Конец Золотого Века

Первыми внимание следопыта привлекли изломанный кустарник и истерзанный дерн на лужайке. Беспорядочный след вел вглубь леса. Немного поразмыслив, кентавр пересек лесную поляну и скрылся в чаще. В течении последних месяцев в Западном лесу исчезло два говорящих оленя, кабан и лось. О них спохватились после того, как кто-то из мышей рассказал в Беруне, что видел в лесу людей. Следует пояснить один момент — исторически сложилось так, что в западной части Нарнии говорящих зверей было немного — по большей части здесь можно было повстречать самых обычных, каких много в Орландии, Тельмаре и других известных землях. Западные нарнийцы уважали право друг друга на уединение и старались не вмешиваться в жизнь своих соседей. Людей же в Нарнии было и того меньше, и почти все из них жили либо в Кэр-Паравеле, либо в Беруне и редко посещали лесную глушь. Иногда, правда, захаживали орландцы, но те избегали соблазна поохотиться в Нарнии — остерегались случайно подстрелить говорящих животных. Все эти, пока необъяснимые, исчезновения не предвещали ничего хорошего. Кентавр Овертис стал одним из добровольцев, взявшихся разобраться в происходившем. И с каждым днем поисков он находил все больше доказательств самым худшим своим предположениям. Вытоптанная трава, стесанная кора и клочки шерсти на стволах деревьев говорили о том, что кто-то из последних сил убегал от погони. Идя по следу, кентавр оказался на краю обрыва. Внизу журчали воды одного из ручьев, впадающих в Великую реку. Послышалось хлопанье крыльев, и на поросший мхом и папоротниками валун опустился старый ворон. Точнее, Ворон, так как он, без сомнения, был говорящим и мудрым созданием. Когда-то он сопровождал королеву Сьюзен и короля Эдмунда в их поездке в Ташбаан. Сейчас Ворон извещал всех следопытов о находках друг друга, позволяя, таким образом, каждому из них видеть более-менее полную картину сложившейся ситуации. — В полумиле к югу отсюда обнаружили следы подкованной лошади, — хрипло произнес Ворон. — Они ведут к западному плоскогорью вдоль орландской границы... Кентавр нахмурился. Он не хотел допускать и мысли о том, что кто-то из друзей-орландцев внезапно решил отведать мяса говорящих животных — для жителей обеих стран такой поступок считался кощунством. С другой стороны, не значило ли это, что в Нарнию проникли чужаки? — Не будем делать поспешных выводов, — решил Овертис, изучая берег в поисках новых подсказок или хотя бы удобного спуска. — Сдается мне, олень прыгнул в воду не по своей воле. С такого утеса... Почти самоубийство... Он спасался от людей — вон там видны следы сапог, — кентавр указал в сторону раскуроченных зарослей. Пройдя с десяток метров вдоль берега, следопыт обнаружил едва заметную тропинку и спустился к воде. Ворон вспорхнул с валуна и переместился на корягу, торчавшую над водой, поближе к следопыту. На первый взгляд, все выглядело вполне себе обыденно — галька, стремительный поток, скользящий меж двух берегов, заросших можжевельником и ежевикой... Кентавр огляделся вокруг. В нем нарастало тревожное чувство. Тихий ясный день, но вот солнечный свет не казался ему ни живым, ни теплым. Воздух словно застыл и давил прозрачно-удушающей тяжестью. — Ручей ведь обитаемый... — неуверенно произнес Овертис, хотя прекрасно знал, что в этих водах жила наяда Виллири. Затем он трижды громко произнес имя Хранительницы ручья. Ответа не последовало. — Говорящие животные исчезают, ручьи замолкают... Что ты думаешь об этом, Ворон? — Что наступает конец Золотого века, — глухо ответила птица. — Это явно дело рук тельмаринских лазутчиков. Не так давно у границы заметили их отряд... Глаза кентавра потемнели от гнева. — Не прошло и месяца с тех пор, как короли и королевы покинули Нарнию, а волчьи сыны уже готовы вцепиться в наши глотки! Ну уж нет... Лети к принцу Раму Орландскому, Ворон, расскажи, что увидел. Я спущусь до Великой реки — возможно, нашему беглецу удалось уйти от погони, и ему еще можно помочь... Олень нашелся, у самого берега чуть ниже по течению. Бедное животное умирало, и едва кентавр приблизился, оно издало последний вздох и замерло навсегда. Синева небосвода отражалась в остекленевших глазах, полных тоски и обиды. Багровые нити жизни ускользнули из тела нарнийца, пронзенного серой стрелой, и растворились в водах ручья. Волны, омывая охладевающий труп, со скорбным журчанием бежали дальше и дальше, и дальше... Вскоре мёртвая вода достигнет Великой реки, и заставит её онеметь от ужаса.

***

Похоронив оленя, Овертис вернулся к месту, где расстался с Вороном. Стрелки побывали здесь совсем недавно и должны были находиться где-то поблизости. Почему они не настигли свою добычу? Испугались, осознав, что ранили говорящее животное? Или же им самим пришлось спасаться бегством? Кентавр исследовал берег ручья, пока не заметил полусмытый отпечаток сапога у края воды. Человек, которому принадлежал этот след, похоже, поспешно удалялся от места свершенного преступления. Возможно, он каким-то образом заметил Овертиса? Вряд ли. Нарнийцы умеют передвигаться неслышно для людей, а следопыты довели этот навык едва ли не до совершенства. Значит, горе-охотник слишком поздно понял, что убил не простое животное... Маловероятно: наверняка олень успел заговорить с человеком, прежде чем получил стрелу в бок. Что же тогда заставило его бежать? Выше по течению кентавр наткнулся на вывернутые камни, как будто человек бежал, не разбирая дороги, и то и дело спотыкался о них. Следопыт ускорил шаг и в скором времени достиг истока ручья. Деревья сомкнули над его головой густые кроны. Сырой мох хорошо хранил свежие отпечатки ног. Похоже, человек некоторое время метался на одном месте, а потом его словно затащили в нору под рассохшимся деревом... Кентавр чувствовал, что его догадка верна, и с отвращением прислушался к обманчивой тишине леса. Его острый слух уловил едва слышное кряхтение и мерзкое чавканье, доносящееся из норы. Овертис обнажил меч и осторожно приблизился к источнику звуков. С пронзительным воплем навстречу выпрыгнула смрадная куча лохмотьев и стремительно атаковала кентавра. Сверкнул клинок, и раненая тварь упала на траву. То была кикимора, одно из уцелевших чудовищ Столетней зимы, порождение злой магии Белой Колдуньи. — А-а-а-и-и-и, — билось существо в предсмертной агонии. — Ничего-о-о, скоро и твой черед... — из его мерзкого рта полилась черная жижа. — Они уже идут, они скоро будут здесь... Ты сдохнешь... Все вы подохните-е-е... Глазёнки кикиморы напоследок сверкнули злобным торжеством, и она испустила дух. В глубине норы кентавр обнаружил ещё теплые человеческие останки. Что и говорить, убийцу говорящего оленя постигла ужасная кончина. Овертис поспешил покинуть проклятое место и вскоре вышел к ручью, чувствуя себя полностью уничтоженным. Не то чтобы он скорбел о кончине тельмаринца, убившего невинное животное, ни, тем паче, о кикиморе... Просто теперь кентавр понял, что Золотой век действительно кончился. Приближались смутные и жестокие времена.