Вместо тысячи слов

Капитан слушал докладчика молча, но по заострившейся линии его скул, по чуть заметным желвакам и побледневшим от бешенства крыльям породистого носа Брок видел, что спокойствие его напускное. Было странно, что истинного настроения Роджерса, похоже, никто, кроме него, не улавливал: сидели, как бессмертные, чуть ли не в телефонах в тетрис играли. Брок дураком не был. Осознавал свой совершенно особенный, извращенный интерес к символу новой нации, и понимал, почему видит и поджатые губы, и остекленевшие от сдерживаемого бешенства глаза: потому что только и делает, что пялится. Пялится на Капитана Гидру. Не то чтобы природа заложила в него инстинкт самосохранения, ага. Не с избытком – уж точно. Иначе он бы не таскался к Кэпу со старыми граммофонными пластинками, которые, как задрот, выискивал на всех аукционах, в надежде, что тот хоть взглянет на него, а не чуть левее и выше плеча, как обычно. - Вы хотите сказать, - опасно низким голосом произнес Капитан, - что не знаете, где сейчас находится криокамера и как вышло так, что она вообще пропала. Я не слишком… обобщил ваше получасовое выступление, мистер Сэмюэлсон? Сэмюэлсон, по сути, не был виноват в том, что дружка Кэпа сперли вместе с гробом, в который он периодически ложился «отдыхать» - советские ученые чего-то там наворотили с его кровью, чего-то такое, с чем не могли пока справиться лучшие головастики с мировыми именами, а потому раз в полгода Зимний Солдат косплеил Снежную Королеву. И вот надо же было так проебаться начальнику охраны медблока, что того сперли вместе с гробом. То есть с камерой. Начальник, конечно, застрелился сам, как только узнал, но этот хитрый ход, конечно, не спасет Сэмюэлсона, его заместителя, если тот не высунет голову из задницы и не начнет что-то делать. - Мы делаем все возмож… - Вы позволили вывезти нашего лучшего бойца с базы, напичканной электроникой и камерами, и имеете наглость говорить мне, что сделали все, - он подчеркнул последнее слово, - возможное? - Делаем, - проблеял Сэмюэлсон. – Капитан… - Я. Повторяю. Вопрос, - Кэп поднялся во весь свой огромный рост и, опираясь на кулаки, больше похожие на кувалды для забивания свай, навис над столом и над присутствующими. – Где криокамера? - Не-не… - начал, кажется, бывший начальник охраны медблока, но тут у Капитана зазвонил телефон. Личный. - Да, - произнес Роджерс таким тоном, что будь тут Барнс, и криокамера ему не понадобилась бы – так выморозило все вокруг. – Что? С кем я говорю? Брок подобрался: похоже, похитители вышли на связь, значит, в ход пойдут оперативники, а не ленивые офисные крысы. Роджерс молча слушал около минуты, а потом просто раздавил телефон в кулаке, спокойно собрал со стола бумаги в тонкую папку и с оттягом хлестнул ею Сэмюэлсона по лицу. - Мне нужна, - в абсолютной тишине произнес он, - голова Тадеуша Росса, а не ваши. Чертовы. Бумаги. Вон! Последнее слово он гаркнул, как на плацу, и глаза у него при этом налились такой ледяной, такой бешеной синевой, что у Брока, первым выкатившегося в коридор, встало до боли, до темноты перед глазами. Что ж, он знал, что нужно делать. Приказ был отдан четко и ясно. *** Стив снова прошелся из угла в угол кабинета. Десять с половиной шагов от двери к окну и обратно. Как тигр в клетке. Чертов Росс взял его за горло, как-то вызнав, когда Баки ляжет в крио. Он отогнал мысли о предательстве среди медперсонала – сейчас это было неважно. Ему нужно было подумать. Если бы речь шла только о нем, он бы просто свернул Россу шею, вытащил бы Баки, а потом хоть в бега, хоть в подполье. Но от него как от лидера правящей политической силы зависело слишком многое. Оппозиция была слабой, но вот ударила по больному. Он отогнал кровожадные мысли о демократии и прочей ерунде и принялся в который раз перебирать в голове варианты. Оставить Баки у Росса – уязвимого, голого и беззащитного? Потерять его? Опять. Предать доверие. Баки доверил ему себя, свой сон, остался уязвимым, а Стив не уследил. Оборвав пошедшие по кругу мысли, Стив вернулся к попыткам решить, как поступить. Объявить Россу открытую войну и утопить страну в крови? По сути, из-за одного человека? Послать группу зачистки. Кого? Разведданные неточные и на раздумья ему дали всего двадцать четыре часа, которые вот-вот истекут. Стив снова посмотрел на экран – прямая трансляция происходящего в помещении, куда перевезли Баки. IT-отдел так и не отследил сигнал, несмотря на то, что каждый из работавших там знал, во что может им обойтись неудовольствие Капитана. Баки был бледен и неподвижен. Камера была направлена на лицо, на фоне щелкал маятник старинных часов, бивших каждые полчаса, и Стив с трудом на этот раз подавил вспышку ярости при мысли о том, что все это – монтаж. Что Баки давно в другом месте, а трансляция – это гоняемая по кругу запись. Что он не справился, не уследил и опять потерял Баки. Что уже поздно. Желая успокоиться, он обвел взглядом комнату, безуспешно пытаясь сморгнуть красную пелену бессильного бешенства, и наткнулся взглядом на стопку старых пластинок. Потом посмотрел на букет на краю стола: черные розы и одна красная, в самой середине. Как сердце. Рамлоу. Поначалу Стива раздражало его жадное, навязчивое внимание, та собственническая жажда, с которой тот смотрел. Его глупые, жалкие попытки приблизиться хоть на шаг, быть замеченным. Рамлоу не был первым, кто пытался пробраться в постель к Капитану по каким-то своим, безусловно, корыстным причинам. На своей территории Стив Роджерс был почти всесильным, и это, безусловно, привлекало любителей идти «коротким путем», срезая углы карьерной лестницы. Но каждому из них потом приходилось признать, что длинный путь и приятнее, и безопаснее. Потому что у Капитана не было ничего личного. Вернее, его личным было все, на что падал взгляд: от самого последнего клерка до подконтрольной части территории, которая все расширялась. Рамлоу, казалось, это не волновало. Он ухаживал, старомодно и нелепо, а Стиву вдруг сделалось скучно без этих идиотских знаков внимания. Наверное, пора было прекращать. Все эти игры в возможность между ними чего-то, не касающегося дел Гидры. Пока Рамлоу не зарвался, было у него такое качество. Можно сказать, это было его сутью. Баки в криокамере был неподвижен, и у Стива непривычно сдавило в груди от давно позабытого чувства. Он не мог его потерять. Даже если придется потерять все остальное. Все, к чему шел долгие годы, пытаясь навести почти военный порядок в раздираемой на части стране. Что такое страна по сравнению с Баки? Приняв решение, он легко поднялся и открыл сейф. Сегодня ему понадобится оружие. Много оружия. И пусть Росс молится, чтобы боги ниспослали ему мудрость выкатить криокамеру с Баки к воротам, когда он в них постучит. Телефон зазвонил, когда он уже ставил кабинет на сигнализацию – никто не попадет сюда, если с ним что-то случится. - Ты не посмеешь, - не здороваясь, сообщил ему Александр Пирс, едва Стив ответил на звонок. – Гидра – правящая партия. Ее лидер, ее символ не может просто прийти и убить оппонента, так не делается. Это террор. - Все, что делаем и мы, и наши… оппоненты – террор, Александр. - Мы не сможем это замять. Делай, что хочешь, но не смей светить лицом и костюмом. Ты понял меня? - Не смей указывать мне, как поступать, господин президент. Стив отключил телефон и уже собирался закрыть дверь, как уловил в коридоре странный шум. Будто кто-то шел, тяжело ступая, а за ним, шепотом переговариваясь, тянулись еще несколько десятков человек. Решив дождаться «гостей» (этот этаж был выделен лично для него, тут был и его кабинет, и жилая зона, и тренажерный зал, так что этот странный шум касался его напрямую), Стив зашел обратно и оперся бедром о стол. Хмыкнув, отодвинул от края простую вазу с букетом Рамлоу, пообещав себе поговорить с ним сразу по возвращении. Если, конечно, ему будет, с чем и куда возвращаться. Наконец, дверь распахнулась (без стука к нему входил только Баки, и уже этот факт говорил о странности происходящего), и на пороге появился Рамлоу. Стив, прищурившись, рассмотрел его в тусклом свете единственной горящей на столе лампы и сложил руки на груди. Сказать, что Рамлоу был грязен – тактично промолчать. Рамлоу был забрызган кровью с ног до головы: лицо, тактический костюм, руки, сжимавшие странный мешок, похожий на инкассаторский, с которого на идеально оттертый светлый пол падали бурые кляксы. - Ваше. Распоряжение. Выполнено, - с трудом выговаривая слова, отчитался Рамлоу. - Я не отдавал распоряжений, - холодно заметил Стив, и Рамлоу, оскалившись, раскрыл мешок и вытащил оттуда голову Тадеуша Росса, по-хозяйски держа ее за короткие седые волосы. Стив взглянул на неровный срез его шеи, на открытые мутные глаза и приказал: - Все вон. Рамлоу, задержитесь. Толпа испуганных любопытных, в которой Стив заметил и бледное лицо Ванды, его любимицы, бесшумно исчезла, а Рамлоу остался. - Хайль, мой Капитан, - выговорил тот, и его белоснежные зубы на фоне измазанного кровью лица показались просто ослепительными, даже в неярком свете почти опечатанного кабинета. – Криокапсула цела, Роллинз и еще пятеро сопровождают ее. Везут сюда. - Содержимое? – потребовал Стив. - В порядке. Аварийный модуль питания запущен. Он жив. Стив почувствовал, как холодные щупальца страха, который он, казалось, давным-давно разучился испытывать, разжимаются, и сердце бьется быстро и радостно, разгоняя по телу кровь. И та бурлит, вскипает в жилах от жгучей, почти позабытой смеси радости, благодарности, облегчения и возбуждения. Он смотрел на едва стоявшего на ногах Рамлоу и понимал, насколько у того все серьезно. Ласкал взглядом каждую каплю крови, пролитой для него, каждый изгиб тела, скрытого под тяжелой экипировкой. Тела, которое давно мог получить, но захотел именно сейчас: одурманенный запахом крови, осознанием собственной ценности, важности не как символа, а как человека, к которому настолько хочется залезть в постель. Стив в один шаг преодолел расстояние между ними и, оттянув голову Рамлоу за волосы, до боли впился в сухие губы, в горький от курева рот, жадно присваивая его, зверея от запаха пороха, пота и крови, и не желая сдерживаться и что-то себе запрещать. Он хочет Рамлоу. Здесь и сейчас. Хочет того, кто совершил ради него невозможное, почти ни на что не надеясь и не рассчитывая. Хочет того, кто убил для него, и будет убивать дальше. Рамлоу заслужил небольшую награду, а Стив Роджерс, Капитан Гидра, был не из тех, кто остается в долгу. Голова Росса с глухим стуком упала на пол и откатилась куда-то под чайный столик, уставленный тонким китайским фарфором, а Рамлоу, низко рыкнув, притянул Стива к себе за бедра, вжался пахом, давая почувствовать свое возбуждение, жадно провел ладонями, все еще затянутыми в перчатки, по спине и прикусил нижнюю губу. От этого собственнического, наглого жеста Стива повело окончательно. Хотелось дать своему кровавому псу, вернувшемуся с добычей, прямо здесь, на столе, на кипе оставленных на подпись важных бумаг, подставиться, как первобытная женщина - своему охотнику, вернувшемуся с промысла. - Я грязный, - хрипло выдохнул Рамлоу, рывком расстегивая на Стиве перевязь. Гранаты и оружие тяжело упали на пол, и Рамлоу рванул на нем форменную куртку, простую, черную, без приметных нашивок и символов, больно укусил за шею, наверняка пачкая кровью, и обеими ладонями сжал задницу. Стив дернул его на себя, подтащил к столу, молча развернулся спиной и оперся на столешницу, ясно давая понять, чего хочет. - Да ладно, - едва слышно выдохнул Рамлоу, на мгновение прижался лбом между лопаток, сжал соски через тонкую ткань кевларовой нижней кофты и щелкнул ремнем. Спустил штаны до тяжелых ботинок, сдернул тонкие нижние и жадно раскрыл ладонями задницу, пораженно, благоговейно вздохнул и принялся вылизывать – быстро, жадно, будто боясь, что Стив передумает. - Пальцы совать не стану. Ты мне голову не оторвешь потом? А, похуй. Потом хоть сожрать меня можешь. Стив насмешливо взглянул на него через плечо и вытащил из выдвижного ящика стола нераспакованную бутылку смазки. Сорвал пломбу, выдавил немного прохладного геля и сунул в себя сразу два пальца. Рамлоу жадно выдохнул ему на влажную кожу и вдруг нежно потерся щекой об руку, коснулся губами бедра и встал. Стив слышал, как тот расстегивал штаны, как тяжелый ремень глухо брякнул об пол, и прогнулся. Как же он этого хотел. Быстро и жестко, как в драке, чтобы адреналин кипел в крови, и ослепнуть, оглохнуть с непривычки. Оставалось надеяться, что Рамлоу не подведет. Не станет миндальничать и нежничать, а возьмет свою награду, как брал все: нагло и не особо спрашивая разрешения. - Блядские апостолы, – Рамлоу на пробу надавил членом на вход и зарычал, как зверь. – Блядь, потом мне голову можешь оторвать, как я этому гандону, но… Стив подался ему навстречу, чувствуя, как поддаются непривычные к такому мышцы, как правильно, на грани боли, Рамлоу раскрывает его, натягивает на свой член – неотвратимо и жестко, до кровавых пятен под веками хорошо. - Как же я хочу тебя выдрать, Капитан Охуенность, - Рамлоу до боли распялил его ладонями и принялся трахать: быстро, жадно, не давая привыкнуть, коротко выдыхая сквозь зубы. Стив будто видел его глазами окровавленные ладони в перчатках на своей белой заднице, прогиб спины. – Блядь, блядский боже. Я ебу тебя. Какой ты охуенный, сдохнуть не жалко. Горячий, мой Капитан, мой… Он не договорил, яростно подавая бедрами, все жестче и правильнее, задевая внутри все нужные точки. Задница горела огнем, бедра Рамлоу с пошлым влажным звуком хлопали о его задницу, и у Стива стояло, как не стояло с самыми красивыми дамами. Наверное, потому, что дамы не стали бы драть его, завалив на стол, схватив за задницу окровавленными руками. Не убили бы для него несколько десятков человек. Не вернули бы ему Баки. Рамлоу кончил с глухим утробным воем прямо в него, вынул почти полностью, позволяя сперме заструиться по бедру, сунул снова, будто жалея, что все закончилось, и от этого грязного, животного действия, Стив чуть не последовал за ним, ни разу к себе не притронувшись. - Черт, - хрипло выговорил Рамлоу, до которого дошло, что удовольствие получил только он. - На колени, - приказал Стив, и Рамлоу плавно опустился на пол, снова обхватил его бедра и позволил направить член в рот. Сосал он не особо умело, но жадно, неотрывно глядя на Стива снизу вверх, и в этом взгляде преданность круто мешалась с упрямством и наглостью, и это заводило еще больше. Стив дернул его за волосы, вжал лицом в пах, толкнулся в судорожно сжавшееся горло и вытащил, давая вздохнуть. Рамлоу закашлялся, но вылизал член Стива сверху донизу, вобрал в рот яйца, нежно лаская их языком, и снова заглотил до корня, как настоящая профессионалка. Стив толкнулся несколько раз и снова вытащил, похлопал налитой головкой по губам, размазывая кровь и скользнул между ними, неглубоко, потерся чувствительной уздечкой об язык, все быстрее двигая кулаком, и кончил Рамлоу на лицо. На приоткрытые губы, на щетину, покрывавшую щеки, на длинные, как у девки, ресницы. Размазал большими пальцами по губам, и Рамлоу облизал их один за другим, продолжая упрямо смотреть в глаза. С вызовом и жаждой. - Приведи себя в порядок, - приказал Стив. – В душевой есть все необходимое. - Есть, сэр. Стив, хмыкнув, не мог не отметить, что тот определенно не дурак, раз понял правила игры без лишних объяснений. Когда за ним закрылась дверь в душевую, Стив вытер платком руки и задницу, вернул на место штаны и потянулся к телефону. У него внезапно образовалось несколько неотложных дел. Подготовить все к прибытию Баки. Найти предателей. Позвонить Пирсу. И еще по мелочи. Жизнь иногда была стервой, но в этом конкретном случае он был готов простить миру его несовершенство. Порядок не всегда приходит через боль. Иногда для его достижения достаточно пообещать удовольствие.