***
Честер сидел в кресле с бутылкой какого-то дешевого пива и немигающим взглядом смотрел на чёрный экран выключенного телевизора. Он вспоминал. Вспоминал все плохое и хорошее, произошедшее в жизни. И плохое пока перевешивало. Наркотики, зависимости от алкоголя и никотина, моральное и физическое насилие. Слишком много всего. И от прокручивания этого всего в голове только больнее, противнее. Просто взять и стереть это всё из памяти. Одно желание. Но за его исполнение Беннингтон готов был бы отдать абсолютно всё. Лишь для того, чтобы забыть и жить нормально, не просыпаясь чуть ли не каждую ночь в холодном поту после очередного кошмара, которые преследуют уже давным-давно. Почему так нельзя сделать? Почему нет возможности убрать эти все воспоминания из подсознания, оставив только хорошее? Задаваться этим вопросом каждую бессонную ночь стало уже традицией Честера. Просидев на одном месте около часа, взвешивая все «за» и «против», мужчина рывком поднялся. Взгляд лихорадочно бегал по комнате, едва ли не каждую секунду останавливаясь на различных предметах и местах. А спустя еще несколько мгновений, почти пустая бутылка полетела в ближайшую стену, разбиваясь вдребезги. — Блять, да гори оно всё синим пламенем! — взрывная, немного истеричная натура Честера взяла своё: ему хотелось к чертям собачьим разгромить комнату, лишь бы отвлечься от самокопания и хоть на пару минут не думать ни о чем, кроме как о нежелании наступить на осколок. — Ненавижу! Наверное, именно желание разрушить всё вокруг заставило Беннингтона остановить свой взгляд на зеркале. Нет, у него не было ненависти к своему внешнему виду. Он попросту увидел пряжку своего же ремня, уже даже непонятно кем подаренного. Подойдя ближе к посеребренной поверхности, он вытащил из петель джинсов кожаную полоску и поднёс её ближе к лицу, что-то для себя решив. Дальше все было как в тумане: мысли и действия уже не синхронизировались, внутренний голос кричал «Остановись, подумай, что будет с теми, кто тебя любит!», но руки подчинялись едкому, пропитанному иронией шёпоту «Пора это всё закончить, Чез».***
Майк начинал психовать. Телефон Честера был вне зоны. Сперва у Шиноды даже проскочила мысль о том, чтобы позвонить Тэл, но подсознательно он хотел сделать лишь одно — прямо в эту же секунду отправиться к Беннингтону, тревожное ощущение, что что-то не так, не покидало Кенджи ни на секунду, пока он еще пытался дозвониться. Ему потребовалось не так много времени, чтобы добраться до дома вокалиста, хотя обычно дорога занимала в два раза больше времени. Но Майк гнал, пролетая переключающиеся на красный светофоры, абсолютно не заботясь о нарушении правил. Шестое чувство подсказывало ему, что медлить нельзя, а он привык доверять своим ощущениям. Еще несколько минут Майк пытался достучаться и дозвониться. Обычно на шум звонка или грохот отвечали незамедлительно, а теперь складывалось ощущение, что в доме никого нет. Но каково же было удивление Шиноды, когда дверь поддалась лишь с нажатия на ручку. Беннингтон редко оставлял двери открытыми, но судя по тому, что никто не отзывался, горничная могла забыть закрыть, когда уезжала. Однако сейчас не это волновало японца. В доме было подозрительно тихо и это настораживало. Но Майк просто понимал, что Честер здесь, банально потому, что на носу фотосессия группы, он никуда не мог уехать. Нужно было что-то делать, где-то искать. Взбежав за несколько секунд на второй этаж, Шинода дернул дверь спальни Чеза на себя и, представшая его взору картина ужаснула: разгромленная комната и Честер в петле из собственного ремня. Вот та причина, почему так коробило Майка все утро. Понадобилось несколько секунд, чтобы подлететь к вокалисту и, с не понятно откуда взявшимися силами, вытащить его из удавки, без сознания, уже еле дышащего, но живого. Успел. Господи, он успел. Несколько минут могли стать фатальными. И Честер, человек, которого столько ломали, а он держался, мог бы уйти из жизни. Не соображая уже ничего, Майк осел на пол, ни на секунду не отпуская Чеза, и сам не понял когда, заплакал. Прижимая Беннингтона к себе, он просто вслушивался в тихое, хриплое, но хотя бы существующее дыхание, и просто пытался осознать, что только что едва ли не произошло. Успел…***
Уже потом была скорая. Потом были звонки и распросы, крики и благодарности. И был тихий, чуть сонный от лекарств голос Честера, шепчущего лишь три слова: — Спасибо, что успел…