Кая кусала губы, пытаясь не сорваться на ни в чём не повинное фортепиано. Напрягала пальцы, чтобы те чуть ли не занемели, и расслабляла. Сдерживалась, когда как внутри костёр ненависти к самой себе все разгорался и разгорался, опаляя желудок тлеющими углями, а ребра открытым огнём.
Бесполезная.
Сегодня с самого утра все валилось из её рук: то расческу она уронит, а при попытке поднять лишь заденет так, что инструмент укатится глубоко под кровать; то уронит паяльник Джеку на ногу; то наткнется на не менее раздраженного Райана и выслушает его претензии и возмущения.
Месяц назад Кае поручили собрать предметы для объединения очередной коллекции (какой, правда, она уже не помнит). И ровно месяц она носится по всем комнатам, не в состоянии найти то, что её попросили.
Два месяца назад Кая серьезно поругалась с Джимом. И, черт возьми, даже не помнит повода, не пытается даже вспомнить и извиниться. Даже не заходит к нему, когда тратит столько крови, что в глазах темнеет, а руки дрожат.
Четыре месяца Кая не спит нормально. Просыпается от кошмаров, срывает голос, и безумно скучает по старой жизни. Устает настолько, что как только падает на кровать, тут же засыпает и просыпается через ничтожно маленькое количество времени, чтобы просто лежать, пялясь в потолок.
Шесть месяцев назад Кая лишилась свободы.
Но ведь она Перо!
Вечно неунывающий символ свободы, который должен тащить всех за собой, не давать им сдаться. Быть сильной, подавать пример, и помогать всем.
Но Перо не хочет тащить всех за собой, быть сильной.
Перо не хочет помогать всем.
Перо хочет сдаться, Перо устала.
Глубокий вдох. Пальцы вновь касаются двух клавиш и плавно давят на них. Фортепиано тут же отзывается и издает ноты ля и си. Подключается левая рука, зажимая ре и фа.
Нет настроения играть. Просто хочется спать. Безумно. Завернуться в теплое одеяло, дожить до следующего утра, вытащить из-под кровати расческу и пойти помогать всем вопреки своим желаниям.
Пламя внутри вроде бы начинает отступать, затухать углями и оседать где-то в желудке. Пусть лучше так, чем сгорать от ненависти к своей неуклюжести.
Девушка осторожно закрыла инструмент, чудом не прищемив пальцы, что было довольно неожиданно. И только она сделала пару шагов, зевая, сразу же наткнулась на эту чертову туфлю, споткнулась и полетела носом на твердую спинку дивана. Грохот от падающего тела, кровь из носа и воздух, что подул на угли, снова разжигая их.
Бывает так, что человек носит все в себе, терпит до последнего, а потом может разреветься от любой мелочи. Так сейчас произошло и с Каей — девушка, окончательно добитая всем, чем можно (еще не хватает ворчания Райана), сворачивается клубочком на голом полу и плачет. Как же она скучала по истерикам.
***
Джиму снова не спится. Идя по коридору, почти дойдя до нужной ему комнаты, он заметил тоненькую полоску света, которая тут же исчезла — кто-то вошел в гостиную. Подошёл ближе, прислушался. Легкие шаги, почти невесомые — так умела ходить только Кая. Прекрасно помня о их ссоре, Джим лишь тяжело вздыхает и идет на кухню пить чай — навряд ли Кая захочет вспоминать прошлое, а Джим все ещё зол на девушку.
Час. Ровно столько выдерживает старший из Файрвудов, встает и твердым шагом направляется в гостиную. Ему, черт возьми, тоже надо спать! Надежда, что Кая уже ушла бесследно растворяется, когда он слышит грохот. Рука тут же тянется в колючей ручке, но Джиму стоит титанических усилий не ворваться в комнату на помощь.
— Джим, ты же врач…
Сглотнув, мужчина открыл дверь гостиной и по началу даже не заметил Каю, только лишь слышал её. Поджимая губы, Джим быстрым шагом направился к фортепиано и ту же наткнулся на Каю — та лежала клубочком и тряслась, как в лихорадке.
***
Файрвуд ласково гладил засыпающую Каю по голове, крепко прижав к себе. Девушка же зарылась в кокон из одеяла в своей комнате и трясущимися руками теребила пуговичку на рубашке Джима, а носом втягивала едва уловимые запахи спирта, мазей и зеленого чая. Успокоительное, так профессионально вколотое ей в вену, уже начало действовать, не только потушив пожар внутри Каи, но и потихоньку начиная переправлять девушку в царство Морфея.
Джим легко коснулся губами головы Каи, проверяя температуру. И, конечно же, не спешил их убрать. От Пера пахло книгами, яблоками и ромашками — необычное сочетание в таком мрачном месте.
Кая лениво приподняла руку, открывая небольшой проход в свой кокон.
— Заползай.
Хриплый голос, которому Джим тут же подчинился.
Перу нельзя не подчиняться.
Файрвуд продолжал гладить девушку по голове. Не удержавшись, мужчина осторожно поцеловал Каю в лоб, тут же уткнувшись в место поцелуя лбом — лицо к лицу. Серые глаза через небольшую пелену сна изучали его лицо, останавливаясь на переносице.
— Джим, прости меня, а.
Доктор лишь легко улыбнулся уголками губ и, легко чмокнув Каю в губы, прижал девушку к своей груди, согревая.
Давно простил.
