Цена победы

      Командор Эрвин Смит устало перебирал бумаги, когда старые громоздкие часы пробили двенадцать. Луна, казалось, заливала всё на свете, и никто не сможет скрыться от её холодного взгляда. Весь штаб уже давно спит, даже Ханджи и Леви наверное видят десятый сон. Мужчина медленно откинулся на кресле и прислушался. Тихо повсюду, и кажется, будто время и всё вокруг застыло, и единственное, что опровергает это ощущение — тихое и бодрое постукивание маятника за стеклом часов.       В такие минуты она и приходит к нему. — Ты всё никак не бросишь свою привычку сидеть допоздна, — хрупкая ладонь погладила его плечо, слегка теребя воротник. Командор поднял глаза и столкнулся с грустным взглядом карих глаз. Девушка обошла командора, сидящего в своём кресле, и уселась прямо перед ним на стол, положив свои маленькие ступни на колени мужчины. — А ты всё никак не перестанешь подкрадываться незаметно, Грета, — Эрвин попытался улыбнуться, но все его попытки сошли на нет. Аккуратно, будто боясь спугнуть свою собеседницу, командор положил ладонь на девичье запястье, туда, где проступали синие полосы вен, где у любого человека можно нащупать пульс. Мужчина отчаянно пытался что-то найти в этих робких синих венках. — Всё никак не услышишь? — Сколько лет пытаюсь найти, только всё никак не получается. — Давно должен привыкнуть. — Хотелось бы. Да не могу.       Девушка ненадолго отпрянула от Смита, чтобы взять лежавшие на столе бумаги. Рассматривая их, она хмурилась и шептала что-то совсем тихонечко. Непослушные пряди, выбивавшиеся из чёлки и двух тугих косичек, спадали немного на глаза, и воротничок голубого платьица. В волосы забились мелкие былинки и лепестки белого полевого цвета, а сами они пахли полынью и нагретой землёй. — Всё такая же, как в тот день, — на сей раз командору всё-таки удалось улыбнуться.       Девушка, наконец оторвавшись от чтения плана пятьдесят седьмой вылазки, грустно на него посмотрела. — Эрвин, неужели столько людей должны… Умереть. Чего ради? — Ради победы человечества. — Ты столько лет твердишь всё об одном и том же.       Эрвин лишь тихонько поцеловал тонкое запястье и пододвинул девушку к себе, кладя голову ей на грудь. — Знаю, Грета, знаю. — И ценой чего ты хочешь достичь этой победы?       Кадеты неровным строем следовали за инструктором. Дождь, смешанный с градом, щедро лил на спины, согнутые под тяжестью рюкзаков. Майк уже почти выходил вперёд, обгоняя всех и при этом умудрялся ни разу не свалиться в ледяные лужи. — Вот же прохвост, ничем его проймёшь, — Ниил в сердцах топнул ногой, — Из-за этого нюхача я не попаду в десятку лучших! — Не переживай, Ниил, для тебя останется ещё восемь мест. — Ага, как же… Стоп, а чего это восемь?..       Посмотрев на лукавое выражение блондина, говорившего с ним, он понял в чем заключался смысл подкола. — Эрвин, хитрая ты задница, тебе никогда меня не обойти! — Ну чего уж ты… Уже обошел…       И парень с ухмылкой обогнал своего товарища, пока тот, не заметив выступавшей коряги, споткнулся и свалился в лужу.       Сегодня надо поднажать, поскольку сегодняшняя тренировка может повлиять на результаты. С баллами за тактику и теоретическую часть у него проблем не было, зато, в плане физической подготовки и тренировок он не блистал на первых местах.       Обойдя очередного свалившегося в лужу паренька, Эрвин услышал чьё-то тихое всхлипывание. Оглянувшись, он увидел девчонку, беспомощно сгорбившуюся над походным рюкзаком. Особой жалостливостью Смит никогда не отличался, но что-то заставило его подойти к ней. — Вставай, ты ведь не хочешь, чтобы инструктор наказал? Давай сюда свой мешок.       Девчонка подняла на него свои пронзительные карие глазищи, в уголки которых уже начали забиваться слезинки. «Вот же размазня» — подумалось Эрвину. — Но тебя ведь тоже накажут. — Не накажут, если ты сейчас же встанешь, и пойдёшь со мной. Как дойдём до нужного места, я тебе рюкзак верну, пока инструктор не видит. Всё поняла?       Девочка шмыгнула носом, утерев его рукавом и встала. — Да, поняла.       Эрвин уже раз десять в течении пути пожалел о своём решении. Но теперь оставлять девчонку здесь, нарушив обещание, будет совсем неправильно. Наконец, впереди замаячили зелёные кадетские плащи. Судя по всему, они доползли до финиша последними. — Так, я пойду вперёд, а ты немного погоди. А то ещё инструктор пронюхает чего-нибудь, — Эрвин сам прекрасно понимал, что инструктор при желании и так его раскусит, но это лучше, чем ничего. — Хорошо. Спасибо тебе.       Паренек уже хотел было уйти, но что-то его на секунду притормозило. — Тебя как зовут? — Грета Фрей. А ты? — Эрвин Смит.       На этой ноте Эрвин развернулся и наконец рванул до старта.       Грета пришла где-то через пять минут, и никто из кадетов ничего не заподозрил. Только Майк по тихому подошёл и немного озадаченно обнюхал Смита. — Ты зачем возился с этой девченкой? — Ну жалко ведь. Девочка же ещё. Да и к тому же, в десятку она не метит. Почему бы и не помочь? — Очередного гарнизонца плодишь? Их и так не мало. — Ну они то в этом не виноваты.       Гарнизон Эрвин действительно не презирал. Многие шли туда в надежде на более лучшее существование, а кого-то и вовсе запихнули туда родители, с целью сокращения голодных ртов в семье. Они ведь просто жить хотели, эти люди. А за такое презирать нельзя. — Итак, последними у нас прибыли Эрвин Смит и Грета Фрей. Смит, я разочарован тобой, — инструктор подозрительно нахмурился на парня. — Я упал в лужу, Сэр. Простите, такого больше не повторится. — Ясно. Что до тебя, Фрей, ты сдала. Хоть и с огромной натяжкой.       Девочка утомлённо улыбнулась и мельком посмотрела на Эрвина.       Солнечный свет заливал поляну, на которой расселись тут и там кадеты. Сегодня был последний день отпускного и все возвращались из дома, а кто-то просто кутил все три дня. Эрвин и Майк сидели поодаль от толпы и лишь периодически обменивались парой слов с остальными. — Эй, Эрвин, ну как она тебя отблагодарила? Хоть спасибо то сказала? — Ты это о чем? — Эрвин оторвал серьёзный взгляд от книжки и посмотрел на Ниила, усевшегося рядом. — Ну об этой… Как её там… Грина Пэн?.. — Грета Фрэй. Нет, я её не видел с того момента, как прошла та тренировка. — Так неделя ведь прошла. И она даже ни слухом, ни духом? Вот же курица!.. — Ниил… — Вот и помогай после этого людям… Эх… — Может, у неё были причины.       Мимо как раз проходила длинноволосая блондинистая красавица. Уж она то наверняка знала события связанные с той неудачливой девчушкой. — Вот сейчас мы эту причину и узнаем, — Ниил ухмыльнулся и окликнул девушку, которая при виде Смита старалась как можно внушительные покачивать бедрами, — Эй, Анна! — Чего тебе, Доук? Ох, Эрвин, — красавица расплылась в улыбке, немного поправляя разрез блузки на объёмистой груди, — Ты что-то хотел?       Доук сердито и завистливо засопел, но Эрвину было плевать. — Анна, ты не знаешь, что за последнюю неделю было с Гретой? С Гретой Фрэй?       От этого вопроса взгляд платиновой блондинки немного похолодел, но позже она вернула свой щебечущий голосок в прежнее русло. — Ох, Грета… Она болела всю неделю. Бедняжка. Сразу после той тренировки, когда ты ей помог, Эрвин. Знаешь, порой ты такой хра… — Ясно. Что-то ещё известно?       Анна от такого обращения молча похлопала глазками и отрицательно покачала головой. — Спасибо, — Эрвин снова уставил свой взгляд в книгу. Анна, ещё пребывавшая в шоке от такого безразличия к себе, медленно отвернулась и пошла восвояси. — Знаешь, Эрвин, — Ниил жадно разглядывал упругую попку девушки, проглядывающую сквозь ткань юбки, — порой ты неисправимый чудик.       Эрвин промолчал, но уже спустя секунды ко двору подъехала повозка с вернувшимися из дома кадетами. Среди потока излишне резвых молодых людей, мелькало голубое платьице. Загадочное существо лет тринадцати с каштановыми непослушными волосами, заплетёнными в две тугих косички, спрыгнуло с повозки, при этом стараясь не уронить увесистую корзинку. Отряхнув пыль с подола платьица, Грета обернулась и завидев парней заулыбалась и бодро зашагала в их сторону. В волосах девушки остались мелкие травинки, а где-то даже зацепился небольшой белый цветочек. А запах… Вовсе не обязательно было иметь острый нюх, как у Майка, что бы почувствовать этот горькосладкий запах полыни и трав, смешанный с чем-то тёплым и надёжным, как прогретая солнцем земля. Если бы в этот момент у Эрвина Смита спросили, каким бы человеком можно охарактеризовать жизнь, природу, доброту и юность в одном флаконе, он бы ответил, что этим человеком является Грета Фрэй. — Ой, привет, Эрвин. Ты уж прости, что не поговорили по человечески, я тут с простудой слегла, — девочка поспешно тараторила и краснела, словно маков цвет, — Ты возьми, не стесняйся… Мне мама напекла, когда я домой приехала, у меня их ещё много, не переживай. Бери.       С этими словами она протянула Эрвину, завернутый в домашнюю полотняную салфетку, ещё не до конца оствывший пирожок. — Спасибо, — Эрвин продолжал неотрывно смотреть на девочку, протягивавшую такие же белые тёплые свёртки Ниилу и Майку. Парни поблагодарили добрую собеседницу, и недолго думая, каждый впился зубами в тугое тесто. — Эй, мелкота, сюда двигайте, мы костёр разводим, — кто-то из старших ребят, почти выпускник кадетки, подзывал остальных к древесной куче, которая считалась импровизированным костром. — Пойдем? — Угу, — Ниил забил рот вишневым пирожком и, кажется, уже и безо всяких посиделок у костра был определённо доволен жизнью.       Уже поздно и малиновый закат закрасил небо. Воздух за день стал прогретым, тёплым и казалось, что он обволакивал собой всё живое, в том числе и группу девушек и юношей, сидевших у костра. Все обсуждали, кто куда пойдёт и у кого какие планы на будущее. Основная масса говорила о гарнизоне, самые амбициозные и сильные твердили о поступлении в королевскую полицию, а самая малочисленная, но храбрая групка людей сделали свой выбор в пользу легиона разведки. Среди этих людей были Эрвин и Майк. Ниил твёрдо решил идти в полицию. — А ты, Грета? Ты куда?       Грета замялась и начала что-то совсем тихонько мямлить. Сразу было видно, что стесняется. — В гарнизон? Хороший выбор. — Нет, не в гарнизон.       Ребята растерянно переглянулись. — Не, ну в военпол то как?.. Тебя ведь и не возьмут… Если только год лишний в кадетке брать, да и то врядли… — И не в военную полицию.       Теперь и без того расстерянные взгляды стали ещё расстеряннее. — Грета, ты чего… Там же эти… Титаны… — Я так решила.       Девочка подняла голову и Эрвин видел как её глаза сияли в свете костра. Сейчас она не была похожа на ту размазню, что упала в лужу на тренировке. Кто-то смотрел на безрассудную дурочку с восхищением и некой долей обожания, а кто-то уже мысленно ей сочувствовал. — Скажи хоть, зачем тебе это?!       Грета улыбнулась и слегка опустила голову, рассматривая костёр. — Мне просто интересно, что там за стеной, — и добавила слегка полушепотом, — По моему, ради этого и умереть не жалко.       Когда кадеты расходились по своим корпусам, Майк вдруг вплотную подошёл к Эрвину и принюхался. То, что он учуял, ему совсем не понравилось. — Эрвин, только не говори мне… — Ты даже такое можешь учуять? — блондин пытался выглядеть невозмутимым, но тогда смущение ещё могло присутствовать на лице юного Эрвина Смита. — Я всё могу. Ты так и не ответил на вопрос. — Всякое бывает, — Эрвин поднял глаза к глубокому звездному небу и понял, что впервые в своей жизни в кого-то влюбился. — Ты доведёшь девчонку до проблем, Смит, помяни моё слово.       Эрвин делал рваные движения бедрами и не мог понять, как до этого дошло. Он готов был проклянать себя и свои чертовы подростковые гормоны, но сейчас продолжал делать то, что начал. Грета тяжело дышала, но держалась хорошо, только лишь первые несколько минут, она тихо то ли постанывала, то ли вскрикивала. Главное, что она не против сейчас, а с остальным они разберутся позже. Старый библиотечный стол поскрипывал в такт движениям, и стучал своими деревянными ножками, словно дама каблучками. Каждый стук отпечатывался у Эрвина в мозгу и пульсацией отдавался в висках.       Эрвин не понимал, как у него хватило глупости разрушить все его отношения с этой девочкой, которая теперь по его вине теперь уже могла назвать себя чуть ли не женщиной. Это было что-то граничащее между дружественными отношениями и той целомудренной влюбленностью, по которой вздыхали многие девушки, но сами способны к ней не были. Все эти полтора года между ними были лишь закрытые поцелуи в щеку, очень редко в губы, и то так трепетно, что болезненно щемило в сердце. Полевые цветы в вазе регулярно стояли у неё на прикроватной тумбе за всю весну и лето. Чаще это были ромашки. Она сама упоминала о том, что любила их. Всё это было так чисто и невинно, а теперь он тащит ещё больший груз ответственности за девичье сердце. И всё из-за того, что он лишь не выдержал, и полез к ней с жаркими поцелуями.       Грета, заметив напряжение на его лице, осторожно провела тыльной стороной ладони по щеке юноши. Эрвин вздрогнул и остановился. Осторожно припав к губам девушки, он аккуратно взял её тоненькое запястье, и почувствовал трепещущий пульс, прогонямой по тоненьким венам, крови. Грета была раздета не полностью и Эрвин аккуратно просунул руку под блузку, нащупывая ещё молодую маленькую и совсем девичью грудь. Девушка дрогнула, и её дыхание стало ещё более рваным. Эрвин взял одну теплую, почти горячую плоть девушки и почувствовал сквозь неё трепет сердца, которое билось внутри, словно загнанная птица. От этого чувства у самого Эрвина что-то в глубине нездорово защемило, и он в упор посмотрел в карие живые глаза. — Мне лучше остановиться?       Девушка попыталась унять дрожь в коленках и покачала головой.       И Эрвин продолжил. Только уже не так рвано, а потихоньку, плавно и осторожно двигаясь. Нежно проводя по бледной коже, он замечал маленькие шрамики и ссадины от тренировок, следы на коже от форменного костюма УПМ, маленькие родинки. Родинок у неё было много, казалось можно найти целые созвездия. Эта тёплая кожа с её неразборчивыми, но притягивающими запахами, под которой можно было почувствовать движение сердца, такого неутомимого живого. Как и она сама. И это всё на ней такое невообразимо живое: эти запахи, эта шероховатость бледной кожи, все эти пятнышки, это тепло.       Грета не выдержала и задрожжала, впиваясь маленькими ноготками в сильные юношеские плечи, царапая их до крови. Но сейчас Эрвину было плевать. Глядя на девушку, издавшую последний тихий стон, он понял, что можно заканчивать. Главное, не делать этого внутрь, иначе у них обоих будут проблемы, в частности, у ни в чем не виновной Греты.       Когда всё наконец закончилось, Эрвин припал головой к груди девушки, ещё чувствуя всё никак не способное уняться чужое сердце. Выпрямившись и поцеловав девушку в лоб, юноша принялся оттирать небольшим полотенцем её тонкую ножку от стекавшей по ней беловатой жидкости, которая смешалась с алой струйкой крови. При виде этих кровавых капелек Эрвина кольнуло чувство вины. Но уже через мгновение все эти чувства прервались, сменившись на чистый страх и панику.       Дверь библиотеки громко распахнулась и на пороге появился старший инструктор. — Какого хрена творите вы оба?! Единственное, что успел сделать Эрвин Смит — закрыть от посторонних глаз вскрикнувшую полуобнаженную девушку за его спиной. Только вот он не сразу заметил светловолосую Анну, стоявшую за инструктором. Её глаза скрывали какое-то непонятное выражение, она как-то криво улыбалась, но выглядела при этом так, словно сейчас зарыдает. — Так, слушайте сюда, — лицо инструктора покрылось красными пятнами и каждое слово он яростно отчеканивал, — Ты, Смит, завтра приходишь ко мне и мы проводим воспитательную беседу. С тобой, Фрэй, то же самое. Только ты ещё пойдёшь со мной в лазарет. И не дай боже, у тебя что-нибудь обнаружат, я выкину вас обоих к чертям из корпуса! — Понял, Сэр.       Инструктор вышел и в помещении воцарилась тишина. Анна стояла, опершись за дверной косяк. За окном поздний вечер был чёрным и тягучим, как смола и лишь хлопья снега падали на стекло и подоконник, а на одном из немногочисленных столов библиотеки трещала и шипела догоравшая свеча.       Анна дёрнула плечами, всхлипнула и выбежала на улицу. Эрвин молча стоял и наблюдал за Гретой, застегивающей блузку. Девушка встала, выпрямила спину и не проронив ни слова накинула на себя серенькое пальто и двинулась к порогу. — Грета…       Но девушка уже ушла, оставив юношу одного.       На следующий день по всему корпусу разлетелась новость: Грета Фрэй и Эрвин Смит зачем-то были вызваны к инструктору с самого утра. Ближе к вечеру самой Греты Фрэй уже не было в кадетском корпусе и она была переведена в другой лагерь. Эрвин до сих пор не знал причины её отъезда, то ли она сама сделала этот шаг, то ли инструктор надавил, то ли вовсе об её переводе сам инструктор и позаботился. Но факт остаётся фактом: койка пустовала уже этим вечером, как и прикроватная тумбочка, стоявшая рядом. Как будто и нет никакой Греты Фрэй, и никогда и не было.       «Впрочем, — думал Эрвин, укладываясь в ту ночь спать, — Может оно и к лучшему». Может быть, девушка остепенится и передумает. Пойдёт в гарнизон, поднимется по карьерной лестнице, выйдет замуж, родит детей и забудет об этом самоубийственном желании выйти во внешний мир.       Эрвин на это надеялся. И все его надежды рухнули спустя год, когда он, будучи новобранцем, стоял на торжественном приветствии новичков разведывательного отряда. — Итак, новобранцы, — Кис Шадис тогда ещё не был командиром, но уже занимал отнюдь не последнее место в разведкорпусе, — Вы здесь для того, что бы посвятить свои сердца человечеству!       За всей этой речью Эрвин, стоявший рядом с Майком, не замечал вокруг уже никого. Думал о том, что если выживет после первой вылазки, то он с Майком обязательно навестит Ниила. И мать, что сейчас слегла с болезнью, он тоже навестит. Ведь это так здорово вернуться с первой вылазки живым. Он и не заметил, как Кис уже начал расхаживать среди новобранцев, периодически их запугивая. — Эй ты, мелюзга, зачем ты здесь? — Я здесь ради того, что бы увидеть внешний мир.       Эрвин обернулся и увидел тонкие запястья и карие глаза. Решительные глаза, сияющие. — А помереть не боишься? — Ради такого и умереть не жалко.       После окончания собрания Эрвин не сводил с девчонки глаз. Впрочем, назвать её девченкой уже и язык не поворачивался: она уже окрепла, созрела. Невысокая, но стройная. И всё такая же бойкая. Девушка, да нет, что уж там — молодая женщина, случайно столкнулась с Эрвином взглядом. И безо всяких слов просто кротко, как и несколько лет назад улыбнулась ему, на мгновение снова став той робкой девочкой тринадцати лет, загадочным существом в голубом платьице, с двумя тугими косичками.       И Эрвин вспоминал это мгновение ещё многие годы, после той роковой вылазки. — Правый фланг! Где правый фланг, чёрт подери?! — Половина полегла, говорят, аномальный напал. — Отряд Клемонта, живо на место происшествия! Если кто раненый тащите сюда, если трупы есть какие подъёмные, и их тащите по возможности!       Командир отряда, в котором состоял Майк и Эрвин быстро довёл их до места действия. Под высоким деревом толпилась кучка раненых вояк. Погружая раненых в повозки, Эрвин услышал причитания одного из них. — Эх, а ведь девчонка с нами ещё была. Жалко. Красивая. Да вот, рука только осталась, и ни косточкой больше… Жалко.       Смит оглянулся и увидел в тени деревьев беленькую руку с проступающими голубенькими венами, по которым когда-то бился пульс. Рука, которая когда-то протягивала Эрвину пирожок в белой полотняной салфетке. — И ценой чего ты хочешь добиться этой победы? — Ценой всего. Ради этого и собственной жизни не жалко.       Надеюсь, теперь ты свободна, Грета.