Human-like

- Что я теперь?       Хэнк смотрит на Коннора. Ему кажется, что перед ним сидит самый обычный человек. Пару недель назад он не хотел давать и шанса этой бездушной машине завоевать своё сердце. Но тому удалось. Если честно, он под конец уже не сильно этому и сопротивлялся. Он со смешанными чувствами наблюдал, как его напарник меняется. - Не что, а кто. Ты мой напарник. Мы работаем вместе. - Я не об этом, ты же знаешь.       Хэнк садится напротив и смотрит андроиду в глаза. У него самое обычное лицо, пустое, на этом лице, обладая самой минимальной фантазией, можно вообразить любые эмоции, от горького разочарования до бесконечной тоски.       С одной стороны, ему стало легче после всего, что произошло в мире, что рядом с ним работает не совсем бездушная пластиковая кукла, созданная для выполнения ограниченного ряда задач, а нечто более человеческое. - Мне всё ещё нельзя проводить допросы людей. - Может, оно и к лучшему. Ты полезен, стоя за стеклом, ни один профайлер не может так чётко фиксировать движения мышц.       Коннор вне всяких сомнений по-прежнему андроид, он не нуждается в еде и воде, отдыхе, он не восприимчив к изменению температуры, не всегда понимает шутки и сарказм и порой нуждается в приказах. Сколько бы он ни читал о психологии и об эмоциях, у него всегда будут проблемы с их появлением и объяснением. - Если чувствуешь что-то, что не можешь объяснить, говори мне. Это не приказ.       Коннор кивает и едва заметно улыбается. И никогда нельзя понять, делает ли он это сам, потому что так чувствует, или это за него делают составленные кем-то другим алгоритмы. Впрочем, пока это логично и уместно, претензий и быть не может. - И если захочешь просто поговорить, тоже обращайся.       Все раньше думали, у андроидов нет своих желаний, они просто выполняют то, что им прикажут, что они умеют, что заложено в их программе. Если они говорят с человеком, то исключительно вежливо и только по делу. Потому что иного не одобрил бы сам человек. Хэнк с самого начала не был таким, ему всегда было интересно просто с кем-то говорить, и так как напарника у него давно не было, андроид по началу был не самым идеальным собеседником. - Я могу быть всем, что нужно: напарником, собутыльником, машиной для выполнения цели, - говорил он. - Я подстраиваю свои алгоритмы под ваш стиль общения, - неустанно твердил он. - Я всегда завершаю свои задания, - уверял он, медленно ломаясь изнутри. И было ли Хэнку в тот момент его жаль - ни капли.       Каждое его действие, направленное на спасение человеческой жизни, каждый выполненный им приказ - были неожиданны и прекрасны. Тому самому лицу без эмоций можно было приписать замешательство, сомнение, жалость и страх. Испытывал ли он их на самом деле? - Мне сложно. Извини, я просто не понимаю некоторых вещей.       Они дома у Хэнка. Сумо лежит под столом, прямо на их ботинках, периодически не то сопя, не то гавкая. Лейтенант берёт из упаковки ломоть хлеба. Ему до сих пор непривычно сидеть напротив того, кого еда не интересует от слова совсем. Не комфортно, знаете ли, не привык он так. - Каких? - Почему люди чувствуют то, что не хотят чувствовать? Грусть, тоску, отчаяние, например. Почему просто не отказаться от этих чувств? - А какой толк от того, что ты будешь постоянно бодр и весел? Людям необходимо это. От тоски и депрессий в мире появилось столько прекрасных литературных и музыкальных произведений, столько картин было написано. Нельзя сказать, что быть печальным время от времени, это плохо. - Допустим. Но как быть с теми, кто не связан с искусством?       Хэнк думал, ребёнку будет трудно объяснить, почему трава зелёная, а небо синее. Нет, тогда всё было проще простого. Вот это, сейчас, перед ним, настоящий вызов. И он его принимает. Ребёнка у него теперь нет, так что почему бы и не наверстать упущенное. Тем более что он ответственен за Коннора, не хозяин теперь, но единственный друг и коллега.       Хоть президент и издала указ о том, что андроидов теперь нельзя называть андроидами и всячески оскорблять их на этот счёт, дискриминация всё равно имела место быть. Так всегда было, негров называют неграми, а сексуальные меньшинства до сих пор подвергаются нападкам. Негативные стереотипы тоже долго не исчезнут. Особенно благодаря таким, как Гэвин. - Я читал об этом. Но не стал понимать больше - почему одни считают, что могут оскорблять других? - Неважно, почему это делают другие. Главное, что до этого не опускаешься ты. - Но ведь и ты называл меня сраным андроидом. - А я и не образец идеального поведения, Коннор. Я ни в коем случае не оправдываюсь, просто я не думал, что смогу принять тебя. Это было сложно. Есть люди, которые хотят менять своё отношение к чему-либо, а есть люди, которым это не нужно. Гэвин один из них. И ты ничего с ним не сделаешь. Продолжай быть собой.       Коннор едва заметно улыбается, потому что это заложено в его программе. И он за это благодарен своему создателю, но есть что-то, чего ему хотелось больше всего. - Я хотел бы чувствовать боль. - Зачем тебе это, парень? Я завидовал тебе поэтому, потому что в тебя стреляли, тебя били, тебя оскорбляли - и хоть бы что. А мой сын погиб столько лет назад, а больно так, будто это было вчера. Хотя, когда Коула не стало, первые дни я даже не мог понять, что произошло. Зачем тебе чувствовать боль?       Тело Коннора, как и тела других андроидов, созданы так, чтобы реагировать на внешнее воздействие, покрытие, имитирующее кожу, не очень прочное, его можно разрушить, но самой боли нет. Ему просто хотелось почувствовать это хотя бы раз.       Он с восторгом и настоящим ужасом рассказывал Хэнку, как в первый раз ощутил страх смерти. И радость неповиновения. Удовольствие от осознанной лжи и гордость, потому что он официально больше не считался слугой.       Хэнк к нему так никогда не относился, недооценивал, не доверял - да, было дело. Но никогда не создавалось впечатление, что он его раб. Даже когда приносил ему одежду или расставлял стулья на кухне, даже когда подчинялся - в конце концов, Хэнк всегда был прав. Коннору, в принципе, эта правота и не была нужна. Ему даже не нужно было нормального, человеческого отношения, только бы выполнить одну конечную цель. - Тогда. Я бы хотел чувствовать тепло и холод.       Он смотрит, как лейтенант Андерсон, после долгого нахождения на улице зимой, наслаждается горячим кофе. Ест мороженое или пьёт холодное пиво, когда жарко. Как меняется одежда людей вокруг, а он постоянно ходит в одном и том же. Какая разница, если он снимет пиджак и наденет рубашку с коротким рукавом, или, наоборот, наденет что-нибудь потеплее. Он же всё равно ничего не почувствует. - Может, однажды что-то придумают. С этим я не могу тебе помочь. - Всё в порядке. Наверное, в каком-то смысле даже неплохо. Просто хотелось бы ощутить это хотя бы на один день.       Хэнк всё прекрасно видит, помог бы, если бы мог. Но он меняет тему разговора, Коннор прежнюю не возвращает, но это не значит, что ему больше не хочется говорить об этом, просто это пока то, чего он не может понять. Ведь бывает такое, что устаёшь от разговора, после которого тяжело на душе становится. - Точно! Душа. И умение творить.       Хэнк чувствует себя долбанным Сантой - как раз же, он - седой старик с бородой, а перед ним, хоть и не у него на коленях, сидит, допустим, вечно молодой Коннор, который загадывает ему желания. Но лучше бы это было что-то материальное. Но несмотря на это, он всё равно попытается для него хоть что-нибудь сделать.