Некоторым привычкам свойственно не меняться

Локи поначалу считает, что это какая-то дурацкая шутка, как раз в нелепом стиле его старшего брата. Считает ровно до тех пор, пока молчание не затягивается настолько, что ему самому становится не по себе – и тот с немым вопросом смотрит немигающим взглядом Тору в глаза. В единственный уцелевший глаз, если быть точнее. Шутка получается глупой и несмешной. - Тебе пять лет что ли? – Говорит Локи, и это получается скорее растерянно, а не по-издевательски. Звучит нелепо, и трикстер уже ненавидит саму идею прийти сюда. Саму идею оставаться на этом космическом корабле, в принципе, тоже. Но это уже немного другое. Тор качает головой в сторону, щерится как-то лениво и почти по-домашнему уютно. Так безмятежно, что Лафейсона невольно передёргивает видеть брата настолько спокойным, когда у него самого в груди, небось, дыра размером с дом – вот только он то ли признавать, то ли показывать этого не хочет. Просто улыбается как-то по-дурацки и пытается отвлечься подобной ерундой. - Дава-ай, не ломайся, Локи. - Старший брызгается водой в сторону брата, но паршивец стоит слишком далеко и смотрит так, как будто Тор какой-то круглый идиот. – Это же почти как раньше. Можешь представить, что мы снова в детстве, давай. Весело же было. – Тор заискивающе приподнимает брови, и младший выдыхает. Громко. – Ну же, Локи, мне скучно. Трикстер качает головой и ухмыляется – скучно ему, как же. Проходит вперёд и садится на широкий бортик белёсой ванной. Между тем, что «скучно» и тем, что на самом деле душит старшего брата, давит на горло тяжёлым нажатием и не отпускает – бездонная и чернеющая пропасть. Жажда утешения, ровно как и волнующий страх остаться наедине со своими мыслями, сейчас чувствуется куда более остро. Почти физически больно. Локи не говорит об этом, не выдаёт брата ему же самому, просто потому что сам чувствует то же самое – и именно поэтому он сейчас здесь, с ним. Просто потому что стоит закрыть глаза, как перед ним возвышается пылающий Асгард. Стоит остаться в тишине, как голову изнутри начинает разрывать шум, грохот взрывов и истошные крики. Локи знает, что Тор будто падает. Падает, падает, падает. Так долго, что уже даже тошно. Знает, потому что падает и сам. - Нет. – Произносит Лафейсон и смотрит на брата свысока. – И фу. Ты буквально несколько часов назад сражался с целой оравой нежити, весь в грязи, крови, может ещё в чем похуже, и предлагаешь мне с тобой плескаться в этом? Острое лицо разрезает брезгливая, но до скрежета в зубах довольная ухмылка, и Тор видит, как брат легко поддаётся на эту игру. Манипулятор, а на чужие манипуляции ведётся как ребёнок. Требует ещё больше внимания, чем ему всегда дают и хочет, чтобы с ним носились, как с принцессой. Чтобы его уговаривали. Будто так он почувствует себя действительно нужным. - Ну… да? – Одинсон ухмыляется, и отвечает искренне, а Локи думает, что дышать становится тяжелее из-за поднявшегося от воды пара, а не из-за того, что Тор, в теплоте собственной улыбки, не затрагивающей глаз, кажется до ненормального нормальным. Почти что родным. Вот только глупости всё это. «Как раньше» - он говорит, и это самая бессовестная ложь на которую он только способен. - Не убедил. – Склабится Лафейсон, чуть наклонившись вперед. Тор тыкает мокрым пальцем ему чуть выше ладони, и рукав темнеет от воды, а Локи раздражённо кривится. Если бы он хотел – думает Одинсон – то уже давно бы ушёл. Или, что ещё более вероятно, не появлялся бы на корабле и вовсе. Но «он здесь». Значит ему это или выгодно или… - Ну же, Локи. - Нет. - Будет весело. - Тем более нет. - Одежду можешь кинуть в сторону двери, я уверен, что на этом корабле есть во что переодеться. - Нет и точка! Ровно через несколько минут одежда уже валяется у двери – складывать её Локи демонстративно не стал и ёмко намекнул, что теперь это забота его старшего брата. Тот, в общем-то, и не против. - Подвинься. – Лафейсон пытается отодвинуться и усесться удобнее. Ванная достаточно большая, чтобы вместить их двоих, но недостаточно большая, чтобы Локи перестал елозить ногами. – Тебя слишком много. Не касайся меня. – Ворчит он, пихаясь пяткой в коленку брата, и Тор только глухо смеётся. С хрипотцой и уже позабывшимся уютом. Негромко. Почти как раньше. - Не могу. – Улыбается Тор, и улыбка эта усталая, едва касается единственного глаза. – Некуда. Локи кривится. Тор усмехается снова. - Убудет с тебя что ли? Почти как в детстве, так что не ворчи. – Одинсон вытягивает правую ногу так, что та проходится касанием по бедру младшего брата, и после недолгого молчания, когда никакого недовольства и угроз в сторону Тора не поступает – делает то же самое и левой. - Почти, вот именно. – Фыркает трикстер, но больше не дёргается по сторонам – опирается спиной о молочно-белый бортик широкой ванной и проходится взглядом по режущим голубым и розовым отблескам неонового света на воде. – В Асгарде, помнится, купальни были в разы больше. – Он задирает голову выше и взгляд травянисто-зелёных глаз оценивающе огибает дугу вдоль ванной комнаты. – Да и отделка была из чистого золота. – Острые плечи приподнимаются в неоднозначном жесте, и Локи подмечает, как напрягается челюсть брата – не стоило упоминать Асгард. Они ведь потому и занимаются сейчас какой-то абсурдной для них ерундой – хотят отвлечься, и это единственное, что может хотя бы на короткое мгновение разжать удушающую за горло хватку. – Так что твоё «почти» - он выделяет кавычки пальцами и щерится, лениво и почти что издевательски, - совсем уж не котируется, братец. - Вот обязательно тебе всё портить, да? – Угрюмо бросает Одинсон, устало брызгаясь в сторону младшего брата водой. Несколько секунд Локи прикидывает и после пожимает плечами и удовлетворённо ухмыляется – да, видимо, обязательно. Общение действительно никогда не являлось их сильной стороной. Оно ведь и не всегда было так – думает Тор – разногласия между ним и братом были всегда: разные характеры, темперамент, интересы, но одна, пусть и искажённая для каждого, цель. Тогда они могли доверять друг другу. Раньше могли. - Знаешь, - Тор чуть потягивается и садится прямо. Вода обнажает мокрые, напряжённые плечи, и это, как и всё остальное, не утаивается от взгляда младшего брата. – Я размышлял над всем тем, что произошло. Лафейсон отвечает отрешённо, безучастно. Будто разговор его не интересует совсем, хотя он именно тот, на кого тишина между ними двумя давит сильнее. И если бы брат продолжил молчать, то он бы заговорил сам. Почти как раньше. - Мне казалось, что ты не хочешь говорить об Асгарде. - Я и не о нём. – Мокрой рукой Одинсон тыкает в плечо брата. Касается медленно и осторожно. После – проводит ладонью по плечу вниз, и уже под водой – отпускает. - Что ты делаешь? - Проверяю, действительно ли ты здесь. – Тор усмехается, но усмешка какая-то горькая, а смотрит он исподлобья, немигающим взглядом касается братского лица и пытается понять, что у того на уме. Последнего, наверное, Локи и сам не знает. - Я могу и обидеться, знаешь. – Звучит брезгливо, но несерьёзно, и старший брат расслабляет плечи, и поворачивается, наугад доставая из кучи тюбиков и баночек что-нибудь, что пенится. То оказывается безвкусно ярко-розовый тюбик, как раз в духе этого заносчивого в мелочах Грандмастера – или как там его звали, Тор и не упомнит – и добрую половину такой же в тон розовой жидкости Одинсон выливает на мочалку. Пена от этой штуки ожидаемо розовая и пахнет ярко, чем-то приторно-сладким и тянущим. Одним движением Тор берёт брата за руку – аккуратно, почти что нежно, немного тянет на себя и проходится мочалкой по чужому предплечью. Почти как раньше. Локи напрягается – это отдаётся в плечах, в напряжении рук, в потемневшем взгляде – И Одинсон находит для себя любимый оттенок зелёного, в котором плещутся голубые и розовые неоновые отблески. Напряжение тянет патокой и уходит куда-то в живот, а губы невольно поджимаются в тонкую полосу. - О том, что произошло на Сакааре. – Тор продолжает елозить мочалкой по предплечью, а потом и плечу брата, когда как тот выдыхает лишь недовольное «о боже» на его слова. Прошлое должно оставаться в прошлом – считает Локи – и, должно быть, будет прав, ведь он здесь, и сейчас всё хорошо, он рядом, парится с братом в этой чёртовой ванне и терпит его довольную широкую ухмылку, приклеенную к насмерть уставшему лицу. – Как ни посмотри в голове не укладывается! Нет, ты, конечно, братец, всегда был тем ещё… Кхм. Но предать меня за деньги, серьёзно? – От улыбки старшего брата горчит, а от взгляда и подавно. В голосе нет злости или обиды, и это удручает. Лучше бы он злился. Это было бы проще. Проще, во всяком случае, чем его горькое принятие того, что брат воткнул ему нож в спину. Проще, чем то, что он так спокойно поворачивается к нему спиной снова и снова, даже зная наперёд – этого делать нельзя. Почти как раньше. - Даже та твоя дурацкая шутка со змеёй и то была мне понятнее. – Тор выжимает на мочалку ещё немного мыльной жидкости. - Пф! Я не знал, что ты любишь змей. – Напряжение делает круг и отдаётся нервным импульсом в позвоночнике, стучит и мечется. Безумно хочется уйти, но ещё сильнее хочется остаться. - Да ладно? – Тор на секунду замирает в искреннем удивлении и проливает розовую жидкость из тюбика в воду. – Мы росли вместе, как ты мог не знать? - Вот так! – Повышает голос Локи и чувствует, как к скулам приливает кровь. Должно быть, из-за горячей воды. – С тобой были Фандрал и Сиф, так что я думал, что ты испугаешься и закричишь, как девчонка перед ними. Все нормальные люди боятся змей! А мы так вообще были детьми! - Неправда! Ты только что всё это выдумал! – Мочалка летит куда-то в сторону, плюхается в воду, пока Тор тыкает в грудь брата пальцем. – Зачем тогда пырнул меня ножом? - Я-я-я растерялся! Ты сгрёб меня своими ручищами, чуть не задавил! – Лафейсон кричит и понимает, что они пререкаются лицом к лицу чуть ли не вплотную. Выдыхает достаточно громко, чтобы брат услышал, и отпихивает его рукой назад. – Хочешь знать, почему решил оставить тебя на Сакааре? Да потому что ты идиот, вот почему! Всё же было так… хорошо! Против нашей сестрицы не было и шанса, ты сам прекрасно это видел. И всё, что тебя ждало – это смерть на глазах у всего асгардского народа! А там… Там я бы всё устроил, что-нибудь бы придумал. Так что да, опять этот Локи тебя предал! Что мне ещё оставалось делать? Предал, лишь бы попытаться спасти своего идиота-брата от глупой и бесславной смерти! – Дыхание перехватывает, и в попытке перевести дух, Лафейсон резко замолкает, весь сжимается и, кажется, крупно вздрагивает, когда брат за руку тянет его на себя. – Не трогай меня. – Звучит нелепо и неубедительно, и Тор сгребает к себе младшего за плечи размашистым движением, так, что вода с розовой пеной расплёскиваются за край широкого бортика ванной. Там где он касается – жжётся. Жжётся до того приятно, что кажется даже нечестным, и Локи даже не пытается расслабиться в этих грубых, но до жути родных объятиях. Потому что принять их – значит принять то, что это действительно «как раньше», когда-то давно, ещё в Асгарде, когда их не разделяли эти несколько сумасшедших лет. Когда всё было хорошо. По-настоящему хорошо. Тор громко выдыхает и впервые за долгое время улыбается. Мягко и уютно. Впервые за очень долгое время это не натянутая горечью ухмылка «могучего Тора», который выдерживает каждое из посланных ему испытаний. Впервые за долгое время это не ухмылка для того, чтобы показать всем, что он в порядке. Впервые за долгое время эта улыбка только для одного. В груди у обоих захлёбывается патокой колющее меж рёбер ощущение, затапливающее дыру в груди размером с дом. - Знаешь, что-то в тебе всё-таки никогда не меняется. – Одинсон выдыхает это брату в губы, и тот, опустив взгляд, сам поддаётся вперёд. Пропускает непривычно короткие волосы сквозь тонкие пальцы и целует так, как будто всё хорошо. Как будто всё совсем как раньше.