Control

Такой непривычный холод. Снова неприятная дрожь пробивает тело девочки, и она ежится, жмурясь и глубоко выдыхая. И снова не чувствует объятий, не чувствует тепла, что так заботливо дарил когда-то отец. Она вынуждена каждый раз просыпаться в этом кошмаре наяву, трясясь от холода и страха, что совершенно одна в этой кромешной темноте. Он снова куда-то ушел, и она уже не подскакивает и не начинает жалобно звать папу, в ужасе озираясь и сжимаясь. Теперь она внезапно стала взрослой, не по своей воле, а потому что не может позволить ему сдаться. Кто-то из них должен быть сильным. Девочка лишь протирает сонные глазки и приподнимается с отогретого ее собственным телом места, осматривается и прислушивается. Кроме ее взволнованного быстрого дыхания где-то совсем рядом слышны тихие всхлипы. И она сама невольно всхлипнет, но возьмет себя в руки и поднимется с места, чтобы найти источник звуков. Ее мягкие шаги не становятся слышимы, даже эхом ударяясь о стены. Вот она уже видит впереди, у стены, темную фигуру, вжавшуюся в угол, и останавливается неподалеку, чтобы лучше разглядеть. С такого расстояния различимы слова, сопровождаемые всхлипами. — Да-да, она такая умница… Слушается меня, помогает… А еще она так красиво улыбается, знаешь? Ее улыбка заставляет меня жить. Такая улыбка… твоя улыбка. Затравленный голос папы заставляет малышку снова вздрогнуть и сжать зубы, чтобы сдержать подступившие слезы. Она делает шаг навстречу к папе, но тот снова начинает говорить, и девочка в нерешительности и страхе останавливается. Его голос уже не такой нежный и ласковый, хотя звучит с теми же интонацией и чувствами, как когда-то звучал, обращаясь к возлюбленному. — Когда ты вернешься? Я так скучаю по тебе. И Би скучает. Представь, она уже даже не плачет, когда я говорю о тебе. Она сильная девочка. Наша любимая девочка… Наступает пауза, будто демон внимательно выслушивает ответ стены, а затем слышится хихиканье, будто эта стена что-то очень остроумно подметила. — А ты все тот же… Все тот же мой волчонок. Поскорей бы обнять тебя. Все ведь будет, как прежде? Мы будем засыпать в объятьях друг друга и просыпаться так же, ты будешь целовать меня, пока Би еще посапывает у меня на руках, а я буду хмуриться и тут же смеяться, если ты продолжишь. Твои глаза снова будут отражать меня, и я буду видеть в твоем взгляде все, о чем ты думаешь. Ты ведь так и будешь целовать меня в лоб перед сном? Помнишь, как Би, когда была совсем маленькой, всегда хватала тебя за нос, если ты склонялся над ней? С твоим хвостом она любила играть больше, чем с моим. Конечно, у отца хвост пушистее… Она очень ждет тебя. И я тебя жду. Когда ты вернешься к нам? — Папа, хватит! — вдруг раздастся тоненький голосочек и прервет бредни демона. Ну, вот, а она так усердно сдерживала слезы. День без слез просто достижение, которое невероятно сложно получить в этом проклятом месте. Зажимая своей маленькой ладошкой ротик, малышка делает шаг назад, стараясь второй ручкой найти опору и не упасть. В этой кромешной тьме почти не видно ни ее собственных слез, ни слез ее папы, но они оба слышат частые всхлипы друг друга. Обращая безумный взгляд, полный искреннего удивления, на дочь, демон пытается подняться, опираясь о стенку-собеседника, но тут же его ноги предательски подкашиваются, и он остается сидеть на прежнем месте. — Почему ты не спишь, Бьянка? Хорошие дети должны спать по ночам. Разве ты не видишь, как темно? Ты очень расстраиваешь своего отца! Хочешь, чтобы он отругал тебя? Борис, скажи ей, что нужно спать! Еще ночь за окном! И девочка больше не может сдерживаться. Она закрывает лицо руками и почти падает на колени, позволяя слезам полностью залить ее щеки. И это не потому, что голос папы такой резкий и осуждающий, не потому, что окон у них нет вообще, и даже не потому, что отец мертв уже почти как три месяца. Просто ей больно видеть, как она теряет последнее родное существо, как с ума сходит ее папа, папа, который совсем недавно был таким счастливым… — Папочка, пожалуйста, пойдем спать вместе, — сквозь слезы выдавливает из себя ребенок, вытирая раскрасневшееся личико от мокрых дорожек. — Мне страшно одной. Я хочу, чтобы мы спали вдвоем. — Ему тоже было страшно, Би. Он тоже хотел спать вместе с нами. Но где он сейчас? Почему он ушел? Что я сделал не так? Почему он бросил нас? — начинают сыпаться вопросы демона, который, видимо, так старательно старался держать их в своей голове. — Мой лучик света… Мой волчонок, даже в этом аду даривший мне надежду на каждый новый день. Дни сливались в года, и я был рад, я был так рад, что я проведу с ним целую вечность. Мы столько всего не успели сделать… Знаешь, Би, у тебя должен быть братик. Или сестренка? Кого ты хочешь, принцесса? — на лице Бенди загорается незнакомая малышке улыбка, такая улыбка, что обычно возникает у отчаявшихся самоубийц от предвкушения скорого вечного блаженства. Девочка непонимающе обращает взгляд на папу, а затем на его живот, куда пальцем указывает демон. Ей совсем не ясно, что он имел в виду, и Бьянка даже не пытается разобраться. Теперь в словах Бенди скрывается мало какого-то толку. Малышка испуганно вздрагивает, когда папа вдруг начинает смеяться, но все равно поднимается с пола и подходит поближе, чтобы сесть рядом. — Твой брат был таким лапочкой. Когда ты только и делала, что истерично визжала, лежа в своей колыбельке, он только смотрел на тебя и молчал, будто совсем не понимал, зачем же нужно так кричать. Помнишь Бона? — вдруг с большим увлечением начинает рассказывать Бенди, взяв в свои руки маленькие ручки дочери. — Он сейчас там же, где твой отец. Должно быть, им хорошо вместе, — после этих слов демон замирает, пристально уставившись в глаза девочки. Та же, все еще не понимая, что за бредни несет ее папа, инстинктивно отводит взгляд и слегка отклоняется от него назад. Тишину нарушает внезапный возглас демона. — Они забрали их. Украли их у меня. Наш создатель отнял его, — теперь Бенди хватает малышку за плечи и крепко сжимает их в своих тисках, тряся, и Бьянка невольно вскрикивает от внезапной боли. Она неловкими движениями старается смахнуть руки папы, тихонько повизгивая, когда он только сильнее впивается в ее тело. — А потом она убила моего волчонка. Она так же безжалостно украла его у меня. Она уничтожила единственное, что у меня было, Би. Почему она так поступила? Эта умалишенная стерва со своими ободранными крылышками, — голос демона как будто просел, и это уже говорит не он, а что-то внутри него. Девочка поднимает взгляд на лицо Бенди и шире распахивает глазки, увидев, как из-под его черных волос начинают стекать тоненькие струйки чернил, заливая белоснежную рубашку бывшего артиста. — Папочка, пожалуйста, успокойся! — дрожащим голосом лепечет малышка, почувствовав, как хватка ее папы начала ослабевать. Полностью освободив свои плечи, Бьянка в ту же секунду прижимается щекой к груди демона, позволяя чернильным каплям пачкать ее светлое личико. Она крепко обхватывает ручками тело Бенди, рассчитывая, что такие теплые объятья помогут ему прийти в норму. Но тот только опускает голову, чтобы посмотреть своим пустым взглядом на темную макушку дочери, и молчит. Снова воцаряется гробовая десятисекундная тишина, прерываемая лишь отрывистыми звуками падающих капель чернил. Затем девочка чувствует, как грудь, к которой она прижимается, начинает легонько подрагивать, сначала едва заметно, а затем сильнее и сильнее. Снова слышится разрастающийся громкий смех свихнувшегося демона, и через секунду Бьянка отлетает к другому концу комнаты, больно ударившись позвоночником о стену. Будто что-то трескается внутри, все тело охватывает холод; шокированная девочка падает на пол, переворачивается на живот и начинает рефлекторно откашливаться, чуть ли не разрывая себе горло от дикого приступа. Снова выступают застывшие на короткое время слезы, но их обладательница даже не замечает этого. Впервые она чувствует такую сильную боль, охватившую ее легкие и нижнюю часть спины. И, конечно, она не замечает приближающегося к ней демона, едва стоящего на ногах. Не желая осознавать, что ее папа только что так поступил с ней, Бьянка и не пытается понять, чем вызвала к себе такое отношение. А вот Бенди без жалости и какой-либо нежности хватает огромной ручищей дочь за ее длинные волосы и тянет их вверх, заставляя несчастную закричать, но все же послушно подняться на ноги. Теперь длинные пальцы демона ложатся на тоненькую шейку малышки и сжимают ее, вызывая испуганные хриплые стоны жертвы. Бьянка уже не понимает, чего она боится больше: того, что сложно дышать, или того, что ее папа превратился в огромное чернильное чудовище, причиняющее ей боль. — Она должна была забрать тебя, — выдает то ли чудовище, то ли заключенный в этой страшной оболочке демон, и голоса обоих сливаются вместе, создавая воистину жуткое двухголосие. — Зачем мне нужна ты, если его больше нет? Ты так похожа на моего Бориса. Какого дьявола вы так похожи! — существо повышает голос, прижимая затылок девочки к стене и сдавливая тем самым его. — Ненавижу. Все из-за тебя. Он бросил меня из-за тебя! — продолжает чуть ли не кричать демон так, что даже пол начинает дрожать. — Ты мне не нужна, дрянная девчонка. Сдохни! Просто сдохни! Бьянка зажмуривается, и на секунду ей начинает казаться, что воздух совсем и не нужен. И голос папы теперь какой-то совсем далекий, он не здесь, а где-то там, за пределами этого помещения. За пределами этого мира. Перед глазами ярко вспыхивает странная картинка, на которой изображены трое радостных созданий. Что это? Разве это когда-то было? Разве они были так счастливы? Девочка теряется, пытаясь вспомнить, не приснилась ли ей жизнь до смерти отца, как один из самых счастливых снов. Но на душе становится очень тепло, и Би улыбается. Что бы ни случилось, она всегда будет любить их, своих родителей. Она всегда останется для них «принцессой», и ничто, никто не сможет этого изменить. Однако вдруг счастливая картина начинает расплываться. Девочка яростно пытается ухватиться на эти исчезающие осколки, но они проплывают меж ее пальцев, растворяясь в пустоте. Тепло пропадает. Бьянка слышит свой собственный глубокий вдох и открывает глаза. Совсем рядом с ней сидит папа, прислонившись к стене и дыша еще громче, чем его малышка. Глаза его приоткрыты, но взгляд расплывчатый и не фокусируется ни на чем. Стремясь понять, что только что произошло, девочка трогает себя за шею и тут же тихонько стонет от боли. Затем она переводит взгляд на Бенди и замечает, что чуть ниже его груди зияет глубокая рана, из которой уже немаленькими струйками стекает кровь, смешанная с чернилами. В ужасе наблюдая за этой картиной, Бьянка делает резкое движение к папе, но тут из горла демона доносится рык. — Не подходи, — это уже не монстр сидит около стены, а привычный девочке папа, но голос у него все еще чудовища. Малышка замирает, не решаясь ослушаться такого приказа. Она желает засыпать вопросами демона, поскорее снова обнять его, помочь, но тот опережает ее, сводя свой взгляд с мертвой точки на ее личико. — Би, уходи. Сейчас же уходи, быстрее. Я не могу его сдерживать, — на одно мгновенье Бенди приходит в норму, и Бьянка, обрадованная этому, снова делает движение навстречу папе. — Я сказал тебе уходить! — демон срывается на крик, его тело снова начинает формироваться в единую большую сущность. — Беги! БЕГИ! «Беги» отдается эхом в голове малышки, и она отскакивает от стены и от папы, пятясь назад. В маленькой головке девочки смешиваются мысли, ужас от осознания произошедшего охватывает тело, но она покорно бежит подальше от папы, подальше от дома, туда, где ее не смогут найти. Должен же быть выход… Она должна что-то сделать! Она должна помочь папе справиться с собой. — Вы только посмотрите-ка! –раздается высокий женский голос где-то в совсем отдаленной части этого огромного проклятого здания. Слышится неприятный уху стук каблуков, и девушка склоняется над одной из небольших кушеток, используемых обычно для связывания буйных пациентов в психбольницах, — на вопрос «откуда вообще в студии взялось это сооружение?» может ответить только уважаемый директор сие организации, — на которой неподвижно лежит тело одного из самых значимых для ныне живущих в студии существ. — Он все-таки слетел с катушек. Ха-ха! Я наконец-то узнала его настоящую сущность! — в восторге восклицает девушка. — Теперь я смогу поймать и твою девчонку. Бедняжку бросили совсем одну. Думаю, она станет прекрасным новым источником моих жизненных сил, когда ты умрешь, — она касается губами уха лежащего, и тот вздрагивает от ее горячего дыхания. — Как думаешь, Борис?