беспечный шёпот

Чонгук сводил с ума в самом прямом смысле этого слова. От одного взгляда на него мозг почти отключался – вообще-то было бы лучше, отключайся он совсем, потому что всё, что оставалось в голове Тэхёна в такие моменты – это один лишь Чонгук. Даже не так. Оставались только его странные желания, пробуждаемые Чонгуком. Сейчас Чонгук сидит напротив, раздвинув свои ужасные (они открывают в Тэхёне всё самое тёмное) ноги, и залипает в меню игры на телевизоре. Тэхён сидит у приставки, делая вид, что разбирается с коробкой из-под диска, хотя, конечно же, разбираться там не с чем, но Чонгук слишком толстокожий, чтобы это понять. Тэхён залипает на линии мышц его ног, непозволительно открытые в задравшихся шортах. Свободные штанины натянуты, они плотно обхватывают бёдра Чонгука, образуя небольшие складочки в тех местах, где заканчивается ткань и начинается кожа. Тонкие волоски на икрах блестят в свете солнца, а пальцы на ногах Чонгука поджимаются от нетерпения. Он не обращает на Тэхёна должного внимания, просто знает, что тот здесь и вроде как собирается присоединиться, и во все глаза смотрит на менюшку. Она яркая и с музыкальным сопровождением, типичным для файтинга – что-то такое бум-бум-бум. - Хён! – капризно вскрикивает он. – Иди уже сюда. Тэхёну на это приглашение хочется оседлать подтянутые чонгуковы бёдра и сделать что-нибудь эдакое, но он одёргивает себя, заваливаясь на диван. В животе завязывается небольшой тянущий узел, ноет приятно и не позволяет выкинуть мысли из головы. Тэхён себя за эти мысли немного презирает – конечно, они довольно безобидные, но думать так о Чонгуке неправильно. Это нечестно и даже в каком-то смысле противно, но… блин, Чонгук такой горячий. Не только в понимании Тэхёна – любой зрячий сказал бы, что он горяч. Ещё Тэхён считает его бесконечно милым и забавным, возможно, почти даже самым лучшим – и это уже не так очевидно для любого – поэтому за последние полтора года Тэхён привык к тому, что он в Чонгука немного влюблён. Совсем чуть-чуть: не настолько, чтобы страдать и не знать, куда себя деть от этих чувств, но чуть больше, чем надо, чтобы так просто взять и выкинуть это всё из головы. Чонгук выбирает ассасина с классными характеристиками и фыркает, когда Тэхён наугад тыкает в какого-то чувака с молотом, тупо залипая боковым зрением на то, как смуглая кожа чонгуковых ног блестит на солнце. Тэхёну хочется его поцеловать, очень хочется. Ему даже не важно, куда именно – вот настолько за всё это время Тэхён притёрся к мысли о том, что Чонгук ему очень нравится. Иногда, думая всё-таки о том, что он к Чонгуку чувствует, Тэхён предполагает, что это началось раньше, чем полтора года назад. Может быть, даже в их первую встречу. Чонгук ему тогда очень понравился, весь такой стеснительный и нелепый: у него были дурацкие подростковые конечности, широкие плечи и висящие тонкими плетьми руки, крупные ладони и выделяющийся нос. И огромные тёмные глаза, блестящие и яркие. Чонгук был простым в своём отношении к людям и к жизни – он и сейчас такой. Самый, всё-таки, лучший. Тэхёну нравятся такие люди, живые, идейные, но когда же он свернул не туда из-за Чонгука, Тэхён наверняка понять не может. Полтора года назад Чонгуку только исполнилось восемнадцать, он торчал в своём чёртовом тренировочном зале, и Тэхён пришёл его забирать. Тэхён всегда был падким на тактильный контакт и мало что воспринимал по-настоящему противным. Потный Чонгук для него противным не был. Тэхён запрыгнул ему на спину, вопя, что пора домой, Чонгук начал ржать (и совсем не пытался его скинуть, ну конечно, Чонгук никогда никого не пытается скинуть, потому что ему реально не тяжело, а скидывать кого-то на пол опасно), Тэхён начал ржать тоже, сжимать бока Чонгука крепче, пока голой щиколоткой, на которой задрались свободные штаны, не почувствовал, что у Чонгука стоит. Это нормально после тренировки, подумал тогда Тэхён и забыл. А потом вечером, лёжа в кровати и гоняя мысли ни о чём туда-сюда, Тэхён вдруг неожиданно подобрался к этому эпизоду, и тогда его осенило, что Чонгук вроде как взрослый. Он, конечно, полный придурок и просто задрот, чего бы это ни касалось – его качалки или игр, – но он парень в самой середине гормонального бунта. Он растёт и, чего уж скрывать, он просто секси. У него большие руки, большие плечи, классная задница… И член, видимо, тоже большой. Эта мысль была предсказуемой ровно настолько же, насколько и противной, и после неё адекватно смотреть на Чонгука Тэхён больше не смог. Чонгук начал выглядеть для него сексуальным, и это было совсем не так, как во время его танцулек в колледже, это было так, что Тэхёну хотелось его завалить. Ну или чтобы Чонгук сам его завалил. И вот теперь Тэхён там, где он есть, мучается со всеми этими мыслями о том, как вообще кто-то настолько милый, славный и придурковатый может быть таким горячим. - Лол, было очевидно, что ты продуешь с этим танком. У него же скорости – нихрена. Тэхён насупливается, притворяясь сражённым проигрышем – прости, Чонгук, но в этот раз ему было вообще плевать на игру – и нагло пользуется своей собственной тактильностью, заваливаясь на Чонгука, вжимаясь в его бок всем своим телом. Чонгук охает, когда ему в ребро упирается локоть, а Тэхён млеет от горячности его тела, от того, как свежо и крепко Чонгук пахнет обычным молочным мылом. *** Чонгук заваливается к нему в комнату сразу после тренировки, потому что ему по пути, разваливается влажным сгустком сексуальности на кровати Тэхёна, и тот клянётся себе никогда это бельё больше не стирать. На Чонгуке мокрая футболка, и когда он начинает вяло потягиваться, вытягивая вверх руки, она натягивается ещё больше, и даже плотная хлопковая ткань не скрывает очертаний его тела. Тэхён стоит в дверях, строя из себя снисходительного, недовольного запахом пота хёна, рассматривая всё, что позволяет этот ракурс. Мышцы на икрах Чонгука едва потрясываются, когда он напрягает ноги – Тэхён благодарит свои очки. Его голые до середины бедра ноги выглядят натруженными и, если честно, очень соблазнительными. Ну, блин. Возможно, Тэхёну стоит выйти из комнаты и заняться своими делами – но куда он пойдёт, если все его недописанные рефераты пылятся здесь, и даже ноутбук, батарея у которого полетела, так что его не отключишь от питания, не спасёт. В конце концов, думает Тэхён, было бы странно вот так вдруг сваливать из своей комнаты, когда Чонгук только пришёл, поэтому Тэхён поднимает взгляд выше, к бугорку мягкого члена, видимого из-за натянувшихся шорт, и сглатывает. Возможно, уйти будет не так странно. Тэхён пытается отвлечься: думает о том, что чистюля Чонгук впервые приходит к нему вот так, даже не удосужившись принять душ после тренировки. Тэхён уже видел его таким, но тогда ему было скучно, и он бессовестно вломился в комнату Чонгука, подковырнув дряблый замок какой-то острой тонкой хренью, которую непонятно где нашёл, оставшись ждать его там. О, это было не лучшим решением Тэхёна, потому что Чонгука его присутствие вообще ничуть не смутило, он просто пошёл в душ, а потом Тэхёну пришлось ещё какое-то время смотреть, как Чонгук занимается своими делами в одних только шортах и с накинутым на плечи полотенцем, чтобы вода с волос не капала повсюду. А сейчас вот он водит по уставшему, разомлевшему Чонгуку взглядом, пытается не думать о том, что у него ниже пояса, и натыкается вдруг на его торчащие соски. Наверное, это из-за открытого окна, думает Тэхён. Он порывается прикрыть его, отталкивается от дверного косяка, понимая, что ноги стали ватными, и только делает вялый шаг вперёд, как Чонгук вскидывается: - Что ты делаешь? Тэхён переводит на него взгляд. Боже, такой красивый. Это нечестно, просто реально нечестно быть таким классным. Тэхён смотрит на уставшее блестящее лицо Чонгука, его как всегда пронзительные большие глаза – если они зеркало души, то душа у Чонгука, видимо, до усрачки красивая – и хочет хотя бы немного поистерить, отпустить себя, потому что сил уже на всё это не остаётся. Тэхён же ведь никому не рассказывал о своих чувствах, потому что это как минимум смущающе, а если смотреть более перспективно, то это как-то неправильно и может обернуться кучей проблем. Тэхён всё ещё надеется справиться с этой проблемой, так что он разлепляет сухие губы, понимая, что во рту ужасно вязко, и выдавливает: - Хочу закрыть окно, чтобы тебя не продуло. Чонгук ноет «не нааадо» и переворачивается на бок – Тэхён окончательно склоняется к идее просто взять и выйти отсюда куда-нибудь, потому что с каждым днём он чувствует, как сдерживать себя становится всё труднее. Нет, конечно, у него нет желания накинуться на Чонгука, будто маньяк, и сделать с ним что-то, имеющее откровенно сексуальный подтекст. Вовсе нет. Просто с каждым новым взглядом на Чонгука, с каждым новым моментом его близости Тэхёну хочется сказать какую-нибудь ерунду типа «я без ума от тебя», «я думаю только о тебе», а в особо напряжённые дни – «я люблю тебя», и это полная жесть. Возможно, если бы ему просто хотелось трахаться с Чонгуком, проблем было бы меньше. За спрос ведь не бьют в нос? Тэхёну ничто не мешало бы просто спросить, но, к сожалению, в его сердце всё намного сложнее. Чонгука хочется по-настоящему любить: засыпать и просыпаться с ним вместе, говорить всякие слащавые гадости и просто не скрывать от него ничего, в первую очередь – своих собственных чувств. Звучит как желание, которое загадывают, когда задувают свечки. Ну вот, Тэхён расстраивается. Почему-то раньше, даже позволяя себе думать в таком ключе, он не углублялся настолько, чтобы его прикольные горячие мыслишки (и настолько же противные, насколько горячие) начинали отдавать безысходностью. Тэхён просто не может себе позволить вывернуть всю эту инфу на Чонгука, это, блин, не по-дружески. - Всё ок, - говорит Чонгук, и Тэхён думает, что всё вообще не ок, просто об этом пока никто не знает. – Как прошёл твой день? «В мыслях о том, как я невероятно сильно в тебя влюблён». - Скучно, - привычно ноет Тэхён. На самом деле, он не притворяется и не манерничает, он правда такой: легко переключаемый, ветреный, зацикленный. – Ты снова весь день потел в своём зале, так что мне было скучно, - Тэхён встаёт над Чонгуком и надувает щёки. - Тогда мне следует загладить свою вину? - О, а это уже интерес… - Тэхён присаживается на кровать, сдвигая ноги Чонгука, и обрывается на полуслове. – Блин, Чонгук-а, - хмуро начинает он, - ты реально воняешь. Чонгук ржёт и откатывается подальше. - Вали уже отсюда! Сквозь ржач Чонгук спрашивает: - А что насчёт завтра? - Конечно же, ты загладишь свою вину. Вообще Чонгук любит покупать своим хёнам еду или кофе, он очень классный тонсэн. Реально самый лучший, настолько, что порой Тэхён даже не чувствует себя его хёном. Ладно, если серьёзно, то Тэхён тот ещё раздолбай, так что в отсутствии этого чувства нет ничего из ряда вон, но забота Чонгука заставляет его сердце сладко сжиматься и ныть. Чонгук замирает на кровати, смотря на Тэхёна, который вроде как тонет в его взгляде и захлёбывается своими чувствами, поэтому не находит ничего лучше, чем швырнуть Чонгуку в лицо подушку. Да, Тэхён делает дебильные вещи, когда смущён или сбит с толку. - Всё, вали! Фу! Чонгук предсказуемо уворачивается, вскакивая и отбегая к двери. Он легко посмеивается, его тонкие губы улыбаются, а верхние резцы виднеются в улыбке – Тэхён правда его очень-очень любит. Прежде чем Чонгук всё-таки уйдёт, он неожиданно спрашивает: - А ты чего вообще пришёл в таком виде, мистер чистюля? - Соскучился, - коротко говорит Чонгук и подмигивает. Сердце Тэхёна пропускает удар. *** Тэхён заглядывает к Чонгуку в зал по пути в магазин. На самом деле, магазин немного в другой стороне, но они не виделись уже два дня, поэтому ноги практически сами тащат Тэхёна. В зале играет Дрейк, а Чонгук танцует, глядя перед собой – Тэхён сразу же цепляет его глубокий тёмный взгляд и понимает, что тот даже своё отражение в зеркале не видит, смотрит куда-то сквозь. На Чонгуке белая тонкая рубашка и светлые свободные джинсы, весь его вид как бы намекает, что, эй, Тэхён, твоему сердцу пора на покой, с него уже хватит. Тэхён бессовестно залипает, стоя в дверях, потому что ему реально не стыдно – красиво же, ну. Чонгук замечает его только к середине трека, оборачивается чуть удивлённо и сразу же бросает все свои дела. Такой трогательный. Улыбается, несётся к нему. Мокрая чёлка липнет к его лбу, на висках и шее блестит пот, а в зеркале Тэхён видит влажно прилипшую к спине рубашку. Его сердце тут же начинает биться быстрее, и когда Чонгук начинает что-то говорить, ему уже хочется присесть. Тот спрашивает: - А как же твой проект? – и звучит при этом так удивлённо, будто смирился, что они ещё вечность не увидятся. Тэхён заторможено выдыхает в ответ: - Соскучился. Чонгук оценивает. Они идут вместе в магазин. Чонгук подкатывается к боку Тэхёна на узком тротуаре, кутается в не по-весеннему тёплую куртку, чтобы его, разгорячённого после тренировки, не продуло, и снова спрашивает: - Как твой проект? – Тэхён даже рта открыть не успевает. – Когда ты его уже сдашь? Такой нетерпеливый ребёнок. Тэхён смеётся и говорит, что скоро, а когда Чонгук дуется на такой ответ, его лицо почти трескается от улыбки. Вот какой Чонгук на самом деле – просто игривый мальчишка, у которого в жизни свои интересы и желания, свои цели, мечты, устремления. Тэхён ни за что не хочет испортить ему жизнь (испортить себе настолько долгую, насколько получится, жизнь у Чонгука под боком он не хочет тоже). Они возвращаются в зал, чтобы заварить рамён, потому что Чонгук оставил все вещи там, да и вообще вроде как тренировку не закончил. Тэхён предсказуемо забывает купить Юнги сигареты и что-то там ещё (ему вообще плевать, господи боже), если честно, он и себя-то почти забывает: Чонгук жрёт за троих, заваривает себе сразу несколько пачек, а после садится, прислонившись спиной к зеркалу, протягивает ему палочки и хлопает по полу рядом с собой. Тэхён приглашение принимает. А потом цепляет взглядом задравшиеся рукава рубашки Чонгука, его жилистые крепкие предплечья, виднеющиеся из-под ткани, и гладит взглядом вылезшие из-за давления вены. Они у Чонгука толстые, сине-голубые и просвечиваются через смуглую кожу так темно и явно, что глаз не отвести, ползут к ладоням, обхватывают их и увиваются вдоль косточек пястья. Тэхён сглатывает, пытается сосредоточиться на еде, но ничего не выходит. Он просто насильно впихивает в себя лапшу и чудом ею не давится – зато всем происходящим он сыт по горло. Ему хочется просто вырезать ту часть сердца, которая порождает в нём всё это, и ту часть мозга, которая этим всем заражена, вместе с ней. Может быть, тогда всё станет нормально, так, как и должно было быть. Может быть, тогда он сможет быть Чонгуку хёном, другом, тем, кем и должен быть. - Ты будешь доедать? - Ну ты и свин… - по привычке выдыхает он, но договорить не успевает. Первое, что Тэхён видит – это губы Чонгука (он всегда видит не то, что надо). Они краснющие от острого рамёна, распухшие и влажные и действуют на Тэхёна, как красная тряпка – на быка. Тэхён тянется к ним, не успев себя остановить, но ему и не надо. Чонгук обхватывает его запястье, мягко останавливая. В его глазах – смешинки. - Хватит обзываться, - с улыбкой говорит он. - Хватит пачкаться, когда ешь, - хрипит Тэхён, выдавливая из себя кривоватую улыбку, и плавится от того, как Чонгук неосознанно поглаживает косточку на его запястье. В тот вечер Юнги орёт на него сразу за три вещи: пустой холодильник, отсутствие сигарет и охренительно долгую дрочку в душе, из-за которой он передержал чёртову краску для волос. *** Тэхён поглаживает свой живот, пока листает ленту твиттера. Сегодня он просто выжат и физически, и морально: у него была защита проекта, который он готовил почти два месяца, и день был полон переживаний из-за этого. Конечно, всё вышло неплохо, а Чимин даже подарил ему маленький торт (или большое пирожное) по случаю окончания всего этого, но могло бы быть и лучше. Тэхён очень устал. Так что он просто листает новости, даже не уделяя им особого внимания, на автомате ставит лайки миленьким мордашкам щенков и зачем-то пытается не засыпать. На часах только половина восьмого вечера, если он не хочет испортить свой режим, то должен продержаться ещё хотя бы часа три. Чонгук пишет как раз тогда, когда перед глазами Тэхёна всё начинает плыть, а веки – сами собой прикрываться. «хён, как твой проект?» Тэхён и не сомневался, что он помнит, просто Чонгук слишком занят своими спортивными делами, чтобы быть на связи двадцать четыре часа в сутки. Более того, все эти два месяца он поддерживал его, как мог: отвлекал приглашениями поиграть и после часа ночи писал короткое «пора спать» почти каждый день. «не имел такого ошеломляющего успеха, как в моих снах» Вдогонку он отправляет: «похрен. я устал» «отдохни», отвечает Чонгук. «ты хорошо поработал» Чёрт, Тэхён обожает, когда Чонгук говорит что-нибудь в этом роде. «Вау, хён, ты тут очень хорошо получился», «ого, как классно!», «ты хорошо поработал»… Это бывает не так часто, но именно поэтому ещё больше трогает сердце. Вообще Чонгуку больше нравится, когда хвалят его самого – Тэхён тоже любит его хвалить, если тот не ведёт себя, как засранец, потому что тогда выражение его лица становится таким мягким и наивным, оно просветляется, и это по-настоящему прекрасно. Тэхёну нравится, когда Чонгуку приятно. «чем ты занимаешься?» отвечает он, делая вид, что воспринимает похвалу как должное. Пока Чонгук тупит и не заходит в ка-ток, Тэхён по привычке открывает его профиль, листает, наизусть зная, что там написано, и в конце концов открывает аватарку. Там Чонгук сидит в своей чёрной толстовке – одной из, они почти все одинаковые – подпирает рукой подбородок и смотрит в полуобороте в камеру. На его голову накинут капюшон. Эту фотку сделал, кажется, Намджун, когда они зависали в кафе. Сказал, что стена живописная, а от Чонгука в кадре всё равно никак не избавиться, и попросил хотя бы постараться сделать адекватное лицо. Чонгук постарался – он всегда старается, когда просят – и сделал своё чёртово лицо ещё красивее, чем обычно, убрал задорность и оставил какую-то мягкую напряжённость, что-то серьёзное и глубокое во взгляде. Тэхён знает эту фотку наизусть точно так же, как профиль Чонгука (в любой соцсети, Тэхён просто хороший друг, профили Чимина он тоже вроде как знает, если тот, конечно, ничего не изменил…), но всё равно рассматривает её каждый раз, как в первый. Возможно, она есть у него вне профиля Чонгука. Возможно, он сохраняет все его аватарки, которые фотал не сам, и, возможно – только возможно! – не удаляет ни одной фотографии из их импровизированных фотосетов, даже если она смазанная или просто дорковая. Как-то сама собой рука с живота перемещается вниз, Тэхён задирает домашнюю кофту, гладя мягкую кожу пальцами, ведёт ногтём под пупком, а оттуда опускает пальцы к лобку и, ну, немного на основание члена. Тэхён даже не осознаёт этого, пока не понимает, что у него начинает вставать. Разумеется, он дрочил на фотки Чонгука, и не счесть, сколько раз, так что это уже не смущает даже. Но каждый раз Тэхёну немного противно, потому что – понятно же почему. Чонгук его друг, он знает его много лет, и поэтому раньше казалось, будто они братья. Боже, Чонгук буквально рос на глазах Тэхёна, если рассматривать это с той точки зрения, что в подростковом возрасте год идёт за два, и Тэхён всё ещё поражается, как что-то почти семейное и тёплое могло перерасти в тот пожар, который сжигает его сердце. Тэхён старается не делать это часто, но сейчас всё получается как-то спонтанно, он был весь день напряжён и жутко устал, ему просто хочется отпустить себя. Так что он дёргано приспускает резинку штанов под яйца и жёстко обхватывает кулаком полувставший член. Тэхён злится на себя просто неимоверно, смотрит на красивую, обработанную холодным фильтром фотку Чонгука, и не может сдержать стона – настолько ему потрясно и отвратительно. Он прикрывает глаза, роняя телефон рядом с животом, и сжимает второй рукой бедро так, чтобы ногти впились в кожу до боли. Член дёргается, становясь твёрже в кулаке, Тэхён сдавленно скулит, скользя большим пальцем по уздечке и придавливая головку. Бля, так хорошо. Он скользит кулаком вверх-вниз пару раз, сплёвывает на ладонь, когда становится сухо, и накрывает головку снова, размазывая по стволу смазку и прикрывая глаза. Под веками не проскальзывают очертания Чонгука и его каких-нибудь псевдоэротичных действий, которые возбуждают только такого голубого долбоёба, как Тэхён, нет, он не настолько сопливый. Перед глазами мелькают только резкие яркие точки, похожие на белый шум, и красные круги от светящейся люстры. Когда дверной замок звонко щёлкает, Тэхён испуганно раскрывает глаза. Господи, ну конечно, в дверях стоит Чонгук. Тэхён неадекватно бегает по нему взглядом, замирая, как олень в свете фар, и ничего не может поделать. Скорее всего, ему нужно сейчас вскочить и натянуть штаны, но вместо этого он смотрит на взъерошенного Чонгука, широко раскрывшего глаза – наверное, даже шире, чем сам Тэхён – подмечает его трогательный помятый вид, потому что он, видимо, спешил после тренировки к Тэхёну, который устал и недоволен своим выступлением, его крепко сжимающие лямку рюкзака кулаки с сухой кожей – и кончает. Сперма выстреливает, попадая на живот и задевая кромку тёмно-серой растянутой кофты, а Чонгук потерянно крякает что-то похожее на «ой» и вылетает из комнаты, задев плечом дверной косяк. У Тэхёна на глаза наворачиваются слёзы. Что за… Это так стрёмно. Он прикрывает лицо чистой рукой, обессиленно закрывая глаза, потому что больше вообще не хочет смотреть на это. Всё как-то резко теряет смысл. Надо же, Тэхён даже не думал, что ему может стать ещё отвратительнее. Он вроде как смирился за всё это время со своими чувствами и желаниями, и не считая редких приступов самобичевания и чувства вины, даже кайфовал от них. Чонгука любить очень приятно. А теперь он всё испортил. - Только что мимо меня пронёсся какой-то красный шар, похожий на Чонгу… - Тэхён открывает полные слёз глаза, реагируя на голос Юнги, и ему вообще плевать на то, что тот сейчас видит перед собой. – Оу, понятно, - хмыкает он и разворачивается. Тэхён снова закрывает глаза, чувствуя, как слёзы начинают стекать по вискам к ушам, горячие и щиплющиеся, и шмыгает носом. На его животе начинает подсыхать сперма, влажный член холодит воздух, но он даже не находит в себе сил пошевелиться. - Эксперты рекомендуют закрывать дверь на замок, когда дрочишь в общаге, - язвительно бубнит Юнги, выходя и прикрывая за собой дверь. Тэхён уже просрал свою возможность закрыть чёртову дверь на замок перед дрочкой. В этом ничего такого нет, в конце концов, они оба парни, и если бы его спалил Юнги – да вообще кто угодно, серьёзно, даже девчонка какая-нибудь – Тэхён бы не то что не растерялся, он бы ещё и съязвить успел, но из всех людей в мире дрочащим его увидел Чонгук, а ещё он кончил при нём, рассматривая его, и это просто вводит в ступор. Тэхён не знает, как будет смотреть в глаза Чонгуку после этого, не знает даже, как выйдет из своей чёртовой комнаты и будет жить. Он лежит так ещё какое-то время, тупо прикрыв лицо рукой и плача от отвращения и напряжения, полураздетый, на разворошённой кровати и с глубокими следами от ногтей на бедре, пока не щёлкает звонко телефон. Тэхён скашивает глаза. «сижу дома и охреневаю» написано на уведомлении от ка-тока. Тэхён чувствует, как его сердце практически разбивается о стенку жуткого стыда. *** - Хён! Чонгук приходит на следующий же день. Он находит Тэхёна свернувшимся депрессивным комком на кровати. Это странно, потому что Чонгук вроде как самый смущающийся человек на планете, даже Чимин по сравнению с ним – король разврата. Чонгук краснеет, когда Намджуна стебают за порно, а сегодня он приходит, увидев одного из самых близких своих хёнов дрочащим меньше суток назад (а ещё Юнги сказал, что он буквально вылетел из комнаты и был краснее Марса), и ведёт себя как ни в чём не бывало. Ладно, возможно, его голос звучит взволнованно. Тэхён разворачивается к нему, потому что терять ему уже нечего, и только увидев сияющее лицо Чонгука – такое прекрасное, что к горлу подкатывает комок – он вдруг понимает, что со вчерашнего вечера так и не встал с кровати, то есть не помылся, не умылся и вообще ничего не сделал, только натянул на задницу штаны и тут же лёг на бок думать о том, какой же он придурок и как всё просрал: Чонгука, дружбу, призрачный шанс, о котором запрещал себе даже мечтать, на что-нибудь с Чонгуком, хоть немного отличающееся от дружбы, хотя бы на полмиллиметра переступающее её грань. - Ты чего такой вялый? – тараторит Чонгук. «Ты сверкаешь», - думает Тэхён. У Тэхёна покрасневшие глаза и опухшее лицо, он выглядит неприлично заплаканным и очевидно раздавленным и совсем не знает, что сказать Чонгуку. Более того, Тэхён уверен, что у него сел голос из-за спазмов в горле, а прокашливаться ему вдруг становится неловко. Боже, Тэхён чувствует себя неловко из-за присутствия Чонгука. - Я… - в конце концов выдавливает он. Голос звучит действительно сипло, поэтому Тэхён всё-таки коротко кашляет, продолжая, - только встал. Это вообще не помогает. Чонгук подходит ближе и заламывает брови, а когда он садится на краешек кровати рядом с согнутыми коленями Тэхёна, тому хочется отползти к самому плинтусу. - Ты загоняешься из-за вчерашнего? У Тэхёна на лице написано, что он думает по поводу вчерашнего, поэтому Чонгук говорит, что «всё норм, хён», и добавляет, потупив взгляд и понизив голос: - Я уже видел дрочащих парней. Тэхён сглатывает. Чонгук хватает его ладонь, крепко обхватывает своей рукой, так что косточки в пальцах Тэхёна скучиваются и залезают друг на друга – рука у Чонгука влажная и холодная – и заканчивает неожиданно громко: - Все дрочат, хён! - Парни, я рад, что вы с этим разобрались. Из дверного проёма торчит голова Юнги. О, конечно, мастер неловких появлений во всей красе. Тэхён закатывает глаза, тут же забивая на Юнги – они уже третий год живут вместе, так что он воспринимает его кем-то вроде домашнего робота, который с тихим шорохом ездит по полу и иногда издаёт какой-то программный шум (и очень любит его, даже если тот всегда старается появиться максимально не в тему и вырвать из контекста что-нибудь дурацкое, чтобы потом сочинить целую саркастичную поэму на основе этого) – и смотрит на их с Чонгуком руки. О, твою мать. Тэхён вчера даже руки не помыл после того, как… Он пытается вырвать руку, но Чонгук держит ожидаемо крепко, и пока в нём снова не замешался крепкий коктейль из стыда и отвращения к себе, Тэхён успевает понять, что это не та рука. Здорово, что он оказался спасённым от очередного отвратительного момента в своей биографии. - Чонгуки, скажи ему уже про чёртовых щенков, я хочу посмотреть на лицо этого болвана, когда он узнает. Блин, почему бы Юнги не свалить отсюда, когда Чонгук крепко держит Тэхёна за руку и неумело (тупо) утешает его? Хотя это же Юнги, он всегда старается поближе держаться к чему-то неловкому, чтобы позлорадствовать (он добряк). - Хён, мне жаль, что ты вчера был так огорчён, - говорит Чонгук. – Поэтому, - он засовывает свободную руку (а второй всё ещё сжимает ладонь Тэхёна, и это прекрасно, даже если в итоге пальцы Тэхёна окажутся сломанными или искривлёнными) в карман худи и достаёт два билета, - я решил, что выставка собак будет в тему… Тэхён не дослушивает – он проносится мимо Юнги, практически снося его с ног, залетает в душ и уже оттуда орёт: - Дай мне пятнадцать минут! *** Юнги оборачивается на звук открывающегося холодильника и выдыхает дым прямо в кухню. - Чон Чонгук, - тянет он, пока они ждут плещущегося в душе Тэхёна. – Ты ведёшь моего малыша на свидание? Чонгук давится молоком, которое пил прямо из горла трёхлитровой канистры. - Нет… - сипло выдыхает он. – При чём тут вообще… Боже, хён, нет! Юнги закатывает глаза и цокает, выкидывая из окна окурок. - Кретины. Уже у двери он подытоживает: - Тэхён – самый ранимый человек на этой чёртовой планете. Надеюсь, ты в курсе, - Чонгук пришибленно кивает. – О, - добавляет он, прежде чем уйти, - и у тебя молоко потекло. Чонгук тупо отзеркаливает движение Юнги, утирая свой подбородок. *** Тэхён заваливается в комнату к Юнги прямо в обуви и своём весеннем плаще, ничего перед собой не видя. Хён лежит на кровати и ковыряется в телефоне, совсем не обращая на него внимания – и когда Тэхён падает на него, обнимая своими длинными ручищами, как щупальцами, он только отодвигает в сторону руку с сигаретой. Тэхён утыкается ему в шею и напряжённо, громко сопит. Юнги хочет спросить у него, как у маленького расстроенного ребёнка: «Что случилось?» - но вместо этого молчит и ждёт. Он в этом плане потрясающий: никогда ничего не требует, может ждать столько, сколько понадобится, а когда наступит время, будет рядом. Тэхён глубоко вдыхает, как перед прыжком в воду, и воет: - Хён, я очень люблю Чонгука. Его голос срывается, но он всё равно низко хрипит: - Я больше не могу так. Я не могу сказать ему, но молчать не могу тоже. Что мне делать? – под конец голос звучит совсем тоненько, как скулёж побитого пса. На голую шею Юнги стекают его тёплые слёзы. Тэхён крепче обнимает его и плачет так горько, что Юнги чувствует спазмы у того в груди прямо так, через одежду. - Всё будет хорошо, - говорит он, роняя телефон рядом с собой и опуская руку Тэхёну на голову. Юнги не даёт ему тупых советов о том, что следует сказать, а чего говорить не стоит. Это же чувства Тэхёна, он сам лучше разберётся, как с ними поступить, а Юнги просто будет рядом. Ну, и его рубашка, чтобы впитывать горькие тэхёновы рыдания, будет рядом тоже. У Тэхёна мягкие волосы цвета кофе с молоком, они шелковисто трутся о пальцы, когда Юнги в них зарывается, елозя ладонью по его голове. - Хён… - низко воет Тэхён, и в голосе его столько горечи и какого-то странного отчаяния, которое Юнги понять совсем не может. Юнги перегибается через Тэхёна и бросает окурок в банку рядом с кроватью. - Тэхён-а, - говорит он. – Посмотри на меня. Тэхён поднимает красные зарёванные глаза. Они у него огромные и блестящие, как у большого доброго пса, с густыми тёмными ресницами и чувственными бровями. Крупный нос Тэхёна распухший и тоже покрасневший – Юнги хочется защитить этого человека от всего на свете. Он сдвигает чёлку Тэхёна со лба, оставляя руку на его макушке, приобнимает за плечи и тихо спрашивает, как будто ответом будет самая величайшая тайна: - Почему ты заставляешь своё сердце так страдать? - Я не знаю, что мне делать, - редкие крупные слёзы Тэхёна стекают на его губы, а следом – прямо в приоткрытый рот. Юнги целует его в воспалившуюся от подсыхающего плача скулу, прижимается крепко губами. Это касание даже не поцелуй – так можно было коснуться и рукой, и щекой – чем угодно. Он говорит, не отрывая от кожи Тэхёна рта: - Просто живи с этим, и всё будет хорошо. Тэхён кивает, потираясь щекой о сухие губы Юнги, и прикрывает глаза. *** Тэхён просыпается, когда за окном уже темно, в душной комнате Юнги с закрытым окном. Он ворочается в тёплой помятой постели, чувствуя, как к спине липнет рубашка, потому что он уснул посреди весны в плаще, а Юнги не стал открывать окно, чтобы, наверное, его не продуло. Он унёс банку с окурками, чтобы не так сильно пахло. Милашка. Едва Тэхён успевает переступить порог кухни, Юнги сразу выстреливает: - Всё прошло настолько ужасно? Тэхён мнётся, медленно подходит, открывает холодильник – конечно, там пусто – и просто смотрит перед собой. Юнги посапывает где-то за спиной из-за насморка. - Нет… - Моя кофта и подушка уделаны твоими соплями, и прежде чем ты пойдёшь всё это стирать, я могу тебя выслушать, - деловито говорит он, поднимая на Тэхёна глаза из-за ноутбука. Тэхён закрывает холодильник и оборачивается. Блин, он так расклеился, ему реально плохо. - Кто из вас накосячил? - Никто. Юнги цокает, с хлопком закрывая ноутбук, и разворачивается к Тэхёну лицом. Его голос звучит настолько снисходительно, будто он собрался отчитывать маленького, нассавшего не туда котёнка: - Ну и чего тогда случилось? Тэхён сжимает рукой, заведённой за спину, ручку холодильника так сильно, что почти сразу начинает сводить запястье. Он вспоминает сразу и вчерашний день, и сегодняшний, и от эмоционального напряжения его почти скручивает. Сначала он пытался принять (но так и не смог) ту ужасно неловкую ситуацию, которая случилась накануне, а потом вдруг неожиданно пришёл Чонгук, весь такой дурацкий и непосредственный, такой настоящий и просто Чонгук, и притащил билеты на чёртову выставку со щеночками. «Хён, хочу тебя угостить», - сказал он, и у Тэхёна замерло сердце. Чонгук фотографировал, как Тэхён игрался с собачками, и лепетал о том, что он милый – и это то, что Тэхён так любит и ненавидит одновременно, потому что в этом мягком голосе ему слышится то, чего нет, чего не должно быть, и тогда ему кажется, что он сходит с ума. Чонгук нежный. Конечно, он же младший, и каким бы классным и горячим он ни был, налёт детства так просто не смыть (особенно учитывая то, как Чонгука любят его хёны, кроме Тэхёна, разумеется), поэтому Чонгук остаётся по-детски непосредственным и нежным: он ластится, сам того не замечая, говорит искренние вещи тем, кто ему дорог, и во всём этом сквозит такая нежность, что у влюблённого Тэхёна перехватывает дыхание. Чонгук нежный, но разум Тэхёна пытается толковать это иначе, он отравлен его неправильным, испорченным сердцем, поэтому каждый раз, когда из Чонгука сочится эта его нежность, Тэхёну хочется убежать и спрятаться. У него начинают дрожать пальцы. Когда они шли домой, Чонгук был так близко, что их ладони изредка касались друг друга. Тэхён так бы хотел никогда не отпускать сухие руки Чонгука. Он знает, что у того шелушится кожа на ладонях, знает о каждой выпуклой косточке и даже о том, на каких пальцах у Чонгука бывают заусенцы. - Ничего. Я просто… Чонгук потрепал его по голове, прежде чем свернуть к тренировочному залу, и будто невзначай сказал это своё: - Такие мягкие, хён, это мило, - сердце Тэхёна разорвалось в груди, как фейерверк, красиво так, громко и настолько горячо и мелко, что его кусочки сгорели. - Я никогда не разрешал себе думать о нём так. Юнги кивает. - И я никогда не думал о том, что люб… - он спотыкается об это слово, потому что впервые, кажется, скажет его вслух осознанно, без истерики и отчаяния, - …лю. Просто думал, что всё это временное. Но, хён, у меня здесь, - Тэхён сжимает ткань плаща на груди, - всё будто сгорело и умерло, и я ничего не могу с этим поделать. Юнги кивает ещё раз. И снова. А потом вдруг спрашивает: - Но у тебя же там ещё что-то бьётся? - А? - Значит, ещё не поздно. О, вот оно что. Вылетая из кухни, Тэхён спотыкается о пояс плаща и просто скидывает его по дороге большой бежевой кучей, несясь в одной рубашке и стараясь совсем не думать о том, куда он бежит и зачем. *** Тэхён с такой силой долбит по двери зала, что запястье простреливает болью – и тут же вваливается внутрь, сшибая Чонгука с ног. Он слышит, как звенит связка ключей, падая на пол. Тяжёлая тренировочная сумка с глухим шмяком отлетает в сторону, а локти Тэхёна врезаются в пол так, что наверняка сдирается кожа. Он шипит. Чонгук смотрит на него огромными ошалевшими глазами – Тэхён смотрит на него примерно так же – и сразу же тянет руку к его предплечьям, вскрикивая: - Хён!.. Тэхён не даёт ему закончить. Говорит: - Молчи. И Чонгук замирает с приоткрытым ртом. Тэхён глубоко вдыхает, пытаясь осознать, что вообще хочет сделать. Он лежит на Чонгуке, всё тело наливается тяжестью и вялой болью от удара, а сердце Чонгука около его груди бьётся так сильно, что через рубашку Тэхён чувствует, как оно ударяет мышцы. - Мне надо тебе кое-что сказать, - говорит Тэхён. – Я… Глаза напротив блестят такой темнотой и – неожиданно – похотью, что Тэхён своими словами едва ли не давится, а потом его вымученное «схожусума» вдруг сминается о губы Чонгука. Тот подрывается, держась не пойми за что, и жмётся ко рту Тэхёна с такой силой, что, наверное, даже если бы хотелось, оттолкнуть не получилось бы. Конечно, Тэхён ему отвечает. Он даже подумать не успевает, потому что в его мыслях это действие, этот порыв, этот ответ был доведён до такого автоматизма, эта картинка перед его глазами была настолько привычной, почти уже приевшейся, что он делает это совершенно неосознанно. Волосы Чонгука, как всегда влажные после тренировки, собираются в его сжатом кулаке, путаются между пальцев, а в лёгких у Тэхёна настолько полно, что не получается ни вдохнуть, ни выдохнуть. Чонгук с силой лупит в его плечо – Тэхён почти успевает испугаться – а потом сразу же налетает сверху, закрывает собой и снова набрасывается на его рот. Его острые резцы царапают Тэхёну нижнюю губу. Тэхён вцепляется в ворот его футболки, только чтобы не потерять себя – голова начинает кружиться, а перед глазами пляшут разноцветные разводы. Чонгук целует его так, будто хочет сожрать, и Тэхён отвечает ему так же глубоко – показывает, что не против в ответ сожрать его тоже. Тело Чонгука постепенно расслабляется, он всё больше наваливается на Тэхёна и в конце концов прижимается так, что Тэхён чувствует его член. Боже, он стоит. Тэхён стонет, ошалев настолько, что совсем теряется – падает на пол, утаскивая футболку Чонгука за собой, и тот утыкается лицом ему в шею, дыша часто и очень-очень горячо. - Чонгук-а… Какого чёрта… - Я хочу целовать тебя, - выдыхает Чонгук, - до самой своей смерти. Он приподнимается на локтях, пожирая душу Тэхёна своим взглядом, и низко договаривает: - И после неё тоже. Твою же мать. Тэхёну вдруг становится смешно. Он ударяется затылком об пол и не удерживается – хохочет сдавленно и сипло, широко открыв рот, и тянет: - Боже, я так тебя люблю, что почти с ума сошёл. Чонгук слезает с него, заваливаясь рядом – их ноги всё ещё переплетаются друг с другом, а плечи прижаты так плотно, что кожу колет – и отвечает: - Ага. Я из-за тебя тоже будто с катушек слетел. - Чонгук, я дрочил на тебя полтора года, - признаётся Тэхён, поворачивая к нему лицо. Всё тело почему-то болит, но становится так лениво и легко одновременно, будто всё это время Тэхён был погребён под кучей камней, а теперь его откопали. - Хён, я же говорил тебе, что все дрочат. Чонгук громко ржёт этим своим смехом, который исцеляет израненное сердце Тэхёна и его в какой-то момент скосившуюся жизнь, а потом тянется к нему за поцелуем и клюёт в нос. - Я капец как тебя люблю, хён, - он тянется к руке Тэхёна, роняет её на свою грудь и договаривает, - настолько, что у меня там сейчас всё разорвётся, как сраный фейерверк. О, думает Тэхён, знакомое чувство. Он складками собирает влажную футболку Чонгука в кулак и закрывает глаза.