Запретный плод

«Этот запретный плод так сладок, могу ли я сорвать его для тебя, Чимин?» — задаёт себе мысленный вопрос Юнги каждый раз, когда лицом к лицу сталкивается с оборотнем в тёмном подвале обветшалого дома. Их отношения поначалу можно было назвать исключительно деловыми: охотник и его верный волк — лучшая команда для убийства заражённых тварей, гуляющих по улицам разрушенного города, но что же произошло потом? Как-никак, Чимин, будучи оборотнем, сохранил не только качества хищника, ему, безжалостной машине уничтожения, свойственны обыкновенные эмоции и чувства. Например, радость, грусть, любовь… Но можно ли назвать это любовью? Скорее привязанность. Привязанность дикая, доходящая до слепого обожания и густой пелены наслаждения перед глазами, которая накрывает с каждым разом всё сильнее и сильнее. Привязанность иногда переходящая через грань возможного и дозволенного. Юнги старался отстраниться, оборвать любую симпатию на корню, но сам попал в ловушку этих глубоких карих глаз, что преданно смотрели на него в ожидании похвалы и заботы. Он старался сохранять рассудок, не поддаваться на жалобное поскуливание из подвала ночью, солёные слёзы из глаз хищника и робкое дрожание рук. Мин старался быть жёстче, грубее, но всё больше и больше крошил и без того разбитое на части сердце, чьи осколки ранили нежное нутро зверя. За каждый проступок Чимин наказывался по высшей мере: кожаной плетью и звонкими пощёчинами, от чего смуглая кожа сплошь была покрыта синяками, ссадинами, порезами. А потом Юнги просто уходил, запирал железный люк на десяток замков и оставлял тело Чимина истекать кровью на холодном мокром бетоне… Следующим шагом стала тяжёлая чугунная цепь на шее и отсутствие всяких прикосновений. Пак изнемогал, умирал изнутри сотни раз, когда Мин снова запирал его в этой пугающей ночной темноте, когда его поглощало томительное одиночество. Слёзы наворачивались на глазах и Чимин устало сворачивался в клубок, прижимая к груди посиневшие от побоев колени. Он продолжал любить и тихо надеяться. Надеется, что Юнги снова будет добр к нему, как и раньше, что хозяин крепко-крепко обнимет его и поцелует в лоб, скажет, что всё это было ошибкой. Чимин больше не ходил на охоту, Юнги сам приносил тела жертв, чтобы прокормить волка. Пак чувствовал свою вину в этом, пусть даже не он тот самый упрямый козёл, что отказывается от собственных чувств. — Юнги… — прошептал хриплым дрожащим голосом Чимин, схватившись за край рваных, испачканных в крови, джинс. — Как я просил называть меня? — он нахмурился, и устало потёр веки. — Хозяин. Простите, хозяин, — Пак склонил голову к полу. — Ты что-то хотел? Мы не пойдём на охоту. — Нет, меня беспокоит вовсе не охота. — Тогда что же? — Почему…почему вы больше не приходите ко мне, не общаетесь, не ухаживайте? Неужели я сделал что-то не так? Почему мой хозяин так жесток со мной? — слёзы стекали по щекам и подбородку, капая на серый бетонный пол. Мин отвёл взгляд, и уголки его потрескавшихся губ опустились вниз. — Я не обязан отчитываться перед тобой, — парень развернулся и зашагал к люку, ведущему наружу. Обида пожирала бедного хищника. Цепь позади Юнги задребезжала, тело обхватили сильные руки. Нет, он не пытался вырваться. Знал, что бесполезно. — Прошу, ответьте мне, — по его холодному телу прошли мурашки. — Ты всё делаешь не так, Чимин. Я знаю, ты должен быть предан мне как волк, но не как человек. Тебя притягивают ко мне не чувства хозяин — волк, а любовь…человеческая любовь. Конечно, на что же я мог рассчитывать, приручая тебя? Волк с разумом человека. Я…я пытался отучить тебя доверять мне, ждать заботы, но сам не смог остановиться. Потому что…я люблю тебя, Пак Чимин. Всем сердцем люблю и ненавижу одновременно, — он освободился от крепких объятий и приблизился к искусанным губам зверя, слизывая с них алые капли крови с привкусом металла. — Я снова причиню тебе боль, Чимин. Хочешь ли ты этого? — Юнги заглядывал в самую душу, больную, умирающую душу Пака. Он знал ответ, но всё надеялся остановить это безумие. — Да, я вытерпел слишком много боли, чтобы сдаться именно сейчас, хозяин. Как красная ткань для быка, согласие Чимина сорвало Юнги крышу. Он поставил Пака на колени перед собой и пригладил растрёпанные чёрные пряди. В тишине звякнула металлическая пряжка ремня и джинсы вместе с бельём полетели на пол. Чимин, будучи неопытным в таких делах, поднял на Юнги непонятливый взгляд. — Давай, Чимин-ни, сделай своему хозяину приятно. Я могу тебе помочь с этим. Мин собрал волосы Пака на затылке и вогнал возбуждённый орган по самую глотку зверя, вызываю у того рвотные рефлексы. Член во рту пульсировал, двигался быстрее с каждым толчком, а стоны Юнги разносились сладким эхом наслаждения по всему подвалу. Чимин, кажется, вошёл во вкус и брал инициативу в своё…горло. Он посасывал головку, зажимал её пухлыми губами, в то время как у Мина немели ноги от этого удовольствия. Вскоре рот Пака заполнил вязкий тёплый эякулят, попавший на гланды, нёба и язык. Юнги отпустил волосы Чимина и присел рядом с ним, развязно, размашисто, целуя в губы, переплетаясь языками в жарком танце. Он чувствовал солоноватый вкус собственного семени, но ему совсем не было противно. Мин в порыве страсти готов был на многое, в чём успел убедиться Пак, прижатый телом партнёра к холодному влажному полу. Чимин старался стонать сдержанно, негромко, скорее скулить, хотя вид полуобнажённого Юнги его дико возбуждал и будоражил влюблённое сознание. И без того раненые плечи, ключицы и шея парня постепенно покрывались бордовыми засосами. Кожа в местах укуса неприятно побаливала, но Пак готов терпеть любые муки просто для того, чтобы быть с объектом своего обожания в такой близости, какая есть сейчас, в этот момент. Он готов хвататься за временно растаявшее сердце Мина всеми четырьмя лапами, лишь бы не упустить его любовь и внимание снова. Юнги стянул с себя оставшуюся одежду и дотронулся руками до ширинки шорт Чимина, сминая в ладони каменный стояк. Парень протяжно простонал и выгнулся в пояснице. — Хозяииин…аа, — Юнги ослабил хватку и присел на бёдра Пака, ёрзая на них. Отбросив ненужный предмет одежды в сторону, Мин перевернул парня на живот и в тёмном помещении раздался звонкий шлепок, за которым последовал вскрик. Чёрная плеть в руках Юнги блеснула металлическими клёпками и нанесла по упругим ягодицам и мускулистой спине лёгкие удары, оставляя розовые полосы. Смазав ручку плети лубрикантом, Мин приставил её к заднему проходу Пака, от чего тот вздрогнул, по телу пробежали мурашки. — Что это, хён? — Не бойся. Будет немного больно сначала, но…всё пройдёт, — сказал парень, поглаживая нежную кожу лопаток, и ввёл рукоятку в анус Чимина по самое основание, задевая чувствительную предстательную железу. Пак закричал во всё горло, надрывая связки, и прогнулся в спине под сопровождение хруста костей позвоночника. Он скрёб пол и зажмуривал веки до белых кругов перед глазами, но легче никак не становилось. Внизу живота что-то сильно тянуло, тело ныло от боли, хотелось избавиться от этих ощущений. — Юнги-я, прекрати эти пытки, — простонал Пак. — Я же сказал, что причиню боль. Зачем же ты согласился? — Я…я хотел воссоединиться со своим хозяином. — Глупый мальчишка, я это для твоего блага делал. Сам сейчас поймёшь почему. Мин откинул плеть куда-то в сторону, в тёмный угол и приставил головку своего члена, из которого сочилась бесцветная смазка, на её место. Одним резким движением он вошёл в уже немного растянутого, но ещё слишком узкого Чимина, набирая темп. Пак закинул затёкшие ноги на бёдра Юнги и вцепился руками в хрупкие бледные плечи. Животные инстинкты просились, нет, вырывались наружу из Чимина. Он выпустил волчьи когти, что сильно царапали спину Юнги. Густая кровь тонкими струйками стекала по животу и коленям, Мин кричал от боли и одновременно от удовольствия, вдалбливая Пака в пол сильнее с каждым толчком. Стенки ануса сжимали разбухший член, который издавал хлюпающие звуки. Чимин завыл, выдавая в себе сторону волка, и излился на свой живот, не сдерживая возбуждения. Юнги замедлился и тоже кончил, прижимая горячее тело Пака к себе. — Прости меня… — прошептал он ему на ухо. — Не стоило так издеваться над тобой. Я такой дурак. — Я не злюсь на вас, хозяин. Не злюсь, потому что слишком сильно люблю. — Тогда, я буду жить здесь, с тобой. В доме уже небезопасно, эти твари скоро всё захватят, — Мин посмотрел в глаза напротив и улыбнулся, проводя рукой по щеке. — Я буду только рад, хозяин, — закончил Чимин и убрал когти, сдержанно кивая.