Тебе страшно?

      Дориану снова исполнилось восемнадцать. Он смотрел в зеркало на гладкую кожу без единой морщины, на темные волосы без намека на седину и представлял себе толпы стариков, сморщенных, изможденных болезнью, которые жили, наверное, в прошлом веке. Какая-то сотня лет отделяла Дориана от старости. Родись он годом раньше, кто знает, как давно он умер бы. Ему повезло. Он смотрел на себя в зеркало и радовался, что никогда не узнает, что такое старость и смерть. Он мог жить вечно, и был самым счастливым человеком на земле. Одним из десяти миллиардов счастливчиков. Здоровых, счастливых.       «Искренне поздравляю тебя с праздником! Не старей, старик! До встречи в воскресенье!» — пришло сообщение от Безила.       Дориан отмахнулся от него, и оно полетело в корзину с характерным хрустом. Это был звук очищения. Дориану нравилось стирать личные послания коллег и соседей. Сильнее, чем получать их. Он слышал истории, как от подобных посланий у людей начинались нездоровые фантазии. Сначала они увлекались, начинали переписываться, потом окончательно теряли голову и встречались. Ну а потом… Дориану было противно думать о продолжении.       Он закончил одеваться — выбрал для праздника ярко-фиолетовый костюм и зеленый галстук. Проверил меню на день, составленное домашним ИИ, загрузил прогноз погоды на утро, убедился, что не столкнется с неожиданным штормом и не попадет под зону плавающей озоновой дыры. Еще раз посмотрел на себя в зеркало перед выходом.       «Удачного дня, Дориан!» — ИИ любил писать пожелания прямо поверх отражения. Дориан все собирался вызвать техника, чтобы стереть привычки навязчивого помощника, но руки не доходили. Слишком сильно загружали на работе. Приходил домой, ел и ложился спать, как десятки других сотрудников Global Inc.       По дороге на работу Дориан любил разглядывать случайных прохожих. Ему повезло попасть в число счастливчиков, для которых дорога отнимала всего десять минут. По расчетам Комитета Благополучия идеальной нормой было десять-тридцать минут пешей ходьбы в день, и Комитет мог выдать тебе место в тридцати минутах. Дориану нравилось, что его дорога больше была похожа на прогулку. Он не слишком уставал, когда приходил на место, и мог подольше поспать. Некоторые по милости Комитета были лишены этих привилегий.       Большинство прохожих носило маски безопасности. Голограммы, имитировавшие изображения популярных героев ток-шоу или старые произведения искусства. Недавно в моду вошли пресловутые маски старых театров, и теперь вокруг Дориана бродили актеры японских, итальянских театров, шаманы древних племен. Улица из-за них выглядела комично.       Сам Дориан маску не надевал. Он был из тех людей, кто считал, что гендерное деление защитит его от опасности, если только он сам не будет провоцировать окружающих. Так он говорил на работе и на редких встречах соседей по дому, которые проходили обычно в воскресенье. Комитет по Благополучию обязывал граждан проводить хотя бы два вечера в месяц в компании других людей. Одиночество было серьезной опасностью для психики, хотя Дориан никогда не испытывал скуки наедине с собой. Но попасть в список штрафников ему не хотелось — это означало визиты к доктору, беседы с начальством и, скорее всего, вычеты из зарплаты.       Высотка Global Inc. в окружении своих сестер, представляющих другие компании, возвышалась над центральным районом. Небоскреб был высотой в пять тысяч этажей. Когда Дориан думал об этом, его наполняла гордость за его гендерную общину. Он слышал, что женщины совсем недавно приступили к строительству первой высотки в три тысячи этажей, и эти негласные соревнования занимали Дориана в свободное время.       В просторном холле стояло несколько роботов-распределителей. Один из них посоветовал Дориану воспользоваться лифтом номер сорок два, но Дориан знал, что в сорок втором часто сбоит нужный ему одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертый этаж, поэтому выбрал сорок третий, соседний. Возле него уже собралась небольшая толпа — все хотели вовремя попасть в офис. Некоторые оставляли маски безопасности даже тут. Дориан считал их параноиками. Если бояться каждого встречного, можно сойти с ума. Нет, все это сказки. Нельзя попасть в ловушку так нелепо. Сказки, которыми пичкают их психотехники из Сети, просто сказки. Не бывает такого, чтоб человек вошел в лифт, посмотрел в глаза незнакомцу, и…        — Кажется, вы Дориан? — в лифт одновременно с Дорианом зашел незнакомец. Им пришлось долго извиняться друг перед другом из-за того, что они столкнулись в проеме, и Дориан рассчитывал, что этим дело закончится. Незнакомец же, похоже, надеялся на разговор.        — Да, так и есть, Дориан с тысяча…        — Я знаю, где вы работаете, — незнакомец улыбнулся. — Я работаю там же, меня перевели вчера. Вам там готовят сюрприз.        — Неужели? — удивился Дориан. Незнакомец все меньше нравился ему.        — Меня зовут Тодд, — и к Дориану потянулась тоненькая рука.       Со вздохом именинник пожал ее, в тайне надеясь, что этого хватит, чтобы навязчивый до неприличия Тодд угомонился.        — Очень рад, что буду работать с вами, — заявил Тодд, ничуть не растеряв энтузиазма от чужого вздоха.       «Ему что, на самом деле, восемнадцать?» — мрачно подумал Дориан.        — Десять лет учился, два года ждал, пока освободится место… — щебетал тем временем жизнерадостный Тодд.       Но Дориан уцепился за три слова, отвратительных в своей простоте — «пока освободится место». Давно прошло время, когда сотрудники уходили со своих мест из-за возраста. Вряд ли кого-то с тысяча девятьсот восемьдесят четвертого повысили — этого не происходило годами. И уж конечно он не перешел из Global Inc. к конкурентам — это было категорически исключено. Чем меньше переводов, чем меньше случайных людей, тем меньше риск. Люди не уходили просто так. Они «освобождали места» только по одной причине — кто-то где-то случайно оступился, и его…       Дориан, морщась, пряча лицо ладонью, делая вид, что не выспался, мысленно признался себе, что кого-то в его отделе… полюбили.       И хотя новость не касалась его лично, все же она была совсем рядом. Как будто он был в одной шеренге с расстрелянным. Или в одной комнате с человеком, который умер от холеры. Его отделяло от ужаса такое крошечное пространство, что лифт на мгновение показался тюрьмой.       Вымогатели из Сети утверждали, что влюбленность заразна. Советовали прекращать общение с любым, кто проявлял соответствующие симптомы: беспричинный энтузиазм, желание постоянно говорить об объекте своего обожания, возрастание интереса к половой жизни, увлечение стихами. Списков было много, в школе Дориан даже учил некоторые из них, пока науку изучения любви не признали ложной и не запретили в большинстве мужских гендерных регионов. Поговаривали, в некоторых женских любовь все еще пытались изучать, и Дориан считал это одной из причин превосходства его гендерной группы.       Подъем закончился, как всегда, неожиданно. Лифт развивал разные скорости, они зависели от общей нагрузки, времени последней профилактики, даже от конкретного часа. Дориану нравился этот элемент неожиданности в строгом расписании, он помогал оставаться в тонусе. Нужно было всегда выходить из дому чуточку раньше, чтобы успеть. Некоторые нарочно играли с судьбой, выходили с расчетом на конкретное время в пути, а потом делали ставки, кто опоздает.       Из лифта вместе с Дорианом вышло всего два человека, включая Тодда. Третьего Дориан не знал — тот пошел вдоль коридора к своему отделу. Дориан остался, делая вид, что возится возле зеркала — старательно изучал рисунок на галстуке в надежде, что Тодд пройдет к своему рабочему месту, и они больше никогда не встретятся.        — Вам нравится работать в Global Inc.? — спросил Тодд, остановившись рядом.       Дориан просверлил его недовольным взглядом и заодно изучил одежду. Она могла многое сказать о гражданине корпорации. Ботинки были куплены в самой дешевой галерее, пиджак и брюки хоть и подходили по цвету (отвратительно пошлый черный), все же не были из одного комплекта. Наметанный глаз Дориана заметил разную ткань. Тодду не хватало денег. В Global Inc. из него могли сделать приличного человека, но пока все указывало на то, что Тодд быстро сползет до нижних этажей и навсегда останется там в роли безликого клерка.        — Что за вопрос? — Дориан нахмурился. — Разумеется, я доволен своим работодателем. Сколько вам лет? Вы что, ребенок?       Тодд отвернулся и уставился в пол, совсем как мальчишка. Дориан понял, что был недалек от истины, когда счел его восемнадцатилетним. Может быть не восемнадцать — его бы не взяли в Global Inc. в таком возрасте. Двадцать пять? Тридцать? Бедный напуганный мальчик.       Дориану стало жаль его. Он хорошо относился к молодому поколению. У них почти не было сверстников, они не знали родителей. Своих Дориан помнил и хранил память о них. У Тодда, наверное, вместо мамы была нянька-ИИ.        — Ладно, Тодд, пойдем отсюда, мы так опоздаем.       Они пошли по коридору между отделами. Здесь работало несколько сотен человек, Дориан не знал имен даже трети. Чтобы познакомиться со всеми, ему пришлось бы трудиться несколько дней. Впрочем, у него не было ни такой задачи ни морального права. Вряд ли этим людям захочется видеть новое лицо на работе. В безопасном месте, где они ограждены от необходимости видеть незнакомцев.        — Правда, что вам сегодня шестьдесят? — спросил Тодд.       От неожиданности Дориан вздрогнул. Обсуждать возраст было не принято. Им было восемнадцать, всем, всегда. Если тебе было девятнадцать или двадцать, это означало, что ты…        — Слушай, о таких вещах не спрашивают, — ответил Дориан, заставив себя сдержаться. Он напомнил себе, что ему, на самом деле, уже шестьдесят, и он не имеет права обижаться на таких простофиль, как Тодд. У того просто не было возможности все как следует обдумать, пожить, вписаться в общество. Пройдет год-два, Тодд перестанет вести себя с непосредственностью ребенка.       Не может ведь быть такого, чтобы Тодд был по-настоящему взрослым человеком и вел себя, как последний идиот!        — Почему? — спросил Тодд.       Дориан остановился перед дверью своего отдела. Часы над ней напоминали, что осталось всего две минуты до времени, когда будет засчитано опоздание.        — Потому что это не принято, — терпеливо ответил Дориан. — Нам нельзя опаздывать, пойдем.       Возражать Тодд не стал, они благополучно прошли в отдел, подставив чипы для сканирования роботу возле входа. Тот поприветствовал их дежурными фразами.       Дориан помнил время, когда функции роботов на ресепшене в холле и даже в таких крошечных пропускных выполняли люди. Работа была опасной, особенно в больших зданиях или там, куда могли заходить клиенты. Риск встретить человека, который заразит тебя влюбленностью, был очень велик. Сначала корпорации установили надбавки за риск, но приходилось так часто менять выбывших, что функцию заменили роботами. Хотя их старались использовать как можно реже, чтобы создавать рабочие места. Даже уборку выполняли разнорабочие, пусть даже в их руках были современные аппараты. Дориану не нравились механические улыбки, они были живым напоминанием о риске — доказательством того, что сотни зараженных отправились в резервации доживать свой век. Когда он думал, что мог столкнуться с одним из заразных, ему становилось дурно.        — С Днем рождения! — закричала небольшая группа недалеко от входа. Дориан насчитал семь человек. Коллеги заказали ему торт и подарили запонки с логотипом Global Inc. от руководства. Каждый год Дориан получал такие. В них подшивали допуски к разным уровням высотки, льготы, накопленные за минувший год, информацию о корпорации и рекламные буклеты компаний, которые предоставляли свои услуги сотрудникам. Но торт по традиции заказывали коллеги — это делало праздник личным.       С интересом Дориан отметил, что торт получился фиолетового цвета с зелеными розочками — повторял цвет его костюма. За долгие годы коллеги успели неплохо изучить его. С некоторыми он провел бок о бок тридцать лет.        — Можно мне кусочек? — спросил Тодд.       Дориан почти забыл о его существовании. Коллеги растерянно смотрели на новенького, кто-то назвал его по имени, другие стали интересоваться, откуда он взялся.        — Мы вместе ехали в лифте, — сказал Дориан, рассчитывая, что это поставит точку в расспросах. Но коллеги, настроенные повеселиться в положенный им на чаепитие час, стали задавать другие вопросы.       Где Тодд учился?       Как он попал в Global Inc.?       Правда ли, что теперь молодых людей учат по ускоренной программе?       Сколько ему приходится тратить на дорогу до высотки от общежития?       Где он взял такую нелепую одежду?       Дориан понял, что утро будет потрачено на вопросы Тодду, отрезал себе кусочек торта и стал неторопливо жевать. Когда становилось противно от приторной сладости, он занимал себя сменой запонок. Сначала вынул одну, потом другую. И так же неторопливо вставил новые. Робот подъехал к нему, чтобы забрать для утилизации старую пару.        — Мои поздравления! — сказала машина.        — Благодарю, — ответил Дориан, не задумываясь о том, что делает. Он слушал, как Тодд с интересом отвечает на банальные вопросы, и не заметил, как увлекся.       Жизнь Тодда была интересной. Он без тени смущения заявил, что ему двадцать восемь лет, что он большую часть времени провел, обучаясь тяжелому ремеслу программирования, а в свободное время посещал сетевые тренажеры виртуальной реальности, чтобы на себе испытать то, что собирался делать.       Многие в Global Inc. гордились тем, что делали. Их работа могла помочь человечеству выстроить сожженные десятки лет назад мосты. Вновь объединить разделенные по гендерному признаку территории. Позволить женщинам и мужчинам безопасно жить вместе. Дать им уникальное пространство, где они безо всякого риска могли общаться друг с другом и не задумываться о том, что новая встреча обернется трагедией.       Они создавали Сеть 2.0 — виртуальный симулятор реальности. Панацею для мира, пораженного неизлечимой болезнью. Дориан мог бы произнести прочувствованную речь о том, какой важный вклад для развития человечества он вносит ежедневно. Работа каждого в Global Inc. расценивалась государством как приоритетная, сюжеты о сотрудниках мелькали в новостях чуть ли не каждый день.       Но Тодд сказал очень просто:        — Я надеюсь, мы однажды перестанем бояться, — и его искренняя улыбка, которой он поделился со всеми, больно уколола Дориана.       Сердце бухнулось в область живота, разожгло там огонь, вернулось на свое место и тут же ушло в пятки. Дориан покраснел, ему стало жарко, он пошел к окну и ослабил галстук. Ему не хотелось задумываться о происходящем. Он хотел вернуться к моменту, когда Тодд не улыбался. Отмотать время на три секунды назад.       Про себя Дориан начал считать: «Три, четыре, пять, шесть». Он считал, пока не добрался до пятидесяти, и заметил, что рядом с ним стоит Джонни — его старый друг и коллега. Человек, в котором Дориан был уверен.        — Мальчишка кого хочешь достанет своей болтовней, — сказал он.       И Дориан кивнул ему, хотя внутренний голос продолжал считать. Секунду за секундой, удар за ударом. Дориан уже не мог остановиться, он пытался отгородиться от этой мысли как мог, но она стучалась снова и снова — простая мысль о том, что его время пошло.       Работать было тяжело — остаток дня он посвятил изучению давно составленных участков кода. Перечитывал свое детище с основания, будто это могло помочь ему вернуться в те годы. Беззаботные и веселые.       К вечеру он чувствовал себя стариком. Представил, как придет на работу через год, и тогда коллеги заметят.       Заметят.       Он вышел в туалет и долго стоял перед зеркалом, ища намеки на морщинки, седину. Их не было. Болезнь никогда не развивалась слишком быстро. Она просто имитировала старость — страшную сказку, с которой человечество распрощалось уже давно.       В лифте они опять встретились с Тоддом.        — Как прошел день?        — Нормально, — ответил Дориан, но не справился с голосом — ответ его прозвучал резко, почти грубо.        — Я опять спросил то, что не спрашивают?        — Нет, — ответил Дориан, на сей раз ему удалось сделать это, соблюдая все приличия. — Нет, просто я не люблю День рождения.       Случайные попутчики в лифте стали в разнобой поздравлять Дориана, и он отвлекся на ответы им. Больше они не говорили с Тоддом, только кивнули друг другу, когда расходились в разные стороны, выйдя из высотки Global Inc.       Десять минут до дома показались Дориану вечностью. Он несколько раз наткнулся на прохожих, которые шли в другую сторону. Голограммы на их лицах больше не выглядели прихотью недотрог. Дориан подумал, что нужно тоже завести голограмму, но оборвал себя — ему больше не нужны были меры предосторожности. Он мог теперь ходить где угодно, знакомиться с любыми людьми. Ему были открыты все двери. Как только в корпорации узнают, что с ним случилось, его уволят и дадут пособие «на жизнь». С ним он отправится в резервацию, а там проведет остаток жизни с надоедливым мальчишкой, который так некстати вошел в лифт в День рождения Дориана.       Хлопнув дверью, Дориан прошел мимо озадаченной голограммы ИИ, отказался от ужина и заперся в комнате, щелкнув тумблером «Не беспокоить». Для окружающего мира он стал недоступен. Дориан подошел к окну, задернул жалюзи, потом лег в кровать и накрылся одеялом с головой.       И даже там, под одеялом, он видел отвратительную улыбку мальчишки, который задавал неуместные вопросы. Сколько ему было лет? Двадцать восемь? Да он понятия не имеет о жизни. Не знает ее.       И не узнает. Он состарится вместе с Дорианом. И если у Дориана за спиной шестьдесят лет, чем может похвастаться Тодд? Что он успел сделать? Учился? Разве это кому-то помогло? Каково ему будет узнать, что теперь он не сможет работать в Global Inc.?       Дориан стянул одеяло. Подошел к окну, открыл жалюзи и посмотрел на город, который готовился к ночной смене. Уходили сотрудники привилегированных корпораций, выходили из квартир те, кто обслуживал других — кто убирал, готовил, чинил. Через несколько месяцев Дориан не сможет похвастаться даже этим. Его выгонят в резервацию к таким же отбросам, и он умрет.       Как его родители и многие поколения до них. До того, как изобрели Лекарство. Они надеялись, что Лекарство спасет их от старости, и оно помогало. Пока ты делал то, что тебе говорили, жил так, как надлежало, оно помогало. Нет старости, нет болезней — общество равных, уважающих друг друга людей.       Потом началась Эпидемия. Она унесла много жизней. Поколение Дориана, наверное, доживало свой век в резервациях. Он старался лишний раз не думать об этих людях. Они сделали свой выбор.        — Я ведь ничего не сделал, — прошептал он, обращаясь к городу. — Почему я? За что?       Дориан был уверен, что гендерной защиты ему будет достаточно, чтобы защитить себя от Болезни. Нет, его не коснется отвратительный недуг, лишающий власти над жизнью. Ведь ему с детства нравились девушки — их фотографии, передачи, которые они вели.       Конечно, Дориан не видел современных девушек. Такие эксперименты могли закончиться печально для всех участников. Но он видел записи прежних лет с девушками, которые давно были мертвы. Они прожили счастливую жизнь, но для Дориана были живы всегда. Как и он сам. Ему нравилось представлять себя героем старых фильмов. Главой большой семьи, владельцем собаки и красивого дома. Эти фильмы напоминали ему о том, что он защищен. Нет, пока он не встретится на улице с прекрасной девушкой, ему нечего опасаться Заболевания. Разве такое может произойти с ним?        — Вот и произошло, старый дурак, — сказал он себе. — Нужно было лучше следить за собой.       Но Дориан понимал, что следить теперь было не нужно. Он хорошо знал инструкцию. Она позволяла ему месяц тянуть с объявлением о смене статуса. Комитет по Благополучию давал время на то, чтобы гражданин проверил свое состояние. Дориан слышал от знакомого, что в женских республиках это время могло составлять полгода. Раньше он считал это доказательством излишней мягкости женской половины человечества, но теперь чужие порядки показались справедливыми.       Да разве он сможет за месяц сделать все, что хотел? Ведь сейчас у него есть доступ в закрытые для жителей резервации регионы. Он мог бы увидеть экзотические страны. Мог бы посетить музеи в больших городах. Было еще так много вещей, которые он не сделал, потому что был уверен, что у него впереди — вечность.        — Старый дурак, — повторил Дориан.       Вернувшись в кровать, он достал коммуникатор и перещелкнул тумблер «Не беспокоить» снова. Неожиданно ему захотелось увидеть личное дело причины, по которой через несколько дней жизнь Дориана, едва начавшаяся, подойдет к концу.       Тодд говорил о себе правду — больше, чем мог сказать любой взрослый сотрудник Global Inc. Он действительно долго учился и ждал, когда освободится вакансия в корпорации его мечты. Отработал два дня, и вот, пожалуйста.       Дориан бросил коммуникатор в стену. Сложное устройство отлетело обратно к кровати и боком легло перед Дорианом — с экрана беззаботно улыбался Тодд.        — Да за что нам это?! — воскликнул Дориан. Его охватило отчаяние. Захотелось выйти из дома и долго идти прочь — как можно дальше от высотки Global Inc. В места, которые показывали в старых фильмах. В старинный город или в дремучий лес, где его никто не найдет.       Он нацепил плащ, чтобы скрыть фигуру, по которой его могли узнать в ближайшем блоке, запихнул коммуникатор в карман, велел ИИ не пускать гостей и спустился в холл.       Тодд сидел там.       Дориан остановился, Тодд заметил это и виновато улыбнулся, почти сразу отведя взгляд.        — Ты что здесь делаешь? — спросил Дориан.       На секунду его посетила неожиданная догадка. Что если все это он надумал? Что если нет никакой Болезни? Просто торт был не очень свежим, вот и померещилось на работе. Мало ли что бывает от плохой еды.        — Да я так, — ответил Тодд. Встал со скамейки для гостей, которые ожидали разрешения на вход, но не пошел навстречу Дориану.       Они долго стояли молча. Мимо них проходили группы людей — их выплевывали лифты, и они стройными рядами шли к выходу.        — Может покажешь город? — спросил Тодд с такой интонацией, словно эта мысль пришла ему в голову только что.        — Ладно, пошли, — Дориан закутался в плащ и пошел к выходу вместе с группой людей, словно надеялся, что те сделают его своей частью и унесут от кошмара, в котором он оказался.       На улице они с Тоддом оказались одни. Встали неподалеку от выхода. Никто из них не знал, что делать. Теперь Дориану было страшно уходить далеко от дома, как будто Тодд мог подкараулить его в переулке и… Что? Заразить окончательно? Это было уже невозможно. Все, что Тодд мог сделать, он уже сделал. Улыбнулся.        — Вроде бы здесь есть кафетерий, — сказал Тодд, не глядя на Дориана. — Хочешь кофе?        — Зачем? — спросил Дориан, снова резче, чем было положено в приличном обществе.        — Не знаю, — ответил Тодд. — В фильмах так бывает.        — Как? Как бывает?! — нарочито громко спросил Дориан, хотя прекрасно знал, как бывает в фильмах. Двое неторопливо пьют кофе, разговаривают о жизни, и это приносит им радость по им одним известной причине. Дориану никогда не нравился кофе — просто на всякий случай.        — Я не знаю, — Тодд поднял глаза — веки покраснели и припухли. Дориан понял, что не только он испугался неожиданному открытию. — Нужно ведь что-то делать, да?        — Необязательно, — ответил Дориан. — Можно ничего не делать, сам знаешь. Все это необязательно. Просто чушь, про которую слишком много болтают.        — Правда? — в глазах Тодда зажглась надежда, и Дориана снова скрутило. Подкатила тошнота, он понял, что еще немного, и его вырвет, от этой радости, которую у Тодда вызвала его неприкрытая ложь. Неужели Тодду противно? Неужели он совсем не рад?       Дориан замолчал. Он не знал, что делать с тошнотой, с Тоддом. Они простояли так еще несколько минут. Пару раз Тодд открывал рот, чтобы сказать что-то, но тут же закрывал его. Молчание становилось тягостным, накатывало на них вместе с прохладой вечера.        — Ладно, пошли, — сказал Дориан. Тодд засеменил рядом. Он был ниже Дориана на целую голову. Худой, с нелепой прической выпускника плохой школы, возле Дориана он выглядел нелепо. На них стали обращать внимание — Дориан спиной чувствовал взгляды и шепот посторонних людей.        — Отойди, — сказал он. — Иди подальше.       Тодд послушно отошел на приличное расстояние — чуть позади и справа. Так они прошли целый квартал. Дориан не собирался пить кофе с незнакомым человеком в месте, где его мог увидеть Бэзил или другие соседи. Он шел, пока не устали ноги, потом развернулся и понял, что Тодда не было рядом.       Вместо облегчения, которое должен был испытать Дориан, он испугался. В голове мелькнула ужасная картина — на Тодда по дороге напали грабители, избили и оставили умирать в подворотне.       Конечно, никаких грабителей давно не было в черте города. Наказание за подобный проступок было слишком серьезным. Кроме того, расписание каждого гражданина контролировал домашний-ИИ. Совершить проступок под бдительным присмотром Комитета по Благополучию было невозможно. Тодд, вероятно, просто отстал.       Дориан решил вернуться. Он прошел пару домов, обещая себе, что свернет после этого и незаметно вернется домой. Но когда Тодда не оказалось на улице, беспокойство усилилось, и он пошел дальше.       Тодд стоял возле витрины одной из простеньких галерей. Один из его ботинков был зажат в руке, он пытался достать оттуда что-то и подпрыгивал. Со стороны Тодд был похож на нелепого лягушонка — и Дориан улыбнулся. Вопреки всему, что обещал себе. Тодд не мог не вызывать улыбку.        — Вали отсюда! — услышал Дориан из окна галереи. Голос явно принадлежал сотруднику — так мог кричать только человек, облеченный властью выгонять случайных людей. Маленький человек, дорвавшийся до маленькой власти.       Дориан подошел к Тодду, помог ему удержать равновесие и дождался, пока камешек, застрявший в старом ботинке, окажется на дороге. Тодд дрожал — то ли его напугал громкий окрик владельца галереи, то ли дело было в холоде. У Тодда не было плаща, он явился в дом Дориана в том же нелепом костюме, в котором пришел на работу.        — Ты замерз? — спросил Дориан.        — Валите отсюда оба! — не унимался владелец галереи.        — Еще одно слово, и я напишу заявление в Службу Безопасности! — крикнул в ответ Дориан.       Он никогда не делал этого — не кричал на людях. Это было странно. Он почувствовал себя бунтовщиком.        — Ладно-ладно, я погорячился, — бормотал из окна парень. Вид у него был огорченный, почти напуганный.        — Пошли, — поторопил Дориан Тодда, и тот, прихрамывая, пошел вперед.       Они добрались до ближайшего кафетерия, заняли место, дождались робота-официанта и заказали по чашке кофе. Рядом сидели группы жильцов, увлеченные обсуждением работы и новостей из Сети, на странную пару никто не обратил внимания.        — Спасибо, что вернулся, — нарушил молчание Тодд. Дориан заметил у него на виске небольшой шрам.        — Пустяки. Откуда это? — спросил он.        — В детстве неудачно упал, — Тодд переключился на новую тему и тут же повеселел. — Я раньше спортом увлекался, много бегал. Вот, неловко получилось с деревяшкой.        — Было больно? — спросил Дориан.       Тодд пожал плечами, огляделся и тяжело вздохнул, вероятно, вспомнив о причине, по которой оказался в кафетерии.        — Мы теперь должны обо всем рассказать, да? — спросил он.        — Да, — ответил Дориан, чувствуя на себе ответственность старшего. — Ты расскажешь своему ИИ, я — своему. Дальше нам расскажут, что делать.        — Ясно, — ответил Тодд и стал разглядывать чашку перед собой. — Слушай, я хотел извиниться.        — За что? — спросил Дориан, хотя прекрасно понял, что имеет в виду Тодд.        — Ведь если бы я…        — Забудь, — сказал Дориан. — Перестань об этом думать. Ты не виноват. Никто не виноват — это просто побочный эффект от Лекарства, сам знаешь. Зато мы теперь уже не опасны, так ведь?       Тодд изобразил подобие улыбки.        — Слушай, а у тебя какая мечта была? — спросил он ни с того, ни с сего.       И Дориан еще раз посмотрел на него — маленького, тощего, растрепанного. Тодд всю жизнь мечтал, что принесет пользу человечеству, потратил все время, которое у него было, на то, чтобы стать полезным. Он был очень похож на Дориана в молодости. В той далекой молодости, когда Дориан еще не отработал в Global Inc. тридцать лет. Тогда он надеялся, что все изменит. Но тридцати лет на его мечту не хватило.       Он решил не отвечать.        — Все не так плохо, — сказал он вместо этого. — Мы ведь теперь увидим, как они там живут.        — Кто? — удивился Тодд.        — Люди, — ответил Дориан, подбирая слова. — В смысле, такие люди, как мы.        — Больные? — Тодд нахмурился — на его почти детском лице это выражение выглядело смешно, но напугало Дориана. Он знал, что его собственное лицо тоже не может отразить то, что он чувствует. Лицо принадлежало восемнадцатилетнему человеку, а то, что он хотел выразить, было опытом шестидесятилетнего. Он не стал смеяться и отвел взгляд.        — Пошли отсюда, — сказал Дориан. — Нечего тут делать.        — Да, в фильме все это выглядело лучше, — согласился Тодд. Он встал и, прихрамывая, пошел к выходу.       На улице начинался дождь. Они никогда не были сильными в черте города — их рассеивали сложные системы климат-контроля. Но Дориан знал, что Тодд в своем костюмчике быстро промокнет.        — Я вызову машину.        — Нет! — Тодд почти испугался. Или испугался, но сумел замаскировать это в последний момент.        — Успокойся, я просто подвезу тебя до дома, нет в этом ничего плохого, я так всегда делаю, если задерживаемся на работе. У меня полно льгот за последние пять лет.       Дориан говорил чепуху, пока его коммуникатор искал ближайшую общественную машину. Важно было не молчать, отвлечь чем-нибудь Тодда, чтобы хоть на минуту избавить его от ощущения, что он вот-вот сядет на электрический стул. Именно это ощущение не оставляло самого Дориана.       Машина подъехала быстро, Тодд сел на заднее сиденье, Дориан занял переднее и услышал позади себя облегченный вздох. Робот повез их домой. Когда они остановились возле дома Дориана, возникла заминка. Дориан стал расплачиваться, но новые запонки сработали не с первого раза. Робот дважды предупредил их о том, что незаконное использование общественного транспорта является уголовным преступлением, и Дориан стал волноваться. Лишить его льгот так быстро в Global Inc. не могли — откуда бы они узнали, что Дориан заразился? Наконец чип сработал, робот поблагодарил Дориана. Настало время прощаться.        Дориан вышел из машины.        — Стой! — крикнул Тодд, выпрыгнул следом и захлопнул за собой дверь. Автоматика сработала безупречно — машина поехала дальше, выполнив «заказ».       Дождь усилился. Он не был похож на ливни, о которых Дориан читал в старых книгах, но его волосы все равно промокли, как и волосы Тодда — они теперь обрамляли худое лицо и делали молодого человека похожим на статую. Бледный, Тодд обнимал себя и мелко дрожал от холода.       Дориан не мог сказать «нет» — это означало бы, что Тодд уйдет в ночь с поврежденной ногой, замерзший. Он может заболеть. Теперь может! Из-за Дориана, потому что в неподходящий момент их взгляды встретились.        — Пойдем, заварю тебе чай, — сказал Дориан.       Изредка он приглашал в дом гостей. В основном Бэзила, который мог без устали рассказывать ему о старых картинах. Иногда они занимались сексом, но это было скучно, и Дориан предпочитал разговоры любым экспериментам. Кроме него в квартире бывали уборщики, техники и несколько коллег, которые заходили после работы, чтобы обсудить проекты.       Теперь в квартиру вошел промокший Тодд.        — У тебя здорово, — сказал он, хотя квартира Дориана ничем не отличалась от других. Здесь не было ни фотографий, ни даже обоев на стенах — Дориан не увлекался дизайном. Достаточно было того, что он следил за гардеробом, его коэффициент эстетического развития дотягивал до высокого уровня по стандартам Комитета, о большем он не беспокоился.        — Спасибо, — сказал Дориан и испытал непонятную гордость за себя и квартиру.       Они прошли на кухню. Дориан заварил чай и разлил в две кружки. Они сели. Теперь, когда вокруг не было свидетелей, сидеть в одной комнате было пыткой. Молчание стало невыносимым.        — Какие… — начал Тодд, сбиваясь. — Какие фильмы тебе нравятся?        — Про вампиров, — ответил Дориан, натягивая улыбку. — Черно-белые ужастики. Смотрел?        — Ага, — Тодд закивал. — Я еще люблю «Невеста Франкенштейна», видел?        — Видел, — Дориан кивнул и отпил немного горячей жидкости — она была безвкусной. Он понял, что забыл использовать пакет заварки.        — Спасибо за чай, — сказал Тодд. — Любишь чай?       Дориан опустил взгляд на прозрачную жидкость перед Тоддом, который не притронулся к своей кружке, потом перевел взгляд на дрожащую фигурку, и отвернулся.        — Да, иногда собираю коллекции, — сказал он.        — Дориан?        — Да?        — Ты правда на меня не сердишься?        — Не сержусь. Ты же не виноват.        — Не надо было мне лезть к тебе на праздник, — сказал Тодд. — Просто я вчера увидел тебя, и они тебя хвалили. Я подумал, если познакомлюсь с тобой, лучше вольюсь в коллектив. Я же так давно хотел… И потом в лифте оказался рядом, вот и подумал. Все так странно получилось. Ты когда-нибудь… Да, точно, так ведь не бывает. Слушай, я читал в одной книжке, что иногда люди выздоравливали. Может мы тоже поправимся?       Дориан откашлялся. Ему опять стало жарко, как в ту странную минуту, когда Тодд улыбнулся ему. Теперь он списал все на плохой чай.        — Ты бы хотел поправиться?       Тодд посмотрел сначала на его кружку, потом на зеленый галстук, потом на гладко выбритый подбородок, а потом в глаза. Он улыбнулся виновато — как в первый раз — и ответил:        — Нет.       Дориан вскочил со стула, повалил две кружки с кипятком, обжегся, схватил за воротник Тодда и поцеловал. Он делал это много раз — ему было интересно, каково это. Риск заразиться был минимальным. При таких показателях, как у него, можно было вытворять что угодно, Бэзил сто раз сверялся с ИИ, прежде чем они перешли к серьезным экспериментам. Но никогда раньше от простого поцелуя у Дориана так быстро не билось сердце. Как будто он пробежал марафон.       Когда поцелуй закончился, Тодд плюхнулся на свое место, и оказалось, что перед этим он вставал навстречу. Они стали вытирать воду, собирать осколки кружек, которые, оказывается, разбились, начали обсуждать, как вышло, что в воде совсем нет заварки, пока не столкнулись друг с другом возле утилизатора. И следующий поцелуй длился гораздо дольше.       Утром следующего дня Дориан как обычно смотрел в зеркало. На него смотрел восемнадцатилетний молодой человек, один из миллиардов. Но теперь Дориан знал, что через год ему исполнится девятнадцать. Потом двадцать, и так до тех пор, пока к нему не придет Смерть.        — Тебе страшно? — спросил Тодд, открыв дверь ванной комнаты.       Дориан долго смотрел на себя, потом обернулся к Тодду и ответил:        — Очень.       Тодд молча взял его за руку.