This Is How I Disappear

Стулья в небольшой комнате трудно было назвать удобными, но для L это не имело особого значения. Привычно ссутулив спину, он мягко постукивал пальцами по столу. Больше всего ему хотелось оказаться в любом другом месте, но не здесь. Почему так долго? Его бы полностью устроила перспектива больше никогда не видеть лицо Лайта Ягами, и навсегда забросить память о нем в мусорное ведро своего подсознания, предназначенное для старых врагов и закрытых дел, но у международного трибунала были другие планы. Они посчитали, что Лайт лучше воспримет новости о своей участи от знакомого человека. По крайней мере, его семья точно. К тому же, вы все равно направляетесь обратно в Токио, так что, если вы не против… L был против, но это не имело никакого значения. Трибунал был убежден, что перед ними не сам детектив, а его доверенное лицо, чьей единственной целью было сохранение анонимности L. Эта позиция оставляла мало возможностей для отказа исполнять приказы трибунала. Именно поэтому он уже час сидел в тюремной комнате для переговоров в одиночестве, и ожидал момента, когда сообщит самому успешному серийному убийце в мире, что его девятнадцатый день рождения был для него последним. Металлическая дверь распахнулась, и L впервые за четыре месяца посмотрел в лицо Киры. Вместо привычных брюк цвета хаки и элегантной рубашки, Лайт был одет в серый тюремный комбинезон с застежками на спине, сделанный специально для него. L знал, почему. Хотя Лайт был вынужден отказаться от владения Тетрадью, чтобы освободить Рэм, она была привязана к его телу, чтобы он не потерял воспоминания. Его руки были закованы — гарантия безопасности. Сегодня его ноги были закованы в кандалы, поэтому двигался он подобно ребенку, который только учится ходить. Увидев L, он выпрямился и продемонстрировал свою лучшую пародию на веселую беззаботную улыбку. Он выглядит ужасно. — Давно не виделись, Рюузаки, — сказал Лайт, неуверенно опустившись на стул перед L. — Не ожидал, что ты придешь меня навестить. — Я тоже. Лайт поднял одну бровь. — Значит, ты по делу? — Трибунал передает привет. Заключенный поежился на стуле, и его цепи тихо зазвенели. На его лице отпечаталась усталость, а утомленное выражение глаз напомнило L свое собственное отражение. Однажды в глазах Лайта Ягами танцевали демоны, но от них остались лишь следы. Смешливое самодовольство оставило его черты, уступив место мрачным линиям и впалым щекам. L не ощущал никакого сочувствия к мальчику, сидящему перед ним, и тем не менее, его вид привел детектива в ужас. Лицо Лайта напоминало дом с приведениями: пустое, темное и полное страха. Вскоре он сам станет призраком. — Странно говорить, что я скучал, да? — спросил Лайт. — В данных обстоятельствах, достаточно странно. — И все же это правда. Пожалуй, в изоляции человеческое сердце становится мягче. — Ты вряд ли смог бы ненавидеть меня еще сильнее. — Ты бы удивился. — Ты пытался заставить Бога смерти убить меня с помощью волшебной тетради. Меня уже вряд ли может что-то удивить. Лайт улыбнулся. — Это вызов? — Как бы ты предпочел умереть? Заключенный напрягся, но затем покачал головой. — Не нужно угрожать мне. Это всего лишь шутка. — Это не угроза, а сообщение. — Безучастное выражение лица L не пошатнулось ни на секунду, но в его голосе звучало презрение. — Тебя приговорили к смерти. Улыбка медленно сползла с лица Лайта. Он шокирован. Каким бы умным и искушенным ни представлял себя Кира, во многом он все еще оставался наивным мальчишкой. Конечно, время и опыт могли изменить его, но у Лайта Ягами уже не будет такой возможности. Больше не будет. — Тебя это удивляет? — мягко спросил L. — Нет, просто я думал… Я не буду давать показания? — Раньше ты уже стирал собственные воспоминания, чтобы прикинуться невиновным. К тому же, ты патологический лгун. Разве в этом был бы смысл? — У меня есть право защищать себя. — Право у тебя есть, но нет возможности. Ты мог бы поспорить с несколькими обвинениями, но этого все равно было бы недостаточно. Даже близко. — Черт возьми, я не собираюсь отрицать свою вину. Я всего лишь хочу остаться в живых. — Лайт закусил губу, с трудом сохраняя спокойствие. — Господи, Рюузаки, по крайней мере позволь мне поговорить с ними. — Это не в моей власти. Их не волнует, что ты хочешь сказать в свою защиту, Лайт. Честно говоря, меня тоже. Ты не первый убийца, уверенный в своей правоте, и не ты последний. — L нетерпеливо взглянул на дверь, пожалев, что не взял с собой еды. — Я повторюсь. Как бы ты предпочел умереть? На мгновение Лайт просто уставился на него. Затем он рассмеялся, мягко и горько. — От старости. — Такого варианта у тебя нет. — А у меня ест варианты? — Несколько. — Среди них есть возможность не умирать? — Нет. — Значит у меня нет вариантов. L раздраженно цокнул языком. — Ты можешь выбрать метод казни. Трибунал согласился дать тебе эту возможность. — Ты шутишь. — Я бы не пришел сюда, если бы это было шуткой. Лайт сгорбился и закрыл лицо руками. Не двигаясь, L смотрел на него в полной тишине, возвышаясь на своем стуле, будто хищная птица. Наконец, заключенный выпрямился и провел рукой по своим волосам. Его глаза блестели от слез. — Мне нужно время подумать. — Тогда думай быстрее. Я не уйду, пока не получу ответ. — Конечно, это было ложью, но L уже и так много времени потратил на Киру. Несмотря на исход, эта встреча будет последней. — Что ты выберешь? — Я не знаю. — Это не ответ. — Больше мне нечего сказать. Черт, я же не могу просто взять и… Мне нужно изучить варианты, подумать… — Тебе будет легче, если я оглашу список? — Мне будет легче, если ты отъебешься и дашь мне время подумать! Я здесь не мороженое выбираю, если что! Если я сделаю неправильный выбор и что-то пойдет не так… — Ты все равно умрешь, только медленнее. Здесь нет неправильных ответов, Лайт. Что бы ты ни выбрал, тебя ждет смерть. Ладони Лайта резко сжались в кулаки. — Убирайся. А говорит, что скучал. L проигнорировал его и поднял палец вверх. — Повешение. Стандартный метод казни в Японии. Если все будет сделано правильно, тебя ждет перелом позвоночника и мгновенная смерть. Если что-то пойдет не так, ты рискуешь медленно задыхаться до смерти, где-то сорок пять минут. — Еще один палец. — Расстрел. Преимущества: быстро, дешево, относительно достойно, а также наименее рискованно с точки зрения осложнений. Недостатки: потенциально травматично для тех, кто будет стрелять, к тому же твой труп вряд ли будет выглядеть привлекательно. Если тебя не волнуют чувства твоей семьи по этому поводу, то это лучший вариант. Заключенный побледнел. — Хватит. — Электрический стул. Достаточно устаревший метод, но тем не менее. 2500 вольт пройдут через твое тело за двадцать секунд, от головы до ступней. Если с первого раза ничего не выйдет, процедура повторяется. Опять же, труп будет выглядеть нелицеприятно. Кроме того, твой мозг в прямом смысле закипит, а у некоторых заключенных взрывались глазные яблоки в процессе. Некоторые даже загорались. Честно говоря, не рекомендую этот вариант. — L добавил четвертый палец к первым трем, и слегка помахал ими перед Лайтом. — Смертельная инъекция. Чаще всего состоит из трех веществ: барбитурат, чтобы ввести тебя в бессознательное состояние, паралитик, чтобы остановить дыхание, и раствор калия, чтобы остановить сердце. Доступность необходимых субстанций под вопросом, к тому же, всегда есть риск, что ты останешься в сознании. Не самая приятная перспектива, как ты понимаешь. — Я сказал хватит! — Ты хотел услышать варианты, Лайт. Газовая камера. Чаще всего используют цианид водорода. Ты можешь видеть газ, если тебе вдруг это интересно с научной точки зрения, но будешь испытывать боль пока не потеряешь сознание, а если запаникуешь и не будешь глубоко дышать, это затянется надолго. Также можно использовать азотный газ, он невидимый, инертный и не имеет запаха. Скорее всего, ты ничего не почувствуешь, пока не потеряешь создание, разве что эйфорию. Но это в теории. Этот метод достаточно новый и мало использовался. — L нахмурился, глядя на свою руку. — Это считается за два варианта или за один? Лайт начал трястись, закрывая уши руками, словно ребенок. Пожалуй, он и есть ребенок. Эта мысль должна была вызвать в L жалость, но он почувствовал лишь отвращение. Ты хотел справедливости, но представ перед ней сам, кричишь, что это нечестно. Когда тебе удобно, ты бог, а когда нет — всего лишь ребенок. Не знаю, почему я ожидал, что ты примешь смерть, как мужчина. Ты не был им и при жизни. — Я всегда могу остановиться, Лайт, — сказал он. — Только дай мне ответ. Лайт покачал головой. — Пожалуйста, не делай этого. — Что именно? Не спрашивать твоего мнения? Или не дать тебе умереть? — И то, и другое. Я… — Он снова закусил губу и поднял голову, встретившись измученным взглядом с L. — Помоги мне. — Я уже помог тебе. Благодаря мне у тебя есть выбор. У твоих жертв не было даже этого. — Зачем ты это делаешь? — Что именно ты имеешь в… Лайт ударил кулаками по столу, заставив L замолчать. Спустя мгновение по его щекам потекли слезы. Долго ты продержался. L хладнокровно смотрел на него в тишине, разрываемый между ликованием и неприятным чувством вины. Мне нечего стыдиться. Он заслужил это. Если бы я был на его месте, он бы злорадствовал еще сильнее. Но что бы Лайт ни совершил, сейчас он находился на самом дне. В нем не осталось больше никакого высокомерия, только испуганный ребенок перед лицом смерти. Подвинувшись немного ближе, L достал их кармана бумажный платок и передал Лайту. — Держи. — Я смотрю ты подготовился, да? — Лайт высморкался и смял платок рукой, вытерев глаза основанием ладони. — Черт. Я думал, что актер из меня будет получше. — Обычно так и есть. — Я знаю. — Он слабо улыбнулся. — Знаешь, какая-то часть меня все еще думает, что это всего лишь твой очередной тест. — Боюсь, что нет. — Боишься. Интересное слово. L пожал плечами. — Всего лишь фигура речи. — Да, знаю. — Заключенный наклонил голову назад, уставившись в потолок, чтобы сдержать слезы. — А вот я действительно боюсь. Я заметил. L вынул еще одну салфетку и молча протянул ее Лайту. — Когда Рюук впервые появился в моей комнате, я думал, что он убьет меня, знаешь? Он возник из ниоткуда, спустя пять дней, и рассказал мне, кто он. Я был уверен, что он пришел за моей душой, но мне не было страшно. Тогда не было. Но сейчас… — Лайт вытер салфеткой лицо и закрыл глаза. — Я не знаю, что случилось, Рюузаки. Когда я свернул не туда. — Некоторые считают, что когда начал убивать людей, чтобы править миром. Лайт фыркнул. — Я так понимаю, ты имеешь в виду трибунал. — В том числе, да. Между ними снова повисло неловкое молчание, но L не спешил его заполнять. Даже если бы он хотел утешить Лайта, — а он не хотел, — ему было нечего сказать. Некоторые люди будут скорбеть о Кире, но не L, и Лайт уже ничего не мог изменить. Единственное, что он мог предложить в утешение, так это то, что скоро Лайт больше не сможет размышлять о своих неудачах, однако это вряд ли бы его успокоило. — Как Миса? — наконец спросил Лайт. — Наслаждается помилованием? — Она попала под программу по защите свидетелей. Так что я не знаю, где она сейчас. — Защита свидетелей. Конечно. — Лайт горько покачал головой. — Она убивала невинных людей и была замешана во всех моих делах, но трибуналу на это плевать. Теперь меня ждет казнь, а она ни дня не проведет в тюрьме, просто потому что ее шинигами согласилась сотрудничать. И ты называешь это справедливостью. L пожал плечами. — Ты пытался с помощью манипуляции заставить Рэм убить себя, чтобы избавиться от меня. Тебя удивляет, что она согласилась сотрудничать? — Ты обещал оставить Мису в живых, а не отпустить ее. — Рэм настояла на этом. Разве это важно? Ее приговор не повлиял бы на твою судьбу. Даже если Миса Аманэ проведет остаток жизни в смирительной рубашке, ты не станешь от этого менее мертвым. Лицо Лайта скривилось. — Тебе обязательно постоянно это говорить? — Да, пока ты не дашь мне свой ответ. — Просто напиши мое имя в Тетради Смерти, и все. Я не буду ничего выбирать. — Это невозможно. Миру нужно доказательство того, что эра Киры окончена. Если ты умрешь от сердечного приступа, это будет означать, что твоя сила все еще существует, и что кто-то кроме тебя может ей воспользоваться. Твое имя будет записано в Тетрадь, но обстоятельства смерти будут более конкретными. — Тогда сам придумай, как я умру. Тебе все равно никто не поверит, только если… — Лайт затих, ужас отразился на его лице. — Вы будете снимать казнь. — Как я уже говорил, миру нужны доказательства. — То есть ты хочешь сделать меня героем снафф-видео? — Нет. Мы напишем твое имя в Тетради Мисы с детальным описанием того, как именно ты умрешь и что сделаешь перед этим, чтобы доказать трибуналу, что Тетрадь действительно работает, и мои показания были правдивы. Если это сработает, тебя казнят, и да, будет вестись съемка. Если сила Тетради не подтвердится, казнь не состоится. — L пожал плечами. — Тебе кажется это несправедливым? Лицо Лайта становилось все бледнее с каждой секундой, а его глаза казались огромными. — Ты же это не серьезно. — Абсолютно серьезно. Ты хотел избежать своей участи. Это твой шанс. — Заставлять меня подставлять себя самого это не шанс! Твою мать, Рюузаки, ты вообще понимаешь, какое это безумие? — Как и массовые убийства, Лайт. Возможно, если бы ты задумался об этом хотя бы на секунду, то не оказался бы в такой ситуации. Лайт с силой обхватил свою голову руками. Его хаотично трясло. — Нет. Нет. Я не сделаю этого. Ты не можешь. — Если ты хочешь, чтобы весь мир увидел, как тебя кричащего и плачущего ведут на казнь, это можно устроить. Но ты сделаешь это, Лайт. У тебя нет выбора. — Только что ты говорил совсем другое. Ну конечно. — Именно это я и говорил. Ты можешь выбрать метод казни, но не ее исход. — Любой метод? — В рамках здравого смысла. — Распятие. Глаза L сузились. — Я же сказал, в рамках здравого смысла. — Почему бы и нет? Дерево, гвозди, молоток. Этого вполне достаточно. — Мы не собираемся пытать тебя, Лайт. — А что такое? Переживаешь о моем благополучии? Или не хочешь выставлять себя в плохом свете, когда запись обнародуют? — Это неважно. Никакого распятия. — Хорошо. Тогда сэппуку. Вполне традиционно. Ты можешь быть моим помощником и обезглавить меня в случае неудачи. — Глаза Лайта сверкнули. — Все, я решил. — Нет. Это правосудие, а не цирк. Если хочешь протестовать против своего приговора — пожалуйста, у тебя будет последнее слово. Но если ты думаешь, что я позволю твоей казни превратиться в политический театр в поддержку Киры, советую подумать еще раз. — И это говорит человек, который устроил мне заочный суд. Я не делаю из казни цирк, но если ты собираешься вытолкнуть меня на арену, можешь ждать представления. — Делай, что хочешь, но ты не клоун, а приговоренный к смерти преступник. На твоем месте я бы поменьше думал о том, что сказать миру, и побольше о том, как бы не обосраться, когда тебя привяжут к стулу. Лайт напряг челюсть и сжал ладони в кулаки. — Ты как всегда тактичен. — Ты ведешь себя, как ребенок. Я здесь не для того, чтобы выслушивать твои истерики. — Такого какого черта ты вообще здесь делаешь? — выплюнул заключенный. — Чего ты хочешь от меня, L? Чтобы я пресмыкался перед тобой? Плакал? Раскаивался? L пожал плечами, но выражение его лица не изменилось. — Это бы не помешало. — Убирайся отсюда. — Я не уйду, пока не получу ответ. — Мне плевать, ладно? Мне все равно. Все равно все зависит от тебя, так что решай сам. — Лайт отвернулся и уставился в стену. — Мне плевать, что со мной будет. — Врешь. Конечно тебе не плевать. Иначе ты бы не пререкался со мной так долго. — В тоне L не было осуждения, но Лайт вздрогнул. — Если для тебя это хоть что-то значит, то это должно было стать милостью, а не обязательством. Я думал, что ты бы хотел иметь возможность выбора. Лайт покачал головой. — Это не выбор, а соучастие. Не притворяйся, что заботишься обо мне, Рюузаки. Они на это согласились только для того, чтобы свалить все на меня в случае непредвиденной ситуации. — Возможно. Но это в любом случае дает тебе преимущество. Все глаза сейчас направлены на них, а значит они не будут полагаться на случай. Что бы ты ни выбрал, казнь пройдет по плану. — Тогда пусть они решают. Не проси меня подписывать себе приговор. Это не… Я не должен нести эту ответственность. — Не должен. Ты несешь ответственность за свои преступления, благодаря которым ты здесь, но этот приговор не в твоей власти. Казнь состоится, хочешь ты того или нет. Остался только один вопрос — как это произойдет. — L наклонился к Лайту, и их взгляды встретились. — Как только ты примешь решение, все закончится. Все остальное не в твоих руках. Это уже будет не твоя вечеринка, Лайт. Ты просто должен на ней появиться. Несколько мгновений Лат молчал прежде чем тихо произнести: — Я выбираю расстрел. — Это твой окончательный ответ? — Да. Но у меня есть одно условие. — Его взгляд был как никогда пронзительным. — Я хочу, чтобы это сделали члены группы расследования дела Киры. L нахмурился и отклонился назад. — Я не могу этого обещать. — Можешь считать это моим последним желанием. Я не хочу умирать среди чужих людей, к тому же, они заслуживают довести это дело до конца. Я хочу, чтобы они казнили меня. Приложив большой палец к губам, детектив раздумывал над ответом Лайта. Его нежелание доверять свою смерть незнакомцам было логичным: любой, кто ненавидел Киру достаточно, чтобы собственноручно казнить его, мог специально промахнуться и продлить его страдания. Остальные возможные кандидатуры, предложенные Лайтом, были бы отвергнуты трибуналом с подозрением на то, что он планирует свой побег. Но у людей, которые сами же арестовали Киру, не было причин отпускать его на свободу. К тому же, у них есть опыт стрельбы, и как бы они лично ни относились к Кире, ни один из них не стал бы причинять Лайту лишнюю боль из уважению к шефу Ягами. Для него это был идеальный вариант. Конечно, это будет для них травмой. Расстрелять сына своего уважаемого начальника, которого они знали, любили и которому доверяли — это не тот опыт, после которого человеческая психика остается нетронутой. Возможно, это было одной из причин, почему Лайт попросил об этом. Мелочная месть, скрытая под личиной исключительного доверия. Или же он так сильно напуган, что не понимает, о чем просит? — Группа расследования дела Киры, — медленно повторил L, внимательно изучая лицо Лайта. — Ты хочешь, чтобы Мацуда наставил на тебя оружие? — Отец рассказывал, что он отличный стрелок. Если он прав, то мне повезло. — Что насчет твоего отца? — Нет. Только не он. Я… — Лайт прижал костяшки пальцев ко рту и слабо выдохнул. — Если бы ты его попросил, думаю, он бы согласился. Из-за чувства долга. И я думаю… надеюсь… Я бы не винил его за это. Но мама и Сайю будут. Поэтому я не могу просить его об этом, я и так причинил ему достаточно страданий. — Я понимаю. – Все остальное могло быть всего лишь игрой, но его глубокое уважение к отцу искреннее. Я никогда в этом не сомневался. Сжав губы, L начал считать вслух. — Айзава, Моги, Мацуда — три человека. Нужно как минимум пятеро. Даже если они все согласятся, их не хватит. — Еще Ватари. И ты. Это как раз пять. Ох. L нахмурился. — Я не могу этого сделать. — Почему нет? Ты напишешь мое имя в Тетради, так в чем разница? — Я не говорил, что буду писать твое имя сам. — Тебе и не нужно было говорить это вслух. Если бы ты доверял членам трибунала настолько, чтобы позволить им самим пользоваться Тетрадью, тебе бы не потребовалось доказывать ее подлинность. Может я и проиграл тебе, но я не идиот. — К сожалению, не идиот. Иначе ты был бы счастливее. Если L и ожидал колкого ответа, он его не получил. — Я знаю. Детектив продолжал теребить нижнюю губу пальцем, с отвращением разглядывая заключенного. У него не было никаких сомнений в приговоре Лайта, как и не было сомнений по поводу использования Тетради Смерти для его казни. И все же сама мысль о том, чтобы выстрелить кому-то в сердце, даже если это Кира, беспокоила его. Он этого и добивается, чтоб его. Отказаться от его просьбы означало бы подтвердить, что использование Тетради и традиционные методы убийства — не одно и то же, а значит оправдать действия Лайта. Но если L согласится, то сам станет убийцей. Не косвенно, не издалека, а по-настоящему, лицом к лицу. Он мог объяснить это сам себе, но его доводы были не так уж далеки от оправданий самого Киры. Даже если ему удастся дистанцироваться от акта убийства, это только сделает его похожим на Лайта, а не наоборот. Даже сейчас он пытается играть со мной. Не уверен, должен ли я испытывать раздражение или же восхищение. — Возможно, я проявляю излишнюю внимательность, — резко произнес L. — Но мир полон людей, которые хотели бы убить тебя своими руками, а у меня уже есть такая возможность. Было бы грубо использовать ее дважды. — Черт побери, чего ты еще от меня хочешь? Ты сказал сделать выбор, и я его сделал. Это не очередная ловушка. Я всего лишь прошу об одолжении. — Я ничего тебе не должен. Если ты забыл, ты пытался убить меня. — А теперь меня убьешь ты. Я всего лишь прошу, чтобы ты сделал это, глядя мне в глаза. Разве я многого прошу? — Взгляд Лайта был мягким, умоляющим. — Если ты откажешься, отец будет считать своим долгом занять твое место. Пожалуйста, Рюузаки. Промахнись, если ты так меня ненавидишь. Мне все равно. Но ради моей семьи, сделай это. Пожалуйста. Глава L расширились. Он говорит всерьез. Лайт был прав, его отец был бы первым среди добровольцев на его казнь, чтобы точно удостовериться, что смерть его сына будет быстрой. Он выбрал членов группы расследования не потому, что доверяет нам. Он выбрал нас, потому что нам доверяет его отец. Как только L окончательно определил Лайта как самоуверенного высокомерного труса, мальчишка вдруг проявил самоотверженность. Я сделаю это. L воспользуется выстрелом и не промахнется. Не ради Киры, не ради Соичиро, но ради настоящего решительного детектива, которым когда-то был Лайт. Он действительно хотел положить конец Кире даже ценой своей жизни. Если бы он не навел меня на Йоцубу, или если бы я не дал ему дотронуться до Тетради, что и должен был сделать, Лайт все еще был бы тем юношей. Это не отменяло того, что Лайт сделал, и не делало его наказание несправедливым, но все-таки это что-то значило. Если хотя бы часть того Лайта еще жива, он заслуживает уважения. — Я не промахнусь, — тихо произнес L. — По крайней мере, не специально. Лайт слабо улыбнулся. — О большем я и не мог просить. Стул заскрежетал о бетон, когда L встал и слегка размял плечи, чтобы ослабить напряжение в спине. Кивнув на прощание, он направился в стороны двери и сделал вид, что не слышит, как Лайт плачет, обхватив лицо руками.