возвращаешься в норму, но это уже не тот Йен, которого все знали даже в маниакальных фазах. Тебя подменили так похожим на тебя манекеном. Бездушной куклой. Без чувств и эмоций. Ты смирился со словом «погиб». Принятие — последняя ступень. Тебе не стало легче, когда ты принял новость об утрате. Ты закрылся абсолютно от всех. Ни с кем не проводишь время, ни с кем не разговариваешь. Не улыбаешься. Ты, словно призрак неупокоенной души, бродишь по этой земле. Ты живёшь лишь воспоминаниями о тех теплых днях. Нет. Ты не живешь. Ты существуешь. И лишь Карл, смотря на тебя, грустно улыбается. Только он понимает, что с тобой происходит. Только он знает, кого ты потерял. И, наверное, только он знает, как сильно Микки любил тебя. И как ты сейчас скучаешь по нему. Ты останешься с сердцем, которое обливается кровью, и этой большой дырой в душе, которую вряд ли, когда-нибудь, кто-нибудь сможет заполнить… Страдай, Йен. Страдай. Страдай так, как в жизни ещё не страдал!

***

А ты, Микки, встречай новый рассвет с чашкой кофе в руках…