Дружеский визит

— Турция, Садык! — Иван раскинул руки ещё в дверях и широким шагом подошёл к столу, из-за которого едва успел вскочить Турция. Турок как-то побледнел, что было особенно странно, если учесть смуглый цвет его кожи, и попятился, отступая за кресло и прячась за ним от Брагинского. — Ну куда же ты прячешься, Ту-у-урция, мы же союзники! — Иван надвигался на турка со своими угрожающими объятьями, а тот, сразу смекнув, что пусть и высокая, но предательски мягкая спинка кресла его не защитит, развернулся и бросился бежать со всех ног, пока не упёрся лицом в окно, успев-таки в защитном жесте выставить перед собой руки. Чистое до этого стекло было безнадёжно испачкано жирными разводами его ладоней. Россия как-то неожиданно оказался рядом, обнимая турка со спины так, что у того кости затрещали. Турция поежился, но сопротивляться не решился, этот пополам сломает и не заметит. — Отпусти, пожалуйста, Ваня, — просипел он, когда дышать стало уж совсем невмоготу, и украдкой облегчённо перевёл дух, когда сжимавшие в удушающих объятьях руки разжались. — Садык… — Как-то тихо и грустно протянул Россия, турок аж вздрогнул и обернулся, немного попятившись от глубины ивановского взора. — Ты не хочешь со мной дружить? — Почему н-не хочу, — Турция аж начал заикаться, вжимаясь спиной в раму. — Очень хочу. — А зачем тогда самолёт мой сбил? — Невинно улыбнулся Иван, а глаза его странно блеснули. — Там же люди были. Живые люди. — Глаза России как-то нехорошо сверкнули, или Турции всего лишь показалось? — Ну… — Садык так задумался, что даже забыл, что Россия стоит прямо здесь и ждет ответа. — Я не знал, что он твой, — выдавил он, сам кривясь от неправдоподобности своей отмазки. — О, правда? А что ж ты раньше не сказал, — мило улыбнулся Иван, и по спине турка пробежал холодок от предчувствия чего-то нехорошего. — А я-то дурак подумал, что ты это специально, и уже Тополя на тебя нацелил*, — Иван стоял и мило улыбался, а Турция думал, как незаметно сползти по стеночке и сбежать, этот же не ведает, что творит. — Ты… Напасть на меня решил? — Еле выдавил из себя Турция, шумно сглотнув и вжался в стену так сильно, словно пытался слиться с ней воедино. — Нет, что ты. — Турция облегчённо выдохнул, но Брагинский, оказывается, не закончил. Россия продолжил. — Ты же сам заявлял, что кратковременное нарушение воздушного пространства нападением не считается**. А мои ракеты быстро долетят. Ноги под Садыком подогнулись, и он рухнул бы на пол, если бы не любезно поставленный кулак России, который воткнулся точно под грудину и не дал Турции упасть. — Я… Мне очень жаль, я правда расстроен, Россия, — пропыхтел турок, пытаясь отдышаться, так и обвисая куколкой вокруг кулака русского. — О, да? Ты сожалеешь? Наверное, скажешь, что это было ошибкой? — Россия улыбнулся, но кулак не убрал, провернул его в животе у Садыка. — Это… не было направлено против тебя, — турок пытался отцепить от себя кулак Ивана, еле дыша, но не вышло, и тогда он окончательно смирился и повис, поджимая под себя ноги. Иван округлил глаза. — А против кого? — Его милой улыбкой можно было резать хлеб. — Против Зимбабве? Арктических пингвинов? — Н-нет, ты неправильно меня понял, — слился Турция, решив давить на жалость. — Мы же друзья. Более верного друга чем я тебе не найти. — Турция с мольбой посмотрел на Ивана, а тот проникся аж так, что убрал кулак из тельца турка. — Здорово! — Улыбнулся Брагинский, а турка начало ощутимо так трясти от его улыбочки. Жуткая фиолетовая аура начала расцветать за спиной русского, но тут же исчезла. Россия улыбнулся ещё милее. — Значит, я могу по-дружески дать тебе по щам. Иван как-то очень быстро выбросил вперёд ногу, а ещё быстрее она оказалась в паху у турка, сопровождаемая тихим вздохом. Турция схватился за бубенчики и повалился на колени, сквозь зубы матюкаясь по-турецки. — Ну что, получили твои помидоры? — Улыбнулся Иван и повернулся, чтобы уйти, но вдруг замер, закусывая губу. — Кстати, о помидорах. Посылай своих людей, поговорим о поставках, друг. — Брагинский сделал ударение на последнем слове и как-то странно хихикнул, прикрывая рот рукой. — А Тополя свои я оставлю. Они все равно не против тебя нацелены, а против сомалийских пиратов.