you waited, but I never came back

Новая неделя после праздников начинается с Джисонвского: «Хены, знакомьтесь — это Чэнле, Чэнле — это мои хены». Тогда в компании воцарилась тишина, все смотрели на смущенного паренька, чьи щеки становились все краснее и краснее. Он прятал свой взгляд под обесцвеченной челкой и легко улыбался, заставляя других тоже улыбнутся. — Я Ли Джено, добро пожаловать в нашу семью. И уже тогда эти двое вглядываясь в друг друга, все разом, ежесекундно, в один миг понимают, что у этих двоих не будет, как у всех. Чэнле перевелся из Китая. Он пахнет чем-то молочным, сладким. Пах так, что хотелось съесть. Хоть он и говорил на корейском плоховато, но это не останавливало его разговаривать без умолку, а потом смеялся так заливисто, что окружающие или подхватывали его дельфийский гогот, или просто улыбались. У Чэнле искры в глазах и потрясающая улыбка. Джено засматривается и понимает, что где-то в области сердце екает. Никто не удивляется, когда спустя неделю общения их ловят целующихся в школьной библиотеке. Они целуются с таким отчаянием, мольбой и порывом, будто это первый и последний раз, словно рухнет под ними земля, разлетаясь на осколки, и так сильно прижимаются к друг другу, что нечем дышать. Марк тогда глаза Джисону прикрыл, мол «рано ему такие страсти смотреть» и в сторонку уводит, по пути подхватывая Хэчана, который все запечатлеть на свой новый телефон хотел. На следующий день они приходят с переплетенными пальцами, заставляя Марка, на самом деле, Минхена, улыбаться, как гордого отца, благословившего детей, который сделали правильный выбор. Чэнле счастлив. Улыбается, как дурачок, сверкая своими щечками, довольный. Вокруг него, внутри него незримые бабочки щекочут крылышками сердце. Они зажимаются в каждом безлюдном углу, целуются несдержанно, заставляя Чэнле цепляться за Джено мертвой хваткой и он готов перебороть смущение, неудобства, лишь Джено продолжал бы целовать. Они стараются переделать сотню дел после школы, чтобы насладиться присутствием друг друга: катаются на велосипедах, ходят в кафе, выгуливают собаку Чэнле, смотрят у младшего дома фильмы, пытаются вместе что-то испечь, неспешно гуляют и говорят, говорят обо всем. Чэнле приходит домой поздно, стоит на крыльце с Джено еще минут двадцать, а потом пробирается в свою комнату через окно. Через это окно к нему иногда пробирается и сам Джено. Они лежат на кровати Чжона с переплетенными пальцами. Леле обнимает его ноги своими и тихо смеется, когда Джено глупо шутит. Джено уже не стесняется курить при младшем. Часто находясь в парке, Джено лежит головой на коленях младшего и выкуривает сигарету, смотря в небо. У них на двоих одни наушники и целый альбом Thirty Seconds To Mars на повторе. Чжон перебирает локоны старшего, любуясь своим парнем, который колечками выпускаем дым, а потом делает еще одну затяжку. А потом из-за любопытства, Чэнле просит Джено научить его курить. Они тогда сидели в комнате Джено. В комнате работал только один вентилятор, которой давал легкую прохладу. Брюнету тогда пришлось открыть новую пачку Marlboro. Чэнле от нетерпения начинает сдавливать коленями бока Ли, и Джено уже пожалел, что посадил младшего на свои ноги. В блондинистый голове уже крутятся картинки того, как он круто будет выглядеть с сигаретой в руках, потом будет выдыхать дым в губы брюнета. Если бы не любопытство открыть для себя что-то новое, он бы никогда не решился. Но с первой же затяжкой пачка сигарет летит обратно в сумку Ли. Кашлявшему Чэнле протягивается бутылка воды. — Ну как, утихомирил свое любопытство? — Пошло оно к черту, — ругается Чэнле и утыкается в подушку. Их компания, состоящая уже из шести человек, часто сбегает с уроков. Они гуляют по городу дружной компанией, веселятся, подшучивая друг над другом, или слушают смешные истории из жизни. Леле улыбается, когда Джено берет в свою ладонь миниатюрную руку младшего, Чэнле в такие моменты пропускает выдох и забывает, как вообще дышать. Они в выходные дни заваливаются домой к Джемину или к Чэнле с несколькими бутылками пива и пачками чипсов. В комнате всегда становится шумно и душно, но это не мешает никогда Джено и Чэнле клевать друг друга в щеки или о чем-то тихо-тихо перешептываться. Ченле сильней прижимается спиной к груди старшего, чтобы чувствовать, как чужое сердце лупит по собственной спине, а дыхание жжет кожу уха. Чэнле нравится такое, и он не против продлить такие объятья еще на пару мгновений. Донхек ворчит, что тут Джисон, и ему рано видеть такое, заставляя самого младшего смутиться от такого внимания. А по комнате расходится хохот ребят. Однажды такой вечер в доме Чжона, после ухода друзей, продвигает пару на новый уровень. Они целуются в прихожей, с языком, с бешеной страстью. До комнаты младшего они доходят не спеша, прижимаются к каждой стене этого дома, а потом только вламываются в комнату и заваливаются на кровать. Джено гладит кончиками пальцев Чэнлевские бока, ведет по двигающимся от сбитого дыхания ребрам, пересчитывая, успокаивая, заставляя тело Леле расслабится. Целуются долго, касаясь языком горячего языка, отвечают лаской на ласку, кусают друг другу губы, крадя тихие стоны. Им обоим жарко, будто они на раскаленных камнях. Волосы мокрые от пота на висках, а тела липнут друг к другу из-за выступающего пота. Они останавливаются на общей дрочке, не заходят вперед паровоза, ведь спешить им никуда. И за всем этим счастьем они не замечают, как проходит весна, и наступает первый месяц жаркого лета. Подготовка к экзаменам — это бессонные ночи, пустые чашки из-под кофе и усталые лица детей. Только у этих двоих все по-другому. Они отвлекаются друг на друга, забрасывая книги куда-то далеко-далеко и вспоминают о них только на следующий день, но каждый раз повторяется одно и то же. — Джено… экзамен, — мычит в чужие губы Чэнле. Он выбирается из чужих объятий, принимает сидячее положение и снов тянется к книге. Джено поднимается, закидывает руку на чужую шею. Он мажет губами по щеке, поднимается верх и оставляет чмок на виске. Чэнле бесится. Он захлопывает книгу, поворачивается к парню всем телом и обхватывает его щеки своими теплыми ладонями. — Экзамен. Готовимся. Сейчас. — Через двадцать минут, — говорит Ли, поваливая обоих обратно на мягкий матрас кровати.

***

А затем все медленно начинает разрушаться. Джено начинает часто прогуливать школу, ходит нервный, будто что-то съедает его изнутри. Становится скрытым и каким-то, замкнутым. Он все время о чем-то говорит в стороне с Джемином. Эти дружеские объятья, походы по курить только вдвоем, уже без Чэнле (а раньше Джено всегда брал Чэнле с собой, пока старший курил). Чэнле сжимает кулаки и очередной раз сверлит взглядом, как Джемин похлопывает по спине Джено, и они уходят. Брюнет оставляет Леле одного, похоже забывая про него. А потом Джено пропадает. Он не отвечает ни кому на звонки или сообщения. Парень будто испарился. И Чэнле ломается. Его трясет от избытка эмоций, и выговориться хочется сильней. Трясет настолько сильно, что внутри все сжимается до боли. Джено не лучше. Он погряз в проблемах, как в болоте и каждый день тонет в нем все больше и больше. Он пытался ухватится за Джемина, как за ветку, чтобы выбраться из грязной жижи. Но руки опускаются, когда на выходных приезжает главный герой, даже, можно сказать, героиня всех этих проблем. Тело горит, как в лихорадке, руки вспотели, а душа вообще с ума сошла — умирает и возрождается с каждым новым вдохом-выдохом. Джено смотрит на пейзаж за большим окном во всю стены ресторана. Из-за большой влажности в городе, туманная дымка окутала небо, портящая впечатление от панорамы. Хоть этаж вращается медленно и толком не заметно, но Ли младшего порядочно подташнивает. Они находятся на верхнем этаже Сеульской телебашне в парке Намсан, в которой они ходили с мамой гулять после выдачи ей зарплаты. Маленький мальчик всегда хотел попасть на самый пик телебашни и увидеть город с птичьего полета. Но мать мальчика лишь качала головой и, сильней сжимая руку сына, уводила от башни подальше. — Ты же знаешь, отец не должен знать, что ты в городе, — отпивая с кружки горячий чай, произносит брюнет. — Он будет в бешенстве. — Мне все равно придется с ним встретится. У меня к нему серьезный разговор, — ее голос звучит спокойно, как колыбель для Джено. Улыбка у матери яркая, а красная помада на губах заставляет сына чуть зажмурится, каждый раз. У матери теплый и виноватый взгляд, но от него Джено сразу становится совестно. Бывшая мисс Ли хотела бы вернуть доверие сына, стать снова нужным человеком и в целом снова сблизиться со своим сыном. — Давайте тогда без меня, —хмыкает Ли. — Джено, — мать прочищает горло, а затем смотрит так, что холодок пробегает по спине брюнета. — Не хочешь ли ты уехать со мной в Америку и поступить в Нью Йоркский институт искусств? Джено замирает. Она ждет ответ, прикидывая, что бы тот мог ответить. Но парень молчит, переваривая всю информацию. Женщина накрывает своей ладонью ладонь сына и склоняет чуть голову. Джено вырывает свою руку. В его глазах читается шок. — Ты сейчас серьезно? Ты звонила только на мой день рождения, а остальные дни? От тебя не было ни слуху, ни духу, ты будто испарялась до следующего дня рождения. Будто тебя никогда и не было, — у Джено недовольный голос. Достало все. Каждый раз достает. Мать ждала отрицательного ответа, она была готова отразить удар и пожертвовать чем-нибудь. — Не могу поверить, что ты не получил ни одного моего письмо или посылку. В каждом письме я просила у тебя прощение и говорила, что заберу тебя, только дай мне время, — она зачесывает назад челку, которая лезет в глаза, и Джено может заметить, как поступили слезы на ее глаза. — Знаешь сколько слез я пролила, сколько раз материнское сердце разбивалось, когда не могла дозвонится до тебя, — она хватается ладонью за блузку в области сердце и сжимает в кулак. — Я приехала забрать тебя, забрать и больше никогда не отпускать своего сына. Что-то внутри Джено разбивается. И он понимает, что все четыре года жил в обмане. От одной мысли, что где-то дома лежат письма, о которых он не знал, становится только хуже. — Милый, прошу, поехали, — тихо просит мать. Слезы текут вместе с потекшей тушью. Брюнет вздрагивает. Кажется, этаж завертелся быстрее, что перед глазами все расплывается, а ком застревает в горле. — Мне… мне нужно все обудмать, — разочарованно выдыхает, трет лоб, посылает весь мир на хрен, встает со стула со словами:  — Я позвоню тебе, — и уходит.

***

Они встречаются возле дома Джено. У Чэнле взгляд разбитый, тусклый и, кажется, пропитанный ненавистью. — Мне Джемин все рассказал. Оказывается, если прижать его к стенке и хорошенько встряхнуть, он может многое рассказать, — сердце стучит в глотке. — Я недооценил тебя, —хмыкает брюнет. Он кивает головой в сторону девятиэтажки, приглашая поговорить в квартире, а не на улице. Неловкая тишина давит на виски и повисает в воздухе с кучей недосказанностей. Чэнле смотрит как-то не так, как все время до этого. В его глазах читается непонимание и боль. Чжон сидит на большой кровати, наблюдает, как Джено копается в отцовской комнате, что-то тщательно ища. Ли достает с верхушки шкафа большую коробку, вытряхивает ее содержимое и наблюдает, как целых тысячи писем разлетается по полу. Чэнле видит, Джено тоже ломается. И он не успевает ему помочь, ведь они вдвоем летят в бездну, где влажно и темно. Они минут двадцать сидят раскладывают письма, ищут самое первое и ни кто еще не проронил ни слова. Тишина не напрягала, она успокаивала их обоих, их сердца их дыхание. Слова сейчас были такими ненужными. А потом Джено находит, находит и забывает, как дышать. Дрожащими руками открывает конверт и разворачивает листок. Леле сжимает колено парня, давая знак, что он рядом и в любой момент поддержит.

Джено. любимый мой сынок. Прошел месяц с моего ухода, и я надеюсь, у тебя все хорошо. Мое сердце болит каждый раз, вспоминаю тебя плачущего и вцепившегося в мою ногу. Пожалуйста, больше не плачь. Моим действиям нет объяснений. Просто это любовь. Мы никогда не любили друг друга с твоим отцом. Все что заставило скрепить нас узами брака, так это только ты, мой малыш. Наши родители не хотели, чтобы ребенок рос в неполноценной семье, и заставили нас поженится. Это было трудное время для нас. Но когда появился ты, я поняла, что моей жизни все будет хорошо. Когда мистер Ким предложил мне уехать, бросить мужа, уехать туда, где я правда буду счастлива, мой мозг будто отключился, и я, не раздумывая, согласилась. Мне было больно уходить. Я еще минут двадцать стояла под дверью и слышала, как ты меня звал. Как надрывался твой голос, как ты просил меня вернуться. Я уже хотела отказаться, бросить мистера Кима, отказаться от любви, но остаться со своим чудом. Но он обещал, что мы заберем тебя, не сразу, но заберем. И я доверилась. Я прошу простить меня. Конечно, я не прошу сразу прощать, может, со временем твоя обида пройдет, ты встретишь любимого человека и поймешь меня. Когда я тут обустроюсь, я заберу тебя и больше никогда не отпущу. А сейчас, пожалуйста, присматривай за отцом и жди следующего письмо. Твоя мама

Джено прикрывает лицо руками, тихо всхлипывая. Брюнет встряхивает головой, чтобы отогнать испуганный образ матери, который так и лезет в голову с каждым вдохом все больней, разрезает кожу, прорывается внутрь, где и без того все трещит. Он чувствует, как ладонь Чэнле скользит по его спине в роли поддержки. — Я всей душой пытался ее ненавидеть. В свои четырнадцать я испытал большой стресс, — губы сжимаются в тонкую полоску, пряча ненавистную ухмылку, в которой читается все. — Я вбил себе голову, что она меня не любит, и мы с отцом всегда были обузой, — продолжает Джено. — Но на самом деле, вот как… — Джено, она просто нуждалась в любви, которую твой отец ей не дарил, — Чэнле утирает чужие слезы с щек, а затем целует в уголки губ. Брюнет притягивает за талию к себе младшего и целует. По-настоящему. Мокро, тягуче и сладко. Чэнле поддается, открывает рот и старается отвечать, копируя действия Джено. Чэнле пытается забрать всю боль парня, чтобы ему было легче дышать. Джено отстраняется, и шепчет, что ему нужно что-то сказать. Чэнле не слушает, обхватывает чужое лицо своими щеками, целует. Выбивая все мысли из головы старшего. Чжон заваливает Ли на спину, усаживаясь на его бедра. У парней сносит крышу. Но сил остановится уже нету. Письма покидают дом тем же вечером в мусорном пакете.

***

Пару дней хватает, чтобы Джено остыл, подуспокоился, вернул контроль. Напряжение не уходит до конца, но перестает беспокоить тупой пульсирующей болью в висках. Он старается вести себя, как всегда. Снова улыбки, объятья, переплетенные пальцы. Чэнле все еще пахнет чем-то молочным, сладким, что съесть этого сладкого мальчика все еще хочется. Корейский его улучшился, он все еще много говорит и смеется, как дельфин. Джено иногда ловит на себе внимательный взгляд, но они совершенно привычные, почти дежурные. В какой-то момент кажется, что никакой мамы и ее предложения не было, и все это приснилось. Но мысль уходит, испаряется, как ни в чем не бывало Джено ее отпускает, когда вечером в четверг на пороге квартиры появляется мать. Где-то час слышится ругань за дверью в кухню, а затем затишье и отцовское: «Ему будет там лучше». «Ему будет там лучше» перекатывается по языку тяжелым камнем с острыми краями. Джено бы выплюнул бы его наружу, вместе с кровью, но медлит, не решается. Мать уходит, оставляя что-то тревожное и непонятное. — Похоже, все решили за меня, — говорит Джено, собственный голос звучит четко. Он уходит к себе в комнату, оставляя отца одного к прихожей.

***

Чэнле замечает, что старший что-то утаивает за свой натянутой улыбкой. И недосказанность оставляет трещину в области груди. Слишком часто кажется, что вот эта трещина окажется достаточно глубокой, чтобы все наконец развалилось. В одном из вечеров после всех экзаменов, Джено заявляется к Чэнле домой. Он просит Леле выйти во двор. Лицо Леле горит от напряжения. Джено говорит об отъезде. Он трет лоб, разглаживая складку. Говорит о поступление куда-то далеко от Сеула, и вообще далеко от Кореи. Он непривычно усталый и холодный. — Я собираюсь отказаться, но отец дал согласие, — как-то тяжело выдыхает парень. — И может быть, это шанс наладить с матерью отношения? — Ты же знаешь, я поддержу любое твое решение, — как-то разбито произносит Ченле. — Я вернусь за тобой, — обнимая, шепчет Ли. — Я знаю. Они целуются в последний раз. Происходящее похоже на какую-то сопливую дораму — то, что любит смотреть бабушка Чэнле. Чэнле не приходит его провожать — закрывается в своей комнате и пытается как-то справиться с навалившимся. Время — бессчетное количество вдохов и выдохов, обдуманных или случайно брошенных фраз, правильных и не очень решений — сначала тянется так медленно, словно издеваясь, но потом возвращается в свой привычной скоростной ритм. Джено не возвращается. Люди приходят в жизнь Чэнле и уходят — университетские друзья, знакомые с подработок, какие-то случайные связи. А его все еще нет. Но Чэнле продолжает ждать. Ждать, что сейчас он постучит в дверь и скажет тихое «Ты ждал, а я вернулся» А потом: Неизвестный номер. 00:01 «Я не вернусь»

00:02 «Я знаю»

Внутри Чэнле опадает последний лепесток бутона, который пророс в нем с первым поцелуем. Он чувствует, как все внутри разбивается. Вроде, он был готов к этому, но эмоции все равно берут вверх. Чэнле становится пустым изнутри и со стеклянными глазами, в которых теперь отражается всего лишь «Я не вернусь». Первая любовь прекрасна. Первое расставание тоже прекрасно, можно учиться на своих ошибках и жить дальше, только слишком много боли и разбитых сердец в грудной клетке. Он не заберет его. Чэнле теперь не сомневается в этом.