за кадром

Их расписание заканчивается поздно, и когда они подходят к машинам, Чунук ставит огромный футляр с гитарой на асфальт и опирается на него подбородком. Лениво сдувает лезущие в глаза кудри и прячет за ладонью зевок — устал. Саган пытается кончиком ногтя почесать подведенное коричневыми тенями веко, чтобы не превратиться в панду, и зевает точно так же, только рот не прикрывает — и получает кулаком в бок от Сокчоля: — Флешмоб тут еще начните. Словно в насмешку за сокчолевой спиной громко и протяжно зевает Сынхен и стыдливо прячется за Уджином. Все устали, чего уж скрывать. Сагану лениво даже препираться за свое место с Уджином, которому приспичило втиснуться рядом с Сынхеном, потому что они что-то там не того — слушать тоже лень, честно. Он бухается на заднее, достает телефон и лазит в твиттере по хэштегу #정사강, пока Сокчоль с менеджером пытаются уложить в багажнике все инструменты. Сагану на колени прилетает что-то мягкое и серое, что опознается, как ынсонова дорожная подушка. — Можешь взять, если хочешь, — Ынсон падает на соседнее и тоже залипает в телефон, хотя Саган подмечает: глаза у хена закрываются — наверняка посты в инстаграме замечает один через два. Подушку под шумок отжимает себе Чунук, Сокчоль с переднего пересчитывает всех, беззвучно шевеля губами, от чего синхронно фыркают Сынхен с Уджином — машина наконец-то трогается. Вечер как вечер, начало промоушена, впереди еще минимум месяц таких, а то и все два. Саган долистывает по хэштегу до вчерашних твитов, которые уже видел, когда Ынсон касается виском его плеча. Саган косится — глаза у хена прикрыты, а телефон вот-вот выскользнет из пальцев в темноту под сиденьями. Телефон перекочевывает в карман Сагана, — не забыть бы вернуть — а Чунук выворачивается с подушкой с переднего сиденья: может, отдать? Саган мотает головой и сдвигается так, чтобы Ынсону было удобнее дремать. У Ынсона волосы намертво забрызганы лаком, щекочут Сагану шею, а на носу смазанный тональник и красные пятнышки от темных очков, в которых Ынсон полдня проходил. Красиво, конечно, идет Ынсону страшно, Саган об этом раза четыре сказал, а Ынсон все отмахивался: что за глупости несешь. А ничего не глупости, Саган о том, что Ынсон красивый, может целыми днями повторять, лишь бы слушали. Красивый же, даже если наведенный визажисткой марафет весь поплыл, являя на всеобщее обозрение пятнышки акне и синяки под глазами. Сокчоль громогласно напоминает всем завести будильники на завтра — рано-утром на запись, "опоздавший побежит с гитарой за машиной пешком", и Сынхен виновато тупится. Ынсон на плече возится, хмурится, и Саган в полумраке слепо шарит, пытаясь найти ынсонову руку. И еле заметно улыбается уголком рта, когда Ынсон переплетает их пальцы. Они едут так до самого саганового дома — Сагана всегда самым первым привозят, если случается, и он, пока перелезает через Ынсона, умудряется отдавить тому ногу и задеть Уджина по голове. — Прости, — говорит он одними губами, возвращая телефон. Ынсон кивает и машет "па-па" кончиками пальцев. Машина скрывается за поворотом, когда Саган рассеянно и с толикой досады вспоминает: за весь день они нормально даже не обнялись.

✖ ✖ ✖

Время, когда они начинают встречаться, остается где-то там: за кадром, смазанное и неопределенное. За объективом камеры, за границами экрана смартфона, за случайно захлопнутой дверью, пока не увидят ребята или — не дай бог — менеджер-хен: рука в руке, уткнуться лбом в чужое плечо, погладить ласково по спине. Саган такое и на камеру может вычудить спокойно, собственно, и чудит при каждом удобном случае, так что Сокчоль даже шипит в спину иногда "хватит Ынсону руки облизывать". Только это все — не так. Ну, не так. Не так искренне, не так отчаянно, не для всех, что ли — Саган в этом всем путается; ему всего шестнадцать, и здесь, в пространстве за кадром (оно такое тесное!), он хочет нормальных отношений. Чтобы как у всех, как с восторгом рассказывают друг другу одноклассники, когда он появляется в школе. Девчонки шепчутся по углам стайками, пацаны обсуждают между собой со смешками и преувеличенным хлопаньем друг друга по спине, и Саган со всеми смеется и хлопает, только ему самому рассказывать нечего. У него, конечно, Ынсон-хен лучше всех, про такого даже мечтать нельзя — только вот все там же, за кадром. Не залитое на ютуб видео, не опубликованная в инстаграм фотка. Обрывки кадров: они остаются в студии вдвоем, Ынсон пытается в простенький мотив на гитаре — он все еще учится, и аккорды путаются, Сагана так и тянет его поправить — только ладонь он кладет не на ынсоновы пальцы, а на шею, и прижимается губами к чужим. У них около тридцати секунд, за которые чунукова гитара чуть не валится на пол, сагановы пальцы путаются у Ынсона в волосах — а потом в коридоре Сокчоль зовет менеджера, Ынсон испуганно отскакивает на другой конец дивана, Саган раздосадовано кусает губы и на зашедшего Сокчоля смотрит исподлобья. — Что, мешаю? — ржет Сокчоль и нудит про репетицию и опаздывающего Уджина. Ынсон перебирает струны и молчит. Саган уверен, что в двойном смысле сокчолевых слов он понимает правильный — Сокчоль же не совсем тупой, точно догадывается. Если бы можно было сказать — насколько легче бы стала жизнь. Можно было бы тискаться сколько влезет и не шарахаться при малейшем звуке шагов; Уджин по-любому каждый раз поднимал бы их на смех, но что Сагану Уджин, Саган даже Сокчоля не боится, а вот того, что Ынсон расстроится и закроется окончательно — очень, вот и приходится прятаться, шарахаться, писать длиннющие простыни в катоке, на которые Ынсон отвечает одним-двумя словами, вот это все. Кстати, про каток. Саган трет полотенцем мокрые волосы и одной рукой пытается разблокировать телефон с мигающей иконкой уведомления. Цифры расплываются перед глазами: около полуночи или даже позже. 00.12 от кого: ынсон хен ♡ как нога? Заметил же. Фигня фигней, Саган подвернул с утра немного и никому не говорил; она и не болела вообще, эта нога, но это же Ынсон-хен. Внимательный, ничего от него не скроешь. Иногда такая бука холодная, а все равно волнуется. Саган длинно и подробно описывает состояние почти не пострадавшей ноги, попутно передавая приветы от родителей и кошки, и к концу сообщения вообще забывает, о чем начал. 00.17 от кого: ынсон хен ♡ слишком много текста. спать иди 00.18 позвонить завтра или сам проснешься? Саган дебильно улыбается экрану минуты три. Разве можно любить сильнее? Они переписываются еще с полчаса, Саган получает "спокойной ночи" с двумя сердечками, сыплет стикерами вдогонку и набирает "люблю тебя". Подумав, доставляет кучу разноцветных сердечек. Еще подумав, стирает и заменяет зелеными — потому что прикольно же. Курсор мигает раз-два. Пользователь ынсон хен ♡ вышел из сети. Буквы и сердечки стираются под давлением кнопки backspace, будильник выщелкивает 04.30, Саган переворачивается на живот и утыкается носом в подушку.

✖ ✖ ✖

Разумеется, они говорят о любви. О любви к музыке, о любви в их песнях — несчастной или взаимной, о любви Чунука к гитаре, о любви Ынсона к котам, о любви Сагана к пицце и Бруно Марсу. О любви во всех ее проявлениях, кроме одного — происходящего между ними. Если подумать — это же просто совсем. Ынсону так подходит это слово — "люблю". Тем более если так хочется сказать и услышать в ответ, и вообще — когда это Саган был из робкого десятка? Он же, считай, невозможное сделал: Ынсон-хен от него сколько отбивался, а сейчас они вроде как вместе, вроде как взаимные. Ключевым словом должно значиться "вроде", но вот заковыка — все, что между ними, словами не обозначено, а потому ну их к черту. 20.43 кому: ынсон хен ♡ можно я приеду? 20.51 от кого: ынсон хен ♡ сейчас? я в студии еще Кто бы сомневался. К студии Саган добирается за полчаса — как раз вовремя, чтобы поймать выходящего Ынсона на ступеньках. — А я менеджеру сказал, что сам доберусь, — чуть расстроено говорит Ынсон. Саган хмурится: вот же хен недалекий — Саган что, перся сюда, чтобы с менеджером в машине покататься? Судя по тому, что Ынсон сам берет его за руку и к ынсоновому дому они идут, нарезая безбожные крюки и круги, не такой уж недалекий. В одном из совсем глухих переулков Саган тянет Ынсона за руку, и Ынсон опасливо оглядывается на пустую темную улицу. — Пусто там, нет никого, — зачем-то шепчет Саган, хотя сам же сказал: никого нет. Может, потому с Ынсоном так приятно целоваться, что получается редко — не дурачество в щеку или в локоть (за что еще и получить можно), а нормально, сталкиваясь носами и смешно дыша друг другу на щеки. Еще одно за кадром, где Ынсон ерошит Сагану волосы и чмокает в нос. — Что, так скучаешь? Саган торопливо кивает и утыкается хену в шею, греет замерзшие руки под футболкой, пока его гладят, гладят, совсем как маленького. Скучает, очень. В ынсоновом молчании Саган слышит ответы на сотню своих незаданных вопросов, главный из которых — "можно, мы тоже будем, как все?" Нельзя, совсем нельзя, заранее же сам знает. У Сагана в кармане отзывается телефон, Ынсон отходит на шаг — закадровое время кончилось, очередная испорченная пленка, пора домой. Только домой они идут за руку, и Саган уже от Ынсона отзванивается родителям и тонким голосом обещает вести себя паинькой и ынсоновому брату не докучать. Его отпускают, Ынсон достает второй футон и свою футболку, которая Сагану маловата в плечах — что может быть лучше? И "люблю" Саган когда-нибудь обязательно скажет. А из закадровых моментов можно сваять отличную режиссерскую версию.