***
- Твой запах усилился. Скоро течка? - Исин задаёт вопросы так обыденно, но Тао всё равно невольно краснеет. - Нет. И у меня нет запаха, - омеге приходится приложить огромные усилия над собой, чтобы выдавить слова через застрявший в горле комок. Ему неприятна эта тема, сколько бы не прошло лет. Чжан смотрит немного высокомерно снисходительно и улыбается лишь уголками губ, а его глаза остаются всё такими же холодными, как и в первую их встречу. - Ты пахнешь вязким железом... Но каждый раз, стоит только Исину провести кончиками пальцев по шее, или пробраться под резинку домашних штанов, как Хуан не может сдержать хриплые стоны. Омега каждый раз умирает от стыда и отвращения к самому себе, пока Чжан тащит его к кровати, а после, когда альфа засыпает или поднимается в свой кабинет на втором этаже, с остервенением трёт губкой тело в надежде смыть эти будоражащие сознание прикосновения, при одном лишь воспоминании о которых он снова начинает возбуждаться. Не этого он ожидал, когда соглашался помочь брату погасить его долги. Тао считал, что будет кем-то вроде домработника или просто станет выполнять некоторые поручения по работе. Но правила аукциона, на котором он оказался, едва осознавая происходящее из-за подсыпанной в его напиток белладонны, были весьма условны. - Ты теперь принадлежишь мне, - Чжан улыбается так, что Цзытао едва сдерживается, чтобы не выблевать собственные органы. Альфа перед ним опасен, и Тао может только тихонечко скулить, когда Исин объясняет ему все правила, попутно стягивая с сопротивляющегося парня одежду. Хуану страшно до потери сознания, рвоты и крови из носа, но Чжан строго контролирует весь процесс, четко и быстро нанося на тело младшего затейливые узоры багровой краской и не давая тому совсем провалиться в небытие. А потом Исин настолько ловко управляется с телом омеги, что тот чувствует лишь бесконечное, сводящее с ума и выжигающее кислород в лёгких возбуждение. Пальцы у альфы длинные, почти музыкальные, но в глубине души, на самом краю затуманенного сознания, Хуану противны и неприятны эти прикосновения, а ещё больше ему противен он сам, получающий свою долю удовольствия от грязного и мерзкого процесса.***
На следующий день Тао почти не выходит из ванной, потому что его беспрестанно тошнит слизью и желчью, а по лицу текут солёные капли слёз до красноты раздражая нежную кожу. Омега себе противен и омерзителен, и посмевшее отразить его зеркало ванной тут же оказывается лишь грудой осколков. И Хуан выбирает те, что поострее, проводя тонким краем по бедер, наказывая себя за полученное наслаждение. Ему больно и плохо, и совершенно не хочется жить, только вот багровые символы на его шее нагреваются и натягиваются каждый раз, стоит лишь помыслить о самоубийстве. И от этого тоже омега чувствует себя размазнёй, не способной прекратить собственные мучения. Чжану приходится выломать дверь, чтобы вытащить забившегося в угол ванной комнаты, истекающего кровью Цзытао. - Ты, кажется, не совсем правильно меня понял, - в противовес уничижающему взгляду, голос Исина предельно спокойный и мягкий. Он ласково усаживает пару на кровать, обрабатывает порезы на бедрах Тао травяными настойками, а после выцеловывает каждый миллиметр и отсасывает омеге так, что у того перед глазами взрываются фейерверки и звёзды, образуя пару новых вселенных.***
Дом у Исина не очень большой и лишь относительно уютный, потому что Тао чувствует опасность каждой клеточкой своего тела. Он находит скрытые символы по всему дому, пока Чжан пропадает на своей мега серьёзной работе в какой-то крупной корпорации. Дом пропитан мрачными красками, окутан тайнами и загадками. Потому что Тао находит как минимум три места на первом этаже, где вполне могли бы быть тайники или ловушки. На многочисленных полках в библиотеке такое собрание старинных фолиантов, что даже не особо чувствительного к книжной магии омегу продирает до костей и он спешит ретироваться оттуда, ощущая злобное неприятие его слабохарактерной сущности. Книги буквально присасываются к нему, нашёптывая истории, слова, проклятья. Тао старается игнорировать их, но некоторые особенно мрачные фразы титановыми плитами откладываются на сердце. На второй этаж ведет винтовая лестница, которую сразу и заметить-то трудно, с коваными перилами, увитыми лозами ядовитого плюща. И на самом деле Хуан совершенно не горит желанием подниматься наверх, передёргиваясь от леденящего душу ужаса, который вызывает темнота второго этажа, и, страшась, касается чуть шевелящихся зелёных лиан. - Цзытао, подойди, пожалуйста, - Исин зовёт его из прихожей, а Хуан крупно вздрагивает, убирая ногу с первой ступени лестницы и хмурясь. Он ведь не собирался туда подниматься? И он совсем не слышал, в какой момент хлопнула входная дверь, оповещая о возвращении альфы домой. Чжан отставляет в сторону несколько больших пакетов и притягивает омегу в свои объятья, вдыхая сладкий аромат его шампуня. - Ты очень вкусно пахнешь, - Исин трётся носом о щёку и ухо Цзытао, пока тот стоит, боясь сделать лишнее движение. - Я очень соскучился, - Альфа касается тёмных волос Хуана, проводит пальцами по скуле, опускаясь ниже, и кладёт горячую ладонь на впалый живот. Тао успевает заметить мелькнувшую тень недовольства в глазах Исина, но тот подхватывает его на руки и уносит в спальню, где без лишних слов скидывает на кровать и начинает раздеваться. Омегу словно прошивает током и он со всей возможной скоростью отскакивает на другой край кровати, спускаясь на пол и забиваясь в угол, стараясь оказаться как можно дальше от ненасытного насильника, как его про себя называет Тао. - Пожалуйста, не надо, - Хуан впервые за две недели просит Исина о чём-то, но тот невозмутимо скидывает пиджак, рубашку и расстегивает брюки, демонстрируя полностью вставший член. - Пожалуйста, - голос Тао хриплый от слёз, но и это никак не действует на мага. - Я не причиню тебе вреда, - шепчет альфа, прижимая к себе рыдающего омегу и покрывая его лицо и плечи поцелуями, осторожно перетягивая в сторону кровати. - Ты такой сладкий и мягкий. Обладать тобой - невообразимое наслаждение, и я хочу, чтобы тебе было так же хорошо, как и мне. Посмотри на себя, - Исин разворачивает омегу в сторону шкафа с зеркалом. У Тао бледная кожа, покрасневшие глаза и усталый вид. Только вот глаза, с каждым новым поцелуем, прикосновением и поглаживанием становятся всё более сияющими и безумными. А к тому моменту, когда Чжан входит в разогретое и полностью покорное его воле тело, омеге настолько хорошо, что он не может сдерживать стонов и сам насаживается на член альфы. Исин вбивается в тело Хуана размашистыми толчками, почти доводя парня до исступления, а потом резко останавливается, почти полностью выходя из покрасневшего ануса Цзытао, от чего тот недовольно стонет и подаётся назад. - Скажи это, - шепчет Чжан, удерживая Тао на расстоянии. - Смотри на себя в зеркало и скажи, что хочешь ещё. Тао тихо всхлипывает, кусая губы и давясь слезами. Собственная эрекция становится болезненной и сводящей с ума. Омега ненавидит это состояние, но ещё никогда прежде Чжан не заставлял его просить. - Пожалуйста, - воздух едва проникает в лёгкие, а потому слова даются с невероятным трудом. - Что “пожалуйста”? - Чжан оттягивает его голову назад, удерживая в кулаке волосы на затылке, заставляя прогибаться ещё сильнее, чтобы коснуться тонких губ, с уголка которых стекает тонкая ниточка слюны. - Ещё, - выдавливает Тао, и альфа резко толкается внутрь, попадая прямо по простате, вырывая у парня задушенный вскрик.***
Цзытао ничего не выражающими глазами разглядывает потолок в спальне. Его окружают тишина и пристальный, следящий взгляд, но омега не может определить его источник. Да и не хочет, если честно. Апатия накрывает с головой и не дает возникать мыслям или желаниям. Исин сегодня превзошёл самого себя, несколько часов подряд вытрахивая из Тао душу и оставляя множество меток на его и без того израненном теле. Хуан и сам не замечает, как самоистязание превращается в привычку, а Чжан от этого, кажется, возбуждается только сильнее, буквально вылизывая каждую ранку, царапину и порез, самолично зашивая особенно глубокие раны, но это никак не объясняет, что с каждым днём он становится всё более хмурым и бросает на Тао подозрительные взгляды. Омега переворачивается на бок, чувствуя, как из растраханной задницы вытекает чужая сперма. Отвратительное ощущение. За все полгода проведенные в стенах этого дома, он так и не смог привыкнуть кому-то принадлежать. Особенно принадлежать Чжан Исину, который не разговаривал с ним, не считая моментов секса, и почти сразу после доведения их обоих до оргазма, скрывался на втором этаже, куда Цзытао вход был запрещён. Стараясь хоть как-то расшевелиться, омега тянется к тумбочке, где стоит стакан с водой, но случайно опрокидывает его на пол. Тонкий ковер тут же пропитывается влагой, и Хуан судорожно пытается убрать ещё не растворившиеся капли, делая очевидно только хуже, потому что на светлом полотне проступают черные линии и непонятные знаки. Цзытао хмурится и оглядывается. Игнорируя неприятные ощущения в районе пятой точки, он встаёт с кровати и приподнимает торчащие из-под кровати края ковра. На темном паркете переливается оттенками черного магическая пентаграмма. Омега почти видит, как от неё тянутся тонкие прозрачные нити, исчезающие в потолке, и чувствует подступающую панику. Наскоро натянув на себя первые попавшиеся вещи, Тао решается снова попробовать подняться на второй этаж, понимая, что там хранятся ответы на все его вопросы. Фонарик гаснет сразу же, стоит только закончится ступенькам винтовой лестницы. Но дверь комнаты впереди освещена по периметру, поэтому омега собирает всю свою силу воли и храбрость в кулак и открывает дверь, чтобы мгновением позже замереть, беззвучно крича. На полу большой полупустой комнаты, освещенной лишь несколькими магическими светильниками, изображена точно такая же пентаграмма, как и в спальне прямо под ней. Только вот теперь Тао вполне может понять весь её замысел. В центре пентаграммы стоит пиала с густой багровой жидкостью, которой Чжан выводил знаки на теле Хуана в их первую ночь, горят чёрные свечи и едва-едва тлеют различные иссушённые травы. На высокой подставке за пределами круга открыт тяжёлый гримуар. У него обложка из кожи, а страницы похожи на пергамент, но на ощупь куда более гладкие. Взгляд Цзытао как магнитом притягивается к изображению эмбриона на раскрытых страницах, испещренных устрашающими надписями. “... зачать дитя дьявола, могущественного мага, покорящего и истребящего всё ныне сущее…”***
Тао почти кубарем скатывается со ступенек, не думая больше ни о чём и поддаваясь гонящему его прочь отсюда ужасу. Ему не нужны деньги, документы, обувь, - ему лишь бы покинуть это страшное проклятое место. Но стоит только омеге коснуться ручки входной двери, как его словно крюком за живот втягивает в спальню. Цзытао барахтается на кровати, тяжело и прерывисто дыша. Страх сжимает горло, и кричать совсем не получается, а пентаграмма тем временем наливается багровым светом, доводя впавшего в истерику Цзытао до крайности. Омега предпринимает ещё одну попытку к бегству, но не успевает даже пересечь порог комнаты, как внутренности скручивает жгучей болью, заставляя Хуана упасть и сплёвывать желчь прямо на пол. Исин, появляющийся из ниоткуда, подхватывает омегу под руки и со всей возможной аккуратностью укладывает на кровать, фиксируя руки над головой и задирая футболку, оголяя пока ещё впалый живот Тао. - Наконец-то, - Чжан проводит ладонью по бледной коже и омега с ужасом чувствует, как что-то в его животе толкается к этому прикосновению. Исин целует шевелящееся под тонкой кожей нечто и искренне улыбается, оглаживая щёку Цзытао. - Ты всё-таки особенный. Я уже почти перестал верить, что всё получится. А теперь, - альфа перемещается и прижимается лбом ко лбу Тао, вглядываясь в неестественно расширенные от страха зрачки, - теперь у нас будет ребёнок. Наш ребенок. Самый прекрасный и сильный маг, который уничтожит весь мир… Глаза у Исина безумные, а черты лица заострились настолько, что он едва ли похож на самого себя. Чжан бездумно оглаживает живот, где будет расти его сын и трётся носом о скулы Цзытао, пока тот беззвучно глотает слёзы. - Ты пахнешь кровью, знаешь. Постоянно. Это сводит меня с ума.... Исин снова и снова вколачивается в его тело, не забывая доводить партнёра до оргазма, но не давая дойти до конца. Омега чувствует, как растёт внутри него плод, подпитываясь животной страстью своего отца, и совсем ничего не может с собой поделать, крича от наслаждения и сильнее подаваясь назад, хрипло шепча отвратительное и омерзительное “ещё”.