American boy

Первый раз она его встречает, придя на лекцию по социологии. Преподаватель задаёт Чимин какой-то вопрос, а она пытается сказать ему на ломаном английском, что пока не очень хорошо понимает устную речь. Что ж, следующее, что происходит: Мин Юнги бесцеремонно падает в кресло рядом и: — Нужно говорить «excuse me» в таких случаях, — звучит на чистом корейском. Она благодарит парня, но всё остальное время игнорирует, пока тот сверлит дыру в её краснеющем профиле. В следующий раз Юнги садится позади, оттягивает застёжку её лифчика и щёлкает ею с характерным звуком. Чимин секунды три пытается осознать случившееся, поворачивается и видит перед собой нахальную улыбочку, за которую, собственно, и лепит звонкую пощёчину. Больше он такой херни не делает, зато делает много другой. Если у них когда-нибудь будут дети, Чимин расскажет им эту историю исключительно в качестве примера, как делать не надо. Например, потому что кто-то из них может убиться насмерть, если повторит трюк папочки, разъезжая по улицам с ногами на руле, в тёмных светонепробиваемых очках и сигаретой во рту. Они встречаются примерно три месяца и то только потому, что в один прекрасный момент Юнги просто довыпендривался и пролил на себя целую кадку горячего чая (повезло, что просто горячего, а не кипящего), а Чимин слишком добросердечная девушка и, к тому же, испуганная за чужую жизнь: подорвалась поливать холодной водой и увела в медпункт, где они и разговорились. А потом, уходя, он чмокнул её в губы и пообещал, что «на следующее свидание» он поведёт её в кино. Если признаться, то ей нравился Юнги с самого начала. Он был чертовски обаятельным и горячим, и красивым, и… дурным. Клише про «хороших девочек, которым нравятся плохие парни» тяготело над ней, вот ни за что на свете Пак Чимин не свяжется с очаровательным придурком, который и спустя годы останется таким, только растеряет харизму, обрюхатит, начнёт её бить и слишком часто выпивать по вечерам. Только Мин оказался гораздо более глубокой личностью. Чимин узнала, что он получал хорошие отметки и был действительно прилежным студентом, что он хорошо относился к животным (первое правило: никогда не доверяйте людям, которые могут навредить собаке или кошке, или вообще кому-либо слабее себя), всегда был вежлив с официантками и другими людьми, работающими в сфере услуг. Чимин знала, что если кто-то хорошо относится к тебе, но плохо к людям, статусом ниже, то когда-нибудь он убедится, что твоё расположение завоёвывать больше не нужно, и всё хорошее кончится. Юнги был придурковатым и порой рисковым, но даже, когда их обсчитали в кафе, мирно указал официантке на ошибку и, улыбнувшись, предложил разобраться в этом вместе. Девушка тогда не только не почувствовала дискомфорта, но и расцвела на глазах. Тогда им дали пару красивых пончиков за счёт заведения, хотя то, что сделал Юнги, всего лишь защитило его же бюджет. Но Юнги был в действительности хорошим, что перевернуло вверх дном мнение Чимин о нём и сняло с парня красную предостерегающую табличку «нельзя». Чимин позволила себе влюбиться по уши. — У нас на родине так не принято, — Чимин пытается увернуться и выскользнуть, но рука парня заграждает ей путь и с другой стороны. — Ну, во-первых, мы не на родине сейчас, что насчёт ассимиляции? А во-вторых, — Юнги сгребает её в объятия и разворачивается спиной к стене, меняя их местами, — ничего я с тобой не сделаю, пока сама не захочешь. Его голос звучит густо и хрипло, вливается ей прямо в ухо и заставляет слабеть коленки; волоски на руках и шее ощутимо поднимаются от горячего дыхания. Они стоят прижатые друг к другу, руки Чимин сложены у него на груди, и девушка может почувствовать, как та вздымается от глубокого дыхания, какая она твёрдая и почти плоская. Юнги поглаживает большими пальцами её спину (она такая маленькая в его широких ладонях, серьёзно) и проводит чуть раскрытыми губами по краю уха: так тепло и щекотно, что Чимин роняет голову ему на плечо и выдыхает, не сдержавшись. Кто сказал, что она не хочет? Он такой красивый, и Чимин хочет ощутить его руки на себе, чтобы он сжал её попку, чтобы залез пальцами в трусики, гладил спину, ноги, целовал шею и грудь, чтобы прикусил слегка бедро, чтобы… Только ей страшно, до ужаса просто. Она боится того, что будет после. Они должны об этом поговорить, как это делают взрослые люди, Чимин просто трусит, что ответ ей может не понравиться, что он может отнестись к этому не так хорошо, как к пёсикам и официанткам. Эти мысли огорчают, хочется верить в лучшее, но готовится Чимин всё равно к худшему. Юнги осторожно целует за ухом, неторопливо спускаясь по шее к плечу, а Чимин жмётся к нему сильнее, пытаясь спрятаться от своих страхов. Его жилистые руки смещаются на талию и притягивают к себе теснее, так, что Чимин чувствует низом живота его член сквозь одежду. — Юнги, — девушка замирает и говорит испуганным голосом. — Я боюсь. Прекрати это. Мин отстраняется и смотрит задумчиво куда-то в стену позади неё, а затем переводит взгляд. — Не хочешь об этом поговорить? Чего конкретно ты боишься? Ну, вот. Бежать некуда, а от его тона ещё страшнее, и в его объятиях от этого не спрятаться. Лицо Чимин бледнеет на глазах, и Юнги выглядит напуганным тоже. — Давай… поговорим у меня, — он откашливается, чтобы голос не скрипел так сильно и продолжает. — Просто поговорим. Не бойся. Ты мне доверяешь? Он гладит её волосы рукой и смотрит открыто и серьёзно, Чимин не может не сдаться. — Может, хочешь чаю? Или кофе? Только кофе у меня отвратительный, я так и не купил новый. Он усаживает её на свою кровать в спальне по совместительству являющейся и гостиной и чем угодно кроме разве что ванной и кухни. Чимин уже бывала здесь несколько раз: они смотрели фильмы и целовались; но никогда контекст не был таким. — Я не хочу, просто сядь, — в горло ей сейчас ни кусок, ни глоток не полезет, слишком волнуется из-за разговора. Чимин забирается на постель с ногами и сгребает пушистый плед, укрывающий кровать, себе, натягивая до ушей. Юнги чешет затылок, а потом плотно зашторивает окно, чтобы стало темно и уютно. Чимин как-то поделилась, что в темноте тайнами делиться совсем не страшно. Он подсаживается рядом и приобнимает её за плечи. — Давай я помогу. Я буду задавать вопросы, а ты не стесняйся отвечать: я на твоей стороне. Хорошо? — Ладно, — её голос звучит тихо. — Ты… — он теряется, не зная куда себя деть, но он должен быть сильным и послать собственное смущение куда подальше ради своей девушки. — Ты — девственница? — Чимин мгновенно сжимается и словно уменьшается в размерах. — Тшшш… Тут нечего стесняться, всё хорошо, Чиминни. — Нет, я не… В общем… — она глубоко вдыхает, набирает в лёгкие воздух и выпускает его наружу, решаясь довериться Юнги, поддаваясь на его успокоение. — У меня было, два раза. Но мне очень не понравилось. Было больно, как если бы в меня нож засунули. Я думала, что после первого раза это проходит, но всё оказалось не так, — она говорит это из своих ладоней, в которых прячет лицо. — И он ничего не сделал, чтобы этого не было. Если секс — это так больно, то я не хочу. Прости. Юнги прижимает ссутулившуюся, напряжённую девчонку к своему боку сильнее и гладит спину уже обеими руками. Он зол, так чертовски зол сейчас. Пожалуй, одна из тех вещей, за которые он ненавидит свою страну. Эти грёбаные консерваторы и поганое отношение к женщинам. Юнги хотел бы сейчас найти этого тупого ублюдка, который сделал больно его Чиминни, и прибить ему на лоб брошюрки с секс просветом. — Почему ты молчишь? — Я просто злюсь на того придурка, — он целует Чимин в макушку и прижимает к своей груди, укрывая пледом с головой, пряча в «домике». — Тогда ещё один вопрос. Если бы это приносило удовольствие, ты бы хотела попробовать? Чимин тихонько дышит несколько секунд, обдумывая ответ. — Ты считаешь, что твой член волшебный или что? — в голосе нет ничего от злости или обиды, и Юнги воспринимает это как шутку, заливаясь тихим смехом. — Я считаю, что сексом можно и без члена заниматься, для начала. Слышала что-нибудь о петтинге? Под одеялом тихо некоторое время, а потом девушка скидывает плед с головы и крепко обнимает Юнги руками, почти заваливая их назад (если бы там не было стены, они бы упали). — Слышала, я не настолько непросвещённая. А ты — дурак. — Господи, дамочка, вы меня задушите! — шутит Мин. — Я серьёзно, очень неудобно сейчас. — Ты мерзкий и бездушный, — ей приходится отлипнуть от парня и показать своё красное от духоты и смущения лицо. Секунда требуется на осознание того, что её нагло опрокинули на спину и прижали сверху. — Что насчёт попробовать один способ сейчас? — Юнги её не трогает руками, просто очень-очень близко и говорит на ухо хрипло, так, что хочется выгнуться и обвить ногами, прижимая сильнее. — Как тебе такая идея: ты спиной ко мне, сидишь между ног, моя рука у тебя в трусиках. Ммм? Он целует её губы не так, как обычно, не даёт играть со своим языком, а дразнит, облизывает кончиком края рта. У Чимин внизу живота скручивает узел. — Мне нравится. Юнги садится, расставляя широко ноги, чтобы Чимин могла усесться между ними, и хлопает по постели ладонью. — Я покажу тебе Гонконг. — А как же ты? — А я не умру, если потерплю один раз. Давай же. Чимин задумчиво смотрит на него и робко дергает за штанину джинсов. — Только если снимешь их. Оппа. Мин поднимает бровь. — Ладно, допустим. Хочешь посмотреть на мой член? Девушка краснеет вмиг закрывается ладонями, испуская смущённый писк. — То есть перспектива того, что я буду тебя трогать, не пугает, а вид моего члена — да? — усмехается Мин. — Ну, ты права, тут есть чего бояться. — Ну ты и придурок! — Зато я придурок с большим членом. — Тогда я точно не займусь с тобой сексом, — говорят ему сквозь пальцы. — Не волнуйся, я позабочусь о том, чтобы к моменту нашего первого раза тебе больно не было, — Юнги берётся за тонкие запястья и отводит их в сторону. Джинсы уже лежат сбоку от него, свисая с широкой кровати. — Вот, иди сюда. Тебе всё равно когда-нибудь придётся его увидеть, — он усаживается, раскинув ноги по бокам от Чимин, и берётся за резинку белья. Девушка мечется взглядом где-то около его ног, ни в какую не желая смотреть туда. — Чимин, просто смотри. Это всего лишь часть моего тела, в ней нет ничего особенного. Нет ничего постыдного в том, что ты просто посмотришь. Чимин кивает и с некоторой осторожностью перемещает взгляд на ткань светлых боксёров, сквозь которую и так всё видно! Юнги отводит резинку и спускает бельё, обнажая крупный возбуждённый член. Девушка краснеет пуще прежнего и смотрит Мину в глаза. — Чимин, — он вздыхает, — просто смотри. В этом нет ничего особенного, ладно? Рукой он берётся за ствол и слегка оттягивает кожицу, обнажая красную бархатистую головку. Пак уже не так сильно смущена и наблюдает с долей интереса, чувствуя, как между ног начинает мокреть. Юнги проводит по члену несколько раз и из уретры вытекает крупная прозрачная капля смазки. — Можно? — Чимин тянется рукой к члену, но не касается, ожидая разрешения. Юнги пускает сухой шуршащий смешок и кивает, убирая свою руку. Чимин обхватывает его некрепко и нерешительно, ведёт ладонью вверх, собирает кожей скользкий предэякулят и уже смелее скользит вниз, отчего Юнги откидывает голову и шипит. — Прости, я сделала что-то не так? — Нет, детка, слишком уж так, — он стонет, когда девушка проделывает всё тоже самое, только быстрее. — Чиминни, стой. Мы вроде о тебе хотели позаботиться. Трусы вскоре возвращаются на место, а Пак оказывается меж разведённых худых ног с членом, упирающимся в спину — там, где и должна была быть уже давно. Юнги крепко обнимает её за талию и жмётся губами к шее, прикусывает слегка, оставляет влажный след. У Чимин вкусно сводит между ног, когда он сквозь одежду сжимает её грудь и мнёт в жилистой руке, а второй проскальзывает по юбке и крепко гладит. — Я расстегну его? — спрашивает и получает разрешение в виде кивка. На минуту он останавливается, чтобы расправиться с застёжкой на спине, и возвращается руками под футболку, проникая под лифчик и оглаживая кожу кожей. Его руки немного шершавые, а пальцы длинные и умелые, они надавливают на соски, а потом легонько сжимают и прокручивают безболезненно, но очень остро. — Чувствительная, да? — отвечает шёпотом на томный вздох, влажным поцелуем на шее. Чимин откидывает голову на его плечо и позволяет всё. Юнги выцеловывает кожу на изгибах, под подбородком и за ушком, прикусывает раковину, а пальцами пробирается под юбку. Длинные, узловатые пальцы пианиста потирают влажное бельё и ныряют в трусики. Юнги держит Чимин в руках крепко и окунает пальцы только чуть-чуть, чтобы собрать смазку и вернуться к набухшему клитору, не забывая о большой нежной груди в другой руке. Он трёт между ног медленно, растягивая удовольствие и доводя возбуждение Чимин до пика, отчего она поджимает ноги к себе и движется навстречу. — Тебе нравится? — Да. Оппа, быстрее? У Юнги от этого обращения всё внутри скручивает, и он закусывает губу, чтобы не дёрнуться и не потереться стояком о её спину. Чимин хватается за его бедро и стонет, и Юнги в голову приходит светлая идея, о которой он не подумал раньше. Просто в голову не пришло, как можно было сделать так, чтобы им обоим было хорошо. — Чиминни? — он сбавляет темп и кружит скользкими пальцами у клитора, лишь изредка задевая. — Я могу… трахнуть твои бёдра? — не находит слова понежнее Мин. Чимин поворачивает лицо к нему и её щёки покрыты нежным румянцем. Одна мысль о том, что Юнги будет двигать своими бёдрами, и его член будет так близко к ней, заводит не на шутку. Чимин не признается в этом ни за что, но крупная капля смазки, стекающая вниз меж ягодиц говорит всё за неё. Она распалена ласками настолько, что может смущаться только в полсилы. Её губы приникают ко рту Мина, и она пропускает язык внутрь, мокро и горячо целуя. — Давай, — говорит она, умалчивая о том, что уже представляет, как это будет и как быстро она хочет. Юнги приподнимается, помогает своей девушке встать на четвереньки и задирает юбку к чёртовой бабушке. Во рту быстро скапливается слюна, которую он сглатывает, а потом приспускает трусики до колен и приставляет свой член к промежности. Он хочет, чтобы тот проезжался меж её губ на каждом толчке и пусть его осудят за это маленькое извращённое желание. Юнги пристраивается ближе, держит Чимин рукой, а второй вновь возвращается к чувствительной плоти и начинает двигаться. Меж её милых мягких бёдер почти нет пространства, так тесно и хорошо, просто волшебно. Юнги много не надо, он завёлся ещё у кампуса, когда прижимал Чимин к красной кирпичной стене и фантазировал на тему секса в публичном месте. Девушка тем временем становится на локти и одной своей маленькой пухлой ручкой прижимает его скользящий член к промежности. Юнги стонет от удовольствия, вбивается между этих крепко сведённых ног и пальцами скользит в ритм, ловя слухом все всхлипы и тяжёлые вздохи своей маленькой принцессы. — Юнги, схвати здесь! — она перекладывает его руку с талии на грудь и говорит так рвано, что становится ясно: Чимин на грани и очень хочет кончить. И кто Юнги такой, чтобы отказать ей в ярком оргазме? Он покрепче перехватывает грудь и почти бесцеремонно мнёт, трёт рукой сильнее, больше надавливая, чем двигая пальцами и трахает её бёдра, наверное до синяков. — Детка, милая… — шепчет без цели, просто желая купать её в ласковых словах. — Люблю тебя. Чимин стонет, сгребает свободной рукой простыни, вгрызается в них же и разражается крупной дрожью. Её ноги сводит вместе, и Юнги несколькими быстрыми толчками догоняет девушку, кончая. Чимин ещё подрагивает, когда чувствует, как горячая сперма течёт по внутренней стороне бёдер, и как Юнги осторожно ласкает её клитор, спускаясь к самому влагалищу, заставляя оголённые нервы бить по мышцам. Так же медленно он толкается членом, растягивая собственное наслаждение. — Через пару-тройку месяцев мы будем трахаться, как грёбаные кролики, я тебе обещаю. И это будет чертовски хорошо, — шепчет Мин, целуя девушку в плечо. * Через некоторое время после того, как Юнги это произносит, Чимин получает в подарок коробочку с шестью игрушками разного размера и предназначения. Самая маленькая из них называется пулей и крепится к клитору, а самая крупная — чёрный гибкий дилдо, подобранный, надо же, под размер члена самого Юнги. Сразу же после тех слов, она получает целое море поцелуев и нежный ленивый петтинг в душе (вернее, они получают его оба). (И Юнги всё-таки хватает её за попку, пока это происходит). Примерно через девять недель сумасшедших и милых свиданий (а также совместных испытаний игрушек) он исполняет своё (немного грубое и беспардонное) обещание. Они занимаются их первым проникающим сексом как положено: на кровати и полностью обнажённые. И это выходит настолько прекрасно и комфортно, что в следующий раз у них не хватает терпения даже для того, чтобы раздеться полностью. Или дойти до кровати. В квартире Юнги не остаётся места, где бы они не занимались любовью (и в туалете одного уютного кафе тоже). Когда в обед они трахаются на кухонном столе, и Чимин стонет действительно громко, соседи начинают бить по батарее. Им на самом деле плевать, и Юнги вбивается в свою девушку до тех пор, пока не кончает, присоединяя свои стоны к её.