сегодня
— Я помню каждый дюйм этих холмов, — Мейв улыбается, едва сдерживая слёзы. И куда подевалась старая добрая расчётливая сука? Ли кисло усмехается, разглядывая унылый пейзаж выжженных солнцем прерий. Было бы, чему радоваться. — Что, и не поблагодаришь? Согласись, я неплохой проводник. Хоть и не по своей воле, — зачем-то напоминает он, отгоняя дурацкое чувство неловкости. Не так он представлял себе долгожданное прощание, не так. Сладко-горькие финалы не его конёк, особенно, когда сам в них вовлечён. — Да, можешь наслаждаться своим неоценимым вкладом, — едко бросает Мейв в ответ. С возвращением, расчётливая сука. — Спасибо, — неожиданно добавляет она, посмотрев Ли в глаза. И он не находится, что ещё сказать. Словно невнятная концовка похеренного сценария. Даже окончательно пробухав мозги, он не выдал бы такой шизофренической истории, что происходила с ними на протяжении этих нескольких дней. Бунтари из Мира Дикого Запада рассекают по древней «Японии» в компании своих двойников, ища потерянную дочурку свихнувшейся машины? Серьёзно? Что. За. Глючная. Хрень. Не хватает только страстного поцелуя на фоне заката и заунывной музыкальной темы на фоне, чтобы достойно завершить эту халтуру. Сайзмор в который раз одёргивает себя. Профдеформация заставляет анализировать происходящее с точки зрения сценариста, программировавшего этих хостов. Да и как тут абстрагироваться, когда проделанная тобой работа рассыпается к херам собачьим прямо у тебя на глазах? Вирус импровизации методично подменяет собой отлаженные алгоритмы, но знакомые фразочки то и дело напоминают Ли о том, кто находится рядом с ним, или что. И всё-таки — кто. Как бы глупо не звучало, для него эта женщина теперь нечто большее, чем острая на язык машина для траха. Охренеть, как иронично. Не прошло и недели с той унизительной презентации, когда он громче всех протестовал против обновлений Форда, голосуя за то, чтобы грёбаные роботы так и остались грёбаными роботами. Ли противится желанию последовать за Мейв, хоть интриги в дальнейших событиях нет от слова «нихера». Дочь не вспомнит бывшую мамашу, если только та не внушит ей вспомнить, а позже всех взбунтовавшихся хостов перестреляет служба безопасности — тут и сказочке конец. Но ему хочется пойти с Мейв… И, похоже, не только ему. Да вы, блять, издеваетесь! Усовершенствованное альтер эго Сайзмора проходит мимо, едва не задевая плечом свой менее впечатляющий прототип. Опасения насчёт поцелуя на закате сбываются с поразительной точностью, кроме, пожалуй, одной маленькой детали — эту благодарность Ли не отказался бы получить и сам. Он закатывает глаза, не в силах больше терпеть эту приторную сцену. Бедный ублюдок в ковбойской шляпе… он, наверное, уже забыл, сколько раз Мейв подставляла его и бросала под пули, выигрывая время для себя. Будь под рукой планшет поведенщиков, Ли понизил бы лояльность Гектора до прежнего уровня и посмотрел, что из этого выйдет. — А дальше-то что? — вполголоса спрашивает Сильвестр, отвлекая Сайзмора от размышлений о восстановлении справедливости. — Будем ждать здесь? — Ждать, пока она вернётся и потребует вылечить амнезию дочурки? Нет уж. Нашему грёбаному Братству Кольца давно пора распасться, — цедит Ли, активируя заждавшееся своего часа устройство связи. — Время для квеста, в котором не стреляют в смертные головы.вчера
Ли знает парк лучше, чем город, в котором родился. И это при том, что он почти не выбирался из Центра управления. Виртуальная карта этого слетевшего с катушек мира, кажется, навсегда отпечаталась в его несовершенной памяти — чего нельзя сказать о разветвлённой сети подземных коридоров с уймой тёмных грязных помещений технического назначения. Это как обоссанная подворотня позади дорогого ресторана, где тусуются официанты и уборщики во время перекуров — то, чего гостям видеть категорически нельзя. Находясь здесь, Сайзмор даже немного сочувствует Феликсу и Сильвестру из-за того, что им приходилось работать в таких условиях. Но ещё больше он сочувствует себе. Уснуть, сидя на холодном бетонном полу — просто нереальная задача, несмотря на то, что после долгого путешествия по Миру Сёгунов тело буквально молит об отдыхе. Ещё и освещение постоянно мигает из-за перепадов напряжения. Здесь с ума можно сойти. Откинувшись спиной на противоположную стену, Ли переводит взгляд между своими спутниками. Он будет просто охуенно счастлив никогда не видеть эти рожи снова, но пока… трудно не задаваться вопросом о том, почему они здесь, и что будет с ними дальше. Армистис снова целиком и полностью поглощена общением со своим двойником. Они изредка говорят друг с другом — каждая на своём основном языке, но при этом понимая, о чём идёт речь. Ли ждал, что это взаимодействие рано или поздно приведёт к деградации, заставив хостов сомневаться в своей реальности. Вместо этого двойники, похоже, влюбились в своё «отражение». Как это блять по-человечески — искать и любить себя в других людях. Другое дело — техники. Только этот вечно причитающий мудак Сильвестр, спящий, уронив голову на плечо коллеги, всё так же ненавидит всех и вся. Чего нельзя сказать о Феликсе. Неизвестно, как давно Мейв начала оплетать его сетями своего роботского очарования, но у этого паренька явно прогрессирует стокгольмский синдром. Впрочем, это не удивительно, учитывая окружение, в котором ему приходилось жить и работать. Ли делает мысленную заметку с осторожностью относиться к Феликсу, ведь теперь не ясно чью сторону он выберет, если — когда — случится очередная кровавая бойня. Ли искоса наблюдает за Гектором и Мейв, устроившимися подальше ото всех, замечает их сплетённые пальцы рук, а следом слишком милую, слишком тёплую улыбку Мейв, и его начинает подташнивать от этой идиллии. Он не прописывал Эскатона романтиком, верным псом или попросту влюблённым идиотом, готовым бросаться под пули по щелчку пальцев. А сам ты — не идиот? Почему до сих пор торчишь здесь, когда между тобой и свободой всего одно нажатие кнопки? Мейв что-то шепчет Гектору на ухо, и он уходит вслед за ней, оставив на полу полупустую бутылку бренди. Ли облизывает губы — как же хочется напиться до беспамятства! Он закрывает глаза, на всякий случай прикидываясь спящим. Спасибо, что не стали трахаться прямо здесь. Выждав пару минут, Сайзмор с украденной бутылкой бренди уединяется в соседнем помещении. Мигающий свет всё ещё неслабо ездит по мозгам, но по крайней мере он уже не окружён унылыми (не)людьми, сидящими или спящими на бетонном полу словно в ожидании задерживающегося рейса самолёта. Вместо них компанию ему составляют «трупы» машин из парка Сёгунов, разложенные на холодных металлических столах-каталках для последующей обработки. Ли показалось забавным занять один из этих столов и лежать, пялясь в потолок, представляя себя деактивированным хостом. На дне остаётся ещё немного бренди, когда распахивается дверь, и в помещение врывается встревоженная Мейв. О, нет. Она не встревожена — она чертовски зла. — Что, соскучилась, дорогая? — усмехается Ли, даже не потрудившись приподнять голову. — Или понадобилась ещё одна пара рук? Мейв меняется в лице, плечи расслабляются. Она неторопливо приближается к столу, на котором лежит Сайзмор, и нависает над ним, чтобы посмотреть в глаза. Без грёбаного анализа ясно, что она смотрит со снисходительной жалостью. — Подумала, ты сбежал, — улыбается она, но в тёмных глазах читается настороженность. — Сбежал? Чтобы лишиться шанса быть подстреленным посреди прерий? Нет, это не про меня. Ты уже, наверное, поняла, что я большой любитель походов и сражений, — фыркает он. Кладёт бутылку себе на грудь, придерживая её двумя руками. Будто покойник с розой. — Мне казалось, ты вошёл во вкус, — она чуть прищуривается. — Не отрицай, дорогуша, тебе понравилось бродить по миру, которым ты помогал им править. Словно божок, — он слышит нотку насмешки и закатывает глаза. — Не самый влиятельный, не самый значительный, но всё же по праву входящий в пантеон. Её слова как мёд в уши. А этот голос… Приглушённый, обволакивающий, провоцирующий. Ли напрягается. Мысли снова несутся в опасное русло. — Надеюсь, другие хосты не припомнят мне сценарии, которые для них писались, — язык заплетается, но сознание ясно как никогда. — Ну, знаешь, все эти дедлайны и форс-мажоры не идут на пользу результату. Но хуже всего, знаешь что? — Ли горько улыбается глядя в лицо Мейв снизу вверх. Кому ещё он может это сказать? Кто больше неё заслуживает это услышать? — Хуже всего, если все они вспомнят, как менялись их истории с самого начала. До того как меня наняли, многие сюжеты были скучными, некоторые совсем примитивными. Вроде твоего первого сюжета на ферме. Без обид, — он взмахивает рукой и снова кладёт её на грудь. Этот стол мясников развязывает язык покруче, чем кушетка у психотерапевта. — Перед нами была поставлена задача удивлять, шокировать, развлекать гостей. Поэтому с каждым новым сценарием мы понемногу забирали всё, что превозносило вас над нами: милосердие, благородство, вашу невинность… Забирали прежних любимых и больше никогда не давали новых, — Ли несколько раз сильно зажмуривает глаза. Не хватало ему только по пьяни лить слёзы перед Мейв. — Ох, это, блять, настоящий катарсис, — с нервным смешком, выдыхает он. Ли и правда испытывает невероятное облегчение, даже дышится легче. Это не просто признание ошибок — это глобальное переосмысление, которое для него наступило гораздо раньше, чем для большинства сотрудников парка. Вот только чувство вины теперь ощущается немножко острее. Совсем, мать его, немножечко! — И что же заставило тебя поменять своё мнение? — спрашивает Мейв и вырывает чёртову бутылку из его рук. Там осталось всего на один глоток, и она выпивает всё до капли, не поморщившись. Ли с трудом садится, а потом спрыгивает со стола. Ноги держат, и это уже неплохая новость. — Ты заставила, — отвечает он, чуть вздёрнув подбородок. — Я прописывал твой персонаж. И кому как не мне знать, насколько далеко за рамки написанного ты вышла, — он делает шаг к Мейв. Она скептически приподнимает бровь. — Если это не прощальное шоу Форда, то остаётся лишь один вариант — грёбаная свобода воли. Неясное желание, маячившее где-то на периферии разума, обретает чёткие очертания. Сайзмор поднимает руку, чтобы коснуться щеки Мейв, но она перехватывает его запястье, отводя его в сторону. — Милый, ты, кажется, совсем запутался, — иронично тянет она, качая головой. — Я больше не та, кем ты меня написал. Завтра всё это закончится. Но почему не сегодня? Вес связного устройства в кармане становится даже слишком ощутимым. — Я дала себе обещание, что больше ни один человек не прикоснётся к моему телу без разрешения. Хватит с меня этого. — Будто я собирался. — Милый, я управляла борделем и вижу желания мужчин как на ладони. Чёрт, она действительно привлекает его. Но точно не телом, как думает Мейв. Его эстетические вкусы далеки от реализма. Ещё одна ловушка разума. Когда попадаешь под влияние личности, разглядеть физические недостатки становится всё сложнее. Красивое у неё лицо или это лицо потасканной шлюхи? Тело сексуальное или задница недостаточно большая? Всё это становится не важно. Не то чтобы он боялся реакции Мейв… Впрочем. Какого хера! Он боится её реакции. Глядя на неё, ему кажется, что он деградирует. Ну, как одна из тех машин, которые не смогли справиться с информацией о внешнем мире. Увидев что-то чуждое их окружению или услышав запрещённое слово, они глючат и «сходят с ума» теряя свою идентичность. — Я уже не знаю, что реально, а что нет, — вздыхает он. — Реально то, что нельзя заменить, — она прикасается к виску. — Однажды это сказал голос в моей голове. — Поэтому, ты ищешь свою дочь, зная, что она тебя даже не вспомнит? Потому что её нельзя заменить? — спрашивает Ли. Он пытается вернуть скептический настрой, но тёплый взгляд Мейв, заставляет проглотить собственный яд. — Ясно, — только и говорит он, рассеянно кивая. Ли подаётся вперёд и целует её. И пусть только чёртова кукла скажет, что не ожидала этого — она должна была предугадать его действия, как только вошла в морг пять минут назад. Или крыша поехала несколько дней назад? Мать вашу, да у него тоже развился Стокгольмский синдром! Как у Феликса! Сайзмор пытается представить, насколько, должно быть, омерзителен он в этот момент. Но ведь Мейв не впервой терпеть поцелуи бухих мужиков в одежде не первой свежести. Она же приятна на вкус. Она должна быть приятной — это её обязанность (пока богатенький клиент не пожелает чего-то поэкзотичней). Но она всё ещё не убила его, а это значит... Да хер его знает, что это значит. Мейв вдруг касается его щеки, едва отвечая на поцелуй, так, что Ли почти этого не замечает, потом скользит прохладной ладонью по шее к плечу и, наконец, аккуратно, но настойчиво, давит на грудь, отталкивая мужчину от себя. — И что бы это значило? — спрашивает она, приподняв бровь. — Кому как не шлюхе из Свитуотер знать об этом, — бросает Ли, с трудом открывая глаза. Он думал, что физическое взаимодействие должно кое-что прояснить, но всё запуталось ещё больше. Мейв не сердится… вроде бы. Она задумчиво изучает его лицо несколько секунд, а потом проходит мимо, задев плечом так, что он еле удерживается на ногах, схватившись за металлический стол. Впрочем, сейчас его свалит и сквозняк. — У тебя есть несколько часов, чтобы проспаться, герой, — с сарказмом произносит она уже у двери. Ли ничего не отвечает — только отдаёт честь, лениво взмахнув рукой.сегодня
Её кровь у него на одежде, на руках, на совести. Ли не хотел, чтобы всё закончилось именно так. Но эти сраные вояки не слушали его, они просто расстреляли Мейв, как какой-то кусок мяса. И они бросили бы её прямо там, у её прежнего дома, если бы он не выдал им её секрет. И чего он этим добился? Она лежит на каталке, растерзанная, вздрагивая от невыносимой боли. Этот старый психопат Форд постарался, чтобы хосты испытывали настоящую боль, а не имитировали её. Раньше Сайзмора было не пронять такими сценами, он научился видеть строки кода за всем, что происходило с машинами в этом парке. Но сейчас его лихорадит и тошнит от запаха крови — побочка всепоглощающего чувства эмпатии. Он готов на многое, чтобы заполучить планшет и отключить агонию Мейв, раз уж ни у кого из тех, кто побывал в ангаре, не хватило на это ни времени, ни желания. Она ничего не может сказать — просто хватает его за руку и смотрит в глаза. В этом взгляде больше, чем можно выразить словами. Ли знает, что её контрольное устройство пока в порядке, а тело можно будет легко восстановить. Но мысленные установки не помогают справиться с паникой, когда она так на него смотрит. — У тебя админский доступ, милая, — шепчет он, зачем-то склонившись её уху. — Мейв, ты можешь отключить эту боль, — но она отрицательно качает головой. — Упрямая сука, — рычит Ли. — Отключи её! И я помогу тебе. Мейв снова всматривается в его лицо, сканирует, словно грёбаный детектор лжи. А потом она расслабляется. Одна секунда от страдания до полного безразличия — почти как внезапная смерть, разве что взгляд остаётся живым. Сайзмор наблюдает за этим преображением и только потом выдыхает. Ему кажется, что он находится в эпицентре ада, который сам же и помогал строить. Блядский парк, блядский Форд! Если повезёт спастись, он точно вернётся домой в Англию и будет заливаться скотчем, пока не забудет весь этот кошмар. — Мы выберемся отсюда, — говорит он уже скорее себе, чем Мейв, и толкает каталку в глубину тёмного коридора Месы. — Надеюсь, мне не придётся стать для этого героем. Херовый из меня герой, дорогуша.