Часть 1
31 мая 2018 г. в 00:12
"There's something in the water
I do not feel safe,
It always feels like torture
To be this close"
Со стороны пустыни и гор дул теплый и густой ветер, похожий на поток горячего воздуха из фена. Бухту Шарм-эль-Шейха заливали светло-оранжевые лучи уже клонившегося к горизонту солнца — большого и круглого, как огненный шар. Смотреть на него было уже не больно. К вечеру дневное светило теряло свою ослепительность и становилось каким-то мягким, не жгучим. Жара спала, и теперь можно было спокойно расхаживать по пляжу, не боясь, что кожа покроется волдырями за считанные минуты.
Под ногами скрипнули тесно подогнанные друг к другу доски пирса. Волны ударяли о сваи, на которых он стоял, и было ощущение, будто этот гул перекатывался откуда-то снизу и проходил через все тело, стоило ступить на помост. Сквозь прозрачную воду по бокам было хорошо видно серо-зеленое от кораллов дно, в неровностях которого темнели иголки морских ежей. К закату море у берегов стало мельче из-за отлива, но риф так и не обнажился до конца. Сильно пахло солью.
Навстречу бежала компания ребятни, которую окатили брызгами разбившиеся о сваи волны. Дети пронеслись мимо Отабека, едва не влетев в него, но все же обогнув в последний момент. Он улыбнулся и проводил их взглядом. Они что-то кричали, но слов невозможно было разобрать то ли из-за ветра, то ли из-за незнакомого языка, хотя Отабек, даже если бы услышал, вряд ли смог бы назвать этот язык. В этом месте разнообразие иностранцев впечатляло.
Он медленно добрел до конца пирса, с интересом наблюдая за единственными оставшимися на нем людьми. Трое молодых мужчин, все затянутые в черные гидрокостюмы, завершали проверку оборудования для дайвинга. Открыть вентиль баллона против часовой стрелки, держа манометр [{1} — прибор для измерения давления воздуха в баллоне; здесь и далее прим. автора] стеклом вниз, потом провернуть на пол-оборота назад, чтобы при возникновении экстренной ситуации сразу можно было понять, в какую сторону его крутить. Потом взглянуть на манометр, подышать из основного регулятора [{2} — техническое устройство, предназначенное для снижения давления газа, через вторую его ступень дайвер дышит], следом — из желтого, запасного. Отабек наблюдал за ними, зная все действия наперед. Если спутать их во время экзамена, тебе скажут "пока-пока, приходите в другой раз".
Один из дайверов заметил его внимательный взгляд и улыбнулся.
— Прекрасная погода для ночного дайва, а? — сказал он на безупречном американском английском. Отабек специально после прохождения основного курса смотрел сериалы и фильмы с субтитрами, чтобы научиться разбирать живую речь, а не только читать, писать и говорить самому.
— Да, только ветер сильный, — ответил он, делая еще один шаг к ним, чтобы лучше слышать.
— Да он скоро стихнет! Вот сейчас стемнеет, и заметишь разницу. Ты первый день? Не встречал тебя здесь раньше. Кстати, меня зовут Стив, — быстро протараторил американец (что он из США, Отабек не сомневался) и, закрепив шланг октопуса [{3} — запасной легочный автомат для дыхания], протянул ладонь.
— Отабек. Приехал сегодня днем.
Чужая рука была большой и шершавой от соли. В соли здесь было совершенно все: и доски под ногами, и оборудование, хотя после каждого дайва его тщательно промывали и замачивали, чтобы не ссохлось, и кожа. В воду для этого лезть было совершенно необязательно, хватало пропитанного солью воздуха.
— Отабек? А ты откуда? — Стив отпустил его ладонь и взял в руку ярко-зеленые ласты, прошуршав их кончиками по деревянному настилу.
— Из Казахстана.
— О, а сертификат тоже там получал?
Ну да, странно было бы приехать в отель, который специализируется на туристах-дайверах, не имея международного сертификата. Что иначе здесь делать? Даже дети, встретившиеся Отабеку, тоже скорее всего либо были джуниор-дайверами, либо просто приехали сюда с родителями-экстремалами.
— Да. У нас есть несколько дайв-клубов, — ответил он.
Стив хлопнул по плечу своего друга, который в разговоре не участвовал и вообще казался полностью увлеченным созерцанием чего-то в воде, сидя на самом краю пирса и свесив ноги в ластах вниз. Пока Стив общался с Отабеком, товарищ уже успел закончить с оборудованием и теперь терпеливо ждал, когда они, наконец, отправятся под воду. Третий — похоже, инструктор — надевал BCD [{4} — компенсатор плавучести, жилет, который либо наполняется воздухом, либо сдувается, контролируя плавучесть; к нему крепится баллон со спины] с баллоном на воде.
— А нырять-то есть где? Реки? — спросил Стив, сгибаясь в пояснице под углом в девяносто градусов, чтобы надеть пояс со свинцовыми грузами.
— Озера в основном. Куда так много веса? Тяжко будет, — прокомментировал Отабек.
— Шутишь? Сорок две промилле солености! Если взять недостаточно груза, будешь торчать, как поплавок. Ну все, мы пошли! Приходи завтра в дайв-центр. Он там, вон, видишь, где флажок?
Отабек уже проходил мимо того места, на которое указывал новый американский знакомый, но решил зайти туда поутру, когда после перелета немного восстановится самочувствие. Да и хотелось просто дать себе время осмотреться. Стремительно стемнело, и светлый флажок на побережье почти не было видно.
Он кивнул.
— Хорошо вам понырять. Думаю, еще увидимся.
— Конечно! Ну все. Родж, поплыли. — Стив надел ласты, потом нацепил BCD, согнувшись под весом баллона. Его друг спрыгнул в воду, отправив туда предварительно свое оборудование и зажав в руке большой фонарь.
Отабек усмехнулся, подумав о том, что у каждого дайвера свои привычки. Кто-то предпочитал одеваться на суше, а кто-то — только на воде. И обычно эти люди не особо понимали эту черту друг в друге.
Стив надел маску, махнул ему рукой и просто шагнул с пирса в море. Темная из-за скрывшегося солнца вода на мгновение поглотила его фигуру.
Ветер и правда стих.
* * *
У человека напротив, стоявшего за деревянной стойкой, увешанной многочисленными цветными фотографиями рыб, и дайверов, и дайверов с рыбами, были очень большие, покрытые черными волосами руки и короткая кучерявая прическа. Он говорил, произносил слова так, будто жевал сухую шелестящую бумагу. Это был английский, но Отабек не мог понять ни единого слова, кроме предлогов.
Вокруг была широкая площадка с деревянной крышей на столбах с ограждением, куда вход был прямо с пляжной дорожки. Пахло резиной и морской водой. Каменный пол был весь в воде — только недавно вернулись ребята с утреннего дайва. Они о чем-то переговаривались, судя по лающим звукам, на немецком.
Мужчина за стойкой еще что-то произнес, помахал руками, указал на вывешенный на белой доске для записей прейскурант. Да-да, подумал Отабек, дайв с инструктором 90 евро, я тебя уже понял. Инструктора можно? Он покачал головой, мол, не понимаю я тебя, чувак, в сериалах не разговаривают на "арабском английском". Кошмар, а не акцент.
Работник дайв-центра горестно выдохнул и, вдруг развернувшись назад вполоборота, гаркнул в темноту деревянной хижинки, вход в которую был заставлен желтыми баллонами, затянутыми в черную сетку. Что именно он сказал, Отабек опять не понял. Что-то похожее на "брисецки". Ничего созвучного в английском языке даже близко не было.
Из недр помещения послышался какой-то шум, потом в дверном проеме (самой двери не было, в Египте вообще мало заботились о таких мелочах) появился человек в вытертых светло-серых джинсах и черной футболке с надписью "Diver — no job, no home, no money". Он был довольно худощав и не слишком высок, и, если бы не сильные тренированные руки, Отабек бы в жизни не поверил, что тот занимается дайвингом. Светлые, выгоревшие почти добела волосы были небрежно забраны в хвост и перехвачены, кажется, пластмассовой стяжкой, которой иногда скрепляли шланги регулятора. Понять его возраст было вообще нереально.
— This! — с гордостью выдал собеседник Отабека, указав пальцем на новоприбывшего. Выдал и удалился в домик; Отабек и рта не успел раскрыть.
— Здравствуйте, доброе утро. День, — зевнув, произнес на уже нормальном и понятном английском юноша, облокачиваясь сбоку на стойку. — Обучение? Погружение? Что интересует?
Отабек, прежде чем ответить, опустил глаза, заметив прицепленный к карману его джинсов потрепанный бэйдж в потрескавшемся кое-где прозрачном конвертике. "Yuri Plisetsky". А, так вот что значило таинственное "брисецки", кинутое администратором. В арабском языке же нет буквы "п".
— Русский? — спросил Отабек.
Юрий поднял на него глаза, смахнул движением головы пушистую, очень сухую — наверное, из-за соли, — челку набок. Глаза казались еще более юными, чем их обладатель. Сколько ему лет, черт возьми?
— Я-то русский. А ты вот не особо похож, — с недоверием произнес он.
— Потому что я казах, — в тон ему ответил Отабек.
— Ладно, без разницы. Тем проще. — Юрий лениво махнул рукой, потом на несколько секунд скрылся за стойкой, после чего грохнул на ее поверхность стопку листов. — На обучение?
— Да я так-то умею, — сказал Отабек, нахмурившись. — Вот.
Он сунул руку в задний карман джинсов и положил прямо поверх бумаг свой сертификат. Изображенный на нем электрический скат будто косился желтым глазом на Юрия. Прямая надпись PADI [{5} — международная система обучения дайвингу] в правом нижнем углу, похоже, привлекла больше чужого внимания. Юрий задумчиво поскреб ее ногтем указательного пальца.
— Advanced? — перевернув карточку и мельком глянув на фото Отабека, протянул он.
— Да. PADI. Так теперь мне можно получить оборудование?
— Не так быстро. PADI — это PADI, будь она хоть пятнадцать раз международной ассоциацией. Во-первых, первое погружение только с инструктором. Во-вторых, перед этим самым погружением нужен чек-дайв, — ответил Юрий. На его лице не было и тени улыбки, сухие и бледные губы были напряжены.
Отабек оторопел. Да, он читал, что в Египте ни один дайв-центр не даст тебе даже ласты без чек-дайва [{6} — погружение для определения уровня и умений дайвера], но почему-то был уверен, что дайверов второй ступени по сертификации PADI это точно никак не касается. При этом человек напротив него едва ли тянул на первую, по крайней мере по виду. Не мог же он дойти до четвертой и быть дайв-мастером. Как? Очень подмывало, как в том известном интернет-меме, наклониться поближе и шепотом спросить "а ты точно инструктор?".
Юрий прервал его размышления, шлепнув перед ним тонкую стопку листов.
— Анкета. Тест. Договор, — отчеканил он, приподнимая каждый и демонстрируя Отабеку содержание. — Прости, на русском нет. Нужен будет переводчик, спросишь меня. Увижу, что пользуешься телефоном, нырять будешь в бассейне. Поехали.
— А можно позвать инструктора, с которым я буду нырять? — разозлившись окончательно, спросил Отабек.
Юрий окинул его взглядом от головы до пят.
— Твоего инструктора зовут Юрий Плисецкий. Гляди-ка, он прямо перед тобой. Давай, пиши тест, если у тебя вторая ступень, ты его сейчас за пять минут сделаешь. И пойдем уже, я не хочу в самое пекло нырять, сегодня до сорока шести градусов обещали.
— А сколько тебе лет?
В светлых и ярких глазах напротив мелькнула тень.
— Двадцать семь. Еще вопросы, не касающиеся дела?
"Хорошо, что под водой ты будешь молчать", — подумал Отабек, но вслух ничего не сказал, только сгреб предложенные бумаги, демонстративно помахав ими в воздухе, цапнул из покоцанного органайзера на стойке почти затупившийся карандаш и отправился за единственный стол близ входа.
Присев на деревянный стул, который опасно шатнулся под ним, так как стоял на неровной каменной плитке, Отабек окинул взглядом документы. На первом листе была самая простая анкета. Отабек Алтын. 29 лет. Родился в Алматы, Казахстан. Уровень по системе PADI — второй, Advanced Open Water Diver. Количество зарегистрированных в логбуке [{7} — реестр погружений дайвера] погружений: тридцать. Паспортные данные. Медицинские противопоказания — прочерк. Аллергия на тополиный пух вряд ли кого интересует. Ах да, сломанная ключица. Отабек закрасил прочерк, вспомнил с третьего раза, как по-английски ключица — спасибо сериалу "Сверхъестественное" в оригинале. Недопустимые к применению лекарства — нет. Подтверждаю, что данные являются верными и беру на себя ответственность, если что-то не указал — подпись. Инструктор... Ладно, сам заполнит, а то еще Отабек сейчас что-нибудь не то напишет, его потом сожрут и не подавятся. Кто бы мог подумать, что в таком месте, как это, могут быть столь суровые инструкторы.
Отабек оторвался от заполнения бумаг и глянул, прищурившись, на пляж, к которому дайв-центр практически примыкал. Море было ярко-бирюзовым, можно было легко по цвету воды различить, где кончался коралловый риф и начиналась глубина. Солнце палило нещадно, на небе не плыло ни единого облачка. И это в десять утра.
Юрий, когда Отабек перевел на него взгляд, сделал круглые глаза — мол, пиши-пиши, чего призадумался? Сам он стоял на том же месте, сложив руки на стойку и поворачивая то одной, то другой стороной сертификат Отабека. Тот мимолетно подумал, что забыл отдать ему логбук с учтенными погружениями. Хотя он и не спрашивал, вроде.
Закончив с анкетой, Отабек принялся за тест, оставив на потом договор. Вопросы и правда были простецкие. Какое давление будет на глубине 30 метров, если не учитывать плотность воды? Отабек обвел кружочком вариант ответа "4 атмосферы". Что значит этот жест? Прилагалась картинка с рукой, где было пунктиром изображено волнообразное движение раскрытой ладони из стороны в сторону. "Мне плохо, есть проблема, что-то не в порядке", — подчеркнул Отабек. Другой жест — сомкнутые в кольцо большой и указательный пальцы — "окей, все в порядке". Большой палец вверх — "всплываем". Большой палец вниз — "погружаемся".
Притиснутые друг к другу вытянутые указательные пальцы. Отабек постучал кончиком карандаша по столу. Это жест "напарники", "держись рядом". Редко применяется при обычных погружениях, чаще всего это либо мутная вода, где легко потерять друг друга, либо другой дайв повышенной опасности. Что ж, и это тоже нужно знать.
Как правильно всплывать на открытой воде? "Держа вытянутую руку над головой и вращаясь вокруг своей оси, смотреть вверх перед самым всплытием на поверхность".
Ответив еще на пару простых вопросов, Отабек выдохнул. Ничего сложного. При сдаче экзамена все было куда хуже. И там одна допущенная ошибка могла стать причиной пересдачи. Это не алгебра за десятый класс, это экстремальный вид спорта, в котором незнание подобных истин может привести к смерти не только самого дайвера, но и команды, с которой он ныряет.
Договор был стандартный. Дайвер берет ответственность за выданное оборудование клуба на себя. При погружении с инструктором нужно неукоснительно соблюдать его указания. Рыбу пальцами не тыкать, кораллы не отрывать, ластами не махать, иначе можно поломать то, что росло и строилось тысячелетиями. Риф — это очень драгоценная и древняя красота, за разрушение которой можно было даже загреметь в тюрьму, по местным законам. Подпись дайвера и подпись инструктора. Что ж, ладно. Отабек расписался, отбросил карандаш на стол, потом передумал и снова взял его в руку. Встал, подошел к стойке, тут же встретив колючий зеленый взгляд, сунул бумаги под чужие пальцы. Держите, не обляпайтесь.
Юрий хмыкнул, провел скошенным ластиком на карандаше по его подписи, стирая большую часть.
— Ручкой подпишите, будьте любезны, — с насмешкой сказал он, цепляя за колпачок простую синюю ручку из органайзера.
Отабек послушался, мысленно укоряя себя за то, что даже не подумал про этот очевидный момент. Юрий быстро скользнул взглядом по тесту, затем смял листок и отправил его в мусорную корзину с торца стойки. Отабек невольно обратил внимание на крепкие, натянутые мышцы его рук. Похоже, у него за плечами все же не так мало погружений, как казалось. Попробуй потягать баллоны, грузы, а еще и учеников порой.
— Готовься к чеку. Что из оборудования есть с собой? — спросил Юрий.
— Костюм, BCD, боты, ласты, маска, трубка. Остальное арендую. Шлем же не нужен?
Инструктор мотнул головой; хвост на затылке качнулся в такт.
— Только на ночное или на глубину от сорока. Вода теплая. Но, если башка часто мерзнет, лучше возьми. На чек-дайв окуну тебя на двенадцать метров. Смотри, — сказав это, Юрий вышел из-за стойки и несильно дернул Отабека за плечо, разворачивая. — Идем с пирса, опускаемся в трех метрах от него, доходим до дна, чешем вдоль рифа, заворачиваем, возвращаемся на исходную точку. Там садимся на коленочки на песчаное дно, выполняем проверочные упражнения.
— Какие еще упражнения? — спросил Отабек, щурясь от яркого солнца, которое тысячами блестящих зайчиков отражалось от морской воды.
— Съем и продув маски. Избавление от регулятора и его поиск. Хм... маятник сделаешь, но с умом, вода соленая, дыши ровнее, чтобы тебя не мотало. Ну и будь внимателен, мало ли, что еще придет мне в голову. Просто смотри на меня и делай, как я говорю.
У Юрия был низкий голос, который к концу этой фразы начал звучать, как вымерзшая сталь. Отабек подумал, что надо было нырять с арабом. Все равно под водой нет никакого английского.
* * *
Египет казался молчаливой и очень безразличной страной. С пустыни практически постоянно дул суховей, пахнувший песком и все той же солью, теплой и какой-то терпкой. А еще на рассвете горы, окутывавшие бухту в цепкие и крепкие объятья, становились нежно-розового, мраморного цвета, который совсем не желал гармонировать с их величием. Как в девчачьей комнате, полной плюшевых мишек и бумажных гирлянд с надписью "Love". Однако, стоило солнцу подняться повыше, этот мираж таял, а каменные гиганты на горизонте становились серыми и безжизненными.
Единственным ярким пятном, украшением, будто драгоценной брошью на простом бежевом платье было море: бирюзовое у берегов из-за кораллов и темное, лазурно-синее на глубоких участках. И ради этого самого моря в Египет стекались просто тучи иностранцев, они бежали, как муравьи на подслащенную воду, потому что круче Красного моря был только Большой Барьерный Риф в Австралии — мечта всех дайверов и серферов мира.
Отабек приехал в Шарм-эль-Шейх, надеясь найти для себя что-то новое. Он редко бывал за границей, если не считать командировки в Россию. А эта страна горячего каркаде, которое пьют при почти пятидесятиградусной жаре, страна пустынь, загадочных Пирамид, солнца и загробного мира, который, по легендам, был величественнее и красивее живого, вызывала странное желание потрогать, понюхать, ощутить. Чувство, сродни тому, что возникает внутри, когда смотришь вниз с высоты. Вот это вдруг мелькнувшее в сознании "а что, если?". И это самое "если" не выходило из головы. Отабек был в этой стране совершенно один. Один — среди песчаной пустыни, моря, сочетавшего в себе чуть ли не все оттенки синего и зеленого, и горного пояса по периметру.
И это его совершенно устраивало.
* * *
— Маску сними, — сказал Юра, подняв голову над водой и выплюнув изо рта трубку. Он только что закончил затягивать на себе BCD — тоже был из тех дайверов, что любили одеваться на воде. В принципе, это логично: с его хрупким телосложением таскать по берегу и пирсу баллон на спине было бы проблематично. Хотя Отабек пообещал себе перестать оценивать все и всех по первому взгляду. Люди могут удивлять. — Ау, не спи! Ты меня слышишь? Маску снимаем, башку вниз и открыть глаза!
— Это еще зачем? — спросил Отабек, проверяя, надежно ли на талии держится пояс со свинцовыми грузами, которых Юра на него навесил почти вдвое больше привычного — соленая вода выталкивала тело на поверхность, как воздушный пузырь. А еще да, Юра стал Юрой, потому что, когда Отабек во время сборов назвал его Юрием, получил такой взгляд, что решил больше не рисковать.
Скорее бы закончились эти экзамены. И скорее бы исчезло ощущение, что ты снова на третьем в своей жизни занятии в бассейне с инструктором, который лениво лежит на дне и наблюдает, как ты пытаешься поймать нейтральную плавучесть. Это кажется простой задачей, если бы каждый вдох и выдох не менял эту самую плавучесть.
— Сними, — настоял Юра. Он стянул свою маску на шею, провел ладонью по лбу и к затылку, прилепляя к голове намокшую челку. Его волосы были низко перехвачены все той же стяжкой почти у шеи, чтобы не мешали креплениям маски. — Тут соленость охренеть какая. Вода на глубине в глаза попадет, и ты видеть не будешь вообще ничего. А так хоть проморгаешься заранее.
Отабек нахмурился, но послушался, стащил маску и опустил лицо в теплую воду. Волна тут же ударила в ухо слева, наполнив голову морским шумом. Глаза, едва он их открыл, будто кипятком обожгло, а губы защипало — чувствовалась каждая ранка и трещинка. Отабек поднял голову и с шипением потер веки большим и указательным пальцами правой руки, зажимая переносицу.
— Вот об этом я и говорил, — сказал Юра. — Ну что, отпустило?
— Более-менее, — сипло отозвался Отабек. Конечно, после пресных озер и Черного моря настолько соленая вода была в новинку. Солонее только Мертвое море и какой-нибудь Эльтон.
— Привыкнешь. Так, погнали. Готов? — Юра нацепил маску, взял в правую руку вторую ступень регулятора, подняв ее над водой. Их слегка снесло течением от пирса, и Отабек то и дело вглядывался в воду под собой, чтобы не напороться на рифовую стену, хотя до нее было еще метра три-четыре.
— Готов, — отозвался Отабек, повторив те же самые действия.
Юра еле заметно кивнул, взял в рот загубник. Послышался шумный характерный вдох, затем — выдох. Отабек снова испытывал это чувство, которое приходило к нему перед каждым погружением. Какое-то непонятное, нетерпеливое беспокойство. Как будто с вышки нужно будет вот-вот сигать. Но ведь людей это делать никто не заставляет, они сами подходят к краю, замирают, раскачиваются на носочках, прежде чем четкой линией полететь вниз. Они это делают сами. Однако каждый раз в груди что-то замирает.
Над водой напротив замер инфлятор [{8} — узел регулировки плавучести с кнопками для поддува и спуска воздуха из жилета BCD} в чужой руке. Юра нырял без перчаток, как и Отабек — в Красном море их использование было запрещено, чтобы дайверы не ломали кораллы. Юра вообще поставил условие, что подопечный не будет никуда совать свои пальцы и в принципе будет держать лапы поближе к себе.
Большой палец вниз. Отабек отзеркалил жест и нажал на кнопку инфлятора для выпуска воздуха из BCD. Теперь они будут общаться только знаками, ведь под водой нет голоса или крика — только звенящее царство тишины.
И слава богу.
Бежевый мир вокруг, окрашенный лишь в песчаные цвета — именно таким был абсолютно весь прибрежный Египет, — стал сине-зеленым. Лучи солнца резали водяную толщу на лоскуты, выцепляя, выхватывая из теней длинные пятна. В ушах мерно звенело. Так звенит снег в трескучий мороз. Так лопаются мелкие-мелкие пузырьки с мелодичным, похрустывающим треском.
Красное море многие дайверы называли "ухой" — за обилие морской живности, которая пестрела яркими пятнами вокруг. По левую руку у Отабека была стена рифа, похожая на ажурное плотное плетение, но это только на первый взгляд — коснись, и можно порезать кожу одним движением об эти острые каменистые наросты. Это — единственная защита красоты.
На глубине примерно пяти метров стало слышно, как грызут кораллы рыбы-попугаи. Они все были разных размеров и оттенков от ярко-бирюзового до почти зеленого. Несмотря на внушительные габариты и огромные челюсти, эти представители морской фауны были совершенно безобидными, так как питались исключительно растениями и кораллами. В полупрозрачных щупальцах актиний прятались рыбы-клоуны.
Засмотревшись на морских обитателей, Отабек забыл продуть уши, отчего в них началась болезненная пульсация из-за смены давления. Он зажал нос в силиконе маски пальцами и с силой выдохнул. Щелкнуло, мгновенно стало легче, а напряжение внутри головы исчезло. Юра тронул его за запястье, обращая на себя внимание, коснулся разведенными средним и указательным пальцами своей маски — "смотри", отвел руку от лица и указал на дно.
А дно неумолимо приближалось. Отабек опустил голову, пытаясь понять, что ему хотят показать. Песок, казавшийся под водой зеленовато-серым, вдруг всколыхнулся, повисая мутью в прозрачном мареве. Мелькнула грязно-желтая спинка с круглыми синими пятнами, дернулась и с завидной скоростью поплыла в сторону, поднимая со дна еще больше песка и ила. Пятнистый рифовый скат. Мда, тут точно нужно смотреть в оба.
Отабек из вертикального положения лег на живот, чтобы не задеть дно ластами. Об этом Юра предупредил его еще на моменте сбора оборудования. Ластами не махать вообще, потому что либо поднимешь муть, либо что-нибудь сломаешь из кораллов, либо кого-нибудь разозлишь. А злить было кого. Прямо по курсу чуть выше на пару метров зависла красная крылатка, ощетинившись, как агрессивный дворовый пес. Части ее тела, похожие на лепестки, торчали во все стороны, из-за чего она очень напоминала алый ликорис.
Юра замер рядом, скрестив руки на груди и глядя на Отабека. Потом указал на него пальцем и тут же сделал большим и указательным кольцо — "ты в порядке?". Отабек отзеркалил последний знак — "все окей".
У дна было куда холоднее, чем на поверхности, но эта прохлада ощущалась, как благо, так как перед погружением началось такое пекло, что хотелось убраться с солнца куда-нибудь подальше. Глубина в двенадцать метров была неплохим вариантом. Двенадцать целых и шесть десятых, если быть точнее, так как Юра сунул Отабеку к лицу свое запястье с декомпрессиметром, на экране которого сверху высвечивалось "12.6 m". Отлично, как по учебнику.
Юра раскрытой ладонью указал направление, и Отабек послушно последовал за ним, держа его в поле зрения. Все-таки оказаться при первом таком погружении в одиночестве в компании рыб, не обо всех из которых было написано в буклетах, не очень-то прекрасная идея. Да и чек-дайв нужно было все-таки сдать. А так вообще в Красном море каждая вторая тварь может тебя убить. И каждая третья — не против это сделать.
Они плыли вдоль рифа, когда Отабек заметил странное шевеление в кораллах. Присмотревшись, он увидел мясистое зелено-серое тельце в мелких пятнах, похожих на пупырышки или мурашки. Нечто скользило и скользило в щели, не заканчиваясь, как поезд-товарняк. Запястье крепко сжало, и Отабек повернул голову. Юра отпустил его и скрестил руки, прижав их одну к другой предплечьями — "нельзя". Потом показал жест, похожий на тот, каким пугают детей бабайками — пару раз прикоснулся вытянутыми пальцами руки к большому снизу — "ам-ам", как щелкающая пасть. Этого знака Отабек не помнил. Нужно будет не забыть спросить, когда они вернутся, а пока лучше не трогать то, о чем ничего не знаешь.
Примерно минут через двадцать Отабек полностью расслабился, поняв, как управлять своим телом в новой для него среде — очень соленой морской воде, — чтобы его не мотыляло из стороны в сторону. А еще, похоже, нужно будет навесить на себя пару лишних килограммов, так как то и дело тащило вверх. Прав был Стив, тут ему не Сибинские озера в Казахстане и не Черное море, которое по солености и близко не стояло.
То тут, то там появлялась диковинная живность: рыбы-иглы, пара скатов, которые боялись дайверов больше, чем дайверы — их, еще три крылатки, на этот раз посветлее, чем предыдущая — одна даже была почти белая, — бесчисленное количество рыб-клоунов, которые старались держаться повыше, так как любили теплую воду, похрустывающие кораллами попугаи. Отабек начинал понимать, за что все так любили Красное море. И внутри было блаженно тихо. И мерно, легонько звенело, как замерзшая струна.
Неожиданно в нос и глаза попала вода, по ушам скользнул ремешок маски, а по затылку — мягкая ткань, которая прикрывала для удобства силикон. Отабек резко выдохнул и зажмурился, чувствуя, как по лицу струятся пузырьки воздуха. Похоже, сорвало маску. Делать было нечего, пришлось открыть глаза. Он боялся, что их начнет так же резать, как в первый раз, когда он попробовал их распахнуть, еще будучи на поверхности, но этого не произошло. Юра все же был прав.
А еще Юра был очень жестоким инструктором. Он спокойно висел рядом в толще воды, держа в руке Отабекову маску. Это было сразу понятно, несмотря на размытую картину перед глазами — профессиональные дайверы всегда надевали на силиконовые ремешки ткань поярче, чтобы сразу можно было отыскать утерянное под водой. Вот и сейчас широкая желтая полоса мгновенно попалась на глаза в чужих пальцах.
Самое сложное для новичков — это продолжать дышать через регулятор, когда с лица неожиданно слетает маска. Кажется, что это очень просто, однако при освобождении носа от силикона сразу хочется рефлекторно сделать вдох именно им, и это может быть роковой ошибкой. Отабек новичком не был, но из-за резкого движения, в результате которого его маска, как выяснилось, оказалась у Юры, в нос все же попала вода, ноздри защипало, переносицу начало ломить.
Чертыхнувшись про себя и обложив своего спутника трехэтажным — мысленно Отабек мог ругаться так, что пугал сам себя, почему-то под водой сознание было куда более изворотливым, — он выдернул ремешок из Юриных пальцев, приложил маску к лицу, слегка задев при этом регулятор, отчего заныли зубы, прижал верхнюю часть пластика ко лбу и выдохнул через нос. Воду вытеснило из-под маски, хотя видно лучше не стало — глаза пекло, как будто в них залили растворитель. Вот же угораздило в первый же дайв заполучить себе в инструкторы такого говнюка.
Юра снова жестами спросил: "ты в порядке?".
"Окей", — показал ему Отабек, борясь с желанием сделать ему какую-нибудь аналогичную пакость. Раз ты инструктор, покажи, как надо, давай, вперед.
Юра указал на дно, покачал повернутыми ладонями вниз руками — "садимся". Отабек опустился на колени, стараясь не особо задевать ластами песочно-илистое дно, иначе не видно будет ни черта. Юра оказался прямо напротив.
"Смотри на меня", — попросил он, следом обхватывая пальцами свой регулятор, делая вдох, а потом вынимая загубник изо рта и отбрасывая шланг со второй ступенью вбок. Отабек знал это упражнение очень хорошо, это чуть ли не первое, чему учат на занятиях после того, как новичок начинает нормально дышать под водой и передвигаться по дну, не делая глаза по пять копеек. Если потеряешь регулятор, не сможешь дышать. Это не маска, без которой ты, хоть и с небольшими неудобствами, сможешь добраться до поверхности. Это твой кислород.
Наблюдать за Юрой было почему-то очень интересно. Тот двигался под водой так, словно она нисколько его не стесняла, не замедляла. Как будто он и на суше делал все так же плавно и спокойно, без резкости и спешки.
Он наклонился вправо, делая правой же рукой круговое движение — немного вниз и назад, чуть заводя к спине. Регулятор, закрепленный к баллону, послушно лег шлангом на его предплечье. Юра взял его, вернул загубник в рот и с силой выдохнул оставшийся в легких воздух, чтобы прочистить оборудование от попавшей внутрь воды. Вдыхать сразу нельзя — захлебнешься. По бокам от его губ заплясали пузырьки. Отабек лишний раз отметил, что у его инструктора отличная дыхалка. Это тоже стоит тренировать, если занимаешься таким видом спорта.
Юра указал на свой регулятор, сделал пару вдохов — "смотри, все в порядке". Спросил: "понял?". Отабек ответил: "окей". Юра чуть опустил голову вперед, словно собираясь поклониться, протянул к нему раскрытую ладонь — "теперь ты".
Отабек любил это упражнение, потому что, во-первых, оно давалось ему достаточно легко, а во-вторых, потому что оно давало ощущение спокойствия. Умеешь находить регулятор — значит, если его неожиданно вытащит изо рта, сможешь снова дышать. Если, конечно, сумеешь его отцепить от того, что его вырвало. Он повторил за Юрой, стараясь делать все так же плавно, не торопясь. Инстинкт самосохранения подгонял, но слушать его под водой нужно далеко не всегда. Чем больше движений ты делаешь, тем меньше кислорода остается в твоей крови.
Когда он закончил, Юра изобразил руками аплодисменты, которые на глубине выглядели, как овации в замедленной съемке. Он протянул Отабеку ладонь, и тот пожал ее. Этим рукопожатием инструктор с учеником дают друг другу понять, что упражнение прошло хорошо, все сделано верно. Чужая кожа была теплой, и этот контраст с прохладной придонной водой неожиданно ударил по нервам. И ладонь у Юры была небольшая и очень узкая, совсем светлая.
Юра показал второе упражнение — когда регулятор выкидывается не в сторону, а за спину. Доставать его в таком случае нужно, заводя руку за голову и подтаскивая шланг вперед, захватывая чуть ниже того места, где он крепится у вентиля баллона. Так было даже удобнее, если честно. Сбоку не всегда сразу удается поймать регулятор. Отабек повторил и это, Юра показал "окей, принято".
Они еще вдвоем сделали маятник — когда дна касаются только кончики ласт, а дайвер при этом делает наклоны корпусом и бедрами вперед и снова возвращается в положение под углом. Отабека немного штормило во время этого действа, так как непривычно плотная соленая вода не желала давать простор движениям, а плавучесть менялась мгновенно, в зависимости от объема вдыхаемого воздуха. Юра пару раз придерживал его за запястье, просил не дышать так глубоко, вполовину, этого достаточно.
Пришло время всплывать, и это можно было делать без остановок — сразу, так как глубина была совсем детская. Вода у поверхности казалась почти кипятком, и Отабек пожалел, что чек-дайв так быстро закончился.
Он вынул загубник изо рта, опустил маску на шею, вспомнив при этом, как ржал над ним его первый инструктор в Казахстане: "маску на голову сдвигают только дилетанты — ее же волной собьет, избавляйся от этой привычки, ужас!".
Они медленно подплыли к пирсу, и Юра сразу снял и, дотянувшись, грохнул связку грузов на доски. Затем избавился от BCD, расстегнув широкие ремни на животе и выскользнув из лямок. Отабек только тогда вспомнил главный свой вопрос:
— Сдал?
Юра глянул на него. Его светлая челка быстро подсыхала на солнце и начинала пушиться по линии роста волос. Глаза были чуть покрасневшие от соли, ресницы — стрелочками. Похоже, маска протекает, это нормальное явление, когда часто ныряешь — силикон тоже изнашивается. Вот так, в воде, с мокрыми волосами и следами от маски на щеках и лбу он казался совсем мальчишкой.
— А ты как думаешь? — спросил он, и Отабек на мгновение замер, услышав снова его голос. Такой низкий. Почему-то он забыл, как он звучал на самом деле — при общении под водой в голове крутился совсем иной голос, легче и мягче, настолько у него были спокойные и плавные движения.
— Полагаю, что сдал, — отозвался Отабек и закинул на пирс ласты. Без них ноги сразу стали будто короче вдвое, а привычная маневренность в воде исчезла. В одних ботах так не поплаваешь.
— Я еще подумаю.
Честно? Треснуть бы кое-кого по голове сейчас этими самыми ластами.
Но у Отабека было слишком хорошее настроение. Чувство эйфории. Оно всегда приходит, когда ты возвращаешься с глубины. И всегда зовет обратно.
* * *
В Шарм-эль-Шейхе темнело так, будто у вселенной выбивало пробки. Выносило одним щелчком. Едва все вокруг окрашивалось в медный рыжий от лучей заходящего солнца, как через минуту свет становился, как киноварь, а потом стремительно синел, переходя в чернильный. Наступала ночь, становилось резко холоднее, как и положено в пустыне. Да, в отеле это не особо ощущалось, так как пески и барханы были где-то там, за каменной стеной в высоту человеческого роста и шумом шоссе, но, когда Отабек ехал сюда из аэропорта, он запомнил, как выглядит эта пустыня за пределами человеческого обитания. Город был немного в стороне.
На ужин все собирались в небольшом ресторанчике у бассейна, около которого днем обычно зависали только жены дайверов или совсем мелкие дети. Или ученики — из тех, кого еще рано было отпускать в море даже с инструктором. Отабек понял, что страшно проголодался, когда почувствовал запах мяса на гриле еще на подходе к ресторану. Каменные дорожки, ведущие через кусты гибискуса, были освещены снизу, и создавалось впечатление, что идешь по золотой нити посреди темного сада.
Людей было не очень много, так как большинство предпочитало ужинать, едва ресторан открывался для вечернего приема гостей. После дайва есть хотелось так, что можно было проглотить антилопу. Отабек же замешкался в дайв-центре, разбирая и замачивая оборудование, подписывая бумаги и выбирая себе место для завтрашнего погружения. В заведении нашелся не так дурно разговаривавший по-английски работник, который и рассказывал ему о различных местах, куда можно было бы поехать на дайв. Хотите, с катера, хотите, с берега, как угодно, любой каприз за ваши деньги, сэр.
А все потому, что, вернувшись, Юра молча шлепнул печать в его документы — "чек-дайв пройден". Отабек хотел было его поблагодарить, но тот быстро распрощался и ушел готовиться к следующему погружению. Желающих было много, хотя Басир — еще один инструктор, который и вещал Отабеку про места для погружений — заговорщически прищурился и поделился информацией: Юру туристы-дайверы не сильно-то любят. Скорее боятся. Ну невозможный же человек, разве нет? Работает у нас всего год, а уже пугает постояльцев. Женщины с ним вообще не ныряют, с ними же надо осторожно, нежно.
Ага, нежно, подумал Отабек. Смысл нежничать, если человек, пусть даже и женщина, занимается экстремальным спортом? Тут вам немножко не теннис и не синхронное плавание, хотя и там не до милостей и сюсюканий. Потом стало понятно, почему Басир так говорил — он раньше работал только с обычными туристами, для которых дайвинг был лишь еще одним способом развлечься. Ну, как прыжки на батуте или катание на банане, например.
А Юра... Да, его иногда реально хотелось стукнуть. Или рот скотчем заклеить, хоть он и не особо часто говорил. Но под водой с ним было настолько спокойно и комфортно. Чтобы с первого раза с напарником во время погружения было вот так — это, честно говоря, большая редкость. Отабек не признавался себе в этом, но он буквально чувствовал, что за него действительно несут ответственность. Несут и принимают ее. Разве это не настоящий профессионализм?
К крытому помещению ресторана прилегала небольшая веранда, заставленная столиками, и Отабек решил поужинать на ней, чтобы подышать воздухом и послушать шум моря, которое гудело волнами где-то внизу, далее по каменистому склону. Набрав себе салатов каждого по чуть-чуть, потому что хотелось попробовать едва ли не все предложенные на шведском столе блюда, хоть огромного разнообразия, как, например, в пятизвездочных отелях, не было, Отабек вышел на улицу, окидывая взглядом площадку. В самом уголочке сидела молодая пара — оба загорелые и в татуировках, — увлеченно поглощающая мясо на гриле, которое готовили тут же чуть поодаль. У парапета справа за совсем небольшим столиком сидел человек, и его Отабек узнал не сразу, хотя взгляд к нему словно примагнитило.
— Привет, — поздоровался Отабек, подходя ближе. — Я не успел сказать тебе "спасибо" за...
— На здоровье, — перебил его Юра, убирая от лица распущенные волосы, которые едва касались его плеч, и снова прилипая губами к соломинке в стакане с манговым соком.
— Не против компании?
— М? Да пожалуйста, — проглотив сок, ответил Юра.
Отабек кивнул и присел напротив, опустил свою тарелку на стол. Подул ветер, и Юра поплотнее закутался в толстовку с широкой черной молнией. Справа на груди была синяя эмблема какого-то дайв-центра, причем явно неместного.
— У тебя завтра сколько погружений? — спросил Отабек.
— Один чек-дайв рано утром. Пока других не намечалось, можно сделать перерыв.
— Не хочешь со мной на риф Джексона?
— Где "Лора", что ли? — прищурился Юра.
Да, там и находится севшее на риф судно "Лора". Похоже, Юра хорошо осведомлен о большинстве мест для дайва в этой бухте. Неудивительно для инструктора.
— Да, — кивнул Отабек.
— Туда нужно плыть на катере.
— Я в курсе.
— Молодец. Басир хороший инструктор, он тебе там все покажет, — совершенно спокойно заявил Юра, снова принимаясь за манговый сок. Еды перед ним не было.
— Вообще-то я не договаривался о погружении с Басиром. Я думал, мой инструктор на время пребывания здесь — Юрий Плисецкий, — медленно проговорил Отабек, копируя тон Юры утром.
Юра недоверчиво покосился на него, потом снова перевел взгляд на черноту за парапетом веранды. Ветер доносил до слуха шум с моря. Молчание затянулось, и Отабек продолжил:
— Пойдем завтра с десяти. Специально уточнил, есть ли не совсем ранние катера, чтобы не перебивать твой чек-дайв. Судно отходит от "Марины", пока погрузимся, пока доплывем.
Отабек вертел в руках вилку, но так и не начал есть. Очень хотелось дождаться положительного ответа. Да, этот человек — просто заноза в заднице, но... но...
Просто. Без "но".
— Там сильное течение в это время года, — тихо отозвался Юра.
— Пойдем осторожно. Не думаю, что тебя пугает течение.
— Шлем возьми. На всякий.
Отабек улыбнулся и кивнул, решив все же приняться за еду. А здесь недурные овощи... Юра периодически смотрел на него, но молчал. Сок у него кончился, а потому он просто сидел, замотавшись в толстовку, которая явно была ему на пару размеров велика.
— Ты здесь давно? — спросил Отабек, когда голод немного отступил. Молчание нисколько не давило. Было, как под водой — слова почему-то были не особо нужны, хотя разговор поддержать все же хотелось.
— Здесь — это в этом дайв-центре или в этой стране? — спокойно уточнил Юра, не глядя на него.
— И то, и другое.
— В Египте уже пять лет. При этом центре — год. Начинал я в Хургаде с туристами.
— Не понравилось?
— Что может понравиться, когда приходит богатый папик и просит "окуни-ка мою жену, она давно мечтала о подводном плавании". А потом эта жена напяливает бикини под гидрокостюм и отказывается дышать под водой — приходится нажимать на мембрану, чтобы она вдохнула через регулятор. И глаза, как блюдца, потому что, оказывается, чтобы плавать с аквалангом, надо дышать через рот. А еще "фу, от этой штуки пахнет резиной!". И папик потом недоволен, — выдал вдруг Юра на одном дыхании.
Отабек не выдержал и рассмеялся. Непросто быть инструктором в стране, которая зарабатывает на морском туризме.
— Смешно тебе? — спросил Юра без тени улыбки. — Мне тоже было. Первый месяц. Ну, пришлось накопить немного денег и сдать пару дополнительных экзаменов на повышение квалификации, чтобы водить группы в места повышенной опасности. Вроде Эльфинстоуна, когда был в Марса-Аламе, и... — он неожиданно запнулся, глянул вниз на устланный белой скатертью стол.
Отабек решил не переспрашивать, хотя было интересно. Слишком странной показалась эта пауза.
— Хорошо, что теперь ты на своем месте, — сказал он.
— Наверное. Это лучший дайв-центр для профессионалов в этом городе из тех, где я работал после Хургады. Так что пока, думаю, я побуду здесь. Какое-то время.
— Не любишь торчать на одном месте?
Юра мотнул головой. Порыв ветра бросил волосы ему в лицо, и он убрал их ладонью.
— Не люблю. В этом нет никакого смысла. Привязываешься. Потом тяжело сдвинуться. Так что лучше делать это до того, как обретешь какую-то привычку.
— А ты откуда?
— Из Питера. — Юра вдруг прямо посмотрел на Отабека, и тот удивился, насколько у него яркие и абсолютно открытые глаза. В цвет воды над рифом, прозрачный зеленый с оттенком синевы, как когда на море падает тень облаков.
— Потянуло к теплу?
— Потянуло заниматься единственным, что приносит мне удовольствие.
— Да уж, ты не особо разговорчив, — с улыбкой сказал Отабек.
— Наверное, поэтому я и выбрал спорт, где все вынужденно молчат. Сильно впечатлительные что-то мычат в трубку или регулятор, но это проходит с опытом.
Это правда. Отабек первое время тоже издавал какие-то нечленораздельные звуки, потому что хотелось хоть как-то выразить эмоции, на которые не хватило бы никаких жестов. И это действительно прошло, ведь не будешь же постоянно ухать в загубник, как сова.
Юра вдруг оперся руками о стол и поднялся. Ему явно было холодно, губы стали совсем бледными, почти потерявшись на светлом лице.
— Ложись пораньше спать, Джексон — это надолго, — сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти.
— Понял, — кивнул Отабек. — Юр!
— Что? — Юра повернул голову, глянул на него.
— Спасибо за сегодня.
— Ты уже это говорил.
— Не говорил. Ты мне не дал сказать.
— На здоровье, — повторил прошлую свою фразу Юра и, засунув руки в глубокие карманы толстовки, пошел в сторону садовой дорожки, уводившей через гибискусы к жилым корпусам.
Ветер с моря усиливался.
* * *
Когда Отабек на следующий день пришел в дайв-центр, там уже было несколько человек, которые тоже планировали отправиться на риф Джексона. Один из них сразу заметил его и, бросив в ящик для транспортировки оборудования боты, широкими шагами подошел ближе.
— Хей, бро! Наконец-то вместе поныряем! Отличная погода!
Вечно нахваливающий погоду оптимист, подумал Отабек, пожимая протянутую руку. Это был американец Стив, которого он встретил в первый вечер в отеле. Его друг — Роджер, кажется, — стоял чуть поодаль и критично осматривал свой гидрокостюм, словно надеялся прожечь его взглядом насквозь.
— На Джексоне, конечно, ничего экстремального, но говорят, там можно увидеть акул! Здорово, да? — продолжал, как ни в чем не бывало, Стив, подпихивая Отабека локтем. — С нами идет Басир. Ты присоединишься? Или один пойдешь?
— Я с Юрием, — отозвался Отабек и поставил ящик со своим оборудованием на каменный пол.
— С каким? — нахмурился Стив. Потом его лицо неожиданно изменилось, будто что-то всплыло в памяти. — А, с русским, что ли? Я его тут видел.
— Да-да, он здесь, по-моему, единственный русский, — кивнул Отабек.
— Вроде того. — Американец почесал в затылке и помялся. — Ну да неважно. Можно пойти группой, а там уж как захотите.
— Решим. Ты его сегодня не видел, кстати?
— Да, вроде, мелькал. Кажется, он отошел за чем-то к жилым корпусам.
Ничего, до отъезда еще есть время, заключил про себя Отабек и отправился собираться. С Роджером они перекинулись буквально парой мимолетных фраз — тот был совершенно неразговорчив и сосредоточен. Как и вернувшийся через двадцать минут Юра. Он только кивнул Отабеку в знак приветствия и занялся оборудованием. Волосы его снова, как и в день до этого, были собраны на затылке; на черной ткани футболки на спине краснела эмблема клуба. Отабек невольно вспомнил толстовку, в которой он был вчера. Там логотип был совершенно другой. Осталась с предыдущей работы?
Добираться до порта пришлось на небольшом автобусе. В "Марине" было многолюдно — на остров Тиран собирались не только дайверы, но и обычные туристы, мечтавшие полюбоваться местными красотами, а особенно морем, пусть даже с борта судна.
Катер оказался довольно крупным, так что и все желающие, и само оборудование поместились без проблем, да и команда разбрелась по углам. Отабек оказался на корме в компании Стива и Роджера. Басир с Юрой о чем-то переговаривались с моряками в рубке.
— Щас поныряем, — с удовольствием протянул Стив, скрыв глаза за круглыми солнечными очками. — Кстати, про твоего русского инструктора. Вспомнил я его.
Отабек напрягся. В чужом тоне не было слышно того, за чем могло бы последовать что-то хорошее.
— И что ты вспомнил?
— Плисецкий же он, верно? Приобрел он тут известность, я здесь не первый год ныряю, приезжаю почти раз в сезон, — начал Стив, повысив голос, чтобы его было слышно за шумом мотора. — Водит в такие опасные места, куда не каждый инструктор с двадцатилетним стажем сунется. Говорят, у него на счету немыслимое количество погружений, вообще чувак с головой не дружит.
— Ему это просто нравится. Что плохого в том, что он много ныряет? — недоуменно спросил Отабек, щурясь из-за солнца и ветра.
— Да не в том дело, что много. Без башни он, я тебе серьезно говорю. С ним какая-то история мутная была, особо никто не знает, одни слухи сплошные. Это последний год он, как начал работать в этом дайв-центре, остепенился, перестал на Эльфинстоун в несезон ходить, например. И то, наверное, потому что ехать отсюда слишком далеко! Там такое течение, в море унесет, и привет семье. Дайверов пропало немало, а он даже один ходил! И народ таскал, кто хотел. Правда перед этим им такие проверки устраивал, что многие сами соскакивали еще до дайва. По слухам, у него ни одного утопленника, но при этом я б с таким нырять — сам удавился. Он вообще улыбаться умеет?
— Умеет, как и все люди, — холодно ответил Отабек. Слова Стива ему не понравились. С чего бы ему так рассуждать о человеке, с которым он даже ни разу не общался толком? Да и не работал. Сам же сказал, что это только слухи.
— Ага. А ты хоть раз это видел? — рассмеялся Стив. — Как увидишь, скажи мне, я тебя поздравлю. Этот Юрий еще и сертификацию техническую получил на глубоководные погружения. Которые на смесях, а не на воздухе. Лазит, куда сам боженька заглядывать боится. И ничего ж ему не делается, ты смотри, что.
— Лазить лазит, только вот в Blue Hole никого не водил, сколько его ни просили, — встрял вдруг в разговор до этого молчавший Роджер.
— Что за Blue Hole? — спросил Отабек, повернувшись к нему.
— Дыра, как следует из названия. Провал, окруженный коралловыми рифами. Глубина сто тридцать метров. Находится у побережья городка Дахаб в ста километрах отсюда. Место известно еще как "кладбище дайверов". Народу там много погибло, — делая паузы после каждого предложения, рассказал Роджер. — Я сам искал себе инструктора, чтобы туда нырнуть, но что-то там геморрой какой-то с погружениями. Вроде как, только технические дайверы могут погружаться до самой арки. Там на глубине проход есть, как арочный свод. Вот там большинство смертей и происходит. Поэтому прикрыли лавочку, только с профессиональным сертификатом и на смеси, на воздухе — часто азотный наркоз, и труба. Это, конечно, как повезет, но все же риск большой.
Про азотный наркоз Отабек хорошо знал из теоретических курсов. Состояние эйфории и опьянения, возникающее на глубине по не до конца изученным причинам. Потеря координации, чувства самосохранения, чрезмерная веселость, которая в бездне может стать смертельной.
— Значит, наверное, он сам туда ходить не может, раз там столько проблем с погружениями, — предположил Отабек.
— Хах, если бы! Таким, как он, — встрял Стив, мотнув головой в сторону рубки катера, — как раз можно. С техническим-то сертификатом! Бери смеси да ныряй. И просили его и гидом побыть, и просто как инструктора, ни в какую, хотя знает он про это место больше, чем даже те, кто туда нырял. Вот спрашивается, жалко тебе, что ли?
— Если там столько смертей было, то зачем? — неуверенно спросил Отабек.
— Бро, ну ты даешь! Мы ж экстремалы. К тому же арка и Blue Hole сами по себе вполне безопасны, если нырять с умом. Необязательно же лезть на такую глубину, можно сверху. Да и на воздухе ее тоже люди проходили. Держи над собой контроль, дыши спокойно, выбери погоду получше, когда течение вдоль рифа не тащит, и все будет с тобой отлично. Но тут нужен все равно сопровождающий, самому туда соваться — самоубийство. Да и не пустит никто, там береговая охрана, говорят, зверская.
— Дахаб? — уточнил Отабек, чувствуя в груди странное волнение и то самое ощущение, поднимающееся откуда-то из живота, которое всегда появлялось, стоило задуматься о дайвинге в каких-нибудь необычных местах. Он ведь приехал в Египет, чтобы найти что-то новое. Или давно утерянное старое. Если кажется, что жизнь больше не принадлежит тебе, что она перестала быть чем-то особенным и интересным, разве не отправишься искать ответы? Эта страна для этих целей виделась идеальным вариантом.
— Дахаб, — старательно кивнул Стив. — Что, тоже потянуло? И не надейся, — он звонко рассмеялся, с хрюканьем втягивая носом воздух, — только не с твоим инструктором. Не повезло тебе, бро. Позвать тебя, если нам удастся найти сопровождающего? Говорят, есть тут один итальянец…
— Да нет, — качнул головой Отабек, наблюдая, как Юра выходит из рубки и облокачивается на противоположный борт. — Не надо, спасибо.
— Ну как знаешь! Кстати, Родж, ты взял камеру?
— Взял! Ты должен быть мне благодарен, без меня ты бы забыл свою голову и как дышать под водой!
Они еще о чем-то переговаривались, но Отабек их уже не слушал. Юра, почувствовав его взгляд, обернулся через плечо и посмотрел на него.
Отабек осторожно ему улыбнулся.
* * *
— Когда ты возвращаешься домой? — требовательно спросила трубка голосом матери.
Отабек трудно выдохнул, переворачиваясь на кровати на спину. В его номере на первом этаже было темно, только с улицы через легкие полупрозрачные шторы проскальзывал свет садовых фонарей, которых перед балконом было натыкано с десяток.
— Дней через десять, — отозвался он, глядя в потолок.
— Что значит "дней через"? У тебя что, нет обратного билета? — спросила мать.
— Есть, мам. Просто я так замотался, что не помню, какое сегодня число.
— А я тебе могу напомнить. Ты вообще собираешься браться за ум? Сколько можно заниматься ерундой? Тебе в этом году тридцать, мы с отцом тоже не молодеем. А ты взял и укатил в Египет! В самый разгар продаж! О чем ты только думал?
О себе, мелькнула в голове мысль. О себе, мам, я думал. Потому что сколько можно заботиться обо всех, кроме себя самого? Так недолго вообще забыть, кто ты. И плевать мне, если честно, на эти продажи, всегда ненавидел ими заниматься.
— Что-то еще? — спросил он, прикрывая глаза. Голова немного кружилась после поездки на катере и долгого погружения. На рифе Джексона оказалось очень красиво, а потому ныряли даже дважды с небольшим перерывом. С Юрой они очень быстро откололись от команды Басира, и тот показал ему места, в которые мало кто заплывал, боясь течения. И все прошло удивительно хорошо. Ни единой проблемы или трудной ситуации. Только руку оцарапал о коралл, неудачно развернувшись прямо у рифовой стены. Но это такая мелочь… Отабек провел языком по свежей царапине на тыльной стороне руки. Порез саднило от жары. Надо бы включить кондиционер.
— Отабек, — вздохнула мать. — Бросай ты эти детские развлечения. Ни к чему хорошему это не приведет. Пора бы уже остепениться. И я хочу внуков!
Опять пошла старая пластинка. Отабек положил телефон рядом с собой на подушку и потер обеими ладонями глаза, которые все еще пекло от соленой воды, хотя на этот раз все было гораздо легче в этом плане. Он уже почти привык к этому морю. А еще они сегодня видели черепаху. Отабек раньше никогда их не наблюдал в дикой природе, всегда очень хотел. Животное выглядело крайне дружелюбно, но подплывать к этому тазику с ножками близко Юра не разрешил. Отабек на него больше не злился. Почему-то после разговора со Стивом и Роджером он вообще разучился это делать.
— Ты меня слушаешь? — завопил телефон так, что Отабек услышал, даже не держа трубку у уха.
— Мам, я очень устал. Перезвоню завтра, — сказал он, снова беря смартфон в руку.
— Если ты сейчас повесишь трубку…
— Поздно, — заключил Отабек зачем-то вслух и отбросил телефон в сторону. Тот ударился о бортик кровати и полетел вниз на плиточный пол.
Не было сил даже на то, чтобы пойти прогуляться. За ужином в этот вечер Юры не было, хотя Отабек и надеялся посидеть с ним, пусть даже молча. Наверное, он тоже сильно устал. Погружений на следующий день они не планировали.
* * *
Было настолько жарко, что даже дышать хотелось урывками, лишь бы не пускать в легкие этот будто пропаренный воздух. До дайв-центра Отабек дошел короткими перебежками, стараясь идти по теневым сторонам построек.
У привычной деревянной стойки обнаружился только администратор с крайне непонятным английским. Отабек со вздохом спросил, работает ли в этот день Юра. Он сам не особо понимал, зачем задавал этот вопрос, ведь сегодня они никуда не собирались — нужно было иногда устраивать перерывы хотя бы на сутки, чтобы тело восстановилось. Но раз уж он сюда пришел…
Администратор осоловело моргнул, помолчал пару мгновений — похоже, жара так действовала не только на приезжих — и снова, как в первый раз, гаркнул Юрину фамилию, заменив "п" на "б" и даже не поворачивая головы.
Отабек не стал дожидаться и сам подошел ко входу в домик, из-за чего чуть не столкнулся с Юрой.
— Ты чего? — спросил тот, делая шаг назад. — Или я случайно проспал свой выходной?
— Если у тебя выходной, почему ты здесь? — резонно спросил Отабек.
— Попросили помочь с бумагами, — от неожиданности Юра даже ответил на вопрос без уже привычного сарказма.
— Не хочешь сегодня съездить в Наама Бей? Я подумал, что было бы неплохо выбраться в город, а вряд ли кто-то сможет показать его лучше, чем тот, кто здесь уже давно живет.
Юра нахмурился и скрестил руки на груди, скрывая за предплечьями рисунок рыжего кота с маской и трубкой на футболке.
— А как же твои американские друзья? — спросил он.
Отабек усмехнулся.
— Я хочу поехать с тобой. Когда жара немного спадет. Ты не против составить мне компанию?
Почему-то он был уверен, что Юра откажется. Просто скажет, что он очень занят и что Отабеку стоило бы поискать здесь друзей и не докучать работникам, у которых и без него полно дел. Но тот только опустил глаза, задумчиво поджал губы, поводив одной по другой, потом все же произнес:
— Автобус в город отходит в семь. От главных ворот.
— Значит, к семи?
— Не опаздывай. Я не собираюсь тратить деньги на такси, — ровно сказал Юра.
— Не волнуйся, я очень пунктуален.
— Ну-ну, — фыркнул Юра и скрылся в спасительной темноте домика.
А вечером и правда пришел. Причем даже раньше Отабека — когда тот вывернул на главную дорогу, которая уводила к выезду с территории отеля, а от него — к шоссе, Юра уже стоял там, подпирая спиной широкий столб ворот. Он сунул руки в карманы излюбленных серых джинсов и, становясь прямо, критически осмотрел подошедшего ближе Отабека.
— Ты как на праздник собрался.
— Я взял с собой одну единственную летнюю рубашку, нужно же сделать вид, что это было не зря, — объяснил Отабек.
— Почему не смокинг, разве мы не идем в оперу? — прищурился Юра.
— Арабская опера? Я бы послушал.
Он не договорил, потому что со стороны шоссе вдруг появился яркий свет фар. Дорога заворачивала петлей, доходя до ворот, и снова утекала к магистрали. Египтяне ездили, чихая на любые правила дорожного движения, а потому Отабек даже не удивился, когда на скорости под восемьдесят к территории отеля подлетел небольшой автобус, похожий на короткую буханку.
Они неслись по шоссе, петляя по его извилистым участкам. С одной стороны было побережье, освещенное фонарями, с порой нереалистично помпезными отелями, а с другой — темная пустыня и едва различимые в темноте силуэты гор. Юра молчал, глядя в окно — преимущественно в чернильный мрак, который даже при такой жаре казался холодным.
В городе правило "в пустыне днем жарко, а ночью — прохладно" не работало. Автобус остановился у небольшого, этажей в пять, торгового центра, крытого отражающими ночное небо стеклянными пластинами. Было душно; по достаточно широким главным улицам ходило множество людей, большую часть которых представляли веселые туристы.
Царила атмосфера нескончаемого праздника. Стоило выйти из автобуса, в уши буквально хлынул гомон человеческих голосов и смеха, шум машин, звуки шагов — все то, что присуще аккомпанементу города. Вокруг пестрели различные открытые кафе, рестораны и кальянные, над которыми в воздухе висела полупрозрачная паутина дыма.
— Если нет желания мотаться по магазинам и слушать бесконечное "не хотите ли покурить?", можем спуститься на набережную, — предложил Юра, скептически оглядывая разноцветную толпу.
— Было бы неплохо, — отозвался Отабек, который, конечно, был наслышан об оживленности центра, но не ожидал, что здесь будет настолько шумно. В тихом отеле или вообще под водой от подобных живых и ярких звуков отвыкаешь. Хотя кто сказал, что это потрескивание под водой и звук волн, которые бьются о риф или борт севшего на мель судна — это не живое?
Юра кивнул и двинулся по гудящему проспекту в сторону моря. Отабек пошел рядом, разглядывая возвышавшиеся вокруг отели, казино и многоэтажные магазины. Продавали парфюмерное масло, специи, каркаде, фигурки и статуэтки, магниты и бог знает, что еще — на все просто не хватало глаз. Молчание снова не было неуютным или странным, его не хотелось чем-то заполнить. Знаете это ощущение, когда хочется сказать что угодно и как угодно, лишь бы нарушить паузу, которая повисает между собеседниками, как плотный и душный саван? Так вот этого не было и в помине.
Если вам есть, о чем помолчать с кем-то, вы никогда не познаете рядом с этим человеком такого ощущения.
Набережная была немного извилистой. Море шумело от нее в нескольких метрах, которые были забиты пляжными зонтиками, шезлонгами и барами. По другую сторону вытянулась целая линия ресторанов. Из некоторых была слышна живая музыка. Отабек подошел к одной из витрин подобного заведения. Она представляла собой большой ледяной сугроб, на котором была выложена свежая рыба, явно пойманная только сегодня. Всех размеров и цветов.
— Вот такую, кажется, я вчера видел, — Отабек указал на крупную рыбину, безжизненным глазом уставившуюся в ночное небо, на котором из-за городского света не видно было ни единой звезды.
— Ты ее в лицо запомнил? — спросил Юра, тоже разглядывая выложенное на лед, как на выставке, сердце Красного моря.
— Похоже на то, — усмехнулся Отабек. — Здесь это выглядит совершенно иначе.
— Желаете попробовать? — на вполне сносном английском спросил "зазывала", который активно пытался пригласить в ресторанчик прохожих. Так активно, что даже не сразу заметил подошедших ближе Отабека и Юру.
— Да нет, спасибо, — отозвался Отабек.
— Мы больше по живой рыбе, — добавил Юра.
— Вам ее подать сырой? У нас есть особое блюдо... — увлеченно начал араб, но под недоуменным взглядом Юры притих.
Отабек усмехнулся и, взяв своего спутника за запястье, увел его в противоположную сторону, что была поближе к морю.
— Ты совершенно не умеешь общаться с людьми, — сказал он.
— Это они не умеют со мной общаться, — возразил тот. — Что за хрень он начал нести?
— Работа у него такая. — Отабек призадумался. — Но да, и правда хрень.
Юра тихо хмыкнул рядом. Отабек заметил улыбку на его губах и невольно вспомнил слова Стива о том, что его инструктор не умеет улыбаться. Шах и мат.
Они пошли медленнее, потому что здесь, у берега, народ был несколько потише. Да и магазинов вокруг поубавилось. Все больше была слышна спокойная живая музыка взамен орущим голосам и гулу центра.
— Кстати, хотел тебя спросить, — произнес Отабек, поворачивая голову к Юре, — что это за жест? — Он похлопал вытянутыми пальцами правой руки по большому, расположив его снизу, на манер чьей-то клацающей пасти.
— Мурена, — пояснил Юра. — Что-то вроде толстого морского угря. Они бывают в длину до четырех метров. Ты еще маленькую тогда видел, но я тебе все равно не советую их трогать. Укусит если, то это, как бульдог, хрен оторвешь.
— Я читал о них. Здорово, я почему-то и не понял, что это мурена.
— Потому что башку она не высовывала. Пойдем на ночной дайв, возможно, увидишь. Только осторожно, она вообще больше по темному времени суток.
— А мы пойдем на ночной? — спросил Отабек.
— Странно было бы нырнуть и там, и сям, а потом не пойти на ночной, когда просыпается вся красота, вроде испанского танцора.
— Такой красный моллюск?
Юра кивнул. Поднялся теплый ветер, и он тряхнул головой, убирая лезущую в глаза челку.
— Когда ночной дайв?
— Можем завтра пойти. У тебя на какое число обратный билет?
— Время еще есть. — Почему-то Отабек не хотел называть точной даты, когда он должен был уехать. И причина была не в том, что не было желания говорить об этом Юре, а скорее произнести это вслух означало признать, что, пусть время еще и было, оно оставалось ограниченным. Проще об это не думать.
— Семья заждалась, наверное, — спокойно сказал Юра, глядя за парапет на темный пляж без единого фонаря.
Отабек усмехнулся.
— Только родители, которые с ума сходят оттого, что я уехал, оставив семейный бизнес. Они скорее не меня ждут, а решения кучи бумажных вопросов. А еще моей свадьбы, десяти внуков, построенного дома и посаженного дерева, — голос к концу фразы стал совсем странным, и Отабек прочистил горло.
— Ого. Много же у тебя дел, — протянул Юра. — Ну, начни с простого — посади дерево. Можешь прямо здесь — садовники в нашем отеле будут счастливы такому помощнику. Пальма же покатит?
— К сожалению, дерево волнует мою семью в самую последнюю очередь. Даже если это будет пальма.
— Дай угадаю, тебе, наверное, и невесту уже выбрали?
— Не без этого, — поморщился Отабек.
— Ну, а какие у тебя варианты? — пожал плечами Юра. — Тебя что, чувство вины или ответственности так пилит? Так ты выбери, либо ты живешь свою жизнь, либо жизнь, которую за тебя написал кто-то там, пусть это даже твои родители. Хочешь жениться — женись. Нет — так и чего париться? Мне кажется, если четко объяснить свою позицию, семья прислушается.
— О, ты не знаешь моих, — закатил глаза Отабек.
— Я знаю людей, как это для меня ни прискорбно. И все они по сути одинаковые. Даже самые отбитые фанатики своих собственных идей рано или поздно понимают слово "нет". Это мое любимое слово. Нет, и все, — строго сказал Юра. — А если не понимают, нужно показать на практике.
— Твоя семья, наверное, принимает тебя таким, какой ты есть, и не пытается переделать?
— У меня нет семьи. — Юра повернул голову к Отабеку и без тени эмоций посмотрел ему в глаза. — Меня воспитывал дедушка. Он умер незадолго до моего переезда сюда.
— Прости.
— За что? — прозвучало с искренним удивлением. — Ты не обязан знать, что происходит в моей голове или что было в моем прошлом. А принимаю себя я сам. Это самое главное.
Отабек, задумавшись, еще сильнее замедлил шаг. Юра это заметил и остановился, устраивая локти на белом парапете, шедшем вдоль пляжей. Сейчас он не казался Отабеку таким юным и странным, как в первую встречу. Похоже, этот человек не только любил погружения на большую глубину, но и сам был той еще бездной. И, как любая бездна, вызывал сотню вопросов и желание понять, что там, на самом дне, под этой беспроглядной толщей воды, в которой теряются, искажаются и растворяются солнечные лучи, превращаясь в потемки.
— Ты сможешь отвести меня в Blue Hole? — спросил вдруг Отабек. Он и сам сначала не понял, что произнес это вслух. Наверное, он даже не ждал бы ответа на этот вопрос, если бы Юра не дернулся рядом с ним так, будто по его спине прошлась невидимая плеть.
— Куда? — почему-то шепотом уточнил он.
— В Дахаб. Ты ведь знаешь это место, так?
— Знаю. — Тон Юры стал колючим, будто поверхность воды вдруг заволокло ледяной коркой. — И ты туда не пойдешь.
— Почему? — Отабек так удивился, что даже развернулся к нему всем корпусом, хотя Юра продолжал стоять, облокотившись на парапет. Только смотрел он теперь не на море, а вниз, на уходивший в песок высокий бордюр. — У тебя ведь есть нужная квалификация, и...
— У меня — есть. А у тебя — нет, — жестко отрезал Юра. — Это не обсуждается. На "Тистлегорм" свожу, если тебе так захотелось экстрима. Все, что пожелаешь: затонувший сухогруз, ночное, вдоль рифа при течении, можем даже съездить на другой конец страны, где море немного другое, всякие акулы и прочее. Но Дахаб — нет.
— Почему? — повторил Отабек.
— То есть факт, что там, даже по официальным данным, погибло больше ста человек, тебя не останавливает?
— Я не собираюсь лезть на сто метров. Я просто хочу... не знаю, посмотреть на это место.
— Начитался? Кто ж тебя надоумил? — зло спросил Юра, разворачиваясь к нему. Его глаза казались совсем темными. Или это тусклое вечернее освещение было виновато? — Если я сказал "нет", то это "нет". Не "может быть". Не "я подумаю", а "нет". Я не вожу туда никого. Не водил и водить не буду.
Отабек и правда почти весь день провел в небольшом кафе в отеле, читая про печально знаменитый Blue Hole. Обилие легенд, которыми за годы обросло это место, впечатляло. Там действительно погибло много народу, но случалось это из-за того, что люди пытались проплыть арку, верхняя часть которой находилась на глубине в пятьдесят шесть метров, либо на обычном воздухе, что в некоторых случаях приводило к азотному наркозу, либо на задержке дыхания. Последнее удалось считанным единицам. И да, имена этих людей помнили, но скольких жизней стоило такое безрассудство! Бездна не прощала никого, кто относился к ней легкомысленно. Дайверы, попавшие под действие азотного наркоза, могли просто упасть на дно и лежать до тех пор, пока не заканчивался воздух. Или вообще начать разговаривать с рыбами и, конечно же, утонуть, перестав дышать через регулятор. Это состояние было сродни опьянению — по бокалу мартини на каждые пятнадцать метров. И вот ты уже пьян и весел, тебе хорошо — ровно до тех пор, пока не заканчивается кислород. При этом, несмотря на такое обилие страшных историй, профессионалы уверяли, что место для дайвинга совершенно безопасно, если не пытаться стать героем, а нырять на смеси с гелием, чтобы избежать такого риска возникновения азотного наркоза. А еще следить за своим состоянием, имея при этом под боком опытного гида.
Опытный гид у Отабека был. И он нисколько в нем не сомневался. Теперь. Однако что-то явно было не так, раз Юра, всегда такой спокойный и даже равнодушный, вдруг изменился до неузнаваемости.
— Я не собирался нырять в арку. У меня нет сертификата на погружения на смесях, а нырять на воздухе я знаю, что не рекомендуют. Просто посмотреть. Я хочу лишь побывать на этом месте, не более того.
— Потянуло на экстрим? — спросил Юра, сузив глаза. — Как и все они, хочешь поставить галочку, что выжил в одном из самых опасных и мистических мест для дайвинга в мире? Жаль, ты казался мне очень благоразумным.
— Нет же, — возразил Отабек, прикрывая глаза. Как ему объяснить? Как объяснить то, что ты сам до конца не понимаешь, только чувствуешь? Юра же сам такой, он должен был знать это ощущение.
— Разговор закрыт, — холодно сказал Юра. И вокруг стало так же холодно. — Пойдем перекусим где-нибудь, на ужин мы опоздали. И, если ты не возражаешь, поедем обратно, мне завтра рано вставать.
Отабек набрал было воздуха в грудь, но потом просто выдохнул и кивнул. По одному взгляду на Юру стало понятно, что пытаться продолжать этот разговор совершенно бессмысленно.
Они вернулись в отель, когда уже заметно похолодало, а на территории царила приятная, почти гудящая, по сравнению с шумным городом, тишина. Многие уже спали — в отеле для дайверов редко можно было встретить кого-то, гуляющего допоздна — нанырявшись, люди засыпали, едва доходили до кроватей. Было темно, горела только подсветка в саду, и яркой синевой отливал бассейн с небольшими плоскими лампами по периметру дна.
Юра по большей части молчал весь ужин и всю дорогу обратно, изредка что-то объясняя или показывая, да и то, если Отабек спрашивал. Подобное тяжелое молчание появилось у них впервые, и это выводило из себя, будто выкручивая суставы. Теперь возникло что-то, что будто повисло между ними и натянулось, грозя лопнуть, больно ударив по пальцам.
— Мне нужно дойти до дайв-центра, я забыл логбук. Не хочу оставлять его там на ночь. Так что сладких снов, — сказал Юра, когда они прошли контрольный пункт с охраной чуть поодаль от ворот и уже направились было к жилым корпусам.
— Не против, если я пойду с тобой? Пока в сон что-то не клонит, а после города башка трещит, — попросил Отабек.
— Ну идем, — сказав это и дернув плечом, Юра свернул на дорожку, ведущую к морю.
Море мерно шумело, но этот шум никоим образом не был похож на гул города. Он успокаивал, охлаждал голову и будто хоть немного замедлял мысли, которые путались в голове беспорядочными, узловатыми нитями. На берегу никого не было. Свет луны ложился на слегка волнующуюся морскую гладь, как белое золото, превращаясь в уходящую в никуда дорогу. Над головой поблескивали крупные звезды. Засмотревшись на прямой, как копье, Пояс Ориона, Отабек споткнулся о неровно лежащую плитку мостовой.
— Осторожнее. Еще нос не хватало разбить, — тихо сказал Юра, гремя ключами от дайверского убежища.
— Задумался.
Юра вздохнул, отпирая дверь и проскальзывая внутрь. Отабек за ним не пошел, остался дожидаться у входа, прислонившись к деревянному столбу, на котором держалась крыша. От дерева пахло солью.
Через некоторое время за спиной послышались шаги. Юра подошел и встал рядом, тоже глядя на море. Потом вздохнул, поскреб пальцами затылок.
— Слушай, ну вот что тебя так потянуло в этот Дахаб? Ну нет там ничего. В стакан сам опускаться скучно, там прикол весь в этой арке. Да, ее примерно с сорока метров чуток видно становится, но так, по сути, стенка коралловая, причем не особо-то красивая. На седло разве что посмотреть, так там всего шесть метров. Есть еще Bells, чуть в стороне. Туда народ окунают с большим удовольствием, опасного ничего нет, но и особенного тоже, — сказал он.
Отабек помолчал, не отрывая взгляда от позолоченной лунной дорожки. От Юры, который стоял совсем близко, шло приятное тепло. И это, несмотря на его жесткие, порой очень строгие слова и ледяной тон.
— У тебя никогда не было такого чувства, когда тебя тянет куда-то, а ты не знаешь, почему? Или когда ты приходишь за ответами и понимаешь, что тебе до этих самых ответов осталось совсем немного? — произнес он. — Моя жизнь последние пять лет напоминает какой-то день сурка. Проснулся, поехал в офис общаться со всякими поставщиками, инвесторами, потом приехал домой и уперся в компьютер. А по выходным... по выходным твоя родная мать выносит тебе мозги на тему того, что ты в свои почти тридцать вообще не оправдываешь ее ожиданий. Как будто она тебя рожала, точно зная, что получится и как ты должен будешь жить. Но есть кое-что, что держит на плаву. И это дайвинг, Юр. Когда я начал им заниматься, у меня появилось то, что я начал ценить. Не знаю, почему это так и почему именно это. Все, что я знаю — это отвлекает меня и дает мне силы.
— Ты уверен, что тебе нужны ответы, а не простое решение жить своей жизнью, не оглядываясь на то, что подумают другие? — спросил Юра.
— Я просто хочу найти что-то вроде отправной точки. Что-то, что хоть немного заставит меня поверить в то, что так, как раньше, больше не будет.
Юра вдруг резко выдохнул.
— Хочешь отпустить?
— Да. Очень верное слово. Отпустить, — кивнул Отабек, взглянув на него.
Ответа не было.
— Я все равно поеду туда.
Юра что-то прошипел сквозь зубы, но слов было не разобрать.
— Но я очень хочу, чтобы со мной пошел именно ты, — закончил Отабек.
Под ногами пробежал небольшой геккон с огромными глазищами. Отабек проследил за ним взглядом. Юра не шевелился, но потом вдруг хлопнул ладонью по деревянному столбу, возле которого стоял, и, бросив короткое "споки", быстро пошел по дорожке по направлению к корпусам.
Отабек решил за ним не ходить.
* * *
Утром набежали грузные облака, которые повисли над морем, делая его цвет, вопреки всему, еще ярче. Отабек проснулся рано от прохладного воздуха, который сквозил через открытую створку балкона. Поколебавшись с минуту и поняв, что больше не уснет, он оделся и вышел из номера. Дверь выводила сразу на уличный коридор с полукруглыми арочными сводами светло-песочного цвета. По его внешней части шел парапет, на котором Отабек с удивлением обнаружил Юру. Тот сидел спиной к саду, задумчиво листая какую-то маленькую книжечку, в которой Отабек узнал свой логбук. Он что, оставил его в дайв-центре? Да, точно, забыл, когда в него заносили погружение на риф Джексона.
— Юр?
Юра поднял голову, посмотрел ему в глаза. Выражение его лица было нечитаемым, но он казался бледнее обычного.
— Выезд в Дахаб через четыре дня. За сутки до ни единого погружения, иначе даже говорить об этом больше не буду. Пойдем на воздухе, максимальная глубина — сорок метров. Покажу тебе сам стакан Blue Hole, стенку с кораллами и седло арки. Сунешься в арку — останешься там, я тебя вылавливать не буду. Поедем на джипе из отеля в пять утра. Разговаривать с береговой охраной буду я. Разговаривать с инструктором на месте буду я. И не делай такое лицо, я уже начинаю передумывать.
Отабек только в этот момент осознал, что стоял и улыбался, как идиот. Он просто кивнул, подошел ближе, взял руку Юры, которая будто приросла к его логбуку, заставив положить книжечку на колени, и сжал его пальцы.
— Спасибо.
* * *
Мурену Отабек все-таки увидел во время ночного дайва, как и испанского танцора, который был и правда похож на ярко-красную юбку для танца болеро. Это было не первое погружение с фонарем в темноте, но точно первое, где приходилось постоянно крутить головой и наблюдать буквально за всем на свете, чтобы не стать жертвой какой-нибудь особо агрессивной живности.
Юра все эти дни вел себя, как обычно, как будто не было этого разговора о Дахабе, однако время летело быстро, и вот в пять утра они встретились у ворот отеля рядом с нанятым на сутки джипом, который и должен был отвезти их за сотню километров отсюда по Синайскому полуострову.
Время до этой поездки Отабек использовал для подготовки дыхания. Да, погружение будет всего на сорок метров, у него такие уже были, но лучше все же перестраховаться, тем более слава места, в которое они отправлялись, не давала расслабиться. По утрам он занимался бегом, а под водой все больше и больше внимания уделял скорости расхода воздуха.
Оборудование, по словам Юры, они должны были арендовать на месте, поэтому взять стоило лишь то, что было у Отабека с собой изначально. Ехали по шоссе, которое пролегало через пустыню и горы Синая. Несмотря на однообразие вида за окном, он очаровывал и умиротворял.
Дахаб оказался небольшим городком, больше похожим на арабскую деревню. Люди там, по большей части, были закутаны в ткань с ног до головы, причем как мужчины, так и женщины. Буквально завернуты на манер шаурмы, что не поймешь, где какой конец и как что крепится. Задерживаться в самом поселении не было смысла — место для дайвинга находилось от него в пятнадцати километрах. Дорога сильно испортилась, по сравнению с гладким, как стекло, шоссе, а потому старый джип прыгал на ухабах и раскачивался из стороны в сторону, скрипя деталями.
Blue Hole Отабек увидел сразу, как показался пляж, на котором полукругом стояли простые кафешки с навесами и устланными потрепанными арабскими коврами местами для отдыха, где принято было лежать, а не сидеть. Она выглядела темно-синим провалом на фоне опоясывавшего ее светлого рифа.
На въезде их машину остановила береговая охрана. Для разговора с двумя хмурыми арабами в черной форме, напоминавшей военную, Юра вышел из машины, захватив рюкзак. Они переговаривались минут пятнадцать, пока мужчины смотрели бумаги, которые Юра доставал, как фокусник из шляпы, из толстой папки. Отабек выдохнул, когда они синхронно кивнули, а Юра вернулся в салон джипа.
— Окей? — спросил водитель, который всю дорогу молчал и лузгал фисташки.
— Окей, — отозвался Юра.
Джип притормозил у береговой линии, которая уходила чуть вниз к самому пляжу и дайв-центру. Оттуда пошли пешком. Вещи Юра попросил пока оставить. Сам центр не сильно отличался от того, что был в отеле. Такая же простая обстановка, такой же бассейн, выложенный бледно-голубой квадратной плиткой, для замачивания костюмов и BCD после соленой воды. Их встретил улыбчивый араб лет сорока с проседью у самых висков, который представился Зизу.
Юра попросил Отабека немного подождать, а сам отправился с Зизу в ближайшее "ложе", как мысленно окрестил Отабек эти коврики с подушками, разбросанные вокруг низеньких столиков. Они что-то активно обсуждали, Зизу часто хмурился, и это казалось странным.
Отабек вышел на пляж, чтобы пройтись и осмотреться. Береговая линия волнообразно изгибалась, переходя в мелководье с кораллами. У воды бегали босоногие загорелые дети, которые долго пытались продать ему самодельные обереги. Отабек ни слова не понимал из того, что они говорили на дикой смеси языков. Отвязаться от них удалось, лишь протянув им два доллара.
Ноги сами завели на тропку, которая поднималась вверх к небольшому пологому выступу на невысокой скале. Было очень жарко, но дувший с моря ветер немного облегчал состояние. Добравшись до маленького плато, Отабек застыл, глядя на уставленную разномастными табличками часть скалы. Некоторые были прикреплены к каменной поверхности, а некоторые стояли на маленьких постаментах, надежно утопленных в мелких расщелинах. Имена-имена-имена. Отабек читал, что правительство Египта запретило выставлять здесь эти надгробия без гробов и тел под ними, но те, что уже были созданы, разумеется, оставили. Это подобие кладбища с именами тех, кто не всплыл со дна Голубой Дыры, наводило гнетущее впечатление.
Когда Отабек вернулся в дайв-центр, Юра уже сидел один и пил воду из пластиковой бутылки. Он поднял голову, заметив движение рядом с собой, выдохнул, отставил бутылку на столик и сказал:
— Погружение через два часа. Видимость должна быть хорошая, повезло. Я сначала схожу один с маской, посмотрю, что да как, ты пока все соберешь. Маршрут такой: доплываем по поверхности к наружной стене, чуть обходим ее сбоку и погружаемся там. Это я так сокращаю тебе время прохода рифовой стены от Bells к северу отсюда, обычно погружения начинают там. Там глубина до тридцати метров в самом начале пути, потом идет постоянный подъем. Опустимся где-то на двадцать, чтобы не было сильных перепадов, дойдем до седла арки, пройдем его и окажемся в самом стакане. Он сужается книзу, как рюмка. Там уже уходим на сорок метров. Не гарантирую, что увидишь свод, но, может, получится. Всплываем медленно, с остановками. Не самый красивый маршрут, я бы лучше предложил тебе идти с самого начала от Bells, там интересный спуск вниз в желобе, похожем на лифт, но, раз уж ты хочешь глянуть арку, такой длинный путь небезопасен. Все понятно? — к концу рассказа голос Юры почему-то стал хриплым и чужим.
Отабек кивнул.
— Да, все понятно.
— Хорошо. Я пойду переоденусь, ты можешь пока настроиться, потом и собираться будет пора. Зизу не дергай, с ним я уже обо всем договорился. Если вдруг придет кто-то из береговой охраны, ты вообще не дайвер и приехал просто рассекать с ластами и маской, а про то, что такое BCD и регулятор, не имеешь ни малейшего понятия. И вообще по-английски не спикаешь, окей? Собираться будешь в подсобке.
— Юр, не волнуйся.
— Я-то спокоен, — ровно отозвался Юра, поднялся и ушел, уступив место Отабеку.
Время полетело стремительным потоком, напоминая то самое течение, которым тебя несет под водой вдоль рифа. Чувства страха не было, это ведь самое обычное погружение, глубина в сорок метров, пусть и была максимумом для ступени Advanced, не вызывала никаких опасений. На самом деле там, внизу, уже не чувствуешь разницы между двадцатью и тридцатью, а потом и все пятьдесят набираются. Этим и опасна бездна, уходящая все ниже и ниже на сотню метров.
Отабек успел немного собраться с мыслями и проверить оборудование, когда вернулся Юра, сообщив, что течение несильное — он спокойно нырял на задержке дыхания у стены, особо не сносило, снова повезло.
Они надели гидрокостюмы, Юра трижды перепроверил заправку баллонов. Заходить на дайв предстояло с берега по деревянным мосткам, а уже оттуда — в чашу Blue Hole, чтобы проплыть через нее по поверхности и выйти за перешеек. Зизу молчал, изредка выходя наружу из небольшой подсобки и поглядывая на них. Других дайверов Отабек не видел, только несколько человек плавали с масками и трубками в море.
Отабек надел BCD и баллон на суше, как делал это всегда. Юра решил одеваться на воде, здесь глубина позволяла это делать. Уже на пути к месту захода в воду Отабек вдруг обнаружил, что крепление на ласте разболталось и лопнуло с одной стороны.
— Подожди меня, я вернусь к Зизу, придется одолжить у него еще и ласты, креплению каюк, — сказал он Юре.
Тот повернулся, закатил глаза.
— Геморрой ты ходячий. Иди, я пока оденусь, поболтаюсь там. Жарко.
— Я быстро.
Зизу удивленно вскинул брови, завидев Отабека на своей территории.
— Что, уже все посмотрели? — с усмешкой спросил он.
— Да, уже со ста метров вернулись, нам не понравилось, — пошутил Отабек, слегка сгибаясь в пояснице, чтобы снизить нагрузку на нее от тяжести баллона. — Дадите ласты? — Он продемонстрировал хозяину дайв-центра крепление.
— Ага, момент.
Получив желаемое, Отабек уже собрался было уходить, когда Зизу задумчиво протянул:
— А я вспомнил его.
— Вы о ком?
— Юрий. Была тут одна нехорошая история, лет так... семь назад. Да, точно, семь, я хорошо помню тот год, смертей было особенно много, причем в основном среди технарей. Три человека потонуло, — отозвался Зизу, трогая пальцами нижнюю губу.
— Что за история? — спросил Отабек, чувствуя, как спокойно и мерно бившееся до этого сердце заколотилось быстрее.
— Он сюда приехал с другим товарищем. Русским тоже. Такие же волосы, кстати, длинные у него были, еще длиннее, чем у Юрия сейчас. И светлые-светлые, как сталь. Все на него внимание обращали, тут это, знаешь ли, непривычный внешний вид, хотя иностранцев приезжает много. Так вот Юрий-то зеленый тогда совсем был, сколько ему там было, лет девятнадцать-двадцать, к тому же всего первой ступени Open Water. А друг — существенно постарше. Пацан пошел нырять с инструктором нашим чуть поодаль, с другой стороны. Там пологий песчаный склон, рыбки всякие, самое то для начинающих. Товарищ же поплыл в Blue Hole. На воздухе. Так получилось, что не вернулся. — Зизу замолчал, вздохнул, потом продолжил: — Сколько их таких легкомысленных здесь бывает, которые метров на семьдесят лезут, а потом азотный наркоз — и на дно. Парнишка до последнего не верил, что друг уже не всплывет. Они в Египте были одни, так что на ночь я его здесь оставил. А на другой день приехали родители товарища, и вот тут и началось самое страшное. Тело доставать с такой глубины — целая история. Юрий-то им говорил, что друг завещал, в случае чего, оставить его на дне. Вроде как шутил он так. Дошутился. Семья слушать не стала, еще и обвинила на эмоциях во всем, в чем могла. Тела, кстати, так и не нашли. Я слышал, что Юрий потом в Египет работать инструктором приехал через пару лет. Очень удивился. И не думал, что когда-то снова увижу его здесь, честно признаться.
Отабек почувствовал, как внутрь будто ухнули огромный стакан ледяной воды. Он стоял и молча смотрел на Зизу, забыв и про погружение, и про то, что на его спине огромный вес оборудования и баллона. Получается, Юра приехал сюда впервые после той трагедии? А он еще и уговаривал его пойти в Blue Hole, где так страшно погиб его друг семь лет назад? Да ему еще и пришлось выслушать столько от родителей. Конечно, кого винить убитой горем семье, как не человека, который остался жив, пусть даже не имел к самой истории никакого отношения?
Что это за кошмар наяву?
— Да уж... От друга у Юрия, помню, только и осталась, что толстовка со старым логотипом нашего дайв-центра. Тот ее купил перед погружением, а родители не забрали в суматохе, я ее ему и отдал, — продолжил Зизу. — Ну, ты чего застыл? — более легким тоном спросил он. — Вы-то идете неглубоко. Что может случиться?
Отабек не ответил, развернулся и под бухающее сердце пошел к месту погружения так быстро, как только мог. Юра, уже полностью готовый к дайву, был в воде.
— Ты перемерил все ласты в этой дыре? — крикнул он, завидев Отабека.
Хотелось отменить это погружение. К черту просто. Не за себя было страшно — за Юру. Каково это — нырять в том месте, где много лет назад случилось такое с кем-то близким? И зная, что там, на дне, лежит тело друга? Теперь-то понятно, почему он никогда и никого сюда не водил. А Отабек надавил, уговорил. Как он мог вообще? Неужели нельзя было выяснить все до конца, прежде чем просить о таком? И толстовка, в которой он видел Юру в тот вечер за ужином. Память о том человеке все еще была жива.
— Юра, — произнес он, но это имя потонуло в гуле ветра, который вдруг прилетел с моря.
— Если ты сейчас же не перестанешь стоять столбом и не притащишь свою задницу, наконец, в воду, я пойду без тебя.
Может ли такое быть, что Юра сам для себя уже что-то решил? Например, что это погружение освободит его от каких-то страхов? Демонов прошлого? Как он сказал в ту ночь, поможет отпустить? Отабек думал и думал, не замечая, как начало пульсировать в висках.
— Бек? — позвал Юра. На его лице было написано недоумение. И кожа казалась совсем-совсем бледной, выдавая беспокойство, которое больше ни в чем заметить было невозможно. Нужно ли это делать? Нужно ли?
Отабек несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул и все же присоединился к нему в воде.
Прохлада немного остудила тело и голову. Пока они добирались по поверхности до места погружения, Отабек уговорил себя выбросить из сознания лишние мысли и сосредоточиться на дыхании и том, что он видел перед собой. Внизу открывался огромный темно-синий зев, уходивший вниз бездонной толщей. Кое-где была видна меланхолично плавающая рыба, которая лениво передвигалась, не обращая на дайверов никакого внимания.
Добравшись до нужной точки, они без лишних слов приступили к делу. Проверив еще раз регулятор и октопус заодно и проследив, чтобы Отабек сделал то же самое, Юра показал палец вниз. Погружение.
Спуск вдоль отвесной коралловой стены на двадцать метров прошел очень быстро. Отабеку стало заметно легче, когда голову снова наполнил этот приятный треск глубины. Рыбки, плавающие у рифа, увлеченно объедали кораллы. Все казалось таким мирным и спокойным, что сердце стало биться ровнее. Нужно просто следить за дыханием, забыв все плохое, что тревожило сознание на поверхности.
Течение было несильным, но ощутимым, из-за чего вдоль стены практически несло, благо, в нужном направлении. Везение казалось нескончаемым. Видимость была идеальная, солнечный свет красивыми длинными лоскутами взрезал голубую толщу. Юра плыл рядом, стараясь держаться так, чтобы быть между стеной и Отабеком. Время от времени он спрашивал "ты в порядке?" и, получая в ответ "окей", ненадолго успокаивался, только показывал иногда на разных морских обитателей или коралловые наросты, выглядевшие местами, как покрытые причудливым колышущимся ковром камни.
Юра дал Отабеку часы, которые, помимо времени, куда более крупными цифрами выдавали глубину. Они постепенно поднимались, пока не вышли на совсем небольшой уровень, откуда уже был заход на седло знаменитой арки. Оно напоминало узкую расщелину или разлом, красиво заросший кораллами. Вода стала зеленее и почему-то холоднее, несмотря на то, что находились они довольно близко к поверхности.
Это действительно было красиво. Может, кому-то показалось бы, что в глубине даже менее десяти метров нет ничего чарующего, но с этим Отабек мог бы спорить до хрипоты. Солнечные лучи играли на рифовом образовании, как широкие полупрозрачные ленты. Совсем рядом с заходом на седло встретилась пара черепах, лениво дрейфующих по течению вдоль стены. Во всем этом было такое умиротворение, что даже поверить было сложно, что где-то там, за этим перешейком, на глубине в сотню с лишним метров находится настоящее "кладбище дайверов". Ведь поднимали далеко не все тела...
Ответы... Можно ли было искать ответы в таком месте, как это? Юра говорил в один из дней, что к бездне нужно относиться с уважением, тогда она не сделает тебе ничего плохого. На глубине действует другое правило — нужно верить в первую очередь в нее, а не в себя. Излишняя самоуверенность может привести к трагедии, подобной тем, рассказами о которых был полон интернет.
Отабек задумался, а потом мысли в голове резко буквально смело от вида, который открылся, едва они преодолели последние коралловые метры седла. Это ощущение можно сравнить с полетом. Люди не умеют летать, но они умеют смотреть вниз, находясь над бездонной пропастью. Глубина под ними в какие-то полметра — достаточная, чтобы не задевать при передвижении рифовое образование, — сменилась синей ямой, похожей на перевернутое ночное небо.
Юра взял Отабека за запястье, чуть сжал его пальцами, обращая на себя внимание. Показал, что они опускаются ниже, продемонстрировал инфлятор — нужно было еще сдуть BCD, чтобы начать погружение на сорок метров. Потом на мгновение остановился и составил вместе два вытянутых указательных пальца.
"Держись рядом со мной".
Отабеку почему-то захотелось улыбнуться, но делать это с загубником во рту было неудобно от слова "совсем". Пришлось довольствоваться простым "окей". Вот и пригодился этот знак, который ему еще ни разу не показывали на практике даже при глубоких погружениях в озерах и Черном море.
Все хорошо, — мелькнуло в голове. Уже шла вторая часть погружения. Всего лишь опуститься на сорок метров, а там, если повезет — а им сегодня везло, — получится посмотреть на арку хотя бы сверху.
После того, как из BCD вышла часть воздуха после нажатия на кнопку инфлятора, вниз потянуло так быстро, что оставалось только удивляться такой скорости. У Юры в руке появился фонарь, который до этого висел на шнурке на его запястье. Стремительно темнело, как будто солнце вдруг заволокло тучами. Нет, это даже слишком медленно. Просто вдруг выключили свет. В чаше Blue Hole уже на двадцати метрах начались сумерки.
Юра дернул Отабека за руку, показал запястье, отвернув фонарь в сторону, чтобы не светить ему в глаза, но и чтобы экран декомпрессиметра было видно. "41.2 m". Критическая глубина. А все еще тащило вниз, будто к ногам привязали дополнительный груз, помимо свинцового пояса на талии. Отабек поддул воздуха в BCD, чтобы прекратить погружение.
Они двинулись горизонтально ближе к стене, и она выплыла из мутноватой, темной синевы, вся покрытая кораллами и наростами, которые при отсутствии солнечного света казались темно-зелеными. В широком, рассеивающемся луче фонаря мелькали крошечные частички мусора и кораллов, и это выглядело, как искорки от костра в ночи. Неизвестные и невиданные доселе рыбы будто жались к рифу, быстро передвигаясь, напуганные светом.
Юра слегка придерживал Отабека за локоть, и это ощущалось даже через плотный материал гидрокостюма. Страшно не было, было красиво. И спокойно, настолько спокойно, как не было нигде и никогда. Тут тебе не о чем заботиться, не о чем волноваться. Все осталось там, далеко-далеко наверху.
Отабек чуть приподнял голову, пытаясь увидеть поверхность моря. Обычно с сорока метров это было легко, но почему-то в этот раз она казалась каким-то светло-серым маревом, размытым и нечетким. И солнца не было видно. Совсем. Он глянул вниз, стараясь не приближаться сильно к стене и держаться горизонтально. Коралловые неровные наросты шли и шли, вдруг на расстоянии где-то в десять с небольшим метров превращаясь в темную впадину. Арка? Дальше была только нескончаемая расплавленная тьма.
В которой вдруг мелькнуло что-то серебристое. Словно чей-то широкий хвост или... копна волос? Оно пропало и снова появилось, будто слегка освещая мрак бездны. Отабек дернулся ниже, прикрыл веки, зажмурился и снова распахнул их. Перед глазами заплясали мелкие темные точки, словно кто-то посыпал маску мокрым песком. Что это могло быть?
"Такие же волосы, кстати, длинные у него были, еще длиннее, чем у Юрия сейчас. И светлые-светлые, как сталь".
К чему он вдруг вспомнил эти слова Зизу? Хотя какая разница? Что там может быть, в этом колодце?
Запястье обожгло болью, потому что в него вцепились пальцами так, что короткие ногти вонзились в кожу. Перед лицом оказалась чужая рука. Очень-очень тонкая. И не видно почти ничего, как заволокло черным туманом.
"56.7 m", — разглядел Отабек.
Это что, глубина? Или время? А почему буква "m" тогда? Смешно, Господи.
Течение явно усиливалось. Или это ему так казалось? Хотелось просто зависнуть и не двигаться. А еще стало неясно, где верх, а где — низ. Вроде поверхность должна быть над головой, по логике, но было ли это точно?
За руку крепко держали почти стальной хваткой. Пальцы то чуть ослабевали, то сжимали еще сильнее. Если хочешь разбудить человека, достаточно пожать его запястье. Не нужно выливать ведро воды или танцевать на нем канкан, просто сжать руку, что тут сложного?
"Состояние эйфории и опьянения, возникающее на глубине по не до конца изученным причинам. Потеря координации, чувства самосохранения, чрезмерная веселость, которая в бездне может стать смертельной".
Откуда эти слова? Кажется, это было написано в какой-то книжке. Книжки читать — это правильно, от этого умнеют.
Дернуло чуть вверх. Юра немного добавил воздух в его BCD, это Отабек почувствовал грудной клеткой, к которой плотно прилегал компенсатор плавучести. Азотный наркоз! Ты будто пьяный несешься по шоссе, и, если тебе повезет, ты не врубишься во встречный поток или какой-нибудь столб. А если не повезет? Голову повело, на руке снова сомкнулись пальцы. Они даже в такой холодной воде казались очень-очень теплыми.
Юра, прости меня, подумал Отабек. Мне просто показалось там, внизу... что-то. Я не знал об этой ужасной истории, которая с тобой приключилась. И мне так жаль, что в твоей жизни это было. Ты этого уж точно не заслуживаешь. Только не ты.
Если это повторится... Нельзя этого допустить, нужно бороться со своим сознанием.
В легкие хлынул поток воздуха — Юра нажал на мембрану регулятора. Вокруг было безумно темно, только луч фонаря, рассеиваясь, разрубал мрак, как свет путеводной звезды. По щекам щекотно прошлись пузырьки воздуха. Было слышно, как рядом дышит Юра — размеренно, но чаще, чем до этого. Намного чаще. Тянуло теперь вперед, а не вниз. Они в арке? Впереди темная синева была чуть иной, чем вокруг. Это выход? Над головой мало что можно было разглядеть, только там мрак был будто более серым.
Юра чуть замедлился, вынул из кармана BCD Отабека манометр, посветил на него. Отабек, как ни пытался, ничего не увидел. Хотя пытаться надо было лучше. Перед глазами перестали мелькать черные точки, в голове гудело, но не так, как обычно под водой, а будто поезд ехал, стуча колесами по рельсам. И качало где-то внутри примерно так же. Арка же вроде всего двадцать шесть метров в ширину, почему она не заканчивалась? И не пойти в нее было нельзя, потому что глубина была уже слишком большой. Единственным выходом было двигаться под сводом.
Неожиданно что-то изменилось. Стало светлее и как-то... синее, что ли, если можно было дать этому такое определение. В луче фонаря удалось разглядеть коралловые наросты. Течение усилилось, что хорошо показывали бегущие искорки подводного мусора, когда они попадали на свет. Юра продолжал держать Отабека за руку, на этот раз не за запястье, а за ладонь, чтобы хватка была еще крепче.
Отпускало толчками. Это было похоже на похмелье, если, разве что, убрать головную боль. В груди потяжелело, уши заложило, и Отабек продул их, заткнув нос в маске и выдохнув через него. Гул немного стих. Он посмотрел на Юру. Выражение его лица было непонятным, но глаза за маской казались очень большими и почти черными. Раз можно уже увидеть даже это, значит, мрак постепенно рассеивался. Стало чуть теплее, всего, может, на какие-то полтора градуса, но все равно уже заметно.
Рука в пальцах Юры начала неметь, и Отабек слегка пошевелил ею, но хватка от этого нисколько не ослабла. Господи, с ним реально это произошло? Что он только что наделал? Как они оказались на такой глубине, если последним показателем на декомпрессиметре, который Отабек помнил, был сорок один метр?
А потом почти пятьдесят семь?
Ужас накатил, как морская волна на берег. Они прошли арку, хотя не планировали! Юра был на воздухе, как и он сам! С ним этого не приключилось? Что с ним вообще?
Отабек вывернул руку из чужих пальцев и обхватил ей Юрино запястье. Юра повернулся к нему.
"Ты в порядке?" — спросил Отабек.
Почему нет жестов, которые говорят что-то вроде "прости меня ради бога, я такой идиот"? Какое, к чертовой матери, может быть "в порядке"? Что ему, Отабеку, там привиделось в этой бездне, что он перестал контролировать глубину? Нельзя было так нервничать перед погружением, это очень опасно. А ведь погрузиться еще на десять с лишним метров после сорока — дело меньше минуты! Ты просто падаешь и все, это как прыжок веры.
"Окей", — ответил Юра через мгновение.
Стало настолько светлее, что Отабек увидел, какие у него на самом деле испуганные глаза. Совершенно дикие, таких вообще не бывает.
Боже.
Отабеку показалось, что их путь обратно занял десятки часов, хотя на деле это, конечно, и близко не было так. Но остановки декомпрессии — обязательное условие при всплытии с такой глубины, поэтому подниматься приходилось крайне медленно. Обращать внимание на подводный мир, который с уменьшением глубины снова запестрел вокруг яркими красками, словно возвращая из беспросветного мрака к жизни, не получалось.
Юра изредка спрашивал, все ли в порядке, Отабек отвечал, чувствуя, как колотится сердце. Он хотел ответов? Вот они, ответы! Получи. Теперь жизнь уж точно не будет прежней. Было ощущение, что он только что побывал в каком-то неправильном, искаженном аду без котлов и кипящей лавы. Только царство тьмы и тишины.
Ему же только что жизнь спасли.
Человек, который не смог сделать это семь лет назад с другим. Хотя, наверное, очень хотел и не раз думал, как это могло бы быть.
Отабек посмотрел на запястье свободной руки с часами. "7.7 m". Он переплел пальцы с Юриными.
Как сказать "прости", когда ты не можешь ничего произнести? А "спасибо"? Да и был ли смысл что-то говорить вообще?
Первый сделанный на поверхности вдох не из регулятора обжег легкие жаром. Они всплыли по другую сторону от чаши Blue Hole, и Отабек зажмурился от яркого солнца, которое слепящим блеском отражалось от поверхности воды. Предстояло лишь доплыть до берега, на котором, на удивление, никого не было. Неужели даже дети попрятались от такой жары?
Юра ни слова не произнес, пока они добирались до пляжа и снимали оборудование. Отабек тоже молчал, не в силах даже губы разлепить. Голова кружилась; его будто продолжало мотать на волнах, хотя под ногами без ласт уже была твердая поверхность. Он кинул ласты подальше от воды, чтобы их не снесло волной. Опустил рядом маску, проверил, устойчиво ли на песке стоит баллон с BCD.
Юра вдруг сел на колени, оставшись в одном гидрокостюме, и уронил лицо в ладони.
— Юр? Юр, пожалуйста, — начал Отабек.
— Ты, блядь, просто пиздец! — хрипло, но все равно громко сказал в собственные пальцы Юра. — Ты, ебать, сказочный долбоеб! До конца своей жизни будешь, мать твою, в бассейне нырять! Чтобы я еще раз!.. Блядь...
Отабек даже не осознал своих движений. Он просто рухнул рядом на песок, обнимая чужие плечи руками.
— Прости.
— Не говори даже ничего! — глухо произнес Юра срываюшимся голосом.
Отабек с мгновение помолчал, потом вжался носом в его мокрые волосы.
— Ты мне жизнь спас, Юр. Спасибо.
— Я тебя ненавижу! Блядь, я тебя сам утоплю, как приедем! Лично!
— Хорошо. Хорошо, Юр. Договорились.
Отабек не понял, сколько они вот так сидели, пока дыхание Юры не перестало быть таким рваным и хриплым, а его собственные руки не онемели, обнимая так крепко, насколько это вообще было возможно.
* * *
Телефон завибрировал на прикроватной тумбочке, противно дребезжа об ее поверхность. Отабек приоткрыл глаза, протянул руку и посмотрел на экран. "Мама".
Он осторожно приподнялся, глянув за спину на кровать, встал и вышел на балкон, с удовольствием ступая босыми ногами по выхоложенной кондиционером плитке.
— Привет, мам, — сказал он, облокачиваясь на кованую решетку и наблюдая, как покачиваются на легком ветру цветущие гибискусы.
— Ты, наконец, соизволил взять трубку, когда я звоню? Надо же, кто-то умер, что ли? — проворчала мать.
Ну... чуть не умер, подумал Отабек, но вслух этого не сказал.
— Как там дела? — спросил он.
— Ты издеваешься? Здесь дел невпроворот! Ты, может, уже скажешь, когда ты прилетаешь обратно?
— Через два дня вылет, — тихо ответил Отабек, отчего-то улыбнувшись.
— Давно пора! Надеюсь, ты такого больше вытворять не будешь! — сказала она.
— Такого — не буду. Мам?
— Что?
— Я прилечу на две недели, чтобы уладить дела, помочь тебе с вопросами по работе и собрать вещи.
— Ты наконец-то решил съехаться с Милой? Отлично! Все даже не так плохо, как я думала.
— Нет. Через два дня у меня самолет в Алматы, а через две недели после — рейс обратно в Египет.
— Что? Скажи мне, что я ослышалась!
Отабек покачал головой, усмехнулся.
— Судя по реакции, ты все услышала верно. Давай поговорим, когда я приеду. Извини, я уже спал, когда ты позвонила, так что наберу позже.
Не слушая возражений, он сбросил вызов и, покрутив телефон в руке, вернулся в номер.
Юра крепко спал на животе, повернув голову в сторону и утолкав подушку куда-то к самому изголовью. Отабек осторожно лег рядом, чтобы не разбудить, хотя тут еще надо было постараться — сон у этого человека был такой, что можно и из пушек палить, ничего не изменится. Потом чуть подался вперед и осторожно поцеловал светлые волосы, прикрывавшие висок. Улыбнулся.
Ничто никогда не будет, как прежде. Не после такого. За отправную точку пришлось заплатить, но глубина дала ему то, что он искал. Даже, наверное, куда больше.
Чувство, поселившееся внутри, было сродни зову бездны. Такое же манящее. Правильное. И неумолимое.
И никаких вопросов.
Египет спал, укутанный в ветра, пески пустыни и цепи гор. А где-то за этими тонкими стенами маленького номера шумело о коралловые рифы Красное море.
Примечания:
Писать эту историю было для меня настоящим счастьем и огромным опытом.
Мой отец — один из тех смельчаков (или безрассудных мечтателей), прошедших арку Blue Hole на глубине 64-х метров с баллоном с воздухом. Это реально, если контролировать свое тело и быть достаточно опытным дайвером, но от этого не менее опасно.
C 10 лет я являюсь сертифицированным дайвером (тогда давно это еще был Junior Open Water PADI). Моя старшая сестра имеет первую ступень Open Water. Спасибо тебе за твою помощь!
Я благодарна всем, кто прочел эту работу. Спасибо вам, она значит для меня слишком многое.
Фотографии описанных мест и рыб:
Blue Hole, Дахаб - https://pp.userapi.com/c840324/v840324604/8ba6c/RC1R97ZTxcE.jpg
Таблички с именами погибших - https://pp.userapi.com/c840324/v840324604/8ba75/eCXG5GHRIbk.jpg
Арка Blue Hole - https://pp.userapi.com/c840324/v840324604/8ba7d/a959vzOztHc.jpg
Рыба крылатка - https://pp.userapi.com/c840324/v840324604/8ba86/c0672aVZ9oA.jpg
Пятнистый рифовый скат - https://pp.userapi.com/c840324/v840324604/8ba98/Jnq2wjrh4Mg.jpg
Рыба-клоун - https://pp.userapi.com/c840324/v840324604/8ba9f/3KrFUKAOUOA.jpg
Рыба-попугай - https://pp.userapi.com/c840324/v840324604/8baa7/0jWKEKJoLA4.jpg
Рыба-игла - https://pp.userapi.com/c840324/v840324604/8baae/4tJCn50aEEc.jpg
Мурена - https://pp.userapi.com/c840324/v840324604/8babf/zV-yn_YZhaw.jpg
Испанский танцор - https://pp.userapi.com/c840324/v840324683/8987c/aoOamo7tknU.jpg