Poor devil as thou art. A ruin at my feet. Go drop your little life, and welcome up my sleep. So briefly at my side. So simple in defeat. (с) My Dying Bride
Никогда раньше Илла не оказывалась так глубоко на территории Империи. Будучи одной из самых дорогих девушек в “Изумрудном доме”, она перевидала разных клиентов, но лишь раз или два ей доводилось иметь дело с имперскими солдатами — те либо не могли позволить себе такой досуг, либо попросту брезговали обществом тви’лека. Она же прекрасно жила и без этого, регулярно получая заказы от хаттов и собирая множество кредитов каждый день порой за одну лишь игривую улыбку во время танца. Однако этот заказ обещал такую большую выгоду, что владелец дома согласился на все условия, начиная с того, чтобы отпустить девушку на личном шаттле в имперское пространство. Иллу это не пугало — скорее интриговало. Заказчик не просто был из имперцев — он явно был высокого ранга и внесённой им предоплаты хватило бы на месяц проживания в лучшей гостинице Нар-Шадаа с самой красивой обслугой. Но очевидно у этого высокопоставленного военного не было времени на подобные развлечения. Системы корабля оповестили её о скором выходе из гиперпространства, и пилот сообщил, что они прибудут в точку рандеву через час. Илла сходила в акустический душ и обнажённая села на постель с датападом в руках. В нём был регистрационный код, который следовало озвучить перед стыковкой, список одежды, которую она должна была надеть, с множеством подробных уточнений и карта прохода по кораблю к нужной каюте. Имя и чин клиента пока оставались загадкой. С некоторым удивлением она отметила, что выбранной одеждой было чёрное платье с ненавязчивыми бордовыми вставками, которое оставляло открытой лишь спину. Головной убор из такой же плотной чёрной ткани, украшенный тонкими серебряными цепочками с несколькими алыми камнями близ слуховых выступов, и вовсе делал её похожей на аристократку, каких на Рилоте не видели уже давно. Это ощущение лишь усилилось, когда она надела длинные полуперчатки с почти незаметной вышивкой на тыльных сторонах ладоней. Но самой странной деталью требуемого образа были особые линзы. Они представляли из себя полупрозрачную красную плёнку, закрывающую весь глаз. Илла надела одну из них и поморщилась — мир вокруг не только ожидаемо приобрёл больше красных оттенков, но и воспринимался с трудом из-за излучаемой линзой слабой люминесценции. Но ради денег, что готов был платить этот клиент, она могла стерпеть и не такое. — Илла, ты готова? — спросил пилот, тяжело постучав в дверь каюты. — Почти, — она сморгнула несколько слезинок с раздражённого глаза и промокнула платком. — Не поможешь мне с реквизитом? — Жутко выглядит, — его лекку нервно дёрнулись, когда Илла продемонстрировала ему своё преображение. — Как будто и не ты, — он по-свойски развернул её к себе и помог приладить вторую линзу — за годы работы на “Изумрудный дом” ему пришлось частично освоить профессию стилиста, так как девушкам далеко не всегда удавалось справляться самим. Где-то нужна была грубая сила, а где-то просто дружеская рука, как сейчас. — Знал бы ты, как жутко через них смотреть. Как будто я на неоновой вечеринке, которую заклинило на красном. — Ты справишься, — он бросил на неё финальный оценивающий взгляд. Каким бы непривычным ни был сейчас её облик — все его детали находились в гармонии, и в этом было что-то пугающе прекрасное. — Ты — профессионал.***
Гранд-адмирал Траун сидел в своей каюте в окружении сменяющих друг друга голограмм. Обычно так увлекающие его предметы искусства сегодня проплывали мимо восприятия. Взгляд не цеплялся ни за одну деталь, разум отказывался сосредотачиваться на анализе, и это мучительное состояние длилось уже несколько дней, со временем лишь усугубляясь, несмотря на все его волевые усилия. Обращение к медицине не исправило ситуацию — дело дошло до такой стадии, что попытка устранить это состояние химическим путём могла привести к необратимому нарушению гормонального баланса и нанести намного больший ущерб его службе Империи в долгосрочной перспективе. И как бы он ни избегал самого очевидного выхода, в итоге он стал единственным возможным. — Гранд-адмирал, она здесь, — сообщил голос из комлинка, и послышался звук расходящихся створок входной двери. Траун сильно закусил губу, сдерживая желание взглянуть на неё сразу. И не только взглянуть. Воспалённое воображение, расшатанное истощением, уже давно явило ему несколько вариантов её внешности, и каждый робкий шаг гостьи, раздававшийся в тишине его каюты, пускал по его телу горячие волны. Дверь закрылась, и он почувствовал ладони вошедшей на своих плечах. Скосив взгляд, он увидел тонкие голубые пальцы, изящно выглядывающие из-под полуперчаток. Он тут же пошёл дальше, рассматривая то, как обнажённые участки кожи в выверенной пропорции сочетаются со скрытыми. Лично подобранные им украшения смотрелись великолепно. В этом ракурсе выбранная им девушка выглядела именно так, как было необходимо, и даже её сдерживаемое замешательство совпало с лучшими из его ожиданий. В этой одежде, с убранными назад лекку и красными линзами невнимательному взгляду в полутьме могло бы показаться, что перед ним — женщина-чисс. Но даже в таком состоянии его взгляд не мог не заметить несоответствие. К горлу Трауна подступило отвращение. — Илла Сафари прибыла к вашим услугам, гранд-адмирал, — томно произнесла тви’лек, наклоняясь к его лицу и поглаживая блестящую планку на его кителе. — Мне необходимо избавиться от этого, — он приподнял полу, обнажив красноречивый бугор под тканью белоснежных галифе, заметный даже в неверном свете голограмм. — И надолго. Тви’лек улыбнулась и облизала губы. Траун сжал кулаки, подавляя возрастающую тошноту. Момент ещё не настал. Он протянул руку к её лицу и взял подбородок кончиками пальцев. — Ты профессионал. Никаких вопросов. Никаких задушевных бесед. Просто работай, — он жестом пригласил её сесть на подлокотник кресла. — Как прикажете, гранд-адмирал, — промурлыкала Илла и покорно села. В каждом движении её тела проявлялась специфика её деятельности. Послужной список этой женщины включал себя как воротил преступного мира, так и случайно всплывшее с самого дна отребье, решившее отдать сиюминутные доходы проституткам и саббаку. Пусть она не знала к нему подхода — она всё равно пыталась действовать по случайно выбранному избитому сценарию и мысленно уже держала во рту его член. Повадки девушки из борделя сочетались с подобранной для неё одеждой так же нелепо, как прокисшее молоко банты с вином тысячелетней выдержки. Её рука легла на пряжку ремня и ослабила его. Траун сглотнул ком омерзения, стараясь сосредоточиться на её пальцах — слишком холодных в сравнении с его собственными, хотя почти такого же цвета. Фальшиво. Уродливо. Он не выдержал и зажмурился, когда она высвободила его член из-под ткани и властно взяла в ладонь, похотливо хихикая. — Бедный-бедный, как давно тебя не ласкали? — она медленно оттянула кожу вниз, открывая головку, и погладила пальцем влажный конец. В ответ на это возбуждённый орган дёрнулся чуть выше, и тви’лек, довольно хмыкнув, повторила это ещё раз.. — Последний раз я видел женщину своего вида больше двадцати лет назад, — голос чисса чуть просел от возбуждения, которое больше не нужно было сдерживать. — С тех пор вокруг одни розовокожие. Хотя, справедливости ради, я даже на них уже начинаю… — он прервался, подавляя уже куда более явный рвотный позыв, — ч… ч’итт… осахо!* — он зажал губы ладонью и заставил себя взглянуть на неё. Илла змеёй спустилась на пол и, стоя перед ним на коленях готовилась воздать клиенту должные почести своими блестящими от влаги губами. За светящимися линзами её настоящие глаза блестели, несмотря на усталость. Похоже, происходящее интриговало её — спокойные до этого лекку приподнялись и чуть дрожали. Чисс снова зажмурился. — Они ещё и шевелятся! — процедил он сквозь зубы. — Вам неприятно? — спросила тви’лек в лёгком недоумении. — Всё идёт по плану, — ответил он, тяжело дыша. — Продолжай, что бы я ни говорил. Почти неуловимым жестом она выразила своё раздражение — чуть дёрнула плечом — и наклонилась к его члену. — Ч’итзишн… — прошипел он на вдохе, почувствовав прикосновение её прохладных губ. — Ч’итвусавт! — грубые слова на чеуне звучали странно в сочетании с почти жалобным голосом чисса, содрогавшегося от отвращения к ласкавшей его проститутке и к собственному телу, вопреки доводам рассудка реагировавшему на неё чем-то, кроме тошноты. Кровь приливала к возбуждённому органу, он стал совсем крепким и уперся в её мягкое нёбо, вызвав у неё удовлетворённый стон. Долгожданная разрядка была близка. Чуть дрожащей от напряжения рукой он коснулся её лица и отстранил от себя. Кончик её языка прощально обвёл головку члена. Траун стиснул зубы, резко встал с кресла и толкнул девушку на пол. Илла вскрикнула от неожиданного падения на спину, но не спешила вставать, зная, что должно последовать дальше. Чисс лёг на неё сверху, задрав широкий подол платья, под которым не было белья. Чёрная ткань скрыла её лицо, и он снова на мгновение мог притвориться, что перед ним было что-то хорошо знакомое. Ровно до того момента как он коснулся её кожи — всё ещё слишком холодной, чтобы обман был совершенным. Подтянув её за ноги, он с лёгкостью вошёл в её распахнутое лоно, и перед его глазами тут же пронеслись просмотренные им списки её клиентов, среди которых скоро должно было появиться его имя ярким победным трофеем вроде тех, что он сам привык вырывать из рук поверженных врагов. В этот момент отвращение и вожделение в нём достигли точки равновесия. Мысли заполнились долгожданным покоем, и несколько рваных толчков, которые он совершил как во сне, довели дело до конца. Траун замер, невидящим взглядом уставившись на дорогую ткань, скрывавшую тело женщины, продолжавшей дрожать от незавершённости. Он вышел из неё, натянул галифе и поправил ремень. Напряжение последних дней скатывалось с него снежной лавиной в бездонное ущелье, возвращая ясность мысли. Однако он не мог позволить этому закончиться так. Траун отдёрнул ткань, и перед ним снова предстала столь искусно созданная им фальшивка, смотревшая на него пустым взглядом сквозь красные линзы. Её губы и грудь возбуждённо трепетали, требуя продолжения. Новая волна отторжения пробила облако умиротворения и ударила по восприятию с удвоенной силой. Снова зажав ладонью рот, чисс вскочил на ноги и шатаясь побежал в сторону уборной, где смог наконец выпустить всё сдерживаемое отвращение. Через несколько минут, показавшихся вырванными из нормального пространства-времени, он нашёл силы взглянуть на себя в зеркало. Лицо блестело от пота, волосы растрепались и слиплись, тусклые алые глаза смотрели устало и жалко. — Ч’ит’осим’ч’а, — прошептал он почти без эмоций и активировал подачу воды. Набрав немного в ладонь, он умыл лицо и пригладил растрепавшиеся пряди, и через минуту его отражение снова стало соответствовать рангу гранд-адмирала. Когда он вернулся, голопроектор демонстрировал над и вокруг его кресла древнюю куполообразную звёздную карту, нарисованную вымершим народом ат’ари тысячи лет назад. Он остановился у одного из созвездий и залюбовался рисунком — древний художник увидел в группе из шести ярких звёзд птицу с длинной шеей и широкими крыльями. — Удивительно, как творческий ум порой воспринимает случайное нагромождение космических точек чем-то живым и прекрасным. А ещё удивительнее открывать закономерности этого восприятия и анализировать… — он повернулся к воображаемому собеседнику и наткнулся на Иллу, о существовании которой почти успел забыть. Их взгляды встретились, и вид фальшивых чисских глаз снова заставил его желудок болезненно сжаться. Однако Траун больше не чувствовал потребности отвернуться. Сотворённая им комбинация при всей фальшивости содержала в себе какую-то жуткую красоту, которой та часть его, что ещё минуты назад тонула в гормональном дисбалансе, была готова любоваться. — У тебя, должно быть, много вопросов, Илла Сафари. — Вы определённо один из самых странных моих клиентов, гранд-адмирал, — с улыбкой констатировала тви’лек, неловко вытирая пальцы о подол. — Я всем доволен. Ты получишь хорошие деньги и рекомендации. Этого бы хватило, чтобы больше никогда больше не работать в “Изумрудном доме”, но ты из тех, кто просто не умеет быть чем-то другим, — он взял её лицо в ладони, погладив поочерёдно его пусть и немного тронутые временем и образом жизни, но всё же изящные линии с видом ценителя. — Я правда выгляжу для вас настолько отвратительно? — Что ты чувствуешь, когда видишь мёртвого тви’лека? — Это… довольно жутко. Неправильно. И… просто противно, — лекку Иллы резко дёрнулись в разные стороны, а лицо помрачнело, выдавая слишком красочные воспоминания о не самых приятных днях. — Твоя кровь на несколько градусов холоднее, чем моя. Фальшивые линзы не реагируют на смену освещения так, как среагировали бы глаза настоящего чисса, потому выглядят мёртвыми. Это платье похоже на одно из тех, в которые моя семья наряжает покойников на церемонию почётного прощания. Из-за намеренно созданного мной противоестественного сходства близость с тобой была похожа на близость с ожившим трупом, у которого на голове выросли жуткие щупальца, и чьи паттерны поведения схожи с безумием, — он провёл пальцем по одной из её лекку. — Все испытанные мною ощущения соответствовали ситуации. — И как же это решило вашу проблему? — Илла нахмурилась, словно эти слова задели её глубже, чем любые скабрезные выкрики пьяных работорговцев, уничтожавших в ней всё лучшее в те дни, когда она ещё умела верить в лучшее. — Это было так отвратительно, что мой организм ещё не скоро решится повторить подобное издевательство над здравым смыслом, — Траун медленно отвернулся и заложил руки за спину, снова погрузившись в созерцание сменявших друг друга голографических произведений искусства. Его губы сложились в умиротворённую улыбку. — Однако на случай, если это всё же случится вновь — не выбрасывай платье.