В клетке

      Иваизуми уже морально подготовился ко всему. Ну, подумайте сами, каким может быть современный принц, сын своего непутёвого отца? Очевидно, избалованным и глупым — такие образы приходили на ум Хаджиме. Хоть и жалование было неплохое по нынешним тяжёлым временам, он морщился от одной только мысли о том, что ему придётся быть нянькой для младшего королевского сынка. Странно, однако, было то, что о существовании этого младшего он никогда и не слыхивал в своих кругах. Возможно, однажды и промелькнуло упоминание о нём, но Иваизуми пропустил его мимо ушей или просто запамятовал… Однако всё же член королевской семьи! Почему тогда о нём ровно ничего и никто не говорит? Почему никакого шума нет вокруг этого загадочного молодого человека? Все эти загадки и непонятки наталкивали генерала на мысль о том, что его новый подопечный ещё и какой-нибудь калека или, того хуже, душевно больной. Ух, ещё только такого счастья ему и не хватало.       Когда же настало время приступить к своим обязанностям, Иваизуми допытался внятного разъяснения, где вообще искать этого принца, кое-как. Спустя около получаса энергичного махания руками и рассуждений на тему где право, а где лево, Хаджиме тяжело и нервно выдохнул, тихонько благословляя безграмотных стражей у ворот, и, запахнув свой плащ, направился быстрым шагом вверх по крутым ступенькам замка. Что-то в груди у него сжималось с каждым шагом, и с каждым шагом всё сильнее и сильнее хотелось к чёрту отказаться от этой сомнительной работки, но пустые карманы давили, однако, сильнее, чем все остальные аспекты. Ещё несколько пролётов, длинный коридор и вот она — дверь в комнату Тоору Ойкавы — так, как он прознал, звали принца. Иваизуми тяжко выдохнул и постучался. Ему никто не отворил, а потому Хаджиме решил дерзнуть и войти сам.       Комната была очень скромного для такого огромного замка размера и походила больше на свалку, чем на покои члена царской семьи. Чего тут только не было: большие зашторенные окна, дорогое красно-коричневое бархатное кресло, пыльная софа в углу, шкафы — очень много и самые разные — со всяческими книгами, какими-то непонятными пробирками, огромными кипами бумаг, будто сюда свалили всю королевскую документацию, камин, довольно небогатая кровать, когда-то мягкий ковёр и такой же заваленный черти чем стол, половину которого занимала большая карта. За этим столом, кстати, и находился… Иваизуми ни разу в жизни не подумал бы, что вот это спящее, уткнувшись мордой в один из материков, чудо является принцем, пускай и младшим. Одет он был не так богато, как представлял Ива, каштановые волосы его были растрёпаны, а запястья тонки. Генерал подошёл было к нему, сделав широкий, но при том почти бесшумный шаг, как парень резко вскочил, испугавшись, неуклюже заскрёб руками карту, почти содрав её со стола, и сполз назад, стукнувшись о что-то и издав приглушенный стон. Иваизуми перегнулся через стол. — Вы в порядке?       Принц в неуклюжей позе развалился наполовину под столом, локтём утопая в неведомо как оказавшейся здесь диванной подушке, потирая ушибленный о какой-то ящик затылок и щурясь в попытках разглядеть своего очень и очень нежданного гостя. Когда же Иваизуми обошёл стол и подал ему руку, тот нехотя встал и потёр глаза своими длинными пальцами, такими, какие бывают у талантливых пианистов. — А… — он отшатнулся назад, отдёргивая руку, — тебя мой папаша прислал, да? — Всё так. — Господи прости! — протянул с необыкновенным выражением Ойкава и сделал шаг к окну, держась за голову, — Я-то уж надеялся прожить без телохранителя, ха-ха, обо мне и так никто не вспоминает. — он обернулся, взъерошив рукой свои и без того лохматые волосы. В его устало-сонных глазах промелькнула какая-то сатирическая искра. — Ну и как твоё имя, м? Иваизуми уже понадеялся на то, что это чудак прогонит его, или он ошибся дверью, или ещё что-нибудь, но нет, такого счастья не случилось. Стоя в полоборота к Тоору, он ровным тоном произнёс: — Иваизуми Хаджиме. — А-а-а, поня-я-ятно, — лениво протянул принц, отодвигая ребром ладони шторину. Свет ударил ему в глаза и он, будто обожженный, резко метнулся прочь от окна и плюхнулся на кресло, сложив ноги на подлокотник. Ива озадаченно приблизился к нему. Тоору запрокинул голову. — Что? — Ничего. — Будешь следить за мной весь день? Это жалкое зрелище… И скучное. Садись. Иваизуми вопросительно посмотрел на Ойкаву. Тот приподнял брови. — Куда-куда… Тут замечательный ковёр. — произнес он с некоторой иронией.       Неслышно вздохнув, Хаджиме уселся на пол, поправив свой плащ. С каждой минутой происходящее становилось всё страннее и страннее. Принц хмыкнул и перевернулся на живот, подперев голову одной рукой. Так они промолчали минуты три. Ойкава медленно моргал, уставившись не то на своего нового телохранителя, не то куда-то в несуществующую бездну пустоты. — Скучно. — сделал он наконец какой-то вывод, принимая при том абсолютно тоскливый вид. Парень опустил голову на подлокотник и свесил локоть. — Давай поговорим о чём-нибудь, что уж там. — О чём, например? — О чём хочешь, хах. Ты же любишь что-то, наверное, или ты такая же обезьяна, как и вся армия этой необразованной страны? Иваизуми задумался, отводя озадаченный взгляд куда-то в стену. Озадачил его не только вопрос, но и сам факт его постановки. С чего бы принцу спрашивать мнение своей прислуги? — Ну… Проще сказать, что мне не нравится. — Пф, — Ойкава издал глухой смешок, — неудивительно. И что же тебе не нравится, ам… Ива…изуми? — выразительно добавил он, с трудом припоминая имя генерала. Хаджиме нахмурился и хотел было уже перечислить все раздражающие его на данный момент вещи, вновь отводя глаза, как вдруг поймал на себе лукавый взгляд принца и ухмыльнулся. — В этом вопросе был подвох? — Ага. — И в чём же он? — В вопросе. — Что? Что вы хотите? Я должен возразить насчёт армии или что? — Да нет, ничего я не хочу, — протянул Ойкава, — поговорить хочу, вот и всё. И ты даже не смутился… Что я, мол, хочу именно поговорить, а не грузить тебя какими-то своими доводами и мыслями или, хуже того, приказания раздавать, — он выводил пальцем ленивые узоры на обивке кресла, растягивая слова и чётко интонируя. Иваизуми промолчал. — Скажи, Ива-чан — ты же не против, что я буду тебя так называть, ага? — разве происходящее не ущербно? — Что именно? В городе — более чем. — Да и во дворце, простит меня Господь, одни бараны. Чего стоит мой «отец», — он скривился и сделал упор на последнем слове, — такого недалёкого человека вряд ли ещё найдёшь среди знати, да… Мать интересуют только балы и праздники, а этот идиот идёт у неё на поводу, как чёртов бигль. Весёлая ситуация — на востоке внезапно образовавшееся сопротивление сожгло три города, а у нас тут очередная пирушка. В казне денег почти нет… Ха ха, кого это волнует! — он нервно рассмеялся. Иваизуми приподнял одну бровь. — Почему про вас практически ничего неизвестно? И почему вы живетё… Здесь? — он не смог даже назвать эту комнату чем-то большим. Тоору хитро и удовлетворенно улыбнулся. — Потому что я сын вашей праздной простушки-королевны и одного заморского герцога. Слава богу, на maman я похож всей своей сущностью и «отец» спустя четырнадцать с половиной лет так ничего и не знает, хах, ему даже не хватило ума, чтобы догадаться. Пока есть мой более «талантливый» старший братец, до меня дела нет. К тому же, мои взгляды тут тоже никому не нужны, поэтому всё, что я вижу в своем существовании — вот… — он приподнял кисть и как бы указал на просторы своего жилища. Вся его неимоверно выразительная, как бы даже нарочитая речь сопровождалась короткими едкими смешками и неслышными вздохами, и с каждым словом лицо его становилось всё печальнее и печальнее. — И вы даже не покидаете этой комнаты? — Нет! — на выдохе громко произнёс Тоору, устраиваясь в кресле поудобнее, — И это жутко, жутко скучно. Я умру в свои семнадцать, если пробуду тут в одиночестве ещё хотя бы день. — Не проведёте — мне приказано быть с вами. — А есть какая-то разница?.. Всё, на что ты, судя по всему, способен — исполнять приказы. Это всё равно, что приставить ко мне пуделя — толку ровно столько же, но собаке я обрадовался бы больше, так как мою куда-то забрали, черти. — И совсем никто не приходит к вам? — Ну, бывает, хотя и редко… И с ними не о чем поговорить. — Теперь вы можете поговорить со мной… — даже слишком самонадеянно для нынешнего своего положения произнёс Хаджиме. — Вот поразительный ты человек, Иваизуми! — он резко сел, — Тебя даже не покоробило то, что я выше тебя по статусу. Ты утверждаешь что-то, задаёшь вопросы… Ты же солдат. — Вы вроде как сами поговорить хотели? — он развёл руками, — Ваше поведение побудило меня держаться свободнее, чем обычно. В самом деле, я сделал что-то плохое? — Да нет, просто я понять не могу, поладим мы с тобой или не случится такого чуда. Надеюсь, что случится, потому что последнюю неделю — или месяц, не помню — я на грани смерти от всепоглощающей тоски. Мне нужен хоть какой-нибудь жизнеспособный организм рядом.       Тоору потянулся, хрустя своими костями и хмурясь, а после хотел было произнести ещё одну умную речь и в который раз поменять позу, но как-то не рассчитал своих усилий и с грохотом завалился вместе с креслом назад. Иваизуми резко вскочил и подошёл к своему непутёвому подопечному, который перепугался не меньше его. Какая-то чуйка внутри у Хаджиме упрямо твердила, что подобная ересь с этим молодым человеком будет происходить регулярно. — Прости, Ива-чан, я встал не с той ноги, похоже… — Он улыбнулся, принимая помощь от Ивы, и вновь поднялся на ноги, после чего сам поставил кресло на место, решительно запретив Иваизуми к нему прикасаться как к древней драгоценности и самому важному предмету мебели во всей комнате. — Не хочешь, в таком случае, ещё кое о чём побеседовать, м? Раз уж ты у нас такой уверенный.       Да уж… Работка Иваизуми подвернулась действительно уж очень необычная, как и сам этот Ойкава Тоору.