Дочь короля-трубадура

И вот мы снова в пути. Впереди Франция, а дальше Средиземное море и Неаполь. Джона и Кэти мы опять взяли с собой. Джон уже дозрел до пажа, а Кэти можно у Рене и Жанны оставить, пусть манер набирается и прочей изысканности. Расчеты и астрологические наблюдения она пока делает простенькие, пробует писать стихи. Рене от нее в восторге, уже тоже во внучки зачислил. Глядишь, и жениха подыщет. Все-таки французскую аристократию он знал лучше, чем мы. Рене только ненадолго появился в Анжере, а так почти все время провел в Провансе. К Марселю стягивались войска. Вот еще одна проблема, все говорят на разных языках. Надеюсь, что конфликтов не будет. Наши подарки принимались с благодарностью. Все-таки фарфор – вещь. Мы ведь сперва Байонн посетили, потом дальше двинулись. Работы по очистке русла уже были в полном разгаре. Городской совет устроил праздник в нашу честь. А тут Дикон и презентовал потрясающий кувшин, украшенный гербом города. - Это настоящий порцелан, - сказал он, - и мы с супругой преподносим этот дар городу. Вокруг горело множество свечей, так что потрясающую вещь рассмотрели все желающие. Кувшин буквально светился, а сквозь него можно было рассмотреть очертание руки того, кто его держал. Окружающие дружно охали и ахали. Фарфор – даже плохонький – стоил целое состояние, а тут такое качество. И в подарок. Обычно сюзерены себе что-нибудь вымогали. Причем наш король Эдвард в этой номинации мог обойти многих конкурентов. Очень любил «добровольные пожертвования», именуемые также беневоленциями. И никуда не денешься, придется дарить и мило улыбаться. Конечно, до Скряги, которому в этой реальности уже отрубили голову, и Мортона ему далеко, но тем не менее. Мне снова вспомнилась пресловутая «вилка Мортона». «Если ты живешь на широкую ногу, значит, можешь поделиться с королем. А если живешь скромно, то скопил достаточно, чтобы поделиться с королем». Генри-то рад радешенек был дорваться до финансов, сколько лет на подачки жил. А Мортон? Тешил свое самолюбие, обирая англичан? Вот интересно, откуда у него такие комплексы? Допустим, от Ричарда ничего хорошего не ждал, тот хорошо запомнил тех, кто от Луи денежки получил. И что? Нет, тут что-то другое. Нутряное, злобное. Понять бы, что именно. А может, там и понимать-то нечего? Кто его знает… В Анжер мы заехали ненадолго, а потом сразу двинулись в Прованс. Армия выглядела более чем внушительно. Плюс - наша мобильная артиллерия и остальные новинки. Пришлось признаваться Дикону в беременности, он бы скрытности в этом вопросе не понял. - И даже не надейся, что я останусь в Эксе, - сказала Мадлен, - так будет даже лучше, если малыш родится уже в Неаполе. Или во время его осады. Впрочем, я уверена в твоей быстрой победе. Все будет хорошо. Дикон не возражал. У него был пример его матери, к тому же беременность протекала легко. Да и комфорт в пути обеспечить было не так уж и трудно. Разве что на корабле потерпеть придется. Но тут стоило запастись зельями и понадеяться, что погода сильно не испортится. Рене и Жанна ждали нас с нетерпением. Что-то мне подсказывает, что и они рванут в Неаполь практически сразу вслед за нами. Уж очень обидно было королю, что его корону носит другой. - Ты уверена, что не хочешь остаться у нас? – спросил Рене. – Все-таки ребенок. - Нет, я хочу быть рядом с мужем, - ответила Мадлен, - и потом, отец, мне кажется это символичным. - Так когда-то появился титул принца Уэльского, - улыбнулся Дикон. - Валлийцы потребовали для себя правителя, который родился на их земле и не говорил ни слова на английском. Король и предложил своего сына, который только-только родился в замке Карнарвон и, ясное дело, вообще не говорил. - Прекрасная история, - согласилась Жанна, - думаю, что Мадлен справится. У меня есть на примете опытная повитуха. И няньку стоит взять с собой, мало ли что. Прибыл кузен из Мэна с большим отрядом. Мастера заканчивали последние приготовления. В порту скопилось достаточно судов. Началась погрузка людей и техники. Это из Дувра в Кале можно добираться частями, там своя территория. Здесь придется отправлять всю флотилию за раз. Хорошо, что погода установилась, но это не означало, что сюрпризов не будет. Мадлен устроили со всеми возможными удобствами на адмиральском судне. И вот подняли паруса. От города слышался колокольный звон. Нам махали Рене и Жанна с Кэтрин. Впереди был Неаполь. Погода нам благоволила, так что плавание проходило спокойно. И не укачивало, если что. Так что нашим запасом зелий пришлось поделиться с теми, кто от качки страдал. К счастью, их было не много. Неаполитанский залив завораживал, но времени на любование красотами у нас не было. Дикон отдал приказ, и за кораблями появились платформы, на которые тут же выгрузили воздушные шары. Не знаю, что подумали в городе, когда прямо с воды в воздух начали подниматься невиданные прежде сооружения. Это было по-настоящему красиво. И жутко. Наверное, герои Уэлса так же смотрели на треножники марсиан. За шарами двинулись лодки на паровой тяге, соединенные с шарами длинными канатами, которые разматывались по ходу дела. Ветер по команде не поменяется, а рисковать людьми никто не хотел. Вот шары достигли городских стен… Вниз полетели пороховые гранаты с горящими фитилями, донеслись первые взрывы. Да, при нынешнем уровне развития вооружений до ПВО еще изобретать и изобретать. Пушку вертикально не поставишь, шар может взлететь довольно далеко от цели и быстро оказаться на безопасной высоте. С аркбаллистами тоже могло не получиться. К тому же на шаре присутствовал и лучник, который отслеживал тех, кто пытался прицелиться. Сверху это было просто. Понятно, что со временем проблему решат, но пока мы всех обгоняли. Видно было не очень хорошо, но в городе явно вспыхнули несколько пожаров. Корабли подняли якоря и направились к городу. Залп корабельной артиллерии ясно дал понять серьезность наших намерений. - Белый флаг! – закричал матрос из корзины на мачте. – Они выкинули белый флаг! Лодки развернулись и отбуксировали шары обратно к платформам. Маневрировать было сложно, но никто не упал в воду. Такой ход придумали Дикон и Рене и тщательно отработали всю систему еще в Марселе. В боевых условиях сработало великолепно. Хотя условия боевыми можно было назвать с некоторой натяжкой. Уж очень все это дико выглядело с точки зрения средневекового человека. - Сдаются? – спросила Мадлен у Ричарда. – Как думаешь? Или пока переговоры? - Сейчас узнаем, - широко улыбнулся он, - но мне кажется, что это победа. И он был прав. Победа. Полная и безоговорочная. Фердинанд Арагонский бежал из города, наплевав на все, а местная аристократия просто растерялась. В отсутствие газет, радио и телевидения (про Интернет просто молчу) большинство новостей распространялись на уровне слухов. А это дело такое. Рене переписывался с итальянскими интеллектуалами, но сам в технике практически ничего не понимал, так что сведения о достижениях герцога и герцогини Глостерских ходили самые невероятные. И очень может быть, что не все верили в машины и полеты. А тут все это сразу, да еще в таком концентрированном виде. Уже этого хватало для паники, а ведь, если подумать, то вполне может быть и что-то еще. Страшно же! Так что Неаполь открыл ворота. Остальные города следовали его примеру, им не только шаров, им самоходной артиллерии хватало. Вскоре королевство было нашим. Рене, похоже, даже победных реляций ждать не стал, потому что оказался в Неаполе менее чем через неделю после его взятия. Господи, как же тяжело он переживал все эти унижения! Помолодевший и счастливый он принимал положенные ему почести, не забывая о тех, кому был обязан. Мы заселись в Новый замок. Местные приглядывались, Дикон и Рене разбирались с делами. В Лондон отправилась победная реляция, а папе в Рим послали настоящий шедевр средневекового крючкотворства. Мадлен благостно озирала новые приобретения. - А вот эта гора на самом деле вулкан, - начала я просвещать окружающих, - именно из-за него тут такая плодородная почва. Но это очень опасное соседство. Вскоре после Рождества Христова произошло страшное извержение. Три города исчезли. И погибло множество людей. Об этом у Плиния написано. - Я читал о таком, - кивнул Рене, - чудовищная трагедия. Диалекты Севера и Юга и здесь очень сильно отличались. В общем-то, официальный итальянский язык – это флорентийский диалект. Его-то Мадлен и знала, но объясниться с местными могла. Они очень осторожно присматривались к своим новым правителям. Дикон навел в войсках строгую дисциплину, так что грабежей удалось избежать. Инцидентов тоже почти не было. Жители Неаполя все более охотно шли на контакт. Полным ходом продвигалась подготовка к коронации Рене. И тут грянуло… Фердинанд, ясное дело, дальше Рима не убежал и поплакался папе. Тот, похоже, решил поиметь денежки со всех заинтересованных сторон, а может и еще что. В любом случае, пришлось собираться в путь. Вызвали. И мне это очень не понравилось. Как бы там ни было, мы уже давно вырвались на оперативный простор европейской политики и многим мешали. Конфликт с французами спустили на тормозах, все-таки это уже исторически сложившиеся разборки. Но вот вломившись в солнечную Италию, мы не только обломали рога арагонцам, мы оказались под боком у папы. А у того была много родни, нуждающейся в землях и титулах. Здесь совсем другие хищники водились, а тут мы. С разбега, не повязанные договорами и прочими обязательствами. Нет, с формальной точки зрения мы действовали в рамках закона, но кто там будет считаться с законом, если на права Рене давно забили? Эдвард сейчас нам помочь не мог, даже если бы и захотел. Придется отбиваться самим. Рене и Жанна тоже отправились в Рим. Путешествие было бы даже приятным, если бы не неизвестность впереди. А тут и вполне приличный срок беременности. Да, не суждено этому малышу родиться в Неаполе. - Ты, главное, не волнуйся, - Жанна взяла на себя все заботы, решительно отстранив мужчин, - твой отец разберется во всей этой политике. А твой муж его поддержит. У них все получится. - Дело не в этом, - вздыхала Мадлен, - конечно, они замечательные и многое знают и умеют, но там могут оказаться наши враги. Это так опасно. Я тоже думала. Мортон точно в Риме, это даже не обсуждается. И ему очень важно избавиться от нас с Ричардом, чтобы получить Эрве. Ему и Рене с Жанной наверняка мешают. Марго-то с радостью внука в интриги и борьбу за английский престол втравит. И что-то мне подсказывает, что обычным крючкотворством дело не обойдется. Было одно уязвимое место - и это таланты Мадлен. И что-то мне подсказывает, что их представят в самом извращенном виде: приплетут колдовство. А тут одними уверениями и клятвами не обойдешься. И что делать? Был один способ, но уж очень жуткий. И я снова и снова перелистовала память Мадлен, просматривая жуткие ритуалы, которым ее подвергал фра Джероламо. Да уж… Но именно это и могло помочь. Вечный Город встретил нас настороженно. Нам определенно были не рады. Хорошо еще, что аудиенции долго ждать не пришлось. Похоже, что всем уж очень не терпелось размазать наглых пришельцев, даже помариновать в неизвестности не захотели. И почти сразу же бабахнуло оно - самое главное обвинение. Черная магия. Тут помимо Мортона еще и Галлеотти снова всплыл. И дал показания, что, дескать, точно знал, что Джероламо черную магию практиковал и ученицу этому же обучал. Даже знание арабского языка и прочих вывернули так, как им выгодно. Типа, все знают, что самые страшные маги на Востоке водятся. Дикон вскинулся, но на него посматривали снисходительно. Ясное дело, ведьма его околдовала, и он очевидного не видит. - Давай! – сказала я. – Помнишь тот ритуал на кладбище? Сможешь повторить? - Конечно! Мадлен медленно поднялась со своего места. - Я понимаю, что меня уже осудили, - четко проговорила она, - и никакие свидетельства людей, которые хорошо меня знают, для суда ничего не значат. Поэтому я требую Божьего Суда. На несколько секунд все замерли. - Вы так уверены, что ваш муж сможет победить любого в судебном поединке? – чуть презрительно спросил сам папа Сикст. - Мой муж легко справится с любым противником, - ответила Мадлен, - и не только потому, что он лучший воин, но и потому, что ему поможет Господь. Но я уверена, что любая его победа тут же будет опорочена несправедливым судом. Нет, я требую испытания. Ого, как глазки блеснули! - Огнем или водой? - Вода все принимает в себя, а огонь очищает. Я выбираю испытание огнем. Я босиком пройду по раскаленным углям во славу Божию. Господь не оставит меня! - Да будет так! - Ты с ума сошла! – в ужасе проговорил Дикон. – Даже не думай! Папа издевательски развел руками. - Слово сказано, сын мой. Ваша жена сама потребовала этого. И мы не будем откладывать дело в долгий ящик. Зачем ждать? Все произойдет сегодня вечером. Во как припекло! Что ему, интересно, Фердинанд пообещал за помощь? И Мортон, гад, аж светится. А вот до бывшего астролога дорогого кузена, кажись, что-то дошло. Точно что-то знает, паразит. Как бы не сбежал. Надо будет Дикона предупредить. Хотя нервозность Галлеотти заметил командир наших гасконцев виконт де Грайи, так что удрать не получится. До испытания мне бояться нечего, к тому же одну меня не оставят. И, кажется, я поняла, почему решено все проделать как можно быстрее. Фактически мы с Мадлен дали нашим врагам возможность не затягивать процесс. В истории хватало случаев, когда экзальтированные личности фактически убивали сами себя, согласившись или инициировав ордалию. Наверное, самый известный случай был во время Первого крестового похода, когда в костер вошел Пьер Бартелеми. Несчастный умер от ожогов. Кого-то ждет большой облом. Мадлен и по углям ходила, и лежала на них, и в костре танцевала. Магия хранит своих носителей, к тому же дело было в концентрации и особом настрое. До вечера нас окружали монахи и священники. Время тянулось медленно. Публичность грядущего испытания сыграла нам на руку, так как все дружно следили, чтобы Мадлен чего-нибудь не передали. Так что и навредить не могли. И вот перед собором святого Петра развели большой костер. Храму и площади было очень далеко до грядущего великолепия. Собственно, только обелиск Гелиоса, оставшийся еще со времен Нерона, давал понять, что это именно та самая площадь. Перед собором расположились судьи. Сбоку были места для тех, кто обвинял Мадлен. С другой стороны расположились наши. Вооруженные стражники с трудом удерживали толпу. Процессия двинулась к костру с первым ударом колокола. Идти пришлось босиком, да еще власяницу напялили. Хорошо хоть распущенные волосы разрешили подвязать, чтобы они не загорелись. А костерок нам развели впечатляющий, не поскупились. Языки пламени медленно опадали, оставляя после себя пылающие угли. Кое-кто хорошо разбирается во всем этом, явно удачно подгадав момент. - Пусть проверят, не намазаны ли чем-нибудь ноги, - послышалось со стороны обвинения. Все, Мортон, я тебя урою. И, судя по всему, состоится эпическое сражение между желающими добраться до твоей глотки. Пришлось сесть на табурет, чтобы комиссия из трех монахов обследовала ступни. Они решили, что ноги лучше помыть, чтобы смыть любое зелье. Толпа аж дыхание затаила. Еще бы, не каждый день такое увидишь. Мадлен причастили, вручили распятие и подвели к костру. Дикон опустился на колени и ударил себя в грудь кулаком. - Верую! Господи! Яви свою мощь! Сотвори чудо! Спаси ее! Забери меня, но спаси ее! Рядом с ним встали Рене, Жанна, Джон, Кэти, граф Мэна. И Мадлен шагнула в огонь. Время словно бы остановилось, теперь мы слышали только мерные удары колокола. Бам… бам… бам… Никакого жара, только тепло. Главное, идти вперед и не останавливаться. Еще шаг, еще… Бам… бам… бам… Вот и все. А теперь громко. - Свидетельствую, что меня оговорили и оклеветали. И требую, чтобы Джон Мортон, обвинивший меня, а также Мартеус Галлеотти и все прочие, кто порочил мое честное имя и имя моей семьи, тоже прошли испытание, чтобы все увидели их ложь и злокозненность. А вот так вам! Толпа взвыла. Дикон бросился к жене и подхватил ее на руки. Монахи дружно сунулись к ножкам, маньяки. - Никаких ожогов! – крикнул один из них. – Кожа чистая, только золой испачкалась! Из криков зрителей стало ясно, что им очень хочется продолжения шоу. Они тоже желали загнать в костер наших обвинителей. А что? Ордалия дело такое, взаимное. - Оклеветали честную женщину! – орали добрые жители города Рима. – На костер их! На дыбу! Пусть ответят за свои слова! Дикон усадил Мадлен на свое место, снова опустился на колени. И бережно прикоснулся губами к ее испачканным золой ножкам. - Ой! – выдохнула Мадлен, почувствовав неладное. – Дикон! Ребенок! Он уже… - Повитуху срочно! – подорвалась Жанна. Выражение лица Сикста было бесценно. Впрочем, публичные роды в программу шоу не входили. Прорваться через толпу было нереально, так что Дикон занес жену в собор. Набежали какие-то монахини. Под спину подсунули бархатные подушки. Ободрали какую-то занавесь. Дикон держал Мадлен за руки. - Здесь не место мужчинам! – вякнула какая-то монашка, но Дикона таким не пробьешь. Похоже, что и Рене выгнать не получилось. Ну да, могут опасаться, что Мадлен или ребенку что-нибудь сделают. - Дыши, дочка! Дыши! – Жанна подтолкнула к нам старенькую монахиню. Та бормотала только на итальянском, но ее вполне можно было понять. Кто-то принес воды и чистые полотенца. Начались схватки. Рядом молились. Я опознала литанию Деве Марии. - Sancta Maria, ora pro nobis! - А! А-а-а! - Тужься, дочка! Все будет хорошо! Тужься! - Mater Christi… - Ora… pro… а-а-а… nobis! Детский крик раздался вместе с последним Amen. Кто-то невидимый обтирал Мадлен лицо влажной тканью. - Мальчик! – радостно оповестила всех повитуха. Дикон тут же официально признал ребенка. Где-то на площади ревела толпа. Я не удивлюсь, если кто-нибудь забрался по фасаду и, заглядывая в окна, вел прямой репортаж. Да уж, эту ночь Вечный Город долго не забудет. Сделать что-нибудь Мадлен или ее малышу было бы самоубийством. И папа это прекрасно понял, потому сам предложил себя в крестные. Так как ребенок родился в соборе святого Петра, то его соответственно и крестили Питером. Об этом тут же оповестили зрителей на площади, и они снова заорали. Жанна командовала монашками, откуда-то споро приволокшими полную женщину в нарядном платье, которая тут же покормила младенца. Ее собственного ребенка держал на руках несколько прибалдевший муж, за камзол которого держался еще один ребенок. Ну да, на возможное аутодафе как на праздник, всей семьей. Теперь им точно будет что вспомнить, так как Дикон тут же сунул им в руки свой кошелек с деньгами. Его примеру последовал Рене. Жанна же через переводчика пригласила кормилицу прийти к нам, чтобы ей подарили очень удобную вещь. Ясно, лифчик тетке точно нужен. Теперь же придется показаться всей этой толпе на площади. Они искренне считали, что все случившееся - это их собственное чудо, и если им не предоставить всех доказательств, могли и взбунтоваться. Нужно все обязательно увидеть своими глазами, а если повезет, то и пощупать. У Фомы оказалось больше последователей, чем у остальных апостолов. Малыша толпе продемонстрировал сам папа, потом он передал его Рене. Мадлен нес на руках Дикон. Ему подвели коня, но толку от этого было… Разве что зрителям лучше видно. Причем ступни ног Мадлен оставались открытыми. - Она! Она! Точно она! Не подменили! Вон родинка на щиколотке! Чудо! Святое дитя! Благословите, мадонна! Многие старались дотронуться. Мадлен, устало улыбаясь, обнимала мужа за шею. Он крепко прижимал ее к себе. Не знаю, сколько это продолжалось, но до дома мы добрались нескоро. Как оказалось наутро, на площади произошла чуть ли не битва за угли от костра. Для Дикона и остальных наших их раздобыл личный духовник Рене. Дикон поклялся носить несколько угольков в ладанке на шее. И мне уже нехорошо от мысли, что сделали с остальным. Но самой приятной новостью оказалось известие, что ни Мортону, ни Галлеотти сбежать не удалось. Наши гасконцы постарались. А бывший неаполитанский король на коленях просил прощения. По-моему, больше всего он боялся, что Дикон вызовет его на поединок. На другой день снова заявилась высокая комиссия, чтобы удостовериться, что с ножками Мадлен все в порядке. Обычная процедура, конечно, все понятно. Часто при ордалии стороны вынимали кольцо или другой предмет из котелка с кипятком, брали в руки раскаленное железо или угли. Правыми объявляли тех, у кого ожоги быстрее заживали. А тут ничего такого и не было. Совершенно чистая и нежная кожа. Дикон бдил, чтобы разглядыванием ног его жены никто особо не увлекался. Нечего тут, это его любимые ножки. Отбиться от посетителей не удавалось. Даже то обстоятельство, что к только что родившим женщинам старались никого не пускать, не работало. К тому же в это время вполне можно было принимать гостей хоть лежа в кровати, хоть сидя на горшке. И всем надо удостовериться. Маленькие ступни герцогини Глостерской стали общественным достоянием. Жанна нашла кормилицу, нянька была своя, из Прованса. Той тетке, что первой покормила маленького Питера, сшили лифчик, от чего она офонарела по полной программе. У нее было такое лицо, что я заподозрила, что новая часть гардероба будет носиться поверх платья, чтобы все видели и завидовали. Рене официально отрекся от престола в пользу внука. Думаю, что ему хватило торжественного въезда в Неаполь. К тому же это было продуманным политическим решением, против крестника самого папы особо не повыступаешь. А Сикст еще побудет на престоле, точно знаю. За это время вполне укрепиться на троне можно. Регентом при короле-младенце становился Ричард. От папы принесли золотую цепочку с крестом, украшенным рубинами, для Питера и розарий из крупных жемчужин для Мадлен. Подарки тут же были выставлены на всеобщее обозрение. К месту, на котором горел костер, продолжалось паломничество. Его только что не вылизали от углей и золы, но все равно находились те, кому срочно требовалось преклонить там колени. По слухам, уже кто-то исцелился. Ну, если учесть, что многие заболевания вполне могли быть психосоматического происхождения, то почему бы и нет. Общественность живо интересовалась подробностями жизни своей новой героини. Уж не знаю, кто там больше всех постарался, не исключено, что Рене дал волю своему поэтическому таланту, но римляне теперь точно знали, что Мадлен с раннего детства интересовалась науками и училась чуть ли не в ущерб здоровью. А в Англию отправилась, чтобы лечить и защищать свою сестру и невестку. И защищала, когда королеву, принцессу и дам свиты бросили на произвол судьбы. Одна против всех с арбалетом в руках. Так ее и увидел будущий муж, который, разумеется, тут же оценил чудо красоты, светоч ума и все такое прочее и влюбился насмерть. И тут же предложил руку, сердце и все, чем владеет. Призванный к ответу Дикон отпираться не стал, сам признался, что про сцену с арбалетом все выложил Рене и Жанне. А про остальное сказал только, что действительно не мог забыть очень храбрую девицу, готовую защищать сестру от всего мира. Ну а насчет предложения руки и сердца - ничего страшного в таком приукрашивании нет, ни к чему посвящать окружающих в перипетии всех скандалов, интриг, расследований. Страшно подумать, что дальше будет… Особенно, если английская родня подключится. Такого напридумывают… Папе подарили чашу из фарфора. Рене использовал все связи и знакомства, чтобы знать, как продвигается следствие над Мортоном и Галлеотти. Астролога сломали быстро. В Англии, если что, с этим делом тоже было очень легко нарваться, стоило заподозрить специалиста такого профиля в расчете даты смерти короля и членов его семьи. Или даже не заподозрить, а просто обвинить. Понятно же, что это очень интересная информация, вот только приравнивалась она к государственной измене. Даже странно, что столько лет прослуживший самому Луи XI Галлеотти так легко попался на удочку. Похоже, что его подбил на эту авантюру Мортон. Для папы епископ особой ценности не представлял. Английские дела его мало волновали, хватало проблем в Италии, а еще с турками и арабами. А кого-нибудь из своих многочисленных непотов пристроить на престол в Лондоне у Сикста возможности не имелось. Его скорее могла заинтересовать наша Кэти в качестве невестки. Тут и приданое солидное, и родство приличное, и близость к Неаполитанскому трону. Уж не знаю, что там планировалось получить от арагонцев, но теперь рассчитывали подоить нас. Это неизбежно, никуда не денешься. К тому же тут имелся колоссальный профит от самого события. Папа укрепил свою репутацию - еще бы, самое настоящее чудо. Свидетелей полно, так что документ о произошедшем подписали не задумываясь. Теперь точно начнут давить, чтобы техническими новинками поделились. Вести разнеслись моментально. Думаю, что вначале местные перепугались, потом со злорадством ждали, как нас опустят и выкинут, но сориентировались быстро, ничего не скажешь. Дикон и Рене только и успевали, что отвечать на заверения в дружбе и предложения выгодных союзов. А тут такая каша кипела и булькала, что наши английские, да и французские разборки выглядели перепалкой на коммунальной кухне на тему, кто у кого сахар спер. Вся надежда на дипломатические таланты Дикона и знакомства Рене. Самое смешное, что некоторые модницы действительно носили лифчики поверх платья. Ну, если грудь поддержать, то и так можно, хотя и не очень удобно. А вот кормилицы точно оценили, причем именно модель с застежкой спереди. Все-таки в отсутствие телевидения и интернета новинки распространяются медленно. Но, похоже, что к изящному белью мы и итальянцев приучим. Тоже неплохо. Неаполитанцы жаждали видеть всех нас у себя. Даже если кто и затаил злобу, то теперь все недоброжелатели капитально забились в щель. Тут вообще оказался занятный нюанс, чудо хотели присвоить все. Римляне претендовали потому, что все случилось у них в городе. Неаполитанцы считали, что и они тут не чужие, так как Питер, или, как его называли здесь, Пьетро, их новый король, а Мадлен – его мать. А еще на подходе были анжуйцы, жители Прованса, англичане… Хорошо еще, что малыш пока был далек от этого. Он радовал всех отменным аппетитом и здоровым сном. А между тем Мортона лишили сана и приговорили к строгому заключению. Галлеотти обвинили в ереси и сожгли на костре. Вот уж кого точно не жалко. Главное, непонятно, чего лез. Ну, не вышло с книгами, не получил покровительства. Мало ли дворов в Европе, точно бы не пропал. А оно вон как получилось… Между тем, пора было возвращаться в Неаполь. Мадлен разрешили вставать, и они с Диконом и остальными отдали дань уважения христианским святыням, которых было очень много в Вечном Городе. Им позволили поклониться могилам пап и могиле самого святого Петра. Они щедро жертвовали знаменитым храмам. - Даже сердце заходится, когда думаешь, что все это происходило здесь, - благоговейно проговорила Мадлен после посещения капеллы в бывшей Мамертинской тюрьме, - эти камни самих апостолов помнят. Разумеется, и мимо Колизея не прошли. А мне даже как-то жалко стало, сколько всего перестроили и изменили. Вот люблю я готику намного больше всякого барокко и прочего рококо, ничего не могу поделать. Собор святого Петра вот-вот перестроят, а потом и до остального доберутся. Перо в подарок папе когда-то послал Рене, если что, но теперь и до прочего очередь дошла. Мороженое итальянцы собственное лопают, а вот мясорубок и сбивалок у них пока не было. Так что не лифчиками едиными мы отметились. Мы с Жанной и прочими дамами тут самые модные. Что показательно, на трусики никто наезжать не стал. Да уж, иногда действительно в костер залезть надо, чтобы отстали. Камушки на туфельках и подвязках народ тоже заценил. И опять мужики во все тяжкие пустились. И прозрачное исподнее, и украшения везде, где только можно. И где нельзя тоже. Веточку дрока, которую Дикон носил на шляпе, тоже заценили. Уже видела нескольких щеголей с чем-то похожим – и даже с цветочками. Надо заметить, что итальянцы даже подражают творчески. Ну и пусть подражают, красиво все это на самом деле. И удобно, что главное. Слухи про прозрачные брэ у мужчин тоже пошли. Хорошо, что мы этого не видели. Золотая молодежь резвится, и пусть их. Грядущие гульфики с набивкой и вышивкой немногим лучше. Вообще, даже странно, что столько воплей про пристрастие дам и девиц ко всяким модным извращениям. И вопят, ясное дело, мужики. Нам с Мадлен еще сказочно повезло, что вокруг все морды бритые, никто не мажет черте чем губы, чтобы они на фоне усов и бороды выделялись. А еще не пудрятся и мушки себе не лепят. А так только в путь, причем, если вначале все еще более-менее пристойно выглядит, то обязательно надо довести до полного абсурда. То носы у башмаков к коленям привязывать приходится, то бубенчиками обвесятся, то по две шляпы носят – одна на голове, вторая сзади на шнуре болтается. И драгоценностей на себя навешивают столько, что любая рождественская ель от зависти удавится. Хорошо, что Дикон во все тяжкие не пускается, хотя тоже обожает шмотки и ювелирку. Но у него вкус имеется и здравый смысл. Да и других интересов в жизни хватает, чтобы не тратить все время, силы и средства на привлечение внимания окружающих попугайским видом. А теперь еще и к мнению Рене прислушивается, а у того вкус отменный. Но все это лирика. А пока мы возвращались в Неаполь. Должна заметить, что когда мы направлялись в Рим, то местное население, хотя особого недовольства и не выказывало, тем не менее держалось от нас подальше. Теперь же все жители городов и деревень живо интересовались нашим продвижением. Очень старались хоть краем глаза посмотреть на Мадлен и ребенка, приносили угощение и подарки. Дикон, как опытный дипломат, всему этому не препятствовал. Нет, очередного шоу никто не затевал, но любопытных не отгоняли. Мадлен охотно гладила по головкам детей, которых к ней подводили, дарила им мелкие монетки. Народная любовь – дама ветреная, конечно, но почему бы ею не воспользоваться? В Неаполе нас ждали с нетерпением. Страшно сказать, даже вынесли знаменитую ампулу с кровью святого Дженнаро, чтобы встретить всех нас. Уж не знаю, что это было: чудо, магия или некая хитрая химическая реакция, но как только Дикон с сынишкой на руках, Мадлен и остальные преклонили колени перед святыней, невнятный осадок сперва превратился в жидкость, а потом и вспенился. - Святой благословил нового короля! – провозгласил потрясенный епископ. – Да здравствует король Пьетро! Похоже, что чудеса постоянно сопровождают нас в Италии. Сказочная страна! Все ярко, красиво и временами жутковато. И жители очень темпераментные. Наши йоркширцы на этом фоне просто эталон невозмутимости. Теперь же всех ждали праздники, праздники и еще раз праздники. Одно коронация чего стоила. Сэкономить точно не получится, не поймут. Хорошо, что денег хватает, можно и так небогатую казну, основательно растащенную предшественниками, не трогать. Да и в долги влезать не придется. У нас тут не Ломбардия (родина европейского банковского дела), конечно, но желающих ссудить деньги под грабительский процент хватает. Очень все профессионально устроено. Общаться с банкирами придется, деньги получить надо, а таскать сундуки с золотом по всей Европе – моветон еще со времен крестовых походов. Вексель – штука удобная. Додумались, вроде как, тамплиеры, а сейчас идею вовсю эксплуатируют банкиры. Дикон быстро договорился с теми, у кого были представительства в Лондоне. Мадлен собственноручно огранила большой рубин, чтобы добавить дар в знаменитую сокровищницу святого Дженнаро. Понятно, что одним рубином никто ограничиваться не собирался, тут главное - кто огранил. Привезенный Рене из Марселя ювелир еле успевал принимать заказы. К нему тут же обратилась местная гильдия ювелиров. Так, эти наши с потрохами, такие доходы им и не снились, потому что новые драгоценности тут же захотели все. Красиво же! И от новых властей отставать не хочется. И вот настал день коронации. Древний город, помнящий еще более древние народы, сказочно преобразился. Море цветов, яркие ткани, флаги, гобелены и ковры, свисающие с балкончиков и из окон. Нарядная толпа, которую с огромным трудом сдерживала стража. В соборе яблоку было негде упасть. Епископ сперва передал корону Рене, как законному наследнику, тот по всей форме отказался в пользу внука. Ясное дело, что кроха Питер такую тяжесть просто бы не выдержал. Корону над ним придерживал специальный служитель. Ричарда и Мадлен объявили регентами. И все было просто восхитительно, вот только наш свежеиспеченный король торжественность момента не оценил и испачкал пеленки. Это тут же сочли хорошей приметой. Очень может быть, что так оно и есть, спорить не будем. В любом случае на этой радостной ноте участие Питера в празднествах закончилось. Таскать ребенка по городу никто не стал, процессию возглавили Мадлен и Ричард. Малыша только показали толпе подданных. А потом начался пир, на перекрестках улиц забили винные фонтаны, выставили столы с закусками. Праздновать так праздновать. *** Описывать дальнейшее подробно я не вижу смысла, если честно. Потрясений и приключений почти что и не было. Так, по мелочи. Соседи иногда пытались пробовать на зуб Дикона, но он легко справлялся. Нашим изобретениям пытались подражать, не без этого, но превзойти ни у кого не получилось. В Англию мы так и не вернулись. Беспокойное хозяйство требовало постоянного пригляда. Зато к нам как-то приехала леди Сесили, которой очень хотелось поклониться итальянским святыням. Надо ли говорить, что и она включилась в сочинение мифов про младшего сына и невестку? Как оказалось, это именно ее чуткое материнское сердце сразу разглядело настоящее сокровище, да она же с самого первого дня буквально спала и видела, как бы их поженить! Что самое прикольное, она в это искренне верила. Впрочем, люди подобного склада вполне способны убедить себя в чем угодно. Это помогает жить, а иногда и выживать. Дикон по этому поводу ничего не сказал, а Мадлен только тяжело вздохнула. Никуда не денешься, семья есть семья. Эдвард благополучно помер в 1483 году, как и в моей бывшей реальности. И скандал с его браком тоже громыхнул. Вот только королем стал Джордж. У него, кстати, получается править лучше, чем у старшего брата. Энн блистает при дворе своей сестры, ее муж сделал хорошую карьеру. Я за них рада. Французский король скоропостижно скончался, на троне осел Луи XII - бывший герцог Орлеанский, женатый на старшей дочери Эдварда. Бывшая королева Англии тоже убралась во Францию, потому что Джордж не Ричард, он ей разгуляться не дал. Дети Эдварда неплохо устроены, если что, только вот на трон претендовать не могут. Рене прожил долгую и счастливую жизнь и сочинил множество стихов и большую поэму про свою младшую дочь и ее верного рыцаря. Очень популярная вещь, между прочим. Марго угомонилась. Последние годы она доживала в монастыре. Надо заметить, что там она не бедствовала, так как щедрые вклады на ее содержание сделали все родственники. Ричард правил Неаполем до семнадцатилетия Пьетро, да и потом не оставлял сына без помощи и советов. Сам он к коронам не рвался, но как-то так получилось, что за счет родственных связей обладал большой властью и влиянием. Впрочем, главную роль в его влиянии играли его ум и многочисленные таланты. Шелковое дело мы развернули и в Неаполе, нечего одним северянам денежки лопатой грести. А вот порцелан пока оставался только в Англии. Чем реже вещь, тем она дороже. Денег хватило и на то, чтобы выкупить у Джорджа герцогство Гиень, которое так нравилось нам с Мадлен. Все были довольны. А если кто и остался недовольным (куда уж без этого), то это было их собственное дело. Кстати, леди Стенли тоже ушла в монастырь. Уж не знаю, как ее супруг пережил потерю состояния, хотя и без него не бедствовал, но пусть уж лучше эти деньги принадлежат церкви, чем используются в интригах и махинациях. Мадлен же родила мужу еще двух сыновей – Эдгара и Артура, – и дочь, которую назвали Мэри. Что показательно, несмотря на то, что Ричард всячески подчеркивал роль своей жены в создании технических новинок, в историю как изобретатель вошел сперва он сам. А потом и вовсе пошли слухи, что герцогу Глостеру служил то ли сам Леонардо да Винчи, то ли некий неизвестный гений. Ну да, разве могла красавица герцогиня разбираться в таких сложных вещах? Ей и знания арабского за глаза хватит… И легенды о том, как она босиком прошла по раскаленным углям. Этот момент потом увековечили на картине. Но это уже неважно, ведь главное в том, что герои искренне любили друг друга. И все у них было хорошо.