***
Хэнк распахивает глаза и несколько долгих секунд смотрит в потолок. Семь утра — время гулять с Сумо; комната залита золотым светом, будильник надрывается в изголовье, и Хэнк прихлопывает его, не глядя. Перед глазами все еще стоит мигающий желтым диод, чужой почти вопросительный взгляд; хочется пить, но это подождет. У Хэнка стоит так, как не стояло даже в пятнадцать. — Чертовы андроиды, — бормочет он и, глухо приложившись макушкой об изголовье, просовывает ладонь под резинку трусов.Часть 1
29 мая 2018 г. в 10:02
Участок пуст, за окнами темнота; нет ни копов, ни андроидов, ни гражданских — только ряды столов и холодный белый свет, тусклый и неяркий. Хэнк не знает, что делает здесь посреди ночи. Его монитор выключен, на его столе странный и непривычный порядок; вздохнув, Хэнк откидывается на спинку кресла. Почему-то он знает, что не должен уходить. Почему-то он не хочет уходить.
Что-то мягко прикасается к его ноге, и Хэнк опускает взгляд.
Коннор стоит на коленях рядом с его креслом, под его столом; Коннор смотрит на него снизу вверх, с чем-то непонятным в карих глазах, чем-то похожим на мягкую насмешку
(Хэнк не уверен, правда не уверен),
и от этого вида под ребрами что-то горячо скручивается. От возбуждения становится трудно дышать. Хэнк не может отвести взгляд.
Коннор смотрит на него в ответ. В своей идеально выглаженной форме, брюках со стрелками, начищенных до блеска ботинках
под столом Хэнка
он выглядит как — Хэнк не может это описать. Неправильно, стучит в его висках, неправильно, неправильно, так не должно быть; Хэнк хочет протянуть руку, но не знает, что сделает тогда. Прикоснется к волосам? Схватит за плечо, вздернет на ноги? Что?
Диод на виске Коннора мигает желтым, и Коннор улыбается. Сейчас он начнет говорить, думает Хэнк и даже не представляет, что Коннор может сказать -
но тот молча опускает ладони Хэнку на бедра, и его пробивает дрожь. У него стоит так, что почти больно; как он не заметил этого раньше?
Коннор делает все быстро и привычно, будто каждый день отсасывает полузнакомым мужикам. Расстегивает джинсы — начиная с ширинки, — приспускает их вместе с бельем и усмехается краем рта, когда член наконец оказывается на виду; Хэнк хочет что-то сказать, и потому до боли закусывает щеку изнутри — чтобы не ляпнуть лишнего, не испортить все. Коннор тоже молчит. Сначала.
Потом ему становится не до болтовни.
Это лучший минет в жизни Хэнка за последние годы. Впрочем, ладно, это единственный минет за последние годы, так что Хэнку сложно судить. Он шипит и кусает губы, чтобы не стонать в голос, он сжимает подлокотники почти до скрипа — так хочется запустить пальцы в чужие волосы и сжать, и толкнуться глубже, так хорошо, господи, так хорошо
(откуда-то он знает, что Коннор старается. откуда-то он знает, что этого нет в программе
(и не могло быть, Коннор детектив, а не проститут)
(кто, впрочем, знает: Хэнк думает о нестандартных методах допроса и почти смеется — выходит полусмешок-полустон);
Коннор сбивается, Коннор запоминает, как делать надо и как не надо, Коннор адаптируется
(слишком сложное слово для секса на рабочем месте)
и еще Хэнк знает, что если сейчас опустит взгляд, Коннор посмотрит на него в ответ, и все закончится слишком рано)
Но Хэнк все равно смотрит, и Коннор смотрит на него в ответ — снизу вверх, плотно сомкнув губы на головке. Диод на его виске мигает желтым.
И в этот момент срабатывает чертов будильник.