I've bled every day now

Смешок. А затем Билл по-кошачьи шипит, закрываясь руками, когда точный удар кулака Патрика попадает прямо в нос. «Не слишком уж дружелюбно». Он видит, как алая кровь сочится сквозь дрожащие пальцы, пачкая рубашку. Подросток презрительно смотрит Патрику прямо в глаза и, хватая юношу поперек тела, с силой валит на пол. Парни сцепились прямо посреди школьного коридора, что привлекло большое внимание со стороны толпы. Пара ударов сначала в живот, а потом и ниже, отчего у Билла перехватило дыхание и он стал ртом ловить воздух. — Ревность сыграла, а, Билли? — губы Хокстеттера изогнулись в улыбке, но брюнет тут же ударом стер ее с лица. Никто не смеет трогать его друзей. И уж тем более Ричи. Ведь именно он стал мишенью для этого психа. — Акх, — Патрик давится, — он так хорошо отсасывает, ты не поверишь… Удар приходится на сонную артерию. Адреналин только сильнее начал бурлить по венам, а кулаки сжались еще крепче. Чертов мазохист, он же специально провоцирует, так? Денбро обычно никогда не церемонился со сверстниками. Разве кто-то из них заслуживал доброты? После смерти Джорджи на него начали странно коситься, шептаться за спиной. У глупых детей была версия, что это он убил своего брата, мол, слишком тихий, а еще общается только со своим друзьями — лузерами. Остальные же просто смотрели в его сторону сочувствующим взглядом, что раздражало еще больше. Родители мальчишки забыли про своего живого ребенка, из-за чего он стал предоставлен сам себе. Каждый выживает как может, вот Билл и нашел свое спасение в агрессии. Нет, он не издевался над слабыми, просто старался близко к себе не подпускать, предупреждая. После пары драк, подростки начали обходить его стороной, что парнише было только на руку. Правда, компании Бауэрса это, кажется, не касалось: их стычки только усилились, особенно выделялся сам Генри и его друг Патрик Хокстеттер. Они были гораздо больше и сильнее, но дрались с Биллом почти на равных, если не поступали как крысы и не били по двое. У каждого свои преимущества. Кто бы мог знать, что Патрик так вовремя решит воспользоваться кастетом, который Билл видел у него и раньше, но не подумал об этом заранее. Сегодня он дрался не так хорошо, как обычно, Денбро это чувствовал, ведь Патрик бил в пол силы. А вот приложить мальчишку шипованным холодным оружием он смог легко.

***

Кастет рассек ему бровь, а губа, что была надорвана во время драки, неприятно саднила. Кровь под носом стягивала кожу и уже приобрела бордовый цвет. Но для Билла это так — царапины. Говнюку Хокстеттеру прилично досталось, это радовало. Гораздо больше сейчас волновал их школьный социальный педагог, Роберт Грей, который зашел в кабинет, где сидел сам Билл, и, судя по выражению лица, был не в лучшем расположении духа. — Минимальное количество раз, когда я говорил не связываться с ними? — заговорил он, вальяжно проходя вглубь помещения. — Раз десять? — предположил Билл, обреченно вздохнув. — А конкретно с Патриком? — продолжил Грей, присаживаясь рядом с подростком на диван. — Еще больше. Грей потянулся к столу и открыл аптечку, которую взял с собой, достав оттуда вату и хлоргексидин. Медицинский кабинет в этот день не работал, поэтому ему пришлось позаботиться об этом самостоятельно. Сегодня Роберт медсестра, какая прелесть. Он слегка смочил вату раствором и мягко приложил к разорвавшейся губе Билла. Тот чуть рвано выдохнул, шикнув, когда жидкость попала на ранку. — Зачем тебе голова, если ты ей не пользуешься? Ты же должен понимать, Патрик — псих и живодер, сейчас он играется. И ему не составит особого труда нацепить на тебя ошейник, если этого захочет, — возмущался Роберт, продолжая обрабатывать ссадины. — В его обществе невольно почувствуешь себя нормальным, — ответил он как-то грустно. Билл обратил свое внимание на то, как Грей спокойно прикасался к нему, стирал кровоподтеки с лица, несмотря на остаточную легкую раздраженность. В каждой части его тела находились инородные предметы, составляющие боль и мучительное удовольствие: лезвия в позвоночнике, льдинки в глазах и медь в артериях. Грей почти всегда был достаточно вспыльчив и нестабилен, то он трогал его так, будто любое движение может как-то навредить ему или сломать, то обращался как с игрушкой, и Билл привык к этому. Молодому человеку было достаточно неудобно тянуться со своего места до лица подростка, так что для равновесия Грей по-хозяйски положил руку ему на бедро, опираясь, отчего у Билла перехватило дыхание. Заметив это, тот довольно ухмыльнулся и немного провел рукой вверх, отмечая реакцию. Впивается в блеск серебра, проскальзывающий в глазах Грея, затем Денбро растерянно отводит взгляд, не в силах смотреть на него. Такой еще ребенок. Он делает резкий рывок на себя и поднимает его, подхватывая на руки и усаживая на бедра. Роберт столько раз говорил себе, что больше не станет… Но лишь один короткий взгляд подростка, кажущийся для него таким мучительно долгим, завораживающим, манящим, каждый раз заставлял возвращаться к парню. Билл машинально обхватывает его талию ногами, руками цепляется за плечи. А Грей лишь смотрит на него, так спокойно, но в глазах словно дьяволы пляшут. Сам того не замечая, Билл облизывает нижнюю губу, и мужчина прослеживает это движение, тянется к нему. Целует сильно и напористо, да так, что видит вновь образовавшуюся каплю крови на губе, слизывает. Билл морщится, когда чувствует, что язык обжигает кожу, а сам руками хватается за рыжие волосы, притягивая ближе. Слишком много. Слишком жарко. Все это слишком. Язык уже безо всякого стеснения проникает в податливый рот, проходит по нижнему ряду зубов, переплетается с его собственным в каком-то сумасшедшем танце. Вихрь эмоций. Вкус сладкой ваты и собственной крови, такой металлической. Билл плотнее прижимается к Роберту, когда его руки вновь начинают провокационно гладить, а затем он разворачивается и кладет мальчишку на диван, наваливаясь сверху, одну руку ставя побоку от его головы, а второй чуть разводя ноги. Коленями впивается в поверхность, правую прижимая к паху, и Билл скулит, он чувствует, что внизу живота что-то сжимается в приятный горячий узел. Кожа на лице ловит его дыхание, а глаза в упор смотрят в чужие золотые. — Билли… — шепотом, как в дурмане, почти любовно шепчет Грей. — Я сам перегрызу ему глотку, если он еще хоть раз тебя тронет. О, Билл не сомневался. В глазах читается испуг, он немного вздрагивает. Его с головой вновь макают в реальность; почему с ним так церемонятся, нянчатся? Вот же оно, хватай и пользуйся. — Глупый, такой глупый Билл, — ухмылка, — кто, если не я? — читает мысли Грей. Он все наблюдал, каким робким становился дерзкий мальчишка в его присутствии, и не мог насытиться. Дурной. Для любви создан, а не для драк своих. И он сам ластится, тянется к нему, целует. Роберт очерчивает пальцем синяк на щеке, кусает шею, а Билл лишь крепче зарывается руками в волосы, обнимая. Сердце становится жёстче и чуть-чуть смелее — рубиновый, кровавящий кристалл. — Люблю тебя, — шепчет почти беззвучно, а на глазах, что цвета океана, слезы. И правда. Кто, если не Грей?