***
Чонгук притягивает Юнги к себе сразу же, как они переступают порог его квартиры. И то, что в такси Чонгук также прижимал Мина к себе, не имеет значения. В такси Юнги плакал, цепляясь за младшего, как за спасательный круг. Сейчас он просто всхлипывает, но не отпускет. Сам старается быть ближе. — Чай? — выдыхает Чон в темную макушку и игнорирует телефон в кармане. Знает, что ничего хорошего там не увидит. — Да, — Юнги наспех пытается вытереть соленые капли, отстраняясь, но Чонгук перехватывает его запястья. Старший не любит показывать слабость, не любит жаловаться, Чонгук это знает. Но младший хочет, чтобы хотя бы перед ним Юнги не надо было бы натягивать счастливую улыбку или непробиваемое выражение лица. Чон сам стирает слезы с лица Мина. Медленно и неспеша, аккуратно и слишком нежно. — Футболка в шкафу, хён, — улыбается Чонгук и проходит на кухню, ставя закипать чайник. Достав телефон из кармана и открыв сообщения, Чонгук улыбается, вот только на дне глаз виднеется гнев.«Мелкий, ты совсем что ли?! Видел же, как Чимину плохо, мог бы осадить Юнги, а не помогать сбегать!»
Сообщение от Хосока подвергается волшебному заклинанию «закрыть непрочитанным».«Знаешь что? Когда тебе будет плохо, то ко мне можешь не приходить. Твой друг бился в истерике, а ты просто ушел с Мином! Не могу поверить, что ты стал таким наглым!»
Сообщение от Джина остаётся висеть прочитанным. Без ответа. Наглый? Хорошо. Чонгук готов хоть самой ужасной тварью быть, если будет рядом с Юнги. С Юнги, который сейчас разбит, которого по частям собирать надо и медленно склеивать объятьями и поддержкой.«Иди нахуй, понял?! Просто иди нахуй. Как какая-то собачка дворовая за своим Юнги шастаешь. Зачем поддерживать Чимина, которому плохо, если можно уехать с хёном поразвлекаться, да?! Иди нахуй!»
«Если только на твой», — печатает ответ Тэхену Чон и, наконец, откладывает подальше телефон, предварительно выключив. От Намджуна сообщения не будет, он уверен, а от остальных он и завтра может почитать, мир от этого не рухнет. Земля может стереться в порошок только от того, что сейчас видит Чонгук. Юнги стоит в дверном проёме, обнимая себя. На нем длинный свитер крупной вязки и спортивные штаны. Этот свитер Чонгук любит больше всего и надевал его сегодня утром, поэтому у него не возникает вопросов, когда старший утыкается носом в шерсть и делает глубокий вдох. Знает, что Мин так успокаивается. Чонгук ставит чашки с дымящимся напитком на стол и подставляет свой стул ближе к Юнги. Чон складывает руки на столе, а затем кладет на них голову. Совсем близко к Мину. Младший чуть ли ему в грудь не утыкается. И сейчас это всё выглядит так, как будто у Чонгука проблемы и он пришел к Юнги, а не наоборот. Чон чувствует тонкие пальцы в своих волосах, издает блаженный вздох, а сам начинает водить пальчиком по ключицами Мина, которые выглядывают из-под свитера. — Я отказался поцеловать его в лоб, — как бы между прочим кидает Юнги и снова замолкает. Минуту на кухне стоит полная тишина, а затем парни начинают громко смеяться. Юнги заботливо вытирает влагу с глаз Чонгука. — Просто сказал, что хочу посидеть, ты представь?! — Юнги не перестает смеяться, утыкается лбом в щеку Чона и жмурится от того, как начинает сводить живот. — Какой ты ужасный человек, — смеётся Чонгук, зарываясь в волосы старшего. — Вот я сейчас вообще Чимина должен поддерживать. Чонгук приподнимается, делает вид, что сейчас уйдет, но Мин резко притягивает его к себе, обнимая. — Спасибо, что ты со мной, — серьезно шепчет старший, оставляя лёгкий поцелуй на макушке младшего, а потом ещё один на лбу. — Правда. Спасибо, Гуки. И вот это его «Гуки» так отличается от того, какое произнес Чимин тогда, увидев Чона после ссоры. У Юнги оно мягкое, нежное. И правда верится, что сейчас Юнги касается как Гука, а не как Чона. Младший это «Гуки» из уст Юнги готов вечно слушать. Просыпаясь утром, проводя день на занятиях и засыпая под него же. Чиминово «Гуки» схоже на иголки. Раскаленные, острые, которые Пак будто выплюнул, потому что сам внутри достаточно их имеет. От того «Гуки» хотелось убегать, а к этому, произнесенному Юнги, хочется тянуться. Младший молчит. Улыбается в плечо старшего, оставляет совсем лёгкий поцелуй, надеясь, что Юнги не почувствует его через свитер. Юнги почувствовал. Прижал сильнее, громко выдохнул в волосы младшего. — Хён? — тихо зовёт Чонгук и слегка отстраняется. Теперь их носы соприкасаются. — Можно вопрос? — Конечно. — Почему ты не уйдешь? От него. Окончательно, — Чонгук как-то некрасиво рвет одноцельное предложение на несколько маленьких и облизывает губы. Вопросы, касающиеся Чимина, Юнги задавать не хочется. Над ним и так нависает клуб обожателей и воздыхателей Пака, который Мину все косточки перемывает и последней тварью делает. Чонгук же всегда молча принимал старшего в свои объятья, успокаивал, убаюкивал на своих руках, а после и слова не говорил, когда Юнги возвращался назад. — Не знаю, Гуки, — усмехается, а хочется истерически смеяться. Знает же. Прекрасно знает, вот только озвучивать не хочет. Озвучит — поверит в это. А Юнги предпочитает сладкую ложь, нежели горькую правду. Просто с Чимином стабильно. Стабильный совместный завтрак, стабильный поцелуй на прощание, стабильные смс о том, что приготовить на ужин, стабильный заказ пиццы на дом, стабильный секс, стабильное присутствие кого-то рядом. Мину и впрямь думается, что, скорее всего, это не любовь. Это привязанность и страх потерять эту стабильность, начать выстраивать новую с нуля. Потому что не будет Чимина — будет одиночество. А Юнги его боится больше, чем смертельной болезни, чем армагеддона. Для него это и будет свой личный армагеддон. Без многочисленных жертв, зато такой, после которого сам Юнги никогда не восстановится. — Юнги, ты не один, — Чонгук будто мысли его читает, переплетает пальцы на руках, невесомо целует костяшки старшего. — Я с тобой сейчас, я с тобой и останусь. Ты не обязан терпеть то, что вытворяет Чимин. Юнги такому Чонгуку умиляется. Он хоть и выглядит непробиваемой скалой, внутри маленький ребенок, который верит в добро. Сам это отрицает, пытается спрятать, вот только Юнги все равно находит. В самые дальние углы лезет, чтобы найти. Он видел, как в глазах Чонгука плескалась детская радость, когда ему на день рождения подарили фигурку Железного человека, как Чонгук цеплялся за плед и сильнее жался к нему под бок, когда они смотрели ужастик, как Чонгук начал плакать, когда у него не получалось спеть момент в любимой песне, как Чонгук доверчиво шел к Мину, прятался у него в объятьях, носом прижимался к груди и будто понемногу переезжал в сердце старшего, осваивался там, вещи свои расставлял, прибирался. А Юнги и не сказал ничего на это. Ведь есть стабильный Чимин. Стабильные отношения и стабильные ссоры. Юнги успокаивает себя тем, что без ссор отношения не построишь, у всех разногласия бывают. Вот только странно, что у них разногласия побеждают идиллию. И тут ничем не помочь. Либо мириться с этим, раз за разом убегать к Чонгуку, а в голове продолжать строить семейную жизнь с Паком. Строить из сухого песка, который не лепится, улетает из-за малейшего ветерка. Либо пресекать все на корню. Выстраивать все заново. Юнги не может решить, как будет лучше. Он и не хочет сейчас ничего решать. — Я знаю, Чонгуки, знаю, — улыбается Мин, сильнее сжимая ручку Чона. — Пойдем спать, ладно? — Да, хён, — младший кивает. Делает вид, что потерялся в разговоре и забыл, о чем спрашивал и что говорил. Если бы Юнги хотел, то он бы продолжил, Чонгук знает наверняка. Поэтому больше не лезет, рану в душе старшего не ковыряет. На кровать Чонгук плюхается первым, отползая на левую сторону и залезая под одеяло. Юнги застывает на пороге, гипнотизируя экран телефона и сильно сжимая его в руке, отчего пластмассовый корпус издает жалобный звук, чтобы хозяин прекратил. — Что тут у тебя? — теплая постель подождёт, думается Чонгуку, когда он подходит вплотную к старшему. Юнги спокойно передаёт телефон в руки Чону, а сам опускает взгляд в пол, снова обнимает себя и ежится. Неприятно. Тэхен-а, 22.47«Извинись. И чем быстрее, тем лучше. Ты как ушел, Чимини успокоиться не мог. Хён, почему ты к нему относишься, как к половой тряпке?! Ноги вытираешь и все. Он достоин лучшего, я даже за свои слова извиняться не буду. Вот только сам Чимин в тебе души не чает, ждет тебя. Езжай к нему прямо сейчас. Или клянусь, я тебя туда силой потащу»
Чонгук выходит из диалога с Тэхеном, пересиливая желание ответить на смс. В любом случае телефон не его. Он открывает уже прочитанные сообщения от Хосока, который начал применять свои психологические трюки.«А вот теперь подумай, что будет, если он уйдет. Да ты и дня не сможешь, хён. Тебе без него будет плохо, как и ему без тебя. Вы, как личности, оба слабы, поэтому нужны друг другу, чтобы боль на двоих делить…»
На этом Чонгук сообщение закрывает. Читать про космическую любовь, созвездия стрельца и два одиноких парусника, которые встретились в море, он не намерен. Сообщение от Джина самое короткое, но колется больнее всех.«Ты просто моральный урод, вот ты кто. Наигрался с этим и бежишь к Чонгуку. Лучше бы я тебя и не знал вовсе.»
Точка в конце предложения — как приговор. Будто Ким сейчас всё собрал, подытожил, помножил на два и Юнги передал прямо в руки, чтобы тот в этом копался, принимал, на черепе себе эту информацию выдолбил. — Эй, — Чонгук откладывает телефон на рядом стоящую тумбочку, аккуратно касаясь локтя Мина, на что тот вздрагивает. — Послушаешь меня? Юнги тут же кивает, сильнее за Чона хватаясь, сам притягивая для того, чтобы обнять. — Ты самый лучший, самый сильный, самый замечательный, — Чонгук шепчет, носиком уткнувшись в копну темных волос старшего. Второй рукой он сильнее прижимает Юнги к себе. Того начинает потрясывать. — Ты не слаб, ты не урод. Они сами ни черта не знают и несут всякую ересь. Ты не заслуживаешь этих слов, хён. Ты самый хороший. Ты ведь мне веришь? Чонгук кладет ладонь на мокрую минову щеку, пальцем стирая влагу. Юнги на вопрос кивает, даже несколько раз. Потому что, да, он верит. Верит каждому слову, каждому прикосновению, каждой секунде, проведенной с Чоном. Потому что сейчас Чонгук обнимает так, как никогда не обнимал Чимин. Говорит такие слова, которых Юнги от родных родителей не слышал. — Не плачь, ладно? — Чонгук приближает свое лицо к лицу старшего, упираясь лбом, оставляя некоторое расстояние. — Ты ведь обнимешь меня? — с надеждой сипит Юнги, поднимая взгляд на Чонгука. — Всегда, хён. И не отпущу.***
Удивлен ли Чонгук, когда через три дня видит, как Юнги приходит с Чимином и они держатся за руки? Нет. Это было даже ожидаемо. Чонгук, скорее, удивился бы, если бы Чимин пришел без Юнги или Юнги без Чимина. Джин набрасывается на Юнги как вихрь. Обнимает сзади, говорит, как скучал и как специально испёк любимые Мином булочки с разной начинкой. Чонгука от всего этого тянет блевать. Или выколоть глаза, даже лучше. Юнги все те сообщения после ссоры отпускает быстро, будто бы их и не было, а вот Чонгук копит. Копит каждое, присланное ему, заучивает наизусть каждое, которое было адресовано Юнги. Все отпускают ту ситуацию, кроме Чона. Потому что он не понимает, как её вообще можно забыть. Как можно позволить ей снова повториться. Тэхен сейчас пихает Юнги свой телефон, показывая какие-то видео в интернете, а старший смеётся. Искренне, сильнее прижимая к себе Чимина, оставляя быстрый поцелуй на пухлых губах. А Чонгук смотрит. Ногтями в ладонь впивается, пальцы на ногах поджимает, но смотрит. Смотрит до того момента, пока Пак, вставая с дивана, подходит к нему. Приторный запах карамели неприятно бьет в нос и хочется заглушить его чем-нибудь. Например цитрусами и лёгким парфюмом, вот только не выходит. Чимин Чонгука ласково зовёт зайчонком и треплет его щеки, а Чонгук Чимина ненавидит и хочет размазать по стене эту натянутую улыбку, лишь бы Пак был подальше от Юнги. Лишь бы больше никогда не делал ему больно. — Ты чего завис? — к Чонгуку подходит Намджун, протягивая баночку пива. Пиво и выпечка. Чон про себя лишь смеётся с этого. Тянет руку за жестянкой, как её тут же выхватывает Юнги, вставший с дивана. — Маленький ещё, — бурчит Мин, открывая баночку и делая глоток. Чонгук лишь слабо улыбается, смотря на Юнги снизу вверх. Мин сейчас такой красивый, что Чонгук сдерживается, чтобы не притянуть его к себе и не уткнуться в живот старшего, обнимая. Чонгук уже научился. Со временем, но все же нашел способ себя успокаивать и останавливать. Юнги хочется обнимать до последнего вздоха, хочется им надышаться на две жизни вперёд, хочется всегда с ним быть. Ночью под боком подползать и утыкаться носом в шею, днём на груди лежать и ленивые узоры пальцами выводить. Вот только здесь, в реальности, Чонгук даже за руку его не возьмёт. Не даст Чимину очередной повод скандал закатить и на Юнги всех собак спустить. Чон сам себя не простит, если это произойдет. Слишком за Юнги боится, слишком оберегает, слишком любит. Чонгук не знает, сколько понадобилось времени, чтобы это понять и свыкнуться. Просто с тех пор каждое прикосновение старшего остаётся ожогом под кожей, каждое слово впитывается в кровь, каждый взгляд оставляет отпечаток в голове. Сам Мин Юнги заставляет Чона чувствовать столько эмоций в одну секунду, что тот готов разорваться. Поэтому и хочется ближе к старшему, хочется насовсем себя к нему привязать так, чтобы не распутаться. Галочки напротив пунктов начинают появляться ближе к девяти. Тэхен идёт с Хосоком на балкон, чтобы покурить и сделать фото звёздного неба. Джин уносит посуду на кухню, а потом бурчит на Намджуна, который таки умудрился что-то разбить. А Чонгук смотрит прямо, не моргает, впитывает в себя, как Чимин в лице меняется, как хочет что-то сказать, но тут же рот закрывает. Кидает на Чонгука озлобленный взгляд, а после, подскакивая, несётся наверх, громко хлопая дверью. Юнги выдыхает, трёт глаза, сыпет оскорбления себе под нос и тоже встаёт с дивана. Но не идёт за Паком, поворачивается к младшему. — Не иди наверх, — Мин запускает руку в волосы, взлохмачивая. — Пожалуйста. — Но… — Чонгук осекается. Почему Юнги стало это волновать? — Пожалуйста, — вновь повторяет старший и быстро дотрагивается пальцем до кончика носа Чона. Он пытается вселить какое-то тепло, мрачную надежду на то, что всё в порядке, хотя Чонгук видит, что Юнги по швам расходится. Внутри себя разрывает, хочет кричать, но лишь улыбается, кивает и медленно ступает на второй этаж. Чонгук сидит ровно 45 секунд, он правда считает. А потом не выдерживает. Поднимается туда, становится возле двери и каждый звук в себя впитывает, каждый тяжёлый выдох Юнги через себя пропускает. — Не ври мне, — голос Чимина стальной, с нотками слёз. Чонгук глубоко вдыхает сладкий запах карамели, который оседает чем-то неприятным и липким внутри. — Знаю ведь, что ты с ним. Ты даже и повода не даёшь усомниться в этом. Чонгук слышит сдавленный всхлип и внутри все разбивается, ломается и никак собираться не хочет. Юнги там один, плачет, не знает, к кому прижаться, у кого искать поддержку. Мин никогда не плакал в доме Джина, всегда выпускал все свои слезы у Чонгука в руках. — Чимин, ты просто вслушайся в свои слова, — голос старшего дрожит, но он силится выровнять его. — Как ты вообще к этому пришел? — А о чем я ещё могу думать?! — на пол летит что-то стеклянное и разбивается. — Каждый грёбаный раз ты уходишь с ним, к нему. Когда у нас проблемы, когда мне плохо, ты сбегаешь к этому малолетке и отсиживаешься там как последний трус. И я уверен, что не только отсиживаешься. — Иди к черту, Пак Чимин! Просто иди к черту! Чонгук слышит глухой удар. Книги. — Что, правда глаза режет, любимый? И от этого Чонгука передёргивает. Столько в этом «любимый» яда, столько раскаленных ножей. Чимин Юнги вовсе не любит, Чон это знает лучше, чем сам Мин. — Да как ты смеешь?! Как ты смеешь говорить такие вещи, когда сам не лучше?! Чонгук слышит эти нотки в голосе, которые рвутся вверх, слышит, что Юнги на грани, но не заходит. Руки чешутся нажать на дверную ручку и забрать Юнги оттуда, спрятать за собой и никогда не отпускать, но он стоит. Глаза жмурит, руки в кулаки сжимает, но стоит. — Чем не лучше? Чем?! — Думал, я не знаю, что ты тоже себе пристанище нашел? — Юнги усмехается. — О чем ты? Голос Пака начинает дрожать и Чон в ярких красках рисует в голове то, как Чимин немного ежится и сжимается. — Кричишь мне о том, что у Чонгука отсиживаюсь, а сам с Тэхеном после каждой ссоры уезжаешь. Уезжаешь и остаёшься там, вещи перевозишь нужные. Я знаю, я в нашу квартиру на следующий же день еду. Поэтому не смей мне говорить о том, что я прячусь у Чонгука, когда сам спишь с Тэ! Чонгук зажимает рот рукой, чтобы не выдать, что он тут. Юнги ведь знал. Давно знал, что Чимин изменяет, что Чимин не ценит, и всё равно каждый раз возвращался назад. Раз за разом перешагивал через себя, переступал через гордость и боль, и шёл к нему. Сам прощение просил, сам вину не свою заглаживал, сам потом себя собирал по ночам, когда писал Чону, что всё хорошо. Чонгук вниз чуть ли не бежит, садится на кресло и хватает пиво, которое Юнги так и не допил. Обидно, горько. За Юнги сейчас так болит внутри, что хочется эту боль щипцами вытащить, лишь бы не было, лишь бы сердце так о грудную клетку не стучало. Чонгук слышит, как хлопает дверь, глухие шаги на лестнице и тихие всхлипы, которые пытаются подавить. Чимин на первый этаж приходит абсолютно разбитым. И именно в этот раз Чонгук видит, что это по-настоящему. Что всегда безупречный механизм дал сбой, что в этот раз больно не только Юнги. Он никак не реагирует на парня, когда тот садится на диван напротив него и прижимает к груди подушку, глуша в неё всхлипы. Голова Джина тут же высовывается с кухни и уже спустя минуту вокруг Пака сидит отряд, который готов разорвать Юнги в любую секунду, стоит тому спуститься. Тэхен Чимина к себе на колени садит, притягивает ближе и что-то на ухо говорит, по голове гладит, а Чимин лишь головой мотает, и Чонгук читает по губам еле различимое, сказанное Паком «нет, хочу с ним». На секунду Чонгук задумывается о том, что Юнги его ждёт. Стоит там сейчас один, абсолютно убитый и пустой, и ждёт, когда его обнимут, успокоят, докажут, что он не одинок. Но Чонгук себя одергивает. Юнги попросил не подниматься. Мог ведь сказать, чтобы Чон поднялся позже, мог вообще ничего не говорить, но слов назад не вернуть, поэтому Чонгук сидит. С просьбой Юнги не согласен, но её уважает, выполняет, потому что старший так сказал. Мин спускается на первый этаж через минут пять, на ходу вытирая лицо и поправляя черные пряди. Молча проходит в коридор, не говорит, что уходит, Чонгука тоже с собой не зовёт. Но Чон ведь видит. Видит, как у того руки дрожат, как он пытается держаться, чтобы прямо тут на пол не осесть и не зарыдать. Намджун с дивана встаёт первым, Чонгук сразу же за ним. — Юнги, — зовёт Ким, смотря за тем, как Юнги завязывает шнурки на кедах. Тот голову не поднимает, даже не показывает, что он слышит обращение. Лишь носом шмыгает, непослушными руками силится узел посильнее затянуть, но не выходит. — Хён, — Чонгук почти что шепчет. Присаживается на корточки, руки старшего в свои берёт, а Мин поднимает взгляд. Чонгуку отвернуться хочется, спрятаться, но он смотрит. Смотрит в черные глаза, которые сейчас болью искрятся, как звёздное небо. Не отшатывается, руку поднимает, слезинки в уголках глаз вытирает, по скуле большим пальцем проводит, успокаивает. — Домой? Мин отрицательно машет головой. — Хочу побыть один, — сипит, голос весь наверху сорвал. Чонгук не спорит. Отпускать его одного не хочется от слова совсем, наоборот, хочется к себе увезти, в свою квартиру, завернуть в плед и обнимать до утра. Но с желаниями старшего Чон считается. Юнги быстро дотрагивается до кончика носа младшего, жмёт руку Намджуна и выскальзывает за дверь. Чонгук сегодня спать не будет, он уверен. Будет сидеть и ждать стука в дверь, сообщения на телефон, да хоть чего-нибудь. Потому что, если Чону больно, то Юнги больнее в пять раз. А Чонгук эту боль будет делить. Всегда будет.***
Звонок разрезает ночную тишину как нож. Чонгук, задремавший на кресле, дёргается и сразу подносит телефон к лицу, вглядываясь в буквы на экране. На звонок отвечает тут же. — Гуки, — голос надорванный, наполненный слезами. На заднем плане слышится громкая музыка. Чонгук тут же подскакивает на ноги, на ходу натягивая на себя куртку. — Гуки, забери меня отсюда, пожалуйста. — Скинь адрес, — кидает Чон и тут же сбрасывает, быстро завязывая шнурки и захлопывая дверь. Не хотелось прекращать разговор с Юнги, наоборот. Хотелось с ним до последнего разговаривать, держаться, хоть так его поддерживать, пока на такси туда мчит. И он сейчас это загладит. Прижмёт к себе и не отпустит. Юнги стоит возле входа в клуб. Обнимает себя, пытаясь согреться от пронизывающего ветра, глаза жмурит, губы в тонкую полоску сжимает, чтобы не заплакать. Чонгук не говорит ничего, просто выбегает из машины и к себе старшего прижимает. Сильно-сильно, как будто отпусти его сейчас, и Мин просто рассыпется. — Поехали домой, — шепчет Чон на ухо Юнги, целует в щеку, скулу, лоб. Хочется каждый миллиметр его тела поцелуями покрыть, показать, что вот он, Чонгук, который готов свою любовь только Юнги дарить, только старшему всего себя отдавать. — Да, — кивает Юнги, забираясь в такси и тут же к Чонгуку прижимаясь, стоит младшему адрес назвать. Тот Мина ближе прижимает, вовсе на колени к себе пересаживая, и целует. Оставляет россыпь поцелуев на макушке, переходит на висок, целует подбородок, оставляет теплый поцелуй за ушком, смакуя цитрусовый привкус на губах. Юнги весь такой маленький и сахарный, что у Чонгука просто в голове не укладывается, как Чимин мог ему боль причинять, раз за разом обманывать, ломать, заставляя чувствовать себя ничтожеством. Мин доверчиво кладет голову на плечо Чона, протягивает руку и пальцы переплетает, носом в шею утыкается, не силясь слезы сдерживать. Он хотел эту боль подальше засунуть, в клуб поехал, в надежде напиться, вот только после первой рюмки больше ничего не полезло. Юнги знал, что боль алкоголем не заглушишь. Его боль необычная, только рядом с Чонгуком отступает, только рядом с ним перестает грызть внутри, пропадая. Чонгук тянется к телефону, который вибрирует и удивлённо смотрит на пришедшее сообщение. Хоби, 01.17«Как там Юнги-хён?»
И Чонгуку все понятно без слов. Не только ведь Чимин изменил. Нет, Хосок с Тэхеном парой не были, как они сами думали. Только изредка за руки держались, лёгкие поцелуи друг у друга с губ воровали и смотрели друг на друга так, как будто один для другого драгоценный камень, который хранить надо. — Ответь, — кивает Юнги на телефон в руке младшего, а потом обратно прижимается, в ключицы выдыхая. Чонгук быстро печатает ответ, спрашивая у самого Хосока как он и, удостоверившись, что тот в порядке, на сколько можно быть в порядке в данной ситуации, откладывает телефон. Юнги как котенок жмется, теперь носом в подбородок Чона утыкается. Чонгук голову вниз опускает, а Юнги, наоборот, поднимает, чтобы глаза в глаза, чтобы близко, чтобы дыхание одно на двоих делить. Мин оставляет лёгкий поцелуй на подбородке, всё ближе, а потом и вовсе к сладким губам Чона прижимается, ни о чем не думая. Мягко, ненавязчиво, вот только Чонгук к себе притягивает, не даёт отстраниться, поцелуй углубляет, продлевает. Юнги ладошками в грудь младшего упирается, шею руками обвивает, приближаясь ближе, вжимаясь, не отрываясь от губ, а Чонгук подхватывает. Ладонь на щеку кладет, по скуле большим пальцем водит, послушно открывает рот, когда старший добавляет язык. Младшему сейчас так хорошо, что в животе тепло приятное разливается, пальцы за Юнги цепляются и отпускать не хотят, даже когда такси останавливается возле дома. Вот только домой они идти не спешат. Идут на детскую площадку, которая сейчас залита теплым светом фонарей, Чонгук на качелю залезает, а Юнги на Чонгука. Тут же губы находит, снова сминать их начинает, так нежно, что Чонгук дрожит, через нос выдыхает, потому что отстраняться не хочет, на что Юнги улыбается. — Ты пил? — выдыхает Чонгук, влажными губами к щеке старшего прижимаясь, лицом в шею зарывается, от пронизывающего ветра прячется. — Совсем чуть-чуть. Хотелось напиться, но потом понял, что не стоит, — Юнги Чонгука в свою более теплую куртку кутает, облачко пара выпускает, когда говорит. — Я был на втором этаже, — говорит Чон, поднимая голову, взглядом впиваясь в Юнги. Боялся, что отругает. Но тот лишь улыбается мягко, в нос целует и челку убирает. — Я знаю. Чонгук не спрашивает откуда. Он и сам всегда чувствует присутствие Мина. — Хён, почему ты.? — вопрос остаётся незаконченным. Юнги не даёт договорить. Прижимается к губам, на которые только и делал, что смотрел, не отводя взгляд. Они такие мягкие, такие податливые, Мин скулить готов. Он к младшему сильнее прижимается, языком с языком Чонгука сталкивается, главенство не отдает. А Чонгук слушается. Наклоняет голову, чтобы Мину удобнее было, руками в черные волосы старшего зарывается, улыбается в поцелуй. Совсем счастливый. — Я… — порывается сказать Чон, но Юнги вновь целует, только быстро. — Чшшш, не надо, — Юнги улыбается, оставляя ещё один поцелуй. Он будто этими поцелуями дышит, никак не может прекратить. Чонгук это «не надо» воспринимает как-то, что Мин это переносит на потом. А сам тут же об этом забывает, миновы губы продолжает сминать. Чон даже не отрицает, что пытается стереть этим поцелуем все то бесчисленное количество поцелуев, которое Чимин успел украсть с губ Юнги. Чонгук касается нежно, своими губами смывает все касания губ Чимина. А Юнги позволяет, сам вновь младшего к себе притягивает. — Домой? — выдыхает Чонгук, когда чувствует, что совсем замёрз. Руки он спрятал под теплой курткой Юнги. Мин улыбается, целует младшего в замёрзший нос и кивает. — Домой.***
Утром Юнги просыпается от того, что кто-то тихонько водит по его лицу кончиком пальца, очерчивая. Касается лба, обводит брови, совсем невесомо трогает веки, ведёт по носу, переходит к губам, обводит контур, а затем палец заменяют чонгуковы губы, которые целуют легко и нежно, поэтому Мин отвечает, шумно выдыхая и ладошку на щеку Чона приземляет. — Доброе, — шепчет младший, коротко целуя снова. — Доброе, — улыбается Мин, потягиваясь, на что Чонгук приглушённо смеётся. — Хочу кушать, — бурчит старший, лицом зарываясь в подушку и вновь прикрывает глаза. А Чонгук смотрит, любуется, каждую частичку этого человека в себя впитывает. Не понимает, как Пак мог завести кого-то другого, когда у него и так было это чудо. Сейчас хён смешно изображает вертолет, потом на его лице виднеется мармеладная улыбка, которую хочется сцеловать, волосы растрепаны, и старший похож на какой-то мягкий одуванчик, который только и хочется, что жалеть и в руках держать, чтобы все тепло ему подарить. Чонгук все же не сдерживается, эту улыбку целует и, после более долгого поцелуя, встаёт с кровати, шлепая босыми ногами на кухню. Юнги тянется к телефону на прикроватной тумбочке и только сейчас осмеливается его включить. Вчера вообще была мысль о том, чтобы разбить его к чертовой матери, вот только денег на новый нет, поэтому он выбрал более лояльный метод избавиться от смс. Тэхен-а, 00.13«Прости.»
Это сообщение Мин не открывает, потому что не знает, что ответить. Напечатать в ответ «хорошо» или «простил» не сложно, вот только он соврет. И Тэхену, и себе. Потому что нет, не простил. И не знает, когда сможет. Хоби, 23.49«Прости, хён. Я не знал. Я уже ушел. Джин-хён до сих пор на стороне Чимина, а Тэхену там и без меня, как оказалось, весело. Ещё раз прости. Ты в порядке?»
Юнги быстро печатает о том, что все в норме, что он просто отключил телефон, интересуется состоянием Хосока, а на вопрос о том, у Чонгука ли он, чуть помедлив отвечает «да». Чим💛, 00.55«Я правда не знаю, что я должен говорить. Наверное, что мне очень жаль, что очень стыдно и что я тебя очень люблю. Прости, пожалуйста. Я перед тобой очень виноват. Я сегодня дома ночую, не у Тэ. Прошу, приди утром. Если вообще захочешь меня видеть. Люблю»
Юнги телефон в сторону откидывает и руками в волосы зарывается, больно их оттягивая. Он в такой западне впервые. Раньше всё было проще. Он просто возвращался домой, терпеливо ждал, когда придет Чимин, потом подходил, ждал, когда тот обувь снимет и обнимал сильно, не отпуская до последнего, пока Пак в ответ не обнимет. Но тут все иначе. Тут больнее вдвойне, тут обидно, нечестно, тут он вину Чимина на себя не перенесёт, всё так просто не оставит. Тут открытая рана на сердце, которая затягиваться долго будет, а может вообще не затянуться. А сейчас в этой квартире тепло. Здесь Чонгук, который притянет к себе в любую секунду, поцелует так, что коленки дрожат, а губы ещё просят, скажет такие слова, которые заставят влюбиться по новой. Здесь хорошо, здесь правильно. А там Чимин. Чимин, который каждый раз больно делает, но потом эти кровоточащие раны зализывает, клянётся, что не оставит, а сам с другим был все это время. Там холодно и темно, но так же и стабильно. Здесь страх нового. Страх того, что только начнёшь строить фундамент и всё разрушится в одну секунду. Там все давно трещинами пошло, но держится. Юнги все держит, трещины замазывает, что-то меняет, что-то достраивает, чтобы вовсе этого не лишиться. Между «здесь» и «там» пропасть в один шаг, вот только Юнги не готов его сделать. — Завтрак на столе, — шепчет Чонгук на ушко, когда возвращается в комнату. Обнимает старшего сзади, поворачивает его лицо к себе, опухшие глаза целует, а затем к губам тянется, руками лицо брюнета обхватив. — Мне надо идти, — шепчет Мин, стоит Чонгуку отстраниться. Это тепло покидать не хочется, как и не хочется в холод возвращаться. Юнги пытается себя убедить в том, что он все ещё думает, вот только на подкорке сознания понимает, что давно все решил. — А покушать? — Чон мило надувает щеки, складывая губки бантиком, а Мин быстро целует, будто боясь быть пойманным. — Солнышко, мне правда пора. Чонгук на секунду зависает от этого обращения, а потом улыбается широко, совсем как ребенок, и Юнги заваливает на кровать, целуя, начиная оставлять еле заметные следы на шее. — Гуки, — Мин мягко отстраняет его от себя. Младший сейчас такой милый, что хочется завизжать. У него глаза искрятся счастьем, носик мило дергается, губы влажные блестят от лучей, пробивающихся через окно. Он весь такой уютный, что хочется к нему всё время прижиматься. — Ты такой красивый, — выдыхает Юнги, тонкими пальцами убирая непослушную челку Чона с глаз. — Ты тоже, Хён. Красивее всех. Мозг сейчас услужливо подкидывает мысли о стабильности и уже выстроенном песочном замке, вот только Юнги все оттягивает, продлевает это утро, Чонгука к себе притягивает, медленно целуя, наслаждаясь тёплыми губами, маленькой улыбкой, которая проскальзывает в поцелуй, вкусом малинового чая и нежностью, с которой Чон к нему тянется. — Мне правда пора, — Мин оставляет короткий поцелуй над верхней губой Чона, выбираясь из-под него и потягиваясь. — Хён, — окликает его младший, — ты ведь ещё поцелуешь меня? А старший замирает, трещины по всему телу начинает чувствовать, слезы подступающие сдерживает. — Скажи что-нибудь, пожалуйста, — продолжает Чонгук, опустив голову вниз. Готовится к худшему. — А ты хочешь? — сипит Мин, не поворачиваясь. Носом в плечо утыкается, вдыхая запах Чонгука, которым футболка пропиталась. — Хочу, Юнги. Очень, — Чон сейчас такой маленький сидит, весь съёжился и будто ждёт того, что его сейчас ударят за сказанные слова. — А ты? Мин на какое-то время задумывается, а потом кивает, потому что в горле пересохло и слова просто не хотят выскользнуть. Правда ведь хочет, да даже сейчас нуждается в этих мягких губах на своих. Вкус малинового чая до сих пор на языке. Младший подходит сзади, обнимая, начиная прозрачную кожу на шее зацеловывать. — Придёшь? — не уточняет когда, потому что хочет, чтобы навсегда. Потому что он Юнги готов в любое время ждать. — Намджун завтра хочет собраться опять. Так что завтра и увидимся, — противно от самого себя за такие слова. Хочется язык себе отрезать, время вернуть, лишь бы не говорить этого. Поцелуи на шее прекращаются, Чонгук шумно выдыхает, глаза зажмуривает, а затем лицо старшего к себе поворачивает и целует. — Хорошо. Вот так просто. Без распросов и истерик, просто «хорошо» и поцелуй. Показывает, что доверяет. Доказывает, что тепло всегда было лучше, чем холод. Вот только Юнги не мёрзнет уже давно. Он с этим холодом на ты, как со старым другом. У Юнги внутри уже всё заледенело, а Чонгук это топит. Каждый поцелуй растапливает всё новое место, всё больше ледяную корку с сердца снимает, греет. Юнги так тепло даже в летние дни не будет, он уверен. Он знает наверняка. Но выбор сделал давно и менять его не намерен. Замок из сухого песка продолжает стоять.***
Атмосфера в комнате неприятная. Оседает на лёгких так, что дышать немного тяжело, взгляд опустить хочется, убежать отсюда далеко-далеко. Тэхен сегодня мрачнее тучи. Сидит в углу большого дивана, делает вид, что в телефоне нашел что-то интересное, а сам из-под челки на Хосока смотрит и на дверь поглядывает. Ждёт. Хосок же, наоборот, к Чонгуку садится, смеётся, что-то рассказывая, на Тэхена не смотрит, лишь пару раз взглядом пробегается и обратно к младшему возвращается, печеньку в рот закидывая и улыбаясь во все 32. — Где Юнги? — более тихо спрашивает Хоби, когда Тэхен уходит покурить и в комнате они остаются одни. — Не знаю, хён. Написал, что будет, на этом всё. — Так он не у тебя? — Хосок правда удивлён. Думал ведь, что Юнги в квартиру не вернётся в ближайшее время. Потому что ему самому на Тэхена смотреть больно, ныть в груди начинает. У Юнги все намного хуже. — Нет, Хосок-хён. Я не знаю, — Чонгук вмиг расстраивается, а внутри скребётся неприятное предчувствие. А ведь правда. Если Мин поехал домой, а Чимин не у Тэхена, то они там вдвоем. И либо поубивали друг друга, либо… — Вы что, вымерли тут? — Юнги недовольно бурчит, проходя в гостиную. — Двери открыты, как в сарае, ну твою мать! Хоби прыскает в кулак, вставая и подходя к старшему, впервые не просто руку пожимая, а обнимая быстро. — Все хорошо? — Хоби руку Мина сильнее сжимает, а тот кивает. Немного заторможенно и неуверенно, но кивает, взгляд тут же в сторону переводя, на яркие глаза Чонгука натыкаясь. Отходит от Хосока, подходя ближе к Чону и пальцем до носа дотрагивается, по скуле проводит, а потом руку убирает, отворачиваясь. Чонгук встаёт, порывается старшего за руку схватить и к себе прижать, поцеловать.Он так по нему скучал за этот день, так хочет его губы на своих ощутить. Он поэтому и пришел сегодня, чтобы Юнги увидеть. Чтобы сказать то, что хотел, но Мин тогда прервал поцелуем. — Джин-хён, а если бы воры?! — смеётся Чимин, который стучит по дверному проёму в кухню и поворачивается, врезаясь взглядом в Чонгука, переводя на Хосока, и тут же опуская, подходя к Юнги. — Пр-привет, — заикается Тэхен, который даже балкон за собой не в состоянии прикрыть, замирает с пачкой и зажигалкой в руке и от Чимина оторваться не может. Пак лишь кивает, Юнги за руку беря и костяшки целуя. Поворачивается на шум сзади, когда Джин пытается с собой бутылки утащить и к нему подходит, обнимая и что-то на ухо говоря. Чонгук вообще кроме Юнги не видит ничего и никого. Смотрит, не моргая до последнего, пока в глазах жечь не начинает. Ждёт чего-то. Что Юнги скажет, что это шутка такая, что сейчас к младшему подойдёт, поцелует, так нежно, как тогда, и предложит домой поехать. К Чону домой, насовсем. — Вы.? — Намджун вопрос не заканчивает, на Юнги пристально смотря, а потом на Чонгука, только мельком. Понимает ведь все, видит, не согласен с этим жутко, но жизнь не его. — Всё хорошо, Нам. У нас всё хорошо, — ровно выдыхает Мин, Чимина обнимая и поцелуй на щеке оставляя, улыбается. Вот только Чонгук видит, что улыбка неискренняя, что старший её выдавливает, что рука на талии Пака дрожит. Юнги как будто специально взгляд уводит, чтобы с Чонгуком не столкнуться, чтобы ту боль и растерянность не видеть. Чонгук стоит какое-то время неподвижно, а потом бутылку из рук Джина выхватывает и на второй этаж идёт. Впервые поднимается туда первым, в самом начале вечера. Знает, что никто за ним не пойдет, прекрасно понимает, что сейчас там один будет рыдания в подушку глушить, но всё равно идёт. Ступает ровно, уверенно и, только оказавшись в комнате и закрыв за собой дверь, даёт волю слезам. Садится на кровать и сотрясается, потому что больно так, что хочется кричать. Он ведь правда поверил, правда решил, что что-то может быть. Чон до сих пор помнит, как Юнги сам к нему тянулся, как прижимался, как от губ оторваться не мог. Чонгук губы до металлического привкуса во рту кусает, слезы с лица смахивает и дышит глубоко, чтобы совсем не расклеиться, хоть внутри сейчас всё ноет. — Можно? — Чонгук вздрагивает, слыша голос Юнги, но всё же кивает. Парень свет в комнате не включал, Юнги выключатель тоже игнорирует. Залезает на большую кровать, подползает поближе к младшему и подбородок на плечо Чона кладет, вглядываясь в его профиль. Чонгук очень хочет повернуться и в чужие глаза взглянуть, но держится. Он уверен, что сейчас лицо Мина до невозможности красивое, подсвечиваемое луной, такое, что хочется потрогать, поцеловать. Юнги тем временем подвигается ещё чуть ближе, носом теперь младшему в ухо утыкаясь, одной рукой талию Чонгука обвивает и ближе к себе прижимает. Тишина вокруг них не давит и никто её нарушать не хочет. Отчасти потому, чтобы не портить момент, отчасти — потому что сказать нечего. Юнги Чонгука пристально разглядывает, каждую деталь на лице запоминает, вспоминает, как целовал этот шрамик на скуле, эту линию подбородка, этот висок. Вспоминает всё так ярко и живо, что и сейчас хочет целовать. Что и делает. Двигается совсем вплотную, губами щеки касается, несмело, совсем легко, боясь, что Чон отстранится. Но тот сидит, не двигаясь, поэтому Мин продолжает поцелуями ближе к губам Чона приближаясь. В какой-то момент Чонгук слегка голову поворачивает, из-за чего Юнги чуть губ младшего не касается, но вовремя останавливается. — Что? — тихонько выдыхает Мин. Думает, что младший хочет отстраниться, а сам чуть ближе поддаётся, глаза прикрывает. — Ничего, — сипит Чонгук, носом по носу старшего мазнув и громко выдохнув. Какое-то время они остаются в таком же положении. Оба прикрывают глаза, никто не отстраняется, Юнги начинает гладить щеку Чона. А затем не сдерживается первым. Поддаётся вперёд и к чужим губам прижимается, нежно и мягко, будто утешает. А Чонгук отвечает. Клялся старшего оттолкнуть, но не делает. Понимает, что с этим поцелуем последние остатки своей гордости теряет, но ничего поделать не может. Голову чуть наклоняет, легонько языком по губам Юнги проходится и вовсе забывается. О том, что Юнги внизу ждёт Чимин, что Юнги его так кинул, это всё на задний план само собой отходит. — И что это было? — шепчет Чон, когда Юнги отстраняется и тут же в шею парня утыкается, чтобы спрятаться. — Ничего, — он уверен, что это самый глупый ответ, который может быть в данной ситуации, но больше ничего не добавляет. — Юнги, не делай так, — Чонгук чувствует подступающие слезы. — Зачем ты привязываешь, а потом отталкиваешь так больно? Зачем ты постоянно к Чимину возвращаешься, чтобы потом ко мне бежать? — Это сложно, Гуки. Юнги так и не отстраняется, в лёгкие одеколон младшего вдыхает, наполняет себя изнутри. Все проще, чем может быть. Вот только Мин сам все усложняет. — Юнги, ты ведь можешь быть счастлив без всяких на то причин. Но ты ищешь повод, чтобы быть несчастным. Ты как будто сам хочешь, чтобы больно было. — Не хочу, Гук, правда не хочу… — Но все равно к Чимину возвращаешься. Юнги жмурится, сильнее прижимаясь. Вот только Чонгук в ответ не обнимает. Впервые. — Просто с Чимином…всё давно, всё привычно. Это сложно объяснить и сложно понять, но с ним проще в какой-то степени. Чонгук на это лишь сдавленно прыскает. Куда уж проще, чтобы раз в неделю ссора, вплоть до истерики и осколков стекла на полу, бессонная ночь, проведенная со слезами, а потом мир на несколько дней, чтобы все по новой начать. — Я разве хуже? — жалобно выдыхает младший, правда не понимая. — Ты лучше, Чонгук, намного лучше, — сам себе признается Мин, эти слова так легко выпуская, будто каждый день их говорит. На душе немного легче от того, что он это сказал, а Чонгук это услышал. — Тогда почему, хён?! — Чонгук отстраняет старшего от себя, вглядываясь в его глаза. — Это сложно, Гукки, правда… Чон договорить не даёт, прижимаясь к губам Юнги. Хочет укусить, но передумывает в какой-то момент. У Юнги и так боли достаточно. — Не говори, что ты ничего не чувствуешь сейчас, — шепчет Чонгук, дыханием влажные губы Мина опаляя. — Чувствуешь, я знаю. — Чонгуки, все не так… Но брюнет прерывает, снова целуя. Быстро и смазано, но так нежно, как только может. — Ничего не почувствовал? — Гуки, я тебе объяснил. Опять поцелуй. Более долгий и глубокий. — Неужели ничего? — шепот у Чона отчаивавшийся. — Не ври, Юнги, хоть сам себе не ври. Потому что чувствуешь, потому что сам отвечаешь. Я готов тебя всю ночь целовать, чтобы ты признался. А Юнги смотрит и слезы глотать хочет. Потому что не знает, как объяснить. Он чувствует. Думал раньше, что все свои чувства похоронил глубоко, только чувство привязанности к Чимину сохранив. Но вот врывается Чонгук, который заставляет все воскресать, одним своим взглядом целый рой мурашек по телу пускает, заставляет всё в Юнги вновь функционировать. — Ты не Чимин, — слова глотку режут, как ножи, но он все же их из себя выталкивает. — Вот в чем дело. С Чимином все выстроено давным-давно. А ты не он, понимаешь? Юнги себя чувствует каким-то монстром, который сейчас у Чонгука сердце вырвал и сдавил в своей руке. От своих же слов тошно становится, и он уже хочет забрать их назад. — Ты прав, я — не он, — Чонгук пытается голос выровнять, но он все равно предательски дрожит. — Хотя бы потому, что люблю тебя сильнее. Потому, что в принципе тебя люблю. И Юнги рассыпается в эту же секунду. Чонгук больше сдерживаться не пытается, слишком тяжело всё в себе держать. На ладонь падают соленые капли, а по сердцу будто наждачкой прошлись. — Прости, что волнуюсь за тебя, ценю и люблю. Прости, что не делаю больно и не предаю. Прости, что я не Пак Чимин. Юнги сам сейчас готов разреветься, как маленькая девочка. Слишком всё это на него давит. — Прости… Это всё, на что старший сейчас способен. Глаза уже начинает жечь и хочется к Чонгуку прижаться, как раньше, чтобы успокоиться, вот только младшему сейчас куда хуже, чем Юнги. Чонгук сейчас вовсе не тут, он там, на детской площадке вчерашней ночью. Сидит на старых качелях, мёрзнет от ветра и согревается рядом с Юнги, поцелуи с его губ ворует и уже думает о том, что они будут есть на завтрак. Вот только противнее всего от того, что Юнги всё знал. Знал изначально, что выберет Чимина. Всегда ведь его выбирал. Знал все наперёд, но все равно позволил приблизиться, почувствовать, поверить, что всё возможно. Чонгук хочет домой, здесь находиться невыносимо. Он встаёт с кровати, поправляя толстовку и чувствует тонкие пальцы на своем запястье. Мин за него хватается, как за воздух. Не хочет отпускать, потому что внутри оседает неприятный страх того, что Чонгук больше не вернётся. — Не уходи. — Будь счастлив. Вырывать свою руку из цепкой хватки больно. Делать шаги к двери ещё больнее. Спуститься на первый этаж, ловя все взгляды на себе вообще не выносимо. Хосок тут же подскакивает с дивана, как Чона видит, обнимает, тихо спрашивая в чем дело. Чонгук лишь отмахивается и говорит, что поедет домой. Слева слышится щелчок и с балкона выходит Тэхен. Глаза у него красные, лицо мокрое, а стойкий запах сигарет слышится даже отсюда. Чонгук у себя в голове лишь усмехается. Угораздило же их. Он молча кивает Намджуну, ловит на себе неприязненный взгляд Джина и быстро идёт в коридор. Обувается, накидывает на себя куртку и бесшумно выходит, отдаленно слыша начинающийся галдеж и шаги Юнги, который спустился со второго этажа. Мин выбрал стабильность, получив Чимина. Чонгук выбрал любовь, получив разбитое сердце и пустоту в душе. Она неприятно расползается внутри, сжимая все органы, вызывая чувство апатии ко всему. Чонгук идёт домой пешком, смотря на небо, которое сейчас отражается в слезах, застывших на щеках Чона. Он начинает отпускать. Медленно, но верно. Однако в голове до сих пор крутится тот утренний диалог." — Ты ведь ещё поцелуешь меня? — А ты хочешь?»
Чонгук до сих пор хочет. Больше всего на свете. Вот только понимает, что всё, что ему остаётся, это лишь воспоминания, призрачный вкус губ старшего и голос. Голос, который, как пластинка, завороженно и нежно тянет: «Ты такой красивый.» Чон это теперь вместо музыки будет слушать, вспоминать лицо старшего, его пальцы в своих волосах и улыбаться. Улыбаться сквозь слёзы. Потому что так бывает. Так и должно было быть. Чимин — стабильность, которая и нужна старшему. А Чонгук и рад, что Юнги счастлив будет. Пусть не с ним, но главное счастлив. Младшему и этого хватит до конца жизни. В глазах застывшие слезы-бриллиантики, сердце сильно стучит, в воздухе пахнет озоном. Ночная тишина ласково принимает в свои объятья такие болезненные, но искренние: — Я люблю тебя. С неба падает первая капля.