Ревность Кроме меня, О ком-то ещё Перестань говорить, остановись.
Сегодня на фансайне довольно много народа. Фанатов в зале ожидания просто пруд пруди, и с каждым пройденным осчастливленным Монбебе остальных становится будто бы только больше. Но Хосок этому очень даже рад — он никогда не находил общение с фанатами обременительным. С Монбебе весело даже просто молчать и смотреть в глаза, смущённо улыбаясь. Потому что это их фанаты, люди, благодаря которым сейчас у группы есть то, чего не было раньше. И Вонхо не может передать всю ту благодарность, что таится в его сердце. — Привет, оппа! — Машут немного пухленькой ладошкой практически у самого носа Шина. Вонхо видит, как из-за его плеча секьюрити протягивает руку, явно стремясь отгородить девушку от него. Он тут же перехватывает руку и с нажимом пихает назад, давая понять, что всё нормально. Фанатка, кажется, даже не замечает этого жеста со стороны охраны — девушка со счастливой улыбкой осматривает Хосока. Вонхо любуется её ямочками на щеках и невольно улыбается, с умилением думая о том, какие же Монбебе всё же красивые. — Вонхо-оппа, я так рада наконец-то тебя увидеть, — голос у девчонки смешной, похожий на голос восьмилетнего ребёнка. — Как проходит промоушен? Ты хорошо питаешься? — Всё отлично, честно, — смеётся Хосок. — Спасибо за заботу. Ты уже кушала сегодня? — Да, я съела целых три порции рамёна, — отвечает девчонка, явно гордясь собою. — Я тоже люблю рамён, как и ты. — Круто! Может, как-нибудь сможешь принести его, чтобы мы съели его вместе? — Подмигивает зардевшейся фанатке Шин. Сзади слышится предупреждающий кашель, и Вонхо, понимая, что времени у них мало, спрашивает сам: — У тебя есть вопросы? — Ах, да, — чуть ли не подскакивает на стуле девчонка. Правая ладонь тянется в нагрудный кармашек на комбинезоне и выуживает оттуда яркий стикер с мордочкой кролика. — Вот, оппа! Вонхо с улыбкой принимает стикер и, хватаясь за ручку, быстро читает вопрос. Вопрос, кстати, стандартный. И, судя по всему, предназначен всем мемберам. А это очень даже интересно. Шин чисто ради любопытства пробегается по ответам тех, кто успел ответить раньше него, и замечает знакомый мелкий почерк в самом низу листочка. В начале строки выведено имя, но Хосок и так знает, кто это написал. Улыбка слегка меркнет, но полностью не исчезает — фанаты не должны знать причину его досады. Заставив себя скорчить как можно более приятную рожу, Хосок в своей строке, сильно надавливая на и так прекрасно пишущую ручку, выводит «Хёнвон». Охрана сзади говорит, что фанатке пора уходить, и Вонхо впихивает в руки опечаленной скорой разлукой со своим биасом Монбебе слегка помятый стикер. Он машет ей рукой и тут же здоровается с ещё одной девушкой, севшей на место предыдущей. Улыбку всё же удаётся сохранить до конца фансайна, но после она просто напросто исчезает, уступив место угрюмому выражению лица и тяжёлому взгляду исподлобья. Чангюн, подошедший к хёну непосредственно после того, как они встали со своих мест, не решается ничего спросить и поспешно ретируется, чувствуя спиной тяжёлый взгляд. — Хосок-хён не в духе, — сообщает младший, усаживаясь в машину на заднее сидение. Машина с Хёнвоном, Шону и Чжухоном отъехала пятью минутами ранее, когда как вторая всё ещё стоит в ожидании последнего мембера, сейчас шляющегося незнамо где. — И почему в последнее время он часто в плохом настроении? — Негодует Минхёк, отрываясь от просмотра стрима овервотча на телефоне Кихёна. Ли и сам не особо счастлив сегодня — он предпочитает прямой эфир записи из интернета, но сегодня стрим начался как раз в то же время, что и фансайн. Овервотч он, конечно, любит, но Монбебе он всё же любит сильнее. — Не знаю, — пожимает плечами Чангюн, удобно усаживаясь на сидении и вставляя наушники в уши. Парень отворачивается от старшего к окну, то ли следя за выходом, чтобы поскорее увидеть Хосока, то ли просто рассматривая здание, в котором сегодня проходил фансайн. — И почему Хосок-хён такой бука? — Спрашивает непонятно у кого Кихён, не отрывая глаз от экрана телефона. — Наверное, вновь что-то потянул в своей тренажёрке и теперь ходит, мучается, не желая просить о помощи, — отвечает Минхёк, впрочем, не собираясь разворачивать тему — стрим всё же интереснее, чем обсуждение проблем Вонхо. Дверь на переднем сидении громко раскрывается, и через секунду в салон забирается почему-то промокший с ног до головы Хосок. Четыре пары глаз, включая менеджера, тут же смотрят на него. У Шина волосы полностью мокрые, будто он только из душа вышел, а про одежду и говорить нечего — и просторная белая футболка, и коричневые бриджи потемнели от воды и, кажется, решили стать второй кожей старшего. Особенно постаралась футболка — ткань прилипла к рельефному телу Шина, выгодно очерчивая каждую мышцу, каждый мускул. Чангюн, в принципе никогда не завидующий старшему, впервые подумал о том, что стоит немного подкачаться и начать ходить в тренажёрку вместе с Чжухоном. — Чего? — Весьма грубо спрашивает Хосок, встряхивая мокрой чёлкой. Брызги воды летят назад, слегка зацепляя Чангюна с рядом сидящим Кихёном. Последний делает недовольное лицо, чем тут же заслуживает отдельно брошенный взгляд от старшего. Во взгляде Хосока не только раздражённость, но и обида, адресованная лично ему, Кихёну, и никому более. Ю это конкретно сбивает с мысли, путает и, что важнее всего, беспокоит. Обычно Хосок смотрел так только тогда, когда жутко обижался на что-то. В такие моменты Кихёну приходилось мириться самому, иначе Шин ни за что бы на него не взглянул. До общежития они доезжают молча. Среди всей этой неловкой атмосферы один Чангюн чувствует себя уютно, негромко намевая себе под нос что-то про инстаграм.***
— Хосок? — Шону обнаруживает парня сидящим за обеденным столом на кухне. Шин, уткнувшись чуть ли не носом в огромную тарелку на столе, подцепляет палочками рамён и пихает себе в рот, даже не думая делать маленькие передышки дабы не задохнуться. Со стороны выглядит это весьма комично, но Шону — строгий парень, особенно когда дело касается его тонсенов. — Почему ты ходишь угрюмый уже как неделю? — Старший подсаживается на соседний стул и пристально смотрит на совершенно не реагирующего на него Хосока, ожидая, когда тот соизволит перевести взгляд со своей лапши и уделить внимание Шону. Однако Вонхо явно не собирается этого делать — парень наклоняется над тарелкой так, что, кажется, кончиком носа касается края тарелки, и жевать начинает в два раза усерднее. Шону видит это и не знает, сердиться ему или смеяться. Где-то хлопает входная дверь, и через минуту на пороге кухни появляется Кихён. В его руках два больших пакета, сквозь прозрачный целлофан которых виднеются коробки молока и яркие пачки любимых лимонных леденцов Минхёка. Шону тут же подрывается с места, намереваясь помочь младшему, но Кихён тут же без видимых усилий закидывает пакеты на обеденный стол, совсем рядом с притаившимся Хосоком. — Хён, разберёшь продукты? — Ярко улыбаясь, просит Кихён старшего, и, получая удовлетворённый кивок, разворачивается на пятках и тут же выходит. На специально выглянувшую из-за пакетов взъерошенную голову Вонхо парень даже не смотрит, хотя просто не мог не заметить присутствие ещё одного хёна. Следовательно, Кихён видел его. И по каким-то неведомым причинам проигнорировал. Шону, сосредоточенно раскладывая покупки на обеденном столе, не замечает сильно сжатых кулаков Вонхо. — Ну так что? — Вновь спрашивает Шону у Хосока. Поставив молоко на самую высокую полку, старший хлопает дверцей холодильника и, опираясь на него спиной, смотрит на младшего. Хосок не хочет объясняться с Шону именно тут, куда в любой момент может вновь прийти Кихён, поэтому он просто ведёт головой в сторону выхода, намекая на то, что разговор достаточно личный. Шону сразу же понимает намёк и первый выходит из кухни, на ходу бросая, что ждёт младшего в комнате. Хосок аккуратно кладёт грязную тарелку в раковину и уже собирается уйти, как в дверях сталкивается с Кихёном. — Ой, извини, — младший, аккуратно потирая лоб одной рукой, слегка прикасается другой к локтю Шина. — Тебе не больно? — Больно, — кивает Хосок. Кихён тут же округляет глаза. Парень тут же тянет Вонхо за локоть, мотая из стороны в сторону явно в попытке найти ушибы. Тех, конечно же, не видно, и Ю сердито бурчит: — Не смешно, Шин Хосок. — Не смешно, — снова соглашается Вонхо, толком даже не понимая, зачем это делает. — Опять твои шуточки, — закатывает глаза Кихён. Парень пихает старшего плечом, слегка отстраняя от двери и проходя на кухню. Шин хочет зайти следом, однако замечает ожидающего его около двери в ванную комнату Шону и решает оставить своё маленькое дело на потом. Потом он, конечно, забудет. В ванной темно — Шону не включил свет, и единственный источник света — дневной свет из маленького окошечка в пяти сантиметрах от потолка. Хосок видит в этом насмешку судьбы и ухмыляется, что не укрывается от Шону. — Что-то с Кихёном? — Нет, — отвечает Хосок, но под напирающим взглядом старшего всё-таки позволяет себе дать слабину. — Так, сущие пустяки. — Из-за которых ты всю неделю ходишь унылый? — Во взгляде Шону небывалый скептизм, и Вонхо, будь на месте старшего, смотрел бы также. Пустяки, из-за которых расстраиваются на неделю? Что за бред? — Да, — делает попытку улыбнуться Хосок, но сколько он ни пытался, по лицу Шону трудно что-то понять. — Ничего страшного. Это… пройдёт. — Может, тебе стоит разобраться с Кихёном? Хосок усмехается, опуская глаза вниз, на кафель приятного светло-коричневого, практически бежевого, цвета. Разбираться с Кихёном в планы Вонхо не входило. Что он может сказать ему? «Я, конечно, не ревную, но МОЖЕТ ХВАТИТ ПИСАТЬ О МИНХЁКЕ?!». Здорово это всё, конечно. Вот только Кихён не поймёт. Посмеётся, назовёт Хосока глупым, хотя это Шин его старше, а не он, и продолжит везде упоминать Минхёка. Хосока не то что раздражает вечное «Минхёк» в ответ на любой вопрос, который касается взаимоотношений между мемберами. Просто хочется, чтобы Кихён хоть разок вместо уже поднадоевшего «Минхёк» вывел своим мелким, но безусловно красивым почерком такое родное «Вонхо». Потому что Шин впихивает Кихёна практически в каждый вопрос и, не скрывая, показывает свою привязанность к Кихёну. А Ю, жестокий хомяк, на это лишь носом ведёт и улыбается другим мемберам. Что, безусловно, не может не злить. Минхёк. Минхёк. МИНХЁК. Каждый стикер, который содержит в себе общий вопрос для всех мемберов, Вонхо тщательно изучает и почти везде видит имя Минхёка. Изредка попадается Чангюн, реже — Шону. Но на своей памяти он ещё ни разу не видел заветное «Вонхо» в графе для ответов, принадлежащей Кихёну. Обидно, честно говоря. Он-то думал, что ближе всех к Ю. А ещё Вонхо слегка душит ревность. Конечно, чисто дружеская. И никак иначе. — Конечно, хён, — послушно кивает Вонхо. — Я поговорю с Кихёном. — Вот и отлично, — заключает Шону. Без лишних рассусоливаний старший идёт к двери и, щёлкая замком, резко раскрывает её. В коридоре тут же слышатся удаляющиеся топания то ли Чангюна, то ли Чжухона. Не велика разница. Вонхо пробирает дрожь, и парень еле сдерживает её, не собираясь показывать свою слабую сторону рядом стоящему Шону. Никто не должен знать о его отношении к Кихёну. Ни единая душа, кроме как Шону. Старшему Шин доверяет гораздо больше своих секретов, нежели чем остальным. — Я не думаю, что они слышали что-то такое, — начинает старший, будто подслушивая мысли Вонхо, но парень прерывает его. — Мне без разницы, — деланно равнодушно ведёт он плечами. — Пусть знают. В то время как у самого поджилки трясутся лишь от одной мысли, что Кихёну разболтают о странной ревности Хосока.***
Ревность Кроме меня, С кем-то ещё Я не могу тебя даже представить.
Когда менеджер объявляет о парном интервью, Хосок тут же помимо своей воли косит глаза налево. Кихён сидит почти рядом, между ними только внимательно слушающий менеджера Хёнвон. Вонхо хочет отодвинуть Хёнвона, сделать так, чтобы Че пересел к кому-нибудь ещё, к Минхёку, например, а самому сесть на его место. Чтобы это он прикасался нечаянно плечом к плечу с Ки. Чтобы он мог чувствовать его тепло, ещё не полученное на сегодня. — А кто распределяет пары? — Вырывается у Хосока, когда менеджер заканчивает говорить. — Журнал предоставил нам право выбора, поэтому, скорее всего, я вас разделю. Будет две пары и одна тройка, так как вас нечётное количество. — Оу, отлично! — Воодушевлённо отзывается Кихён. Хосок, уже не стесняясь, смотрит на него, прожигая взглядом и им же заставляя успокоится и не искать проблем на пятую точку. Однако Кихён, видимо, не чувствует совсем ничего и живёт с атрофированными нервами, потому что тут же чуть ли не выкрикивает: — Тогда я с Минхёком! Первое, что замечает Вонхо — это сочувствующий взгляд Шону, сидящего на соседнем с менеджером стуле. Старший смотрит как-то извиняющееся и при этом очень виновато. Нет, он, Шону, не виновен в том, что Ю просто издевается над Хосоком. Ни капли не виновен. Если бы Хосок мог, он бы схватил Кихёна, потащил куда-нибудь в укромное место и прошипел бы ему пару ласковых на ухо так, чтобы у Ю колени дрожали и мигом вылетели из головы все мысли о Минхёке. Это какое-то издевательство над чувствами старшего. Вонхо также ловит понимающий взгляд макнэ-лайн в лице двух реперов и чуть ли не захлёбывается отчаянием. Его маленький секрет, касающийся главного вокалиста, знают уже три человека из группы. Всё больше знающих и всё меньше шансов наконец-то раскрыть Кихёну глаза на мир и показать, что вокруг него ошивается не только Минхёк. — Я уже сказал, Кихён, что разделю вас на пары сам, — с нажимом отвечает менеджер, вмиг осаждая Ю. — К тому же вас с Минхёком слишком много. Можешь также хорошо осуществлять фансервис с кем-то другим? Давно, на самом деле, хотел тебе это сказать. — С кем-то другим? — Кихён внимательно оглядывает каждого мембера, будто присматриваясь, достойны ли они его внимания. На Хосоке его взгляд задерживается меньше всего, можно даже сказать, что Ю просто проигнорировал его. Как и всегда, впрочем. Вонхо чувствует, как начинает закипать. Почему Кихён его даже не рассматривает? Почему он ему не интересен? — Может, с Чангюном? — Кихён, явно веселясь, улыбается младшему, ожидая от него ответа. Однако Чангюн не спешит. Он тут же косит глаза на Вонхо и понимает, что пропал. Кто именно, он или Кихён, пока неизвестно. Хосок не особо понимает, что произошло. Отходит он только в мужском туалете, находя себя облокачивающимся на хлипкую раковину. Шин поднимает голову и придирчиво осматривает себя в зеркале. Ну почему, почему Кихён так ведёт себя? Конечно, можно предположить, что он слепой и совершенно не видит Хосока. Руки Шина сжимаются в кулаки так сильно, что парень чувствует, как ногти неприятно царапают ладонь. Что же, он заставит Кихёна увидеть себя. Просто заставит. Никто не говорит ни слова, когда Хосок с предельно равнодушным лицом заходит обратно в комнату и снова присаживается на своё место рядом с Хёнвоном. Он видит, как последний косит на него глаза, и тихо хмыкает. Плевать на то, что они могли себе подумать. Главное сейчас — Ю Кихён. — Кхм, — менеджер откашливается, пытаясь как-то разбавить неловкость, повисшую в воздухе, и снова говорит. — Думаю, лидер сам должен распределить всех. Раз у нас появились кое-какие недовольства. — Если вы про меня, то я доволен абсолютно всем, — огрызается Хосок, даже не реагируя на Че, толкнувшего его локтем в бок. Менеджер невольно поднимает брови, удивляясь такому странному поведению вечно позитивного Хосока, но ничего не говорит по этому поводу, молча проглатывая пустой упрёк в его сторону. Он переводит взгляд на Кихёна, губы которого непонятно почему расползаются в широкой ухмылке, и решает делать вид, что ему всё равно. — Ну, мне пора, — менеджер поднимается со своего места и смотрит на Шону. — Хёну, надеюсь на тебя. Шону кивает, провожая взглядом менеджера. Когда тот выходит, аккуратно прикрывая за собой дверь, его взгляд перемещается на смотрящего в пол Хосока. Тот выглядит раздражённо и вместе с тем расстроенно, судя по поникшим плечам. Шону считает, что это так глупо — убиваться по такому шкодливому недоребёнку, как Кихён, но что он понимает в этой жизни? Уж точно не эти странные отношения, которые и отношениями-то толком назвать нельзя. — Минхёк, ты со мной. Хёнвон, Чжухон и Чангюн, вы втроём. Хосок… — Шин поднимает взгляд на лидера, и Шону видит в тёмных глазах благодарность. — Ты с Кихёном. Менять я ничего не буду, поэтому не нудите. Никто не говорит ни слова либо из-за непоколебимости лидера, либо из-за того, что всех всё устраивает.***
Кихён сидит слишком близко, так, что его острый локоть впивается в бок Хосока, но Шин не отодвигается — ему приятна эта близость. Ю улыбается, отвечая на очередной вопрос интервьюера, и Хосок позволяет себе ненадолго залипнуть на эту улыбку. Ему не так часто удаётся увидеть её вот так близко. Он может даже сказать, когда видел её в последний раз на таком же расстоянии. Это было в том месяце, на специальной фотосессии для ещё какого-то журнала. Тогда он стоял также близко и без зазрения совести смотрел на лицо Ю, пока младший болтал о чём-то с Минхёком. Опять Минхёк! Да сколько уже можно?! — Вонхо, Монбебе уже знают, что ты без ума от рамёна, — девушка, сидящая перед ним, участливо улыбается, привлекая к себе внимание старшего. — Кто же, на твой взгляд, лучше всех готовит рамён? — Моя мама, конечно же, — улыбается в ответ парень. Ему ничего не стоит на этот раз улыбнуться — мысли о матери сами себе навевают хорошие воспоминания вместе с широкой улыбкой до самых оттопыренных ушей. — А если выбирать из мемберов? Хосок усилием воли заставляет себя продолжать улыбаться как ни в чём ни бывало, чтобы не дай бог навести на себя какие-то подозрения. Соврать, чтобы Кихён тоже приревновал его к кому-то? Ведь Ю готовит рамён лучше всех из их группы. А ещё Кихён очень вредный, и даже сомневаться не надо, что младший обличит его во лжи только чтобы лишний раз похвастаться своими кулинарными навыками. Но ещё раз произнести имя Кихёна явно выше хосоковых сил. Эти пять буковок впиваются в кожу старшего острыми тонкими иглами для вышивания, принося тупую боль, расползающуюся по всему телу. В таком случае Хосок — мазохист, ведь он любит эту боль и бережно хранит её, не желая отпускать. — Думаю, что Шону, — всё же выдавливает из себя подозрительно тонким голосом Вонхо. Он чувствует, как дёргается Кихён, но продолжает сидеть как ни в чём ни бывало. И, конечно же, улыбаться. Ему кажется, что он будет улыбаться даже тогда, когда будет стоять на палубе наполовину затонувшего корабля. В принципе, корабль под названием «личная жизнь Шин Хосока» и так уже тонет, безо всякой посторонней помощи. — На самом деле хён довольно неплохо готовит, — продолжает Хосок, чувствуя небывалое наслаждение от того, что смог избавиться от синдрома с названием «вечное упоминание Кихёна везде». — И мне нравятся все его блюда. — Это правда, Кихён? — Интервьюер поворачивается к Ю, позволяя Вонхо на время расслабиться и собраться. — Так и есть, — подтверждает, на удивление Хосока, Кихён. Младший кидает на Шина неопределённый взгляд и ухмыляется, дерзко, прямо как на сцене во время выступлений. Не то чтобы Вонхо рассматривал фотографии младшего… Но как-то было дело. После интервью и следующей за ней фотосессии Хосока с Кихёном отправляют домой. Они приезжают в родное общежитие первыми — остальные всё ещё в студии. Общежитие встречает их непривычной тишиной, не разбавляемой ни звуками приставки, ни чьими-то нелепыми попытками зачитывать реп (обычно таким занимается Минхёк). Хосок, медленно наклоняясь, снимает с ног кеды, а когда распрямляется, то сталкивается с Кихёном взглядами. Младший стоит, скрестив руки на груди, и смотрит испытующе, будто раздумывая, что бы такого сказать старшему. Глаза младшего в свете единственного уличного фонаря задумчиво сверкают темнотой, и у Хосока сердце внутри на пару секунд замирает. Ю сейчас очень красивый. Вообще он с каждым камбеком становится всё красивее и красивее, и не только Монбебе это замечают. Прежде всего это замечает Хосок, который уже устал умирать из-за красоты Ю и снова возрождаться подобно долбанному фениксу. — Значит, Шону готовит рамён лучше меня? — Начинает Кихён голосом ревнивой жёнушки, встретившей своего выпившего мужа с очередного корпоратива. Вонхо определённо нравится такая ассоциация, и он расплывается в улыбке, которую Ю понимает немного по-другому. Парень делает несколько шагов и подходит к Шину впритык, так, что нос младшего чуть ли не упирается в щёку Хосока. Последнему это нравится до приятного щекочения внизу живота, до мурашек на коже. Он бы сократил расстояние, схватил Кихёна за талию, а дальше сказал бы всё, что о нём думает. А в последнее время он о Ю думает всё больше и больше. — Мне что, прекратить вообще готовить на твою наглую морду, хён? — Вежливое обращение к старшему из уст Кихёна звучит совсем невежливо, но Хосок ничего на это не отвечает. — Я прекрасно знаю, что ты хотел сказать про меня. Так почему же ты… — А почему ты? — Прерывает речь Кихёна Хосок, чувствуя, что больше не может сдерживаться. Недовольство переполняет его наравне с нежностью к Ю. Как вообще эта недоакула смеет говорить о том, что Хосок ИГНОРИРУЕТ его? Разве не всё наоборот? Разве Хосок не может хоть раз сказать чьё-то имя вместо имени младшего? — Что почему я? — Переспрашивает Кихён. Его лицо не выражает никакого удивления, лишь праздное любопытство, будто… Вонхо прошибает током. Кихён знает. Кихён всё знает. Знает причины хосоковских истерик, знает, почему старший постоянно пишет его имя, знает, почему Хосок так бесится из-за того, что Ю пишет не его имя на стикерах фанаток. — Ты же знаешь, — щурится Хосок. — Что я знаю? — Ну… что я чувствую? — Как-то неуверенно произносит Шин. Он не может сказать прямо, так как не уверен до конца в правильности своих умозаключений. Вот только Кихён, кажется, того и добивается. Чтобы ему раскрыли душу. Чтобы впустили внутрь и уже там предоставили выбор: оставить всё как было или же перемешать всё, не забыв затронуть что-нибудь и у себя внутри. Хосок очень надеется на второй вариант, однако и первый до конца не исключает. — И что же ты чувствуешь? — Гнёт свою линию Кихён. По его лицу заметно, что он наслаждается сложившейся ситуацией, что ему нравится видеть Хосока таким. Неуверенным в себе и слегка закомплексованным. Шину хочется его за это придушить, но любой может сказать, что он этого никогда не сделает. Он никогда не поднимет руку на Кихёна хотя бы потому что он младше. Ну, и из-за тех самых чувств. — Я чувствую симпатию к тебе, — выдыхает Хосок, не отрывая взгляда от кихёновых глаз. — Только ли симпатию? — Допытывается Кихён, и Шин морщится от недовольства. — Ладно, не только, — сердито говорит старший. — Я признаю, ты мне нравишься. Ещё я ревную тебя ко всем мемберам, а больше всего к Минхёку, потому что обычно именно его имя ты пишешь на стикерах Монбебе. А также я считаю, что ты безумно вредный и слепой индивид, который не видит самого очевидного. — Это смешно, ведь безумно вредный и слепой индивид — это как раз таки ты, хён. Вонхо не успевает ничего сказать, как чувствует горячие губы младшего на своей щеке. Кихён прижимается к ней совсем недолго, практически сразу отстраняясь и смущённо смотря куда-то вниз, на захламленный кедами всех мемберов пол. Но место, где недавно были заветные губы, продолжает гореть так же, как и горит где-то внутри Хосока, предположительно в районе грудной клетки. Нежность, необъяснимая нежность выходит из Шина вместо углекислого газа. Он выдыхает её, распространяет по всей комнате, невольно заражая ею и Кихёна. — Кихён, — жалобно зовёт Хосок, даже не зная, что сказать. — И вообще-то я готовлю рамён лучше всех, — гордо откинув голову назад, говорит Кихён. Парень проходит мимо Хосока на кухню, и через пару секунд слышится шум воды и кихёново «Я тебе докажу!». Хосок на это лишь улыбается во весь рот и стремительно шагает вперёд, к теперь уже точно своему лучшему кулинару в мире.