ДНИ НЕЗАВИСИМОСТИ / ПостРубежные хроники. Часть XVI

СЕНТЯБРЬ – ОКТЯБРЬ 2017 I Свой 46-й день рождения Фриман проводит в бескомпромиссно рабочем режиме, до вечера вкалывая на репетиции Labour of Love, и лишь вернувшись домой и разгребая полученные разнокалиберные поздравления, находит в почте письмо от Бена с вложенным видеофайлом. «Здравствуйте, меня зовут Бенедикт… – не глядя в камеру, Камбербэтч притворяется, что разговаривает по телефону. – Сегодня один мой очень старый друг стал еще более старым…» – Сучонок… – беззлобно фыркает Мартин, поднося к губам стакан с виски, призванный ознаменовать как особую дату, так и окончание недельной трудовой смены. «…Поэтому я желаю ему не терять времени даром, получать все и сейчас и хочу, чтобы в эфире вашей радиостанции в его честь прозвучала какая-нибудь подходящая композиция. Спасибо за звонок, Бенедикт! – манера речи Бена меняется – теперь на экране, придерживая воображаемые наушники, жизнерадостно тараторит радиоведущий. – Мы, конечно же, присоединяемся к пожеланиям и надеемся, что песня Everything Now порадует твоего друга». С первыми аккордами недавнего хита группы Arcade Fire Камбербэтч исчезает из кадра и снова появляется уже в черной широкополой шляпе, очевидно подражая солисту группы Уину Батлеру. «Я снова в черном… Назад ничего не вернуть…» Бархатный баритон выводит вступительную часть песни, перекрывая оригинальный вокал, и Мартин забывает про виски в своей руке. «Мы можем лишь притворяться, Что снова вернемся домой От всего, что происходит сейчас…» Томная, неспешная лиричность вступления сменяется позитивной энергетикой проигрыша, Бенедикт пританцовывает, глядя с экрана прямо в глаза, и Фриман тоже не отрывает от него взгляда. «На каждом дюйме неба – звезда, На каждом дюйме кожи – шрам. Полагаю, ты получил все, что хотел…» Бен продолжает петь, его тон, поначалу немного дурашливый, становится все серьезнее, еще сильнее подчеркивая контраст между горьким смыслом текста песни и мажорностью ее инструментальной темы. «…Каждая твоя улыбка фальшива, Хватит притворяться, ты получил… Все и сейчас – мне это нужно! Все и сейчас – я этого хочу! Все и сейчас – я без этого не могу жить… не могу жить… Каждая комната в моем доме заполнена дерьмом, Без которого я не могу жить…» Ощутив, как к глазам приливает горячим, Мартин моргает, стряхивая с себя оцепенелое состояние, снова прикладывается к стакану с виски. Звенящая, стремительная мелодия словно возносится все выше и выше, закручивается спиралью, и в ожидании неминуемой кульминации Фриман опять замирает, уставившись на экран. «Каждая комната в моем доме заполнена дерьмом, без которого я не могу жить…» – с легким надрывом в голосе одиноко тянет Уин Батлер, и, неловко пожав плечом, Бен уже просто проговаривает вслед за ним главные слова песни: «Каждый дюйм моего сердца заполнен тем, чему не суждено сбыться…» II За неделю до начала своего двухмесячного театрального марафона Мартин, провожая ранним утром заночевавшего у него Бена, вручает ему конверт. – Твое приглашение на пресс-найт, – Фриман отступает на шаг назад, пряча руки в карманы домашних брюк. – Знаешь, Эндрю придет, и я подумал, что ты бы мог прийти вместе с ним… – Я не смогу, – спокойно сообщает ему Бенедикт. – Меня не будет в городе в этот день. Честно говоря, меня даже в стране не будет. – Конечно, тебя не будет… – кивает Фриман, разглядывая стенной шкаф и страшно жалея, что затеял этот совершенно ненужный и бессмысленный разговор – необходимо прекратить его прямо сейчас, не стоит задавать вопрос, который так и вертится на языке… – А в какой-нибудь другой день ты тоже не сможешь прийти? Помолчав, Бен роняет: – Один – нет. – Тогда вообще не приходи, – подводит неизбежную итоговую черту Мартин и отпирает входную дверь. – Пока. * * * …Приехав в театр на один из последних генеральных прогонов спектакля, он натыкается в вестибюле на Джеймса Грэма*, оживленно беседующего с Бенедиктом. – А вот и Мартин! – приветствует его Джеймс и с удовольствием демонстрирует своего гостя: – Смотри, кто неожиданно заглянул ко мне поболтать. – Действительно сюрприз… – не может не согласиться Фриман и, чуть помешкав, протягивает Бену руку. – Приветствую. Давно не виделись… – Всегда рад, – тот озорно улыбается, сжимая его ладонь, большой палец едва заметным движением поглаживает по коже. – Я просто оказался поблизости, дай, думаю, забегу, захотелось кое-что обсудить с Джеймсом – возможно, ты в курсе, что у нас с ним наклевывается совместный проект, называется Gypsy Boy… – Угу, – Мартин подпирает языком щеку. – Послушай, – снова обращается к нему Грэм. – Бенедикт попросил разрешения, раз уж он так удачно зашел, поприсутствовать на прогоне. Говорит, что у него может не оказаться возможности прийти на спектакль. Ты не против?.. * * * …Вечером в тот же день они ужинают на кухне у Мартина, заказав на дом еду из ближайшего испанского ресторанчика. – Должен сказать, – Бенедикт с аппетитом уплетает паэлью с курицей и морепродуктами, – ты симпатично смотришься с обручальным кольцом. Выглядишь солидным и, ну, знаешь, определившимся… Фриман отвлекается от аналогичного блюда, только не включающего в себя курицу, и бросает короткий взгляд на золотой ободок, опоясывающий палец Бена. – Свободные люди обручальных колец не носят. – А давай, – Камбербэтч опустошает бокал с вином и наливает себе еще, – ты придешь на пресс-найт в обручальном кольце. Нахмурившись, Мартин смотрит, как тот выуживает из риса сочный шмат куриного филе и отправляет в рот. – А давай ты перестанешь жрать мясо. – Договорились, – Бенедикт тут же выплевывает курицу назад в порционную сковородку, затем встает с высокого табурета и вываливает остатки своей паэльи в мусорное ведро. – Что?.. Ты зачем… Черт тебя задери, Бен! – пойманный на слове, Фриман сердится, не желая сдаваться. – Да с какой стати я вдруг приду в обручальном кольце?! Как это будет выглядеть? Никто же не поймет, что происх… – Я пойму, – перебивает его Камбербэтч. Мартин пялится на него с немым упреком, затем усмехается, покачивая головой: – Все решат, что у меня блядский склероз, и я забыл снять кольцо после спектакля. Бен умильно складывает брови домиком: – А ты подумай о всех тех зверушках, которых я больше не стану есть. * * * Накануне пресс-найт Фриман медлит в своей гримерке, уже готовый выйти к фанатам, ожидающим его у stage door, рассеянно касается пальцем лежащего на гримерном столе кольца. Затем берет телефон и загружает полученный еще днем снимок. Селфи Бена с нью-йоркского веганского фестиваля, подписанное: «Твоя очередь». Что ж, надо выполнять свою часть договора… Мартин опять надевает кольцо и критически оглядывает себя в зеркало. Забавно. Эта чертова матримониальная безделушка идеально сочетается с золотистой дужкой его очков. Ухмыльнувшись, он подмигивает своему отражению. Пожалуй, он может «забыть» реквизит на пальце уже сегодня. Завтрашний перфоманс стоит прорепетировать… III Звезда «Шерлока» Мартин Фриман наслаждается повседневной прогулкой с подругой по Лондону… почти год спустя после его шокирующего расставания с Амандой Эббингтон. Если вы знаете сопровождающую Мартина женщину, пожалуйста, напишите нам… Фриман с силой сжимает зубы, потому что то, что сейчас рвется у него с языка, слишком экстравагантно даже для его особенной склонности к сквернословию. До дневного спектакля всего пятнадцать минут. Бесспорно, не время давать волю эмоциям, лучше бы вообще пока отставить в сторону личные передряги, но он торопливо просматривает статью в Daily Mail, проиллюстрированную сделанными днем ранее фотографиями. Собственная физиономия с приоткрытым ртом и озабоченным взглядом вызывает новый всплеск злости – чертов придурок, его ведь насторожило медленно обогнавшее их и припарковавшееся на перекрестке у его дома авто, заставив ускорить шаг. Молодец, отлично подставился под «эксклюзив». Ебаные папарацци. Интересно, сколько еще имеется фотографий, кроме тех, что опубликовала эта несчастная газетенка… Ладно. Лора** разберется с проблемой. Мартин кладет телефон на гримерный стол. Надо настраиваться на работу – ему вот-вот выходить на сцену… * * * Вернувшись в гримерную, он хватается за ингалятор – после почти трехчасовой сценической декламации горло сильно саднит, голос звучит с болезненной хрипотцой, заставляя Мартина раздраженно откашливаться, проклиная собственное идиотство. В воскресенье теплый юго-западный ветер самым коварным образом вдруг сменился на северный, и, прошатавшись по городу до позднего вечера, утром Фриман проснулся с ноющим горлом и легкой интоксикацией. Блядская британская погода вашу мать! Сегодня среда, а ему все еще нездоровится, того гляди отправят на чертов больничный. Всего две недели спектаклей, и его уже угораздило простудиться! Ничего не скажешь – очень профессионально… Процесс самоуничижения прерывает сообщение от Камбербэтча. «Симпатичная медсестра…» Чудесно. Вот только этого ему сегодня и не хватало. «Она ведь медсестра, правда? Ты мне вчера написал, что простыл» «Красивые ноги и волосы» «Приятно, когда девушка не скрывает своих достоинств». «Уверен, лечение удалось» «И сколько же раз она тебя полечила?» Мартин не выдерживает: «Надеюсь, ты все сказал?» «Ну что ты, я только начал» Вопреки последнему сообщению телефон затихает почти на час, Фриман даже успевает перекусить и выпить горячего чая, прежде чем его самообладание снова подвергается испытанию. «Природа не терпит пустоты, да, Мартин?» «Вы гармонично смотритесь вместе» «Что дальше? Какие планы на будущее?» Конечно, несправедливо вновь возвращаться к тому, что давным-давно выстрадано, много раз оговорено и по обоюдному согласию оставлено в прошлом, но день выдался слишком паршивым, и Мартин срывается: «Да уж не побегу сразу давать объявление в «Таймс». Тем более что он тоже может подобрать подходящую к случаю жизненную пословицу: «Жениться в спешке – каяться на досуге» Ответ Бена короток: «Да пошел ты» …Ему кажется, что, играя вечерний спектакль, он ведет себя как обычно, но в антракте Тэмсин*** берет его за обе руки, с тревогой заглядывая в глаза: – С тобой все в порядке? То, что с ним все далеко не в порядке, становится окончательно очевидным во втором действии, когда у него неожиданно подворачивается нога, щиколотку резко пронзает болью, и он едва удерживается, чтобы не выругаться и не запороть сцену… * * * Бенедикт снова выходит на связь только на следующий день поздно вечером. «Медсестра у тебя?» «Нет» Через минуту Камбербэтч уже стягивает с себя куртку у Мартина в коридоре, сунув ему в руки большой бумажный пакет с едой. – Обнаружил симпатичный французский ресторан в Сохо, у них оригинальное веганское меню… – Бен, – Фриман недоуменно заглядывает в пакет, – тебе вовсе не обязательно продолжать это… – Но я хочу продолжать, – заявляет Бенедикт и подцепляет двумя пальцами висящий на вешалке синий шарф, забытый своей владелицей. – Зверушки не виноваты. – Трогательно, – Мартин, прихрамывая, относит пакет на кухню. – У тебя же вроде горло болело, – Бен кивком указывает на его зафиксированную бандажом щиколотку. – Как видишь, пошло осложнение на ногу. Так что я вне игры как минимум до субботы. – Мне жаль, – тихо и серьезно сочувствует Бенедикт. – Мартин, ты извини меня за вчерашнее. Я… – Ты тоже меня извини. Несколько секунд они не отводят глаз друг от друга, затем Фриман улыбается: – Пойдем в гостиную... Он со вздохом облегчения усаживается на диван, вытягивая поврежденную ногу вдоль его короткой угловой части и наблюдая, как Камбербэтч нервозно расхаживает по комнате. – Бен, что случилось? Тот прекращает метаться и достает телефон. – На, почитай. The New York Times. Lena Dunham: «Харви Вайнштейн и Молчание мужчин». Фриман быстро просматривает статью: «…повседневный сексизм… самый могущественный человек в Голливуде… злоупотребление, угрозы и принуждение… обвинения невозможно оспаривать и игнорировать… несколько дней ожидаем, что сотрудники Харви Вайнштейна скажут хоть что-то… мужчины Голливуда, вам жаль?.. вы напуганы, потому что вы слышали шепот, но приняли роль или должность…или бокал шампанского и похлопывание по спине?.. вы смущены, потому что на фотографиях с ним вы широко улыбаетесь, или потому, что он давал вам деньги для вашей организации, или представил вас вашей подружке, или добыл вам номинацию на Оскар?..» – М-да, – он сжимает пальцами переносицу. – Ну… вряд ли она имела в виду конкретно тебя. – Так уж сложилось, что описание полностью совпадает, – с горькой досадой кривит губы Бен, забирая телефон, и, найдя в нем что-то еще, снова отдает Мартину. – В общем пришлось… Вот. «…Бенедикт Камбербэтч… заявил The Hollywood Reporter… мне совершенно отвратительны… ужасающие и непростительные действия Харви Вайнштейна… поддерживать жертв жестокого обращения… смелые и вдохновляющие женщины… мы слышим вас и верим вам… должна быть нулевая терпимость к подобному поведению…» – Что ж, – пожимает плечами Мартин, – наверное, ты поступил правильно. – Правильно… – Бенедикт усмехается, глядя на него сверху вниз. – Но только почему-то я никак не могу отделаться от ощущения, что, пытаясь очиститься от дерьма, я измазываюсь в нем еще больше! Возразить нечего, углубляться в тему нет смысла, и, помолчав, Фриман похлопывает рядом с собой ладонью: – Иди ко мне. Камбербэтч укладывается на диван и пристраивает голову на бедро Мартину. Тот опускает руку на его нахмуренный лоб, снимая напряжение, разглаживает морщинки: – Посмотрим какой-нибудь фильм? – Давай. * * * Вернуться в театр удается лишь в понедельник. Нога уже почти не болит, но, наступая на нее, Фриман испытывает инстинктивную и крайне нервирующую неуверенность, что определенно не идет на пользу его игре. Кроме того, из-за предписанного врачом частичного ограничения свободы движений он вынужден играть некоторые сцены иначе – более статично, что только усугубляет в нем чувство профессиональной неполноценности… – Отличный спектакль! – Джейми прижимает его к себе, легонько похлопывая по спине. – Поверь, инвалидная коляска совершенно не бросалась в глаза. – Может, ты просто нечасто смотрел на сцену? – Мартин крепко обнимает старшего брата, затем чмокает в обе щеки его супругу. – Великолепно выглядишь, Стив. Наверняка он весь вечер пялился исключительно на тебя. – Признаюсь, мы целовались, сидя на заднем ряду, – подмигивает она и добавляет уже серьезнее: – Мартин, мы и правда получили огромное удовольствие от спектакля. Самый лучший способ отпраздновать годовщину. – Безусловно, – решительным тоном поддакивает ей Джейми. – Мы собираемся завалиться в какой-нибудь клуб, пойдем с нами. – Нет уж, я не желаю быть третьим лишним, – отрицательно качает головой Мартин и, неожиданно взбудораженный, снова притягивает к себе брата и его жену: – Ребята, семь лет! Какие же вы охуенные молодцы, поздравляю! …Оставшись в гримерной один, Фриман начинает медленно раздеваться, поначалу продолжая по инерции радостно улыбаться, но постепенно улыбка сходит на нет, а романтическая взволнованность, вызванная супружеским счастьем брата, оборачивается сентиментальной, отдающей горечью меланхолией. Мартин чертыхается себе под нос, крайне недовольный собственным настроением, но неприятная тяжесть в груди усиливается, и он уступает острой необходимости… «Привет. Мы можем сегодня увидеться?» Боже, он жалок. Вздохнув, Фриман стирает написанное и пробует еще раз: «Привет. Я снова в строю. Отметим?» Покусывая губу, он дожидается ответного сообщения и вновь чертыхается, осознавая, насколько масштабно затопившее его счастливое облегчение: «Буду ждать на Constantine Rd» * * * – Вызвать тебе такси? – Не надо, – сидя на краю кровати, Мартин до хруста в суставах потягивается, ощутимо разбитый от недосыпа. – Прогуляюсь пешком, проветрюсь немного. – Он со стоном растирает ладонями физиономию: – Черт, за каким хреном мы вчера выпили всю бутылку?.. – Слабак, – насмешливым тоном подтрунивают над ним сзади, но не успевает Фриман с карательными намерениями обернуться, как на его шею ложатся теплые пальцы и начинают разминать мышцы у основания головы, заставляя снова застонать – на этот раз от нескрываемого удовольствия. – А твоей ноге прогулка не повредит? – Бен целует его в плечо и, закончив с массажем, обнимает поперек торса. – Повредит, если мне приспичит станцевать по дороге, – Мартин позволяет утянуть себя обратно в постель. – Но у меня вроде пока нет нужды зарабатывать уличными выступлениями. – Я бы посмотрел, – фыркает Камбербэтч. Фриман тоже ухмыляется, откидываясь на подушки, и его любовник тут же пользуется полученным преимуществом, занимая доминирующую позицию. – Как насчет пары дополнительных оздоровительных процедур? – Доктор, я не уверен… – тянет с притворным сомнением Мартин, а когда Бен в наказание наваливается на него всем весом, сдавленно пыхтит: – Ладно-ладно, вы меня убедили! Накануне они так и уснули полностью обнаженными, а потому ничего не мешает Бенедикту незамедлительно приступить к делу – Фриман, закрыв глаза, тяжело дышит, пока тот сначала атакует его соски, затем зацеловывает живот и наконец, заставив шире раздвинуть бедра, устраивается между ними… ...Вернувшись из ванной, он обнаруживает, что Камбербэтч по-прежнему возлежит в ворохе простыней и читает брошюру о смысле и пользе веганства. – Смотрю, ты серьезно подходишь к делу, – Мартин выдвигает отведенный под его нужды ящик комода и выуживает из него чистую пару белья. – Конечно, – Бен, лизнув палец, переворачивает страничку. – Не то что некоторые жестокие хищники, пожирающие несчастных рыбок. – Рыбы – безмозглые существа, – заявляет Фриман так, как будто это безусловно его оправдывает. Бенедикт, поджав губы, с комичным осуждением покачивает головой. – Тебе стоит воздерживаться от подобных речей в интервью, чтобы не создавать лишних хлопот своему пресс-агенту. – Мою репутацию уже ничего не спасет, – Мартин застегивает кардиган и старательно приглаживает пятерней волосы. – Что ж, я пошел… – Я провожу. – Я в состоянии найти выход самостоятельно. – Как скажешь. …Мартин! – оклик настигает Фримана у самой двери. – Ну? – Ты уже выбрал, что будешь читать на том шекспировском ивенте Ллойда по сбору денег для беженцев? Тон Бенедикта невинен, но Фриман не дожидается очевидного продолжения. – Нет, я не стану выбирать Гамлета. Обойдешься. – Жаль, мне было бы приятно, – улыбается в ответ Бен. * * * Несмотря на раннее утро, добраться до дома без приключений не получается. Фриман предпочитает сразу же отойти подальше от Constantine Road, направляясь тихими улочками в сторону Haverstock Hill, и через десять минут выворачивает на нее, уже не особенно беспокоясь – в конце концов он проживает в этом районе… – Мистер Фриман! Простите! Вы ведь Мартин Фриман?! С ума сойти! Проглотив ругательство, он останавливается, чтобы выслушать поток восторженной, жизнерадостной болтовни с легким акцентом, и не находит повода отказаться сфотографироваться с человеком, зарабатывающим себе на жизнь уборкой улиц. Позже в тот же день Мартин разглядывает себя на выложенном в Facebook фото, думая о том, что выглядит уставшим и постаревшим, и о том, что лучше бы все же нейтрализовать маловероятные, но тем не менее возможные осложнения. Не будет свидетельства, не будет лишних вопросов. Он звонит Лоре, и фотография исчезает из открытого доступа. Через неделю, стоя на сцене театра Гарольда Пинтера вместе с другими участниками организованного в поддержку беженцев шекспировского благотворительного мероприятия, он читает монолог «Быть или не быть»… ___________________________________________________________ * Автор пьесы Labour of Love. ** Пресс-агент Мартина. *** Тэмсин Грег, исполнительница второй главной роли в спектакле.