Call my name

***

Легкие ситцевые занавески, в номере дешевого придорожного мотеля, шевелятся от резких порывов ветра. С улицы просачивается затхлый запах сырой земли и мокрого после дождя асфальта. В крохотном номере глухой полумрак, только разреженный свет звезд и зеленоватый огонек прикроватного бра. В зеленом отблеске проскальзывает взметнувшаяся вверх женская рука. Противный скрежет старой кровати, с проржавевшими пружинами, разрывает девственную тишину на мгновение. И снова все стихает… Да и кому какое дело, что происходит в захудалом номере, где-то на подъезде к Майами, в эту самую минуту. Только двоим не все равно… Двоим совершенно чужим людям, оказавшимся в объятиях друг друга. Холод белых простыней нагревается под разгоряченными телами, еле слышно похрустывая и сминаясь из-за непроизвольных движений. Сильная мужская рука скользит по гладкой коже смуглого бедра девушки. В ответ раздается надрывный вздох. Ровное дыхание незнакомки давно спуталось… Она уже не контролирует вырывающиеся рваные выдохи. Ей хорошо в объятиях парня с курчавыми темно-каштановыми волосами. Занавески издают шелестящий звук, соприкасаясь друг с другом и заглушая тихий стон. Пухлые губы незнакомца затевают опасную игру в ложбинке меж женских грудей. Девушка выгибается навстречу этим губам, судорожно хватаясь за изголовье расшатанной кровати. — П…ос…лушай… — дыхание девушки сбивается на каждой следующей букве, пока она пытается приподнять голову, фокусируясь на темных карих глазах в сумраке. — Назови меня по имени… — шепчет брюнет, касаясь большим пальцем руки тонких искусанных губ незнакомки, прежде чем накрыть их своими. — Но я… не знаю твоего имени… — хрипит девушка, отталкивая парня от себя с явным раздражением. Ее пугает такое скорое развитие событий, вынуждая хмуриться и закрываться. — Детка, назови меня по имени, — настойчиво повторяет молодой человек. И она вспоминает, как его пухлые губы уже однажды исследовали ее тело. Тогда, в Майами, на одной из вечеринок, изрядно перебрав, она оказалась в объятиях незнакомого парня. Неоновые огни ночного клуба, много выпивки и похожих друг на друга людей — лучшее место, чтобы забыться. И она забылась в его сильных руках, в узком коридоре, освещенном синим светом продолговатых ламп. Она знала лишь его имя и ничего больше. Ей было все равно… Слишком правильная Викки Муньез в тот вечер жила чужой жизнью. Она была другой… А он не знал, что становится соучастником ее темных игр. Забдиэль Де Хесус привык находиться в стороне, вроде свободного наблюдателя. В тот вечер он тоже был другим. Он был другим рядом с ней… — Забдиэль… — выдыхает девушка, перехватывая его пухлые губы со всей присущей ей сейчас жадностью. — Я знал, что ты вспомнишь, моя девочка… Потому что я не забывал о тебе ни на минуту… — он запрокидывает назад ее голову, намотав длинные темно-русые волосы на руку, чтобы коснуться кончиком языка тонкой кожи на шее. Знойное дыхание распаляет окружающий воздух, примешиваясь к духоте и терпкому запаху пота. Кровать снова протяжно скрипит, перекрывая отрывистый звериный рык, когда девушка ненамеренно задевает коленом напряженную плоть Де Хесуса. Ни один из них до этого момента не был замечен в случайных связях. Вернее, до той ночи в клубе жаркого Майами и сумасшедшего секса в узкой кабинке женского туалета. Викки была тогда слишком раскованной и непохожей на себя настоящую, ей хотелось испытать новые острые ощущения. Поэтому, приметив на одном из диванчиков симпатичного высокого парня, она сделала все, чтобы он обратил на нее внимание. Почти полбутылки любимой текилы в ней дали нужную уверенность в себе, хоть раньше таких поступков Муньез никогда не совершала. Положение вещей резко меняется, когда крепкие руки с мужественными переплетениями вен рывком переворачивают девушку на живот, стягивая слегка вниз. Викки гневно шипит, скорее от неожиданности, чем от реальной боли. Но теплые пальцы сдавливают ее талию, успокаивая, в момент, когда влажные губы прокладывают дорожку от острого плеча к шее. Наверное, впервые Забдиэль ведет себя так дерзко и настойчиво с девушкой. Хотя нет, во второй раз в жизни. Это Муньез задала такой тон в ту ночь, в кислотном свете ламп клуба. Де Хесус и сам не ожидал, что так заведется от ее кошачьего танца прямо посередине танцпола. Но его буквально толкнуло к ней животное желание и жгучая страсть. Обычно противник мимолетных связей, Забди попал в ловушку своих же предрассудков. — Ты не представляешь, как долго я искал тебя, — девушка чувствует зубы Забдиэля на своем плече и от неожиданности дергается в сторону. — Назови меня по имени, пожалуйста… — поверхность кровати, застеленная белыми простынями, заглушает молящую просьбу Викки, когда она утыкается в нее носом. — Моя девочка, ты сейчас такая покорная, такая моя… — голос парня становится на тон ниже от охватившего его вожделения. Он ласково облизывает укушенное место на бархатистой коже Муньез, вызывая мурашки каждым поцелуем на лопатках и позвонках. — Назови меня по имени… — буквально ноет шатенка, когда молодой человек хватает ее руки, сводя их над головой и проводя по позвоночнику своим курносым носом. — Я готов шептать твое имя вечно, Викки… — произносит ей на ухо Забди, слушая, как она всхлипывает от нехватки воздуха и захлебывается обильной слюной. — Только ты и твое имя… Запах вновь начавшегося дождя врывается прохладой в комнату, касаясь обнаженных тел. Вряд ли Муньез предполагала, что когда-то еще встретит парня, с которым случайно переспала в ночном клубе. Судьба решила за них обоих. Сегодня, когда ее чудаковатый и вечно изменяющий молодой человек вышвырнул возлюбленную на улицу, после того, как был застукан с другой. Викки оказалась на пустынном шоссе, ведущем из Майами в Форт-Лодердейл. Де Хесус хотел съездить к друзьям, но увидел посреди дороги заплаканную девушку. Ту самую, которую так отчаянно пытался найти три долгих месяца. Он понял, что небеса смилостивились над ним и дали шанс. А вот Викки не узнала его, она была слишком раздавлена больными отношениями и их последствиями. И хоть в ее зеленых глазах, которые пьянили парня, как марихуана, не было видно интереса, он не оставил шатенку на дороге. Долгий разговор ни о чем в салоне его автомобиля и купленная по пути бутылка дешевого кубинского рома привели их в этот номер. Викки вновь хотела забыться и заглушить то противное ноющее чувство в груди. Забди же желал снова прикоснуться к ней и стать хоть на мгновение тем парнем, которого знала только она. Отрицание прошлого помогло им расслабиться в объятиях друг друга, но не перекрыло его полностью. У Забдиэля, как и у Муньез, были болезненные отношения, которые закончились лишь месяц назад. Возлюбленная буквально вынула из него душу, а он думал о другой. О том, как легко и безрассудно вела себя Викки в ту ночь, но как зацепила его. И даже если все дело в алкоголе, который помог ей раскрепоститься, это не отменяло интереса к шатенке. Ему все так же хотелось чувствовать тепло ее тела и жгучий перченый запах кожи, обжигающий носоглотку. Разбросанные по номеру вещи и пустая бутылка от рома на миг освещаются выглянувшей из-за туч полной луной. Викки громко всхлипывает, дергая локтем, когда Забдиэль целует родинки на ее пояснице и ямочки над ягодицами, спускаясь чуть ниже. Она послала к черту свою правильность, но только сейчас поняла, что это Забди придает ей смелости, а не выпитый алкоголь. В его руках она, как пластилин, который обретает нужную форму и размер. И ей нравится такое положение вещей. Ей нравится быть слабой и беззащитной в нужных руках и с нужным мужчиной. Де Хесус снова переворачивает девушку на спину, находя во мгле ее расширенные зрачки. Несколько минут они не двигаются, образуя полнейшую тишину и не теряя зрительного контакта. Через секунду Зи осторожно утягивает шатенку в нежный поцелуй, от которого слабеют колени и вновь появляются мурашки. — Назови меня по имени, когда я целую тебя, — требовательным тоном выдает Де Хесус, хватая девушку пальцами за подбородок. — Прошу тебя, не останавливайся, Забдиэль… — тяжело дышит Викки, ощущая, как его горячая рука спускается к низу затвердевшего живота. — Я хочу, чтобы сегодня ты кричала только мое имя, Викки, — девушка даже не собирается возражать. Не потому, что она слишком громка в сексе, но с ним ее внутренние демоны вырываются наружу. — Скажи, что не оставишь меня этой ночью, Зи, — слова шатенки немного удивляют парня. Он искал ее столько времени не для того, чтобы бросить. Он хотел любить ее так, как никогда еще никого не любил. — Я не хочу быть твоим очередным пит-стопом, детка, — Викки непонимающе хмурится, отодвигая от себя Де Хесуса и перехватывая его затуманенный взгляд. — Я хочу, чтобы ты осталась, и не только на эту ночь… Небо полностью закрывают плотные тучи, образуя в тесной комнатушке непроглядную тьму. Ржавые пружины кровати поскрипывают в такт тихим стонам и прерывистому дыханию. Они не знают ничего друг о друге, кроме имен, но хотят забыть о правилах и глупых стереотипах. Викки, прикрыв глаза, с наслаждением вдыхает запах его пылающей кожи, касаясь подушечками пальцев рельефной груди и напряженной сильной спины. Широкие брови Забди приподнимаются слегка вверх после ее действий. Похоже, его настойчивость окончательно раскрепостила девушку, поддавшуюся первобытным желаниям. Муньез покрывает поцелуями его шею, ловко оказываясь сверху. Довольная широкая улыбка трогает уголки пухлых губ брюнета, пока его руки скользят по бедрам девушки, притягивая ее чуть ближе. — Я уйду, если ты захочешь… — голос Забдиэля становится серьезным, и Викки замирает, лихорадочно бегая глазами по его лицу. — Нет, я не хочу этого! — громко выкрикивает Муньез, заставляя парня зажать ей рот рукой и притянуть к себе как можно ближе. Она ложится рядом и запускает руку в его тугие кудряшки, прижимаясь всем телом. — Тогда назови меня по имени, детка, — смеется Де Хесус, нависая над ней, чтобы продолжить игру на острие ножа. — А вот это вряд ли, — отвечает девушка, включая присущую ей вредность и ноты ехидства. Забди закусывает нижнюю губу, обдумывая действия, а после обхватывает зубами затвердевший сосок. — Остановись… — дыхание Викки моментально учащается, а сердце скачет, будто после американских горок. — Пожалуйста… Забдиэль… На миг все стихает… А потом снова слышится блаженный стон и сбившееся тяжелое дыхание. Скрип пружин присоединяется к симфонии стонов, заглушаемых лишь шумом сильного дождя. Легкие ситцевые занавески танцуют в порывах холодного ветра. Сегодня все другое… И эти двое на мгновение стали другими… И пока ночь остановила свой хронометр, тусклый зеленый огонек гаснет под воздействием дрожащей женской руки, погружая комнату в полный мрак…