Звуки валокорда

Ложь горчит на языке, и Тобиас Беккет делает лишний глоток из фляги, чтобы смыть с языка ее привкус. Он рассказывает Вэл о несметных, немыслимых деньгах, которые они получат за коаксиум, когда все закончится, умалчивая, что товар предназначен не им вовсе, но Драйдену Восу. Он признается позже, когда все будет позади, когда все пройдет успешно — а для этого Беккету нужно быть уверенным в преданности Вэл. И потому он лжет. Правда в том, что он, конечно, ее не любит. — Мирная жизнь, — вздыхает он мечтательно, — научусь играть на валокорде. Вэл верит ему; сильная, жесткая, несгибаемая — вдруг размягчается в кольце его рук, и Беккет хмурится незаметно — не ждал, что уступит так быстро. Вдвойне приятней обмануть обманщика, улыбается Беккет и целует Вэл так крепко, как только может. — Каждому кто-то нужен, — объясняет Вэл мальчишке, который один сумел раскрыть их обман, но не умеет раскрыть собственный — все рвется туда, на свалку Кореллии, не желая понять одного — что прошло, считай умерло. Беккет ждет подвоха до последнего, опасается, что Вэл взбрыкнет, что сделка сорвется, но Вэл выбирает другое, вжав тумблер детонатора до упора, вручая этим свою долю Беккету, не зная, что никаких несметных сокровищ нет и в помине. Каньон забирает и ее, и коаксиум, а Беккету дарит лишь ударную волну да вернувшуюся горечь. Сложно забыть все те слова, что он шептал Вэл, даже если не верил — не верил ведь? — в них и сам. Должны же какие-то слова в этом лживом мире хоть чего-то, да стоить? Так почему бы не эти, не о любви? Правда в том, напоминает он себе, что я вовсе не... Но отчего-то все вокруг напоминает о Вэл — молодой азарт в глазах мальчишки, обманчивое спокойствие вуки, хитрый прищур картежника и яростный гнев дроида. Даже Энфис, крифф ее задери, Нест — и та выглядит смутным отражением Вэл, носит ее упрямые кудри, смотрит без страха. Правда в том, что обманывая Вэл, Беккет и сам немного поверил; в конце концов, каждому кто-то нужен. Вэл преследует его немым упреком — быть может, оттого, что смерть ее такая глупая и нелепая, думает Беккет, пока разряд из бластера Хана не бьет его прямо в грудь, напротив сердца. И вот это уже по-настоящему глупо. Нужно было стрелять первым. Думает вдруг — хорошо, что Вэл не знала о его обмане. Умерла, веря во что-то большее, чем эта мышиная возня за кусок покрупнее. Может, и ему стоило бы. Он лгал, и лгал, и лгал Вэл — и слова впечатались в ее сердце, и стали правдой — пусть даже для нее одной. Может, если повторять их достаточно долго, они станут правдой и для него, Беккета; вдвойне приятней обмануть обманщика, а уж обманывать он умел. — Жаль, не успел... — шевелит он занемевшими губами, повторяя привычную ложь, сочиненную для Вэл, для того мирного будущего, где они вдвоем и счастливы. — Не успел играть научиться... Сожаление касается его сердца, обручем стискивает грудь — а может, это все от выстрела, неважно уже; мысленно он уже далеко, среди зелени и высокой музыки, играет для Вэл, как и обещал. Правда в том, что он ненавидит звуки валокорда.