Лепестки крови

Парень, пошатываясь от слабости, плёлся к своему дяде, чтобы рассказать, что произошло. К счастью, луч, которым его облучил Пайнс всего лишь парализовал его и оттолкнул, из-за чего он ударился головой о стенку. Спустя нескольких часов он очнулся. И, что самое не удивительное, на него даже никто не обратил внимание, иначе бы он был уже в больнице. Или вообще посчитали бы мертвецом, не став разбираться со всем этим. И подобное могло случиться с Мэйбл, хах. Билл постучал в дверь, ожидая какой-то гневное бормотание со стороны дяди, ведь у племянника есть ключи, но, к сожалению или счастью, Сайфер в последнее время забывает про это. Дверь открылась и Фрэнк молча пропустил племянника. Дядя уже собрался закрыть дверь, как Билл резко сказал: — Не надо. Я потом… потом… — он замялся. Волнение и страх стали подходить всё ближе, давя своим напряжением на разум, — пойду погуляю. Мужчина поправил очки и оставил дверь открытой, хотя представлял, как именно пойдёт гулять его племянник. Скорее всего, опять зайдёт к себе в студию и возьмёт всё нужное для «охоты». И завтра вновь заголовки газет будут «кричать» о новом убийстве местного маньяка и дикторша, которая рассказывает новости, будет держать себя, чтобы не затрястись от одного упоминания его прозвища. И, конечно же, никто не сможет найти никаких улик, кроме, разве что, метки того маньяка — отрубленной правой кисти руки, — но это ничему, как всегда, не поможет. И город снова будет ожидать новых жертв и тихо бояться. Немного дрожа от подступающего страха, Сайфер прошёл в гостиную, тут же встречаясь с усталым взглядом Джо, который спокойно до этого посапывал на диване. Парень отвёл взгляд, желая спрятаться и так же думая, что пёс смотрит прямо в его душу, видит поломанное и разбитое на мелкие кусочки сердце, что лежит в каком-то тёмном углу, истекая кровью. Ему множество раз разбивали сердце, но он же выжил после этих случаев, чем этот может отличаться? Резкая смена мыслей привела парня в заблуждение и лёгкое непонимание происходящего. Лучше оставить девушку в покое, как сто раз говорил ему Фрэнк, ему самому жить своей жизнью и найти настоящую любовь… Дядя отошёл на несколько минут, чтобы спрятать все вещи и последствия приготовления зелья. Первая попытка прошла крахом и всё чуть бы не взорвалось, чем напугало и его и его пса. Только очки, грубо говоря, испортил, больше ничего и не сделал в первой попытке. На второй ничего вообще не произошло. Зелье чудным образом превратилось в воду, причём сладкую, поэтому Джо не отказал себе и не стал себя останавливать, чтобы не попить её. Только после того, когда Фрэнк понял, что не хватает ещё нескольких ингредиентов. Но их нет и, к тому же, он не успел даже попробовать приготовить в третий раз, как вдруг услышал стук. — Мерлин, всё пропало, как я и предполагал, она сказала, что я ей не нужен и… — парень присел на стул, сжимая ткань там, где должно находиться сердце. Будто снова воскреснув, оно стало биться, хотя раньше ему казалось, что оно остановилось и неизвестный стук — это не сердце, а что-то разбивается вдребезги. На глазах стали показываться слёзы. Как он может и думать о том, чтобы любить кого-то другого. Начнём с того, что он не хочет никого другого любить. Он искал эту девушку четыре года, находил для себя жалкие подделки, и теперь будет опускать руки? Возможно… — чтобы я оставил… её и её семью в покое. Фрэнк сел в кресло напротив Билла и постарался понять, видимо, душераздирающую боль, но мысли путались и он не понимал, он знал, что может сказать только одно: «Можешь рассказать». Поэтому мужчина решил отвлечь племянника на тему, на которую он хотел поговорить. Хотя не факт, что парень станет его слушать, скорее всего, опять начнёт истерить и убежит… убивать людей. — Скажи, что во мне не так? Почему я ей даже не нравлюсь, зато ей нравится этот, — парень сжал ладонь в кулак, начиная злиться, — идиот — Артур Дрим?! — он ударил кулаком по столу. По ладони прошлась лёгкая пульсация боли, от которой нервы сдали окончательно и по лицу с новой силой просто стали скатываться слёзы. У него был вариант пойти снова в бар и напиться, чтобы заглушить боль алкоголем. Чтобы, если получится, потерять сознание и очнуться, ничего и никого не помня. Может, тогда эти чувства утихнут, а лживый орган начнёт биться просто выполняя свою работу, а не завися от чувств. Может, ему действительно стоит измениться? Перестать быть таким милым, дружелюбным и наивным. Он слышал, что некоторых девушек привлекают, так сказать, ледяные куски камня. Может, ему тоже стать бесчувственным? Или просто пойти и убить. Да… он так и сделает. Убийство, на этот раз самое тяжкое, которое он когда-либо совершал. — Билл, ты хороший парень и… ладно, скажу напрямую. Зачем тебе зелье? — спросил Фрэнк. Билл непонимающе на него посмотрел, мол, он ничего не знает ни о каком зелье. Хотя оно сейчас находится за пазухой и ждёт момента своего применения. — Не строй из себя непонимающего. Я прекрасно знаю, что ты приготовил его. Я просто хочу сказать… откажись. Не делай этого. Не знаю, что ты хочешь с его помощью сделать, но явно ничего хорошего. Ни себе, ни Мэйбл. — Знаешь… — не смотря на все уговоры дяди, на то, что тот пытается его отговорить от действительно сумасшедшей идеи, Билл стоит на своём. Он встал из-за стола, опустив голову. Лицо было каким-то апатичным, но внутри всё бушевало и разделялось на две части. Одна была за то, чтобы слушаться писателя, а другая была за то, чтобы Сайфер следовал только своему плану. — Мне пора. Прощай. Билл развернулся, стараясь не слушать Стора, который пытался докричаться до него, чтобы отговорить от затеянного. Сайфер остановился около двери и оглянулся, тут же встречаясь с слегка встревоженным и обеспокоенным взглядом дяди, он сказал: — Признаю честно, ты лучший, Фрэнк, — с этими словами он резко вышел на улицу и захлопнул дверь. Он поспешил уйти отсюда, чтобы дядя не догнал его. Ему нужно убить… Но и так же нужно собраться с мыслями…

***

Как бы Артур не хотел верить тому старику, он всё же пошёл к Мэйбл, чтобы рассказать всё её брату. Пусть и на следующий день, но всё же. Парень подошёл к двери и позвонил в звонок. Что он, в действительности, скажет. Что вот так, и так, но его сестре грозит страшная опасность и им нужно прийти к Фрэнку, чтобы забрать зелье, которое она должна выпить? Или… что сделать. Он не разбирается во всякой этой чепухе. Дверь, наконец, открылась и на пороге показался парень очень похожий на Мэйбл, но очень отличающийся тем, что в руках он держит книгу и не отрывает от неё взгляда. Девушка говорила, что не любит книги. Как она ему говорила, то первая причина была тем, что брат только на них и обращает внимание, а на неё нет. Стоп, Артур только что понял, что если Дипперу всё равно нас сестру, то каким образом он поможет?! — Эм, ты же Диппер, да? — спросил Артур, растерявшись. Голос стал тихим. — Да, а… — близнец поднял глаза и резко отшатнулся, когда увидел необычные глаза у парня. Последний мысленно чертыхнулся, понимая, в чём проблема. На это, почему-то, многие как-то странно реагируют. — А что…? Дрим собрался с духом, собираясь всё рассказать. Сомнения насчёт того, что брат его лучшей подруги всё поймёт и поверит, составляли самое меньшее количество процентов. Но зато уверенность в том, что Пайнс посмеётся над ним, сказав, что он связался с психом, были велики и превышали допустимую меру в сто процентов. Артур всё рассказал, сначала Диппер как-то непонимающе на него смотрел, задавая вопросы о Фрэнке и зельях, но в связи с тем, что Артур сам мало чего знал, он не мог на многие из них ответить. Спустя примерно часа неизвестности и того, что Дрим пытался что-то сказать и высказать по этому поводу своё мнение, близнец ответил: — Нам стоит послушать этого человека, кем бы он ни был. Артур вопросительно посмотрел на парня, который приставил к подбородку указательный палец, думая о чём-то. Это же прекрасная, во-первых, возможность что-то узнать о сверхъестественном, во-вторых, как сказал Дрим, то нужно будет спасти его сестру от Билла, а он ему не доверяет, так что это ещё одна причина поверить, и, наконец, в-третьих, он бы не стал рисковать жизнью своей сестры, пусть он даже и старается по приказу, от которого хотелось бы избавиться, дяди не обращать на неё внимание, это не означает, что он её не любит. Любит, ещё как. — Т-ты серьёзно? — спросил Дрим, неужели он один не верит этому старику? Хотя, Мэйбл говорила, что её брат честный и разумный человек, может, всё же и ему стоит поверить. — Вообще-то, да, — серьёзно ответил Пайнс, нахмурившись. — Но проблема в том, что он не сказал во сколько нужно будет к нему подойти, чтобы зелье было готово. А мы завтра должны были идти и встречать отца… — Он пришлёт собаку, — ответил Дрим, представляя себе, как к ним подойдёт какая-то собака. А какая именно? Псов в мире много. — Не в том дело, ладно, мне придётся остаться, раз уж такое дело. Спасибо, что предупредил, — сказал Мэйсон. Он открыл книгу, собираясь продолжать читать, но разум никак не хотел сосредотачиваться на буквах. Парень резко поднял голову и спросил, пока Артур ещё не ушёл. — Хей! Ты ведь… поможешь? Дрим остановился, приложив руку к ручке ворот. Признаться честно, он до сих пор с трудом верил во всё это. Сомнения крылись под тонким слоем уверенности. Что если тот дядька всё же окажется каким-то сумасшедшим и его и Диппера убьют? Впрочем, если это правда, то тогда убьют Мэйбл. Рисковать так сильно не хочется. Особенно лишаться дорогого человека. Артур сказал: — Да, конечно. Я завтра приду, хорошо? Мэйсон кивнул, слегка улыбнувшись. Он зашёл в дом, закрыв за собой дверь. Осталось только рассказать об этом маме. Во всяком случае, он будет не один. Почему-то он был уверен, что если бы пошёл к тому Фрэнку один, то что-нибудь сделал бы не так, понял по-другому и всё. Конец. Из-за него бы случилось что-то ужасное. Парень положил книгу на стол и прошёл на кухню, где, судя по запаху выпечки, находилась мама. К несчастью, но Мэйбл тоже там находилась, а он не знает, должна ли она знать, что ей угрожает опасность. Пайнс решил, что после того, как предупредит, то всё расскажет девушке. — Мам, я не смогу завтра встретить отца, — сказал парень. Долорес от удивления чуть бы не уронила противень со свежей выпечкой только что из печи. — Почему, Мэйсон? — спросила мама, положив противень на стол и сняв прихватки. Мэйбл тоже посмотрела на брата. В глазах читалось непонимание. — Дела будут, — с лёгкой досадой сказал Пайнс-младший. Он не сможет встретить отца, ну, это же не конец света. Он же всё равно его увидит, пусть и попозже. — Мам, вы ведь потом собирались в ресторан? — спросила девушка, посмотрев на мать. Она проигнорировала непонимающий взгляд брата, который что-то подозревал. Причём, не очень хорошее. Если она собирается… Долорес кивнула. — Я тоже, скорее всего, не пойду. Можно я буду ждать братика, а потом мы вместе пойдём в ресторан? Мама не успела и ответить, как Диппер резко взял близняшку за руку и повёл в коридор со словами: «Мне надо с моей сестрёнкой о кое-чём поговорить». Близняшка немного затряслась, боясь, что она сделала что-то не так. Девушка вопросительно посмотрела на брата, так, что ему показалось, будто она не спрашивает его: «В чём проблема?», а будто молит о пощаде. Парень покачал головой, отгоняя от себя любые мысли на этот счёт. У него теперь должно одно на уме находиться — безопасность сестры. — Мэйбл, тебе угрожает опасность, пожалуйста, иди с мамой и дядями, — он подошёл ближе и положил ладони ей на плечи. — Я не хочу, чтобы ты пострадала. Поэтому, пожалуйста, не оставайся здесь, а иди с родителями. Хорошо? Пайнс-старшая слегка нахмурилась, провожая взглядом парня. Она кивнула? Она часто врёт. Пока брат добивался долгожданного и очень неуверенного: «хорошо», девушка размышляла над его словами. Что может случиться? Любопытство и одновременно неверие. Если бы он знал, какое решение приняла его сестра. Идиотски-тупое решение.

***

«Несколькими часами раньше». Солнце поднимается над спящим городом, который постепенно начинает оживать, сияя тёплыми цветами. Лёгкий, но немного прохладный ветер гуляет по старым заброшенным зданиям, по переулкам, проникая в душу и заставляя чувствовать некую свободу. Ветер гоняет всякий мусор, уносит разные мечты и надежды. Сколько признаний, сколько боли или счастья, сколько мыслей, сказанный вслух, он услышал? Жаль, что парень не узнает. В его палитре закончились почти все цвета, остались только красный и чёрный. И каждый из них имеет своё значение. Красный у него ассоциируется с кровью, и розами. Алые розы, на которых видны капли крови. Чёрный — тьма и зло. С каждым шагом дышать становится всё трудней. Под ногами будто дрожит земля, стараясь его уронить, чтобы он упал и больше не встал. Он вышел на небольшую площадку, видя прекрасный восход солнца. На губах заиграла лёгкая, но скрывающая под собой слёзы и боль, улыбка. Лучи солнца озарили небольшие хрусталики, показавшиеся в глазах. Юноша вдохнул свежий воздух, от чего потом немного закружилась голова, а внутри всё бешено застучало. Даже если бы он изменился, ничего бы не стало как прежде. Всё кончено. Ожидать другого нельзя было. Руки дрожат, будто у них своя жизнь, они хотят за что-то зацепиться и спастись, после чего взять нож и убить внезапно. Шаги становятся медленней и неуверенней, хочется упасть, бить каменный, немного разрушенный пол руками, желая разбить его. Ему страшно. Но это чувство не так сильно, чем-то, которым он нахлебался вдоволь только недавно. Он бы мог поступить, как другие, пожелать своей любви счастье и спокойно уйти, надеясь, что с ней всё будет хорошо, что, раз уж не с ним, то с другим она будет счастлива. Но нет… Почему-то он убеждён, что упуская человека, после будешь жалеть и всё время мучиться в догадках, как он, что с ним. И он, почему-то, никак не хочет подобного. Но, если он хочет доказать свою любовь к ней, то отпустит… себя. Парень повернулся спиной к солнцу, встречаясь с ветром, который дул в лицо и стал развивать волосы и фрак. Слёзы, не успевши начать лить вновь, высыхали и не потому что он пытался их вытереть. В сердце образовалась дыра, душа, кажется, сгнила. Она и раньше была испорчена, но столкнувшись с моральной болью отказа, она износилась окончательно. Больше никакой замены нет, всё, все наряды кончились. Остался лишь только один жалкий «костюм», на которого, если посмотришь, то тут же поймёшь, что этот человек тряпка, ничтожество, слабак. Да, Билл Сайфер, ты такой внутри. Ему сейчас хотелось кричать, как ему больно. Но он кричал в душе. Он посмотрел на флакончик, что был в руке. Слабо улыбнувшись, он убрал его обратно за пазуху. Сколько он мечтал и фантазировал себе жизнь с ней? Много, довольно много… Если бы можно было сделать так, что-то, что ты сильно хочешь исполнилось, он бы пожелал только одного. Видеть улыбку своей принцессы и быть всегда рядом с ней. Но он не может, мало того она побита, так ещё и его теперь боится. Впрочем, правильно, кто сможет полюбить такого как он? Он сжал ладонь в кулак. Психа. Одержимого. Убийцу. — Если бы я мог… я бы изменился… — тихо прошептал юноша, терпя внутреннюю боль, которая с каждой минутой растёт всё сильней. Он начинает нести бред, высказывая свои мысли ветру. Только он сейчас с ним рядом, он и больше никого. — Но я не могу… Я люблю тебя, Мэйбл Пайнс. С этими словами он раскинул руки в стороны, чувствуя, как ветер бьёт в грудь. На душе становится тяжело, ему страшно. Очень. Шаг назад и он видит только то, как жизнь проносится перед глазами. Воздух свестит в ушах, развивая волосы и слёзы, который стали течь вновь. Слёзы — из-за боли и страха перед неизвестностью. Скоро всё кончится. Несколько секунд и помимо адской боли, что тут же разлилась по всему телу, и неприятного чувства, что все кости будто бы перемолоты, появилось некое облегчение. На щеках застыли слёзы, в глазах некая апатия, перемешанная со страхом, а на губах лёгкая улыбка… Только что Билл Сайфер совершил самое страшное убийство.