Никакого "может"

В гримерке было холодно. Джерард Уэй поморщил нос и недовольно фыркнул. Неужели это такая месть за распад группы? Впрочем, на интервью их тоже весьма холодно приняли. Удивлен? Нет, мужчина ожидал этого. Более того, он понимал – они заслужили такое отношение. Фрэнк пнул ногой дверь и вошел следом. Еще со вчерашнего вечера, когда Джерард позвонил ему, чтобы предупредить о прощальном интервью, которое было больше похоже на исповедь и попытку принести свои извинения за такое неожиданное решение, он чувствовал себя… Хреново? Нет, он себя вообще не чувствовал. Наверное, разделял эмоции, что испытывали все их поклонники. Пачка сигарет всё еще лежала на краю столика. Джерард бросил ее туда час назад. Ему казалось, что её здесь не должно быть – как будто ей следовало остаться в той жизни, которая вот так резко оборвалась именно на этом интервью, когда они все вместе подтвердили свой распад. Он встряхнул волосами, пытаясь отогнать угрызения совести, и закурил. Почему-то именно теперь его тревожил тот факт, что, возможно, здесь запрещено курить. А ведь раньше… Мужчина вновь повторил странное движение. Да, раньше ему было все позволено, точнее, он сам себе все разрешал, не интересуясь правилами и запретами, а теперь… А теперь – новая жизнь, новая карьера, наверное. Он был уверен, что её придется выстраивать заново: тщательно, внимательно, упорно укладывать кусочек за кусочком. Только вот это будет не заново, а восстановление того, что когда-то у него было. Ни ему, ни всем остальным не удастся просто удалить из памяти двенадцать лет жизни, которые вот так ожидаемо развалились для него, и так неожиданно и грубо – для остальных. Едкий дым пополз в легкие. Голова пошла кругом после второй затяжки, и Джерард потушил сигарету. Он прекрасно знал, каково это, когда ты в чём-то больше не нуждаешься. Да, вот только сейчас абсолютно всё казалось лишним и ненужным. Он бы и себя прежнего выкинул в мусорку. И всю свою жизнь, всю работу и всю память. Устало опершись на столик, он взглянул на Фрэнка. От веселого и радостного друга, которого он был рад видеть каждый день, несмотря на все ссоры и споры, не осталось и следа. Из-под черной челки на него смотрели два уставших глаза с громадными синяками под ними. Даже этому человеку не всегда удавалось сохранять оптимистичность, но настолько разбитым и поверженным он еще никогда его не видел. - Не ожидал, что все так пройдет? – вдруг спросил Фрэнк, закрывая за собой дверь и опираясь плечом на стену. В другой ситуации, друг уже давным-давно бы стоял рядом, закинув руку Джерарду на плечо, и утешающее похлопал его бы по щеке. А потом бы обязательно убедил, что все будет хорошо… Мужчина в ответ только искривил рот в злой, но такой до жути разочарованной улыбке. - Я надеялся, что нас просто пристрелят до интервью и нам не придется ничего говорить. На мгновение лицо Фрэнка вновь приняло столь привычное выражение – смесь безразличия к проблеме, уверенности в светлом будущем и тени добродушного, насколько это вообще возможно, сарказма. А потом все снова вернулось на круги своя. Жаль, вот теперь именно это разочарование и отрешенность станет привычным и для него, и для Фрэнка. Он, наконец, сдвинулся с места, но только для того, чтобы со всей дури врезать ногой по ножке стульчика. Предмет мебели отлетел в сторону и с треском врезался в стену. От этого Джерарду даже стало легче – уж лучше злость и желание разгромить все вокруг, чем то, как вел себя друг на протяжении всего сегодняшнего дня. Вслед за стулом к стене полетела подушка с диванчика. Правда, она не издала ни единого звука. Затем Фрэнк швырнул туда же свой рюкзак. Из него градом посыпались монеты. Их фейерверк разбавил новенький айфон, плеер, спутанные наушники и парочка блокнотов. Джерард опустил голову, но все же признался себе, что и ему, наверное, следует так поступить. Его сумка под пинком остервеневшего друга отлетела к двери. Хорошо, хозяин не забыл ее закрыть. Толкнув диванчик, который только со скрипом сдвинулся с места, Фрэнк злобно схватил со стола фен и вышвырнул его в открытое окно. В комнате становилось теплее. Казалось, горячая лава из подавленных эмоций, которая бурлила в душе друга и рвалась, как из вулкана, наружу согревала все вокруг. Лаки для волос и ногтей, к которым Джерард сегодня даже не притронулся, посыпались на пол, когда дрожащая рука Фрэнка смела их со стола. Баночки катились по полу и были похожими на них самих – движение по инерции, куда-нибудь, как-нибудь, лишь бы не оставаться на месте. Желание остановить друга охватывало Джерарда, но еще больше ему хотелось присоединиться. Крушить всё вокруг, крушить себя… Остатки себя, ведь мужчина впервые за несколько лет почувствовал себя настолько разбитым и разломанным. Фрэнк схватил что-то со стола и не задумываясь швырнул прямо в зеркало, позади Джерарда. Громкий треск заполнил гримерку, а тогда осколки посыпались на стол, заставив тем самым мужчину отскочить в сторону. Этого хватило, чтобы вернуть ему трезвый рассудок. Внутри всё сжалось еще сильнее, и он грубо схватил Фрэнка за плечи, чтобы тот остановился. Возможно, это было глупостью, но он буквально отдался странному наслаждению, когда кулак друга встретился с его челюстью. Всего лишь доля секунды, а они уже вцепились друг в друга. Удары, не сопровождаемые словами, криками, стонами, сыпались в разные стороны. У обоих перед глазами была пелена. Джерард не понимал, что происходит. Он просто дал выход своей злости, тем самым вернувшись к жизни. Он ни о чем не думал, не переживал, а просто колотил Фрэнка с такой силой, что, казалось, хотел его убить. Друг отвечал тем же. Несколько раз их руки натыкались на стол, где лежали осколки, оставляя на них капли крови и награждая пальцы мужчин порезами. Они не чувствовали боли. Они не пытались покалечить друг друга. Нет, таким странным образом, нанося всё более сильные удары, они пытались покалечить самих себя, забыться, уничтожить мысли и память, которые упорно оставались в их головах, не желая убираться вон. Несколько раз Фрэнку, дошедшему до последней точки кипения, удавалось впечатать друга в стену с такой силой, что Джерард даже чувствовал, как из глаз сыпались искры, а в затылке противно ныло от боли, но и этого было мало. Он вновь упирался кулаками в плечи Фрэнка, пытался поставить ему подножку, чтобы тот упал, чтобы одержать победу, чтобы в который раз доказать свою правоту. Да только вот была ли она здесь вообще? В один момент кому-то из них таки удалось повалить другого на пол, но драка не прекратилась. Они все так же колотили друг друга в горизонтальном положении, перекатываясь по паркету то в одну, то в другую сторону. Джерард цеплялся в волосы друга, ему даже удалось вырвать несколько клочков. Фрэнк, привыкший грызть ногти, теперь впивался этим огрызками в щеки и руки мужчины, не раздирая до крови, но оставляя белые полоски, которые мгновенно становились светло-розовыми. Лаки для ногтей катались вместе с ними по полу, издавая характерные звуки и отскакивая в сторону, когда какая-то часть тела натыкалась на них. Все вокруг погрузилось в хаос, эпицентр которого разрождался в слитых воедино душах этих двух людей. Ведь они привыкли быть вместе, быть почти одним целым, которое совсем недавно треснуло по швам, но все еще оставалось соединенным несколькими нитями. Джерард залепил другу звонкую пощечину, когда тот оказался сверху и со всей мочи молотил мужчину кулаками в грудь. За ней последовала еще одна, которой удалось вернуть им на мгновение трезвый рассудок. Две пары глаз встретились. Они пробежались взглядами по раскрасневшимся лицам, разбитым губам, как будто оценивая нанесенный ущерб, но в следующее мгновение в них вспыхнула уже совсем другая буря. Джерард резко сбросил с себя податливое тело друга, и тот на этот раз не сопротивлялся. Они понимали друг друга с полуслова? Нет, им не нужны были даже слова. По инерции Фрэнк все еще сопротивлялся, но это была лишь доля той мощи, с которой он несколько секунд назад избивал Джерарда. Руки, видимо, все еще были готовы наносить удары, но вместо этого они вцепились в рубашку мужчины и мгновенно разорвали ее, присоединив к странному танцу лаков для ногтей на полу и пуговицы. Как-то неуклюже Фрэнк потянулся к другу, когда тот уже уселся сверху, и их губы, наконец, соединились. Размазанная по подбородку кровь оказалась как всегда невероятно необходимой и вкусной. Джерард посасывал губы мужчины, пытаясь справиться с ремнем на его джинсах дрожащими пальцами. Тот не хотел поддаваться, чем доводил обоих до бешенства. Царивший вокруг хаос мгновенно рассеялся, уступив место страсти. Пальцы Фрэнка путались в волосах друга, только теперь он уже даже не пытался в отместку вырвать несколько клочьев, он тянул их, но с какой-то еле уловимой нежностью и трепетом. Пряжка таки издала столь долгожданный щелчок, разрешая Джерарду перейти к пуговице и ширинке на джинсах Фрэнка. На мгновение их пальцы спутались, и все так же страстно целуясь, пытаясь высосать друг из друга остатки души, они сплели их между собой, до боли сжав. В этом движении было столько чувств, что у обоих голова вновь пошла кругом. Как будто именно таким образом они вытянули друг друга из необъятной, бездонной и темной до невозможности пропасти. Пальцы Фрэнка цеплялись за края рубашки Джерарда, блуждали по его спине, на которой уже через несколько часов проявятся жуткие синяки и ссадины, но прошлые несколько минут борьбы моментально улетучились из памяти, когда джинсы обоих, наконец, оказались откинутыми в сторону вместе с трусами. Ничего не замечая и с единственным желанием – ни на мгновение не отрываться друг от друга, они по инерции приняли привычную, удобную для обоих позу. Член Джерарда резко вошел в Фрэнка, заставив того изогнуться и издать протяжный стон. За те несколько секунд, когда их губы не были вместе, они успели надышаться и понять, что никакой воздух им не заменит столь родных и нужных губ. Джерард с остервенением вколачивался в друга, а Фрэнк вскидывал бедра ему на встречу, не обращая внимания на ноющую боль. Это было продолжение странной борьбы, из которой они оба выйдут победителями. Пульсирующий член Фрэнка терся о животы мужчин, и этого, казалось, было достаточно. Если бы они могли сказать что-то внятное, объяснить вот такую скорость и желание добраться до конца как можно быстрее и обязательно вместе, оба сослались бы на ощущение, что у них просто нет времени. Вообще. Что последние секунды мира истекают и дальше только тьма, а больше всего им хочется успеть испить друг друга до последней капли, прежде чем все вокруг и они тоже покатятся куда-то в страшную пропасть. Ведь там, дальше, ничего не будет… Стоны уносил с собой ветер, который нагло врывался в гримерку через открытое окно. Была бы возможность, Джерард бы их у него отобрал. Ведь они принадлежат только им, и остаться им следует здесь, в этой злополучной комнате, которая пострадала от их же рук и ног. Лоб Фрэнка покрывался маленькими капельками пота, которые стекали по вискам, и могло показаться, что это и вовсе не пот, а слезы. Джерард чувствовал, как все внутри скручивается в тугой узел, от чего двигаться и дышать становилось почти невозможно. Мужчина из последних сил упирался руками в пол, чувствуя, как из него уходят последние силы, но поцелуя он не разрывал. Даже если бы всё вокруг тонуло в огне, содрогалось от землетрясения, утопало в океане, в разбушевавшемся шторме, он бы не оторвался от губ друга. Капитан не покидает своего корабля, а Фрэнк вот уже столько лет был его верным кораблем, не дававшим ему утонуть. Ничего не меняется… Они вновь кончили вместе, кусая до крови губы и издавая последние стоны. Джерард чувствовал, что просто захлебывается, как утопающий, от всех эмоций, от такого привычного и нужного ему тепла Фрэнка, от своей любви к этому человеку. На задворках разума он, наконец, понял, что ничто не может вот так просто взять и закончиться. Нет… Ты можешь говорить, что пожелаешь, клясться, убеждать себя и других, перечеркнуть все, что было, вырвать листки, сжечь их, но память останется при тебе. Даже если тебя сшибет машина, ты получишь амнезию и казалось бы все забудешь, тело все равно будет помнить, что для него приятнее всего, сердце все так же будет ждать чего-то и не даст тебе покоя пока не получит желаемое. Ничего не исчезает просто так… Без следа… Без надежды на продолжение… *** Сигаретный дым вновь показался нужным и совсем обыкновенным. Джерард затянулся несколько раз, выглядывая в окно, наблюдая за шумной улицей, которая жила своей жизнью где-то там, ниже на десяток этажей. Свежий ветер игрался с волосами, щекотал кожу. Мужчина повернулся лицом к Фрэнку, который вновь стоял у дверей. Только на этот раз он собирался уйти. - Джерард, - его осипший голос не мог казаться лишним в этой тишине. Мужчина сделал еще одну затяжку, вопросительно поглядывая на своего друга. - А может зря мы это всё… - неуверенно предположил Фрэнк и как всегда сразу же опустил голову, пряча, по его мнению, свой виноватый взгляд. - Никакого «может», Фрэнки. Эта фраза забрала последние силы Джерарда. На душе вновь стало пусто, хотя там и так почти ничего не оставалось. Всем нутром мужчина чувствовал, что делает шаги по новой дороге. И если ты уже свернул на новый путь, то будь добр идти по нему, не оборачиваясь и ни о чем не жалея. Слабая надежда в сердце напоминала ему, что иногда можно вернуться назад, когда еще не сделано десяток поворотов и путь назад не так запутан, чтобы ступить несколько шагов обратно и снова очутится на той привычной дороге, которая верно вела тебя куда-то. Но Джерард не мог отступать. Ему казалось это неправильным… Он вновь взглянул на стоящего у двери Фрэнка. Друг все так же держал голову опущенной. Ему не следовало жалеть его, себя, свою группу, поклонников, прошлую жизнь, но опустошенное сердце просто разрывалось на части. Вдруг Фрэнк оторвал свой взгляд от пола и вскинул подбородок. То, что появилось на его лице, в одно и то же мгновение разорвало сердце Джерарда окончательно, но вместе с тем и исцелило все раны на нем. В глазах друга сверкнуло что-то до боли знакомое, что раньше всегда бесило мужчину, а на его губах заиграла не менее привычная скептическая улыбка… Он всегда так смотрел на Джерарда, когда тот говорил, что обязательно бросит курить.