С глаз долой...а остальное не могу

      Дорогие читатели! Я вас обожаю! Нет, честно! Даже хотела порадовать на Сайман, но не получилось... Да ещё и пояснения стёрлись(! Так что, выкладываю часть сейчас, чтобы хоть немного порадовать!       23 апреля 1977 года       Задумчиво наблюдаю за ползущим по потолку фильмом. Нет, кино-то вообще неплохое, сюжет класс, но вот скорость... Кажется, смотреть я начал его ещё вечером, а сейчас едва-едва минула середина. Но всё равно, хорошая попалась трава, надо в следующий раз попросить Дью достать больше.       Один из немногих плюсов бытия страной - это наше здоровье. Так что я могу употреблять любые виды наркотиков, без боязни получить зависимость или передоз. О, да, какой бы дерьмовой не была эта жизнь, покинуть её пока не хочу! Не доставлю этим ублюдкам такой радости!       В голове опять шумит, но это только заставляет меня сильнее лыбиться. Ревущий джаз сменился на просто убойный рок, как и я-прежний, сейчас стал собой-настоящим. Леди и Джентельмены! Встречайте! Артур Кёркленд собственной пакостной натурой пришёл, чтобы надрать вам задницы!       Знакомая мелодия пополам с не вышедшей полностью дурью играет в венах, щекочущими пузырьками веселья взрываясь на сохнущем от жажды нёбе. Глючный фильм на потолке, повинуясь моему пульсу, начинает идти быстрее, расползаясь по всей белой поверхности и начиная падать вниз густыми, маслянистыми каплями, врывающимися на полпути феерверком эмоций и разводов. А так и оставшиеся сталагмиты (сталактиты? никогда не понимал разницы!) начали кружиться под музыку против часовой стрелки, сменяя окраску полосами.       Вскакиваю с постели, чуть не подскользнувшись на упаковке от презерватива, и утыкаюсь носом в свою гитару. То, что нужно.       Хватаю инструмент и, проведя медиатором пару раз по струнам, вспоминая мотив, начинаю носиться по комнате, крича во всю мочь:        - God save the Queen! The facist regime They made you a moron, Potential h-bomb       Обожаю эту песню! Черт, она ругает всё, чем я горжусь, чем я являюсь, что я есть, но я всё равно её обожаю!       Потому что в ней есть и часть меня, мои мысли, мои слова, моё мнение. И сейчас, оно полностью совпадает с текстом!        - God save the Queen! She ain't no human being, There's no future bagel In England's dreaming Don't be told what you want, Don't be told what you need, There's no future, no future No future for you.       Будущего нет! Ещё не успели выдумать, ещё не решили, каким оно будет и будет ли вообще! Да и нужно ли будущее с таким настоящим?!       Хах, мне уже не терпится узнать, как же её воспримут мои люди? До выпуска осталось чуть больше месяца, но, по-моему, у песни есть все шансы стать хитом! Тем более, если она нравится мне, разве это не показатель того, что понравится и другим?!        - God save the Queen! We mean it, man We love our Queen God saves God save the Queen! 'Cos those tourists are money And our figure head Is not what she seems Oh God, save history God, save your mad parade Oh Lord God, have mercy All crimes are paid When there's no future How can there be sin, We're the flowers in the dustbin, We're the poison in the human machine, We're the future, your future God save the Queen! We mean it, man We love our Queen God saves God save the Queen! We mean it, man And there's no future In England's dreaming No future , no future, no future For you No future , no future, no future For me No future , no future, no future For you No future, no future For you, - допеваю я, напоследок падая на колени и выгибаясь дугой от наполняющих меня чувств.        - Может, прекратишь орать, а?! - в дверном проёме появилась белобрысая лохматая макушка... динмонта? Ну точно: светло-горчичная шерсть даже на вид жёсткая, ушки, хоть и висячие, стоят высоко, бирюзовые глазёнки полны не только гнева, но и энергии, которой так славится эта порода. Отличный экземпляр, и всё бы было хорошо, если бы между тех самых ушек не торчала матроская шапочка. Мда, а трава действительно хорошая!       Как-то пару десятков лет назад, Родерих в очередном приступе прославления своего народа затащил меня к себе и несколько часов пытал единственным, кроме музыки, общепринятым достоянием - психоанализом. Настроение у меня тогда было неоднозначное, поэтому, чуть не убив его пару раз, я с охотой прошёл все предложенные тесты, а, узнав результаты, чуть снова не прибил. Хотя, кое-что правдивым в них было - например, то, что все важные вещи в моём мозгу оформлены в виде образов, очень точных, хоть, порой, и не понятных даже мне самому. По крайней мере, трезвой и сознательной части.       Когда же я под кайфом, всё становится ещё интереснее! Причём, не только мне - образы вместе с магией выходят наружу, и выверты моего подсознания становятся всеобщим достояниям. Помнится, пару лет назад Скотт три недели проходил, обивая крокодильим хвостом все углы - а нечего было говорить, что келтик круче панка!       Видимо, меня опять накрыло. Вот, обкурился до говорящих терьеров в матросках! Хотя признаюсь честно, этот глюк ещё не самый-самый, хоть и забавный. Да и не глюк вовсе.       Хватаюсь за голову и шиплю через зубы. Голова от звонкого голосочка (ну вылитое тяфканье!) начала немилосердно раскалываться на части.       - Блядь, Питер! Какого хрена?! Тебя никто стучаться не учил?!       Терьер фыркает, прислоняясь спиной к стене и скрещивая лапы на груди. Но с каждым мигом сквозь звериные черты всё чётче я вижу Силенда.       Хм, а это забавно... Может, Австрия был в чём-то прав?       Динмонт - бывший охотник - ныне почти-игрушка, но воин всегда.       А ещё - собака - щенок - Питер.       Собака всегда рядом, хочу я того или нет.       Щенок - он для меня действительно ещё щенок. Глупый, показывающий ещё не отросшие клычки, пытающийся огрызаться и всё время гавкающий. Всего лишь покрытый мехом живой комочек с еле держащейся в хрупком теле душонкой. Тот, о котором я забочусь и в какой-то мере действительно люблю.       Он же моя семья.        - А кому меня учить? Тебе что ли, Арти? - и снова щерит зубы, щенок.       Хотя, не такой уж он и щенок... Гораздо взрослее того же научившего его меня так звать Альфреда в его возрасте - тот к сотне до сих пор выглядел почти младенцем, а Силенд...       В этом их преимущество и недостаток микронаций перед странами. Хотя, по сути мы существа одного вида, но даже в его пределах наши свойства существенно изменяются. И тот же Силенд растёт куда быстрее меня, хотя и медленнее людей. И даже не смотря на кажущимся детским облик, ведёт он себя... Как тот же юниор.        - И вообще, прекращай по утрам орать! Нормальным людям спать мешаешь.       Нормальным? Людям? Это кому, прислуге что ли? Так они уже тренированные! Питер, хватит выёбываться, ты же не хуже меня знаешь, что своими выходками я разбудить никого не могу!       У братьев сейчас тоже крыша не на месте, так что это можно назвать коллективным семейным безумием. Алистер если не пьёт, то спит, если не спит, то ебёт, если не ебёт - то ебашит кого-нибудь по морде. А если не дерётся, то пьёт с тем, кем уже подрался, либо будет драться. Двух других стареньких я вообще уже месяца полтора не видел, а когда видел, их внешний вид не вызывал никаких сомнений, куда они идут, за кем и за чем в общем.       Хмыкаю про себя, а потом, даже не вставая, подбираю с пола один из немногих подарков Франца, что я не выбросил - нож для бумаг из красного дерева. Насчёт бумаги не знаю, но в стену он воткнулся чудно, так точно обрезав клок шерсти с уха ухмылявшегося щенка.        - Вали давай!       ... Всё-таки не зря Дилон как-то говорил, что общение со мной увеличивает навык чтения атмосферы: волей-неволей научишься, чтобы выжить. Вот и Питер, блоха в матроске, сам живёт всего ничего, со мной рядом и не был, а уже какой уровень!       Одна из очередных многоцветных капель падает с потолка, но вместо того, чтобы взорваться, начинает летать вокруг меня наперегонки с мятным кроликом, проказливо хихикая. Отгоняю этих двоих от себя, мотаю головой и понимаю, что смех это не очередной мой глюк.       Поворачиваю голову к кровати, с которой смотрит на меня эта обаятельная гадина, щурю глаза и спрашиваю:        - И давно ты проснулся?       Ушки на мгновение прижимаются к волосам, но глаза всё продолжают светиться лукавством и нежностью, томностью, негой, оставшейся с ночи и не собирающейся исчезать с первым лучом солнца.        - Ну... Примерно между "God save the Queen!" и " Может, прикратишь орать, а?", - признаёт он и, откинув одеяло, зовёт. - Иди сюда.       Не могу отказать себе в удовольствии понежиться ещё немного и, добравшись до кровати, хватаю руками его лицо, тяну на себя и тут же оказываюсь втянут в поцелуй.       Какие три основные заповеди сейчас руководят моей жизнью, как и многих жителей моей страны? Правильно! Рок-н-ролл, наркотики... и секс. Кто я такой, чтобы лишать себя третьего компонента? Хм... Кстати, неплохо звучит, глядишь когда-нибудь это может стать культовым хитом...       Люди, страны... Какая в жопу разница? Тем более, если в жопу, то без разницы. Ну, разве что некоторых уговаривать пришлось чуть дольше. За эти пару десятилетий в моей кровати (а так же ванне, библиотеке, на балконе, на кухне (столе, не зажжённой плите, подоконнике, всех стульях поочерёдно, полу и прислонившись к холодильнику), в гостиной, в остальных спальнях дома, прихожей и крыльце как чёрного, так и парадного входа) было слишком много тел, чтобы запомнить. Ну, разве что Франциска с Альфредом не было, и то, я не уверен, что не укурился так сильно. Разве что они согласились быть снизу.       Тёплые губы при первом же касании выметают из головы все мысли. Его язык раздвигает губы, проведя сначала по кромке зубов, а потом задевает штангу в языке, и крыша покидает меня полностью.       Брагинский, какая же ты сука...       Фиолетовые полыхающие глаза прикрываются, но я знаю, что он знает о чём я подумал. Потому что поцелуй становится глубже, объятья крепче, и я чувствую, что меня накрывает по-новой...       ...Будущего ещё нет, прошлое уже отступило и не имеет надо мной власти, настоящее... Я живу одним днём, нет... одним ощущением, одним чувством, одним прикосновением.       Это не точка невозврата, нет. Её никогда и не было, но... Это то мгновение, когда ясно видишь, к какому грандиозному провалу, к какой бездне ведёт выбранный путь, и ещё до того, как начать бояться, восхищаешься им, желаешь испробовать ситуацию полностью, до дна, так, чтобы охватило с головой, чтобы широко раскрытыми глазами наблюдать как вылетают последние пузырьки воздуха из перехваченного чувствами горла, перед тем, как бережная темнота поглотит полностью...       И, наслаждаясь этим, я забил на всё. Когда я в последний раз был в парламенте? Два года назад, три? К чёрту, всё к чёрту.       Я хочу жить.       Слышите?       ЖИТЬ!       И жить на полную катушку!       Так, чтобы не было жалко перед теми, кто был на этом свете до меня. Так, чтобы самому не о чем было жалеть. Так, чтобы не привычно исполнять роль, навязанную собой, а действительно жить и чувствовать себя живым!       Чёрт, ну какого хера меня всегда, когда накрывает, тянет на философское пиздабольство?! Да ещё Иван... Я же курил один, точно помню. Предлагал и ему, но русский только улыбался совершенно ясными и трезвыми глазами и прикладывался уже к четвёртой бутылке за вечер.       ... У него тоже всё не слава богу. Да и бога-то сейчас над ним нет - мол, бог - это опиум для народа! Не, если так думать, что любая вера - это наркотик, то религия скорее не опиум, а медицинский морфий: помогает тяжелобольным избавиться от боли, от мучений, а вот здоровому даст нехилую зависимость и ломку, если подтверждений не будет... Вот и у нас... ломка... даже не из-за отсутствия веры, а потому что её слишком много. Хотя бы друг в друга.       Одних писем мало нам обоим. И когда становится невыносимо, не важно, мне или ему, он приходит. Появляется на моих землях, опускаясь плавно, как туман, внезапно, как снег среди жаркого лета, и так необходимо, как глоток воды для путника в пустыне.       Даже при всей моей разнузданности сейчас в этих встречах почти нет ничего такого - так, немного дури, алкоголя, дебошей, старых добрых драк и возвращения в мой дом, чтобы зализать раны. Иногда в буквальном смысле, и всегда после этого моя кожа помнит, как его язык скользил по ранам, оставляя после себя колкое ощущением между болью и удовольствием. А ещё прикосновения, на всех уровнях, просто для того, чтобы почувствовать себя живыми, себя настоящими, всего себя, а не только те функции, что обеспечивают землям и окружающим процветание. А ещё мы спим вместе.       Не всегда в том смысле, что соответствует уровню нашего желания, но... Это дело времени. И будущего, которое пока всё не наступает. Всё будет, будет, но позже, - всё-таки, между нами слишком много и долго происходит, чтобы всё было так просто. На самом деле всё ещё проще, и мы оба пока довольствемся малым, чтобы сполна ощутить вкус удовольствия, без всякой горечи наносных, незрелых размышлений.       ... Я уже помню его тело наизусть, на память, на вкус и запах. Сладковатый, пряно-свежий и ледяной до жара. Кожа гладкая даже на месте шрамов, только более холодная, будто пытается передать всю прохладу, всю бездушность оружия, оставившего эти отметины. Их у него много, впрочем, у меня их тоже немало, хотя и с ним не сравнится. И у каждой - своя история, свои ощущения, свой вкус.       Шрам на перебитой ключице - крошистый, соляной, отдаёт металлом, но даже он не в силах перебить медово-ледяную сладость. Пепельный рубец на хребте, будто ему пытались перебить спину - степью и горячим от южного солнца золотом. Точки на шее от шипов, сейчас не скрытые шарфом - вязкой полынной горечью. Целую каждую из них, тыкаясь своим носом куда-то ему под челюсть, вызывая тихий смех напополам с полустонами.       Иван хватает руками мою голову и тянет вверх, на себя, заставляя приподняться на локтях, и целует - быстро, смазано, стукаясь зубами, и всё так же крышесносно. В горле пересыхает, и я чувствую, как дёргается мой кадык, будто от жажды. Да, это действительно так - наркотик начинает меня отпускать, а вместе с ним и сушняк не за горами.       Будто почувствовав это, Иван прерывает поцелуй. И я вижу, как сжимается в лиловых глазах вертикальный зрачок, становясь ромбовидной щёлочкой. Ещё выше подняв мою голову, обнажая шею, он сначала проводит по адамовому яблоку, по шраму под ним языком, заставляя меня вздрогнуть всем телом, а потом аккуратно прикусывает, так чтобы клыки оказались по обе стороны от кадыка, а губы охватили его полностью, и чуть всасывает, и я начинаю задыхаться, осознавая, насколько же с ним тонка грань между смертью и жизнью, между болью и наслаждением. А после шиплю сквозь зубы, запускаю руку в его волосы и, взяв их в кулак, оттягиваю его, чтобы тут же начать целовать его губы самому.       Его руки шарят по телу, порой задевая почти новую, ещё воспалённую татуировку, а я едва сдерживаюсь, чтобы не начать вопить. Блядь! Да у меня по всей коже и тут и там раскиданы следы его укусов - метки прошедшей ночи! Кожа на них всё ещё чувствительная, и ощущаю, как его пальцы скользят по ней, вырисовывая узоры, лаская. Дергаю его за волосы сильнее, от чего он дёргается и случайно ранит мою губу клыком. Но не прерывается, а только слизывает кончиком языка, продолжая меня дразнить.       Нееет, ну всё, хватит! Вот, что меня реально в нем бесит, так это две вещи: его ухмылочка и его же самодостаточность! Не дай бог опять что-нибудь вытоворит с моим телом, а мне лежи, получай удовольствие и растекайся в лужицу от его улыбочки! Хрен ему! Моя очередь!       Выскальзываю из его рук и, упираясь ему в грудь, валю на кровать. А затем, пока не успел опомниться, спускаюсь ниже, к его паху.       Мммм... чёрт, а получится ли моя затея? Нет, не так получится-то точно... А вот влезет ли полностью?       Стоит признать, у Иван член что надо! В обрамлении коротких, но мягких светлых волосков, крупный, очень крупный, с тяжёлой мошонкой, покрытый выпуклыми от возбуждения венами, оплетающими его, будто узором, с выступившей из крайней плоти тёмной, почти багровой головкой, касающейся при каждом вздохе низ подтянутого живота, оставляя на нём влажный след, выглядит он так соблазнительно, что у меня самого поджимаются яйца и рот наполняется слюной. Вот уёбок, разве можно быть таким, а? Сука, нет, не дождёшься, я не сдамся!       Мы ещё посмотрим, кто кого... Обхватываю рукой основания его члена, хмурюсь когда пальцы не могут обхватить его полностью, пару раз провожу ладонями вверх-вниз, размазывая большими пальцами белёсые капли предэакулянта и, услышав тихий стон, помещаю руки на бёдра и рывком заглатываю его орган ртом, на всю глубину, какую могу.       Влажная головка трётся о нёбо, но это ещё не конец. Расслабляю челюсть ещё сильнее, проталкивая его член глубже, в глотку. Дышать становится труднее, во рту скапливается слюна, но я только упрямо делаю вздох через нос, ощущая его запах и то, как его паховые волосы щекочут кончик носа и губы. Провожу языком снизу вверх, насколько могу, чувствуя как под прохладной (даже в такой момент!) кожей существует жар.       И меня снова начинает куда-то затягивать. Удовольствие всё крепчает, и вместе с тем всё яснее и яснее перед глазами появляется новая картина. Я будто иду по тонкому льду, прикрывающему жерло вулкана готового извергнуться. Всего мгновение, и алая масса растопит, расколит хрупкую преграду, и я окажусь полностью охвачен пламенной бездной.       Могу ли я противостоять этому?       Нет.       А хочу ли...       Я уж было снова ушёл в себя, самокопанием, но член в моём рту решил о себе напомнить. Точнее, напомнить решил его владелец. А ещё точнее - его магия.       Волна энергии подхватывает моё тело, в тот момент, когда я сам начинаю получать удовольствие от процесса. Я сначала даже не замечаю ничего странного, пока головка его члена не начинает тереться о заднюю поверхность моих зубов, а после со чпоком и провисающей ниточкой слюны оказывается снаружи, а я начинаю понимать, что уже лечу в полуметре от кровати.       - Брагинский, какого хуя?       - Такого, - говорит этот ублюдок, тяжело дыша и улыбаясь. Повинуясь его воле, магия переворачивает моё тело и снова опускает его, но видеть лицо русского я уже не могу. Хотя, я так и вижу, как он насмешливо произносит. - Спорим?       Ну и что мне оставалось делать? Только хмыкнуть и, немного поёрзав, привыкая к шестьдесят девятой, снова охватить губами его головку, ощущая ответное движение.       Холодные губы, обхватывающие мой член, скрывали за собой влажный, жаркий, чудесный и самый настоящий ад. С силой опускаю бёдра, чтобы ощутить плотнее, но спустя пару движений Иван удерживает меня на месте, упираясь руками в тазовые косточки, а после продолжил неспешно вылизывать.       Постепенно, процесс этого спора увлекает меня настолько, что я забываю буквально обо всём. Остаются только ощущения - твёрдость его члена в моём рту, слабоватый мускусно-сладкий привкус (я уже устал поражаться тому, как он может сочетать в себе несочетаемое!), ощущение не менее соблазнительной задницы под моими ладонями (руки как-то сами собой соскользнули на них... так сказать, в процессе), собственное возбуждение, возрастающее с каждым влажным чпоком и скольжением ловкого языка по плоти.       Вскоре, стоны становятся глуше, но глубже, его тело начинает охватывать спазм, и не успеваю я этому порадоваться, как Иван с тихим, но почти звериным рыком, кончает. Тугая струя выплёскивается из головки его члена, щекоча нёбо, но её так много, что я начинаю захлёбываться.       Вскакиваю, чувствуя одновременно радость от победы и раздражение. Чёртов русский! Предупредить не мог, что ли?       Хотя...       Сладко... Как же сладко... Но гордость снова побеждает, и я ищу, куда же выплюнуть его семя. И случайно бросаю взгляд на дверной проём.       Светлые уши стоят торчком, бирюзовые глаза блестят, причём правый ошеломлённо раскрыт, а левый хитро прищурен. Общий вид Силенда можно назвать так: "пришибленно-ехидный".        - Там... Это... К тебе гости. Орали что-то о Асмаре и Эфиопии... - пробормотал Питер и, так же очумело улыбаясь, медленно ушёл.       Неуверенно улыбаюсь ему в след, а после до меня доходит. Сплюнув всё, что накопилось (как чувства, так и жидкости!) прямо на пол, разражаюсь тирадой полностью соответствующей моим ощущениям - то есть даже предлоги в ней звучат неприлично.       А сзади снова слышится усталый смех и большие руки обнимают меня со спины, делясь ощущением послеоргазменной неги и удовольствия, а потому моё раздражение потихоньку сходит на нет. Особенно, когда клыки России мягко прикусывают мочку моего уха, а потом терпеливо зализывают место почти-укуса, еле ощутимо мурлыча.        - Брагинский, отстань...        - Мммм... нет... не хочу, - произносит он, обнимая меня ещё крепче, но вместо спокойствия, я снова вспоминаю о Питере и начинаю вырываться:        - Иван, отъебись! Отпусти меня, нас страны ждут!        - Подождут ещё! Не пущууууу! - тянет он, проводя языком от шеи по всей кромке уха. Блядь, вот знает же, как это на меня действует!        - Иван! Иди на хуй!        - Ну, только если с тобой... - соглашается он, вводя меня в ступор, и падает на спину, утягивая меня за собой. А потом поворачивает меня к себе лицом, улыбается, стирает большим пальцем оставшуюся в уголке губ белёсую каплю, слизывает её, а после невьебеённо целует.       ... А в конце, когда перед глазами перестали мельтешить Святой Пётр с ключами и гитарой, да ворота в Эдем, этот ублюдок хохочет, напоследок прикусив нижнюю губу, и шепчет:        - С Днём Рождения, Артур.       ...И ведь не придерёшься, всё по традиции! Я взлетал до самого седьмого неба...       ... Вот только один вопрос:       Как же мне с него спуститься, чтобы и самому не разбиться, и других не убить?       Справка по главе: 23 апреля - найденная мною дата рождения Артура, хотя 1977 год стоит упомянуть особенно. Именно в этот год мир услышал две классные песни: "Бог хранит королеву", которую и поёт Артур, и упомянутая-напророченная им вскользь "Секс, наркотики и рок-н-ролл". "Королеву" мир увидит спустя всего пару недель, а вот со второй пришлось подождать до августа.       Динмонт - британская порода собак, одна из разновидностей терьеров. Изначально охотничьи, обладают хорошей скоростью, реакцией, подвижностью и нехарактрено длинным для терьеров телом. Голова большая, уши высокие, но висячие, шерсть на ощупь жестковатая, перечного или горчичного окраса, добрые и жезнерадостные псы, очень энергичные, порой чересчур, вылитый Силенд!       Видимо, такое утро сказалось на всём дне - не смотря на то, что у Артура ДР (кстати, именинников в Англии принято не за уши таскать, а подкидывать вверх, по числу лет. Главное - поймать ещё потом!), отдохнуть им с Ваней не удастся - именно в этот день эфиопию угораздило закрыть посольство США в Асмаре, из-за чего страны и понабежали в дом Керкленда.       Кстати, вот информация к размышлению - по канону у Арти есть татуировка, но я так и не нашла признание Химаруи, где и какая! Почему бы вам, читатели, тоже не думать и... Не выдать свои варианты, самые подходящие для использования в этом фанфике? Комм беты. А разве не "Боже, храни Королеву"?