Damn fleurs

      Она всегда была для него какой-то чужой, недоступной: безумно красивая, с пронзительным зелёным взглядом и изящными алыми цветами в волосах. Рядом с этой юной особой постоянно были другие, постоянно кто-то пытался стать её парой. Куда уж там простому астроному-Мэтту до брата-спортсмена или красавчика-Франциска, от которых любая девушка была в восторге.       Первый цветок распустился на запястье. Смешно, но именно туда впервые прикоснулась Хедервари, когда они только познакомились. Прекрасная девушка, сразу же обратившая внимание на Альфреда. Конечно, куда уж там Мэттью до брата.       Ночь никогда не казалась для него настолько долгой. Да чего уж там, он чувствовал холод. Жгучий, проникающий под кожу и спирающий дыхание. Мэтт плотнее кутается в плащ, настраивая телескоп, когда замечает маленький бутон садовой розы, распускающийся на его запястье. Канадец тихо смеётся, садясь на пол обсерватории и касаясь пальцами цветка. — Ну вот и всё, — с каким-то отчаянием шепчет парень, улыбаясь, не сводя с розы взгляда.       Глупо было надеяться ему на взаимность любви от этой девушки, ведь она его даже не замечает. А ведь Мэттью до последнего надеялся, что его не настигнет это чувство. Любовь настолько странная вещь. Ты не замечаешь её, а потом она тебя медленно убивает. — Чёртова Элизабет, — шепчет канадец, поднимая голову вверх и глядя на звёзды. Сегодня они кажутся необычайно далёкими. Мэттью смеётся, а после опускает взгляд, пряча лицо в ладони. — Дурак.       Тепло приятно разливается по телу, когда канадец думает про Хедервари, но так же больно режет, когда тот понимает, что не добьётся от девушки ответных чувств.       Как бы это не было безнадёжно, но на следующей неделе Элизабет приходит письмо с просьбой прийти на пристань ночью. А у Мэтта появляется второй цветок, предательски выдающий его. Ярко-красная пышная роза на шее. Как бы парень не пытался, её не получалось скрыть не воротником рубашки, не волосами. А позвать Элизабет на пристань казалось сумасшествием, на которое способен только ненормальный, которому нечего терять...       ...Но она всё же пришла. Всё такая же прекрасная, одетая в длинное зелёное платье, и с косой, в которую были вплетены цветы, так похожие на те, что были на запястье и шее канадца. Заметив Уильямса, она улыбнулась. — Мэттью, — мягко произносит Элизабет, склоняя голову набок. — Элизабет, — тихо шепчет Мэттью, глядя на неё сверху вниз. Всё же в росте у них приличная разница.       Тишина кажется стеклянной. Резко появляясь, она бьёт по ушам, грозясь испортить всё. Мэттью, резко помотав головой, аккуратно берёт шатенку за руку, поднося её ладонь к губам и так осторожно целуя, будто Лизабет может тут же развернуться и уйти. Тут Элизабет и замечает цветок на шее парня. Мягко касаясь пальцами лепестков, она улыбается, подходя ближе. — И кто она? — спрашивает девушка, глядя в лиловые глаза астронома.       Тот молчит, отрицательно покачивая головой, мол "Не столь важно", когда Хедервари смеётся, идя вперёд по пристани. Такая ласковая тишина, окутывающая их, шлейфом стелится за Лиз, а после рассеивается в звёздном свете, когда девушка разворачивается, глядя на Уильямса. — Так зачем ты меня позвал-то? — спрашивает Хедервари, подходя к канадцу. — Это ты, — выпаливает он, сжимая руки в кулаки и глядя на девушку. — Ты — причина цветов.       Мэттью стягивает перчатку, показывая Элизабет первую розу, которая сияет красными лепестками под звёздным светом. Некоторое время девушка ошарашенно смотрит на цветок, а после шепчет "Нет" и резко разворачивается, уходя.       Мэттью тут же чувствует острую боль в районе роз и ключиц, что заставляет его упасть на колени, шипя от режущей боли, что приносят ему эти чёртовы цветы.       Этой же ночью Элизабет замечает, что точно такие же цветы она вплетает в свои волосы.       Проходит несколько месяцев. Уильямс запирается в обсерватории, когда осознаёт, что та, кого он любит, начинает его игнорировать, не давая и шанса просто на разговор. Уже трудно найти место на теле парня, чтоб там не было ненавистного алого цветка. Даже из волос Уильямса выглядывает роза, напоминая ему про Элизабет Хедервари. Именно про ту, из-за кого уже этой ночью Мэттью стало трудно дышать. Чёртовы цветы начали прорастать в его лёгких, заставляя откашливать ненавистные красные лепестки. За все эти месяцы, что Уильямс провёл в запертой обсерватории, про него вспомнил только Альфред да Иван. Последний был первым, кто узнал про розы. Но даже его Мэттью не впустил. Каждую ночь Уильямс вынужден зажимать себе рот рукой, чтоб не кричать от боли, которую приносят с собой чёртовы цветы. Каждую ночь он не в силах сдержать слёзы, откашливать алые лепестки, зачастую смешанные с кровью. Каждую ночь.       До тех пор, пока во время недолгого перерыва он не слышит стук. Пошатываясь и удерживаясь за стену, он спускается вниз, кашляя, но всё же спрашивая имя того, кто додумался придти в это время. — Открой мне, — канадец чувствует, как цветки тут же начинают болеть, а в горле щекочет. — Зачем? — тихо спрашивает Мэттью, тихо кашляя. — Я хочу помочь тебе, — на мгновение ему кажется, будто та, кто стоит за дверью, сейчас расплачется, но он всё равно не открывает, садясь на ступеньки, пусть со стороны кажется, будто он на них упал. — Пожалуйста, поверь мне.       Едва поднявшись, Мэттью всё же открывает дверь, для себя отмечая, что Элизабет всё же плакала. Улыбнувшись ей, астроном заходится в приступе кашля, опираясь на стену. "Прости меня," слышит он, а после чувствует, как девушка перекидывает его свободную руку через своё плечо, шепча что-то про то, что надо подняться наверх. Когда же это удаётся, она помогает Уильямсу сесть на кресло, а сама садиться на пол перед Мэттью, прикрывая глаза и касаясь лбом колен парня, не отпуская его руку. Вокруг венгерки лежат лепестки алых роз, освещаемые лунным светом. — Я ужасно виновата перед тобой, — шепчет Элизабет, поднимая голову и глядя в глаза Уильямса.       Она как-то печально улыбается, проводя ладонью по щеке Мэтта, касаясь цветков на шее и в волосах, проводя пальцами по векам, скулам и губам парня, а после поднимается, наклоняясь, и шепчет: "Я думаю, что всё же люблю тебя". Элизабет улыбается, а после целует Мэттью, сжимая его ладонь сильнее и прижимаясь ближе. Канадец отвечает на поцелуй, осторожно обнимая девушку за талию и прикрывая глаза. Хедервари чувствует металлический привкус крови и лепестков, но всё равно углубляет поцелуй, проводя ладонью по щеке Уильямса, вскоре отстраняясь. — Всё будет хорошо, — улыбается она, прижимаясь ближе.       Спустя полгода Элизабет по-прежнему вплетает в волосы алые розы, хотя у Уильямса они уже практически все исчезли. Кашель пропал в первые два месяца, стоило уйти цветам в лёгких, а после начали пропадать и другие розы. Хотя слабость до сих пор даёт о себе знать, Мэттью опять может наблюдать за звёздами, но уже вместе с невестой.       Пока-ещё-Хедервари смеётся, запрыгивая на спину Уильямса, а после обнимает его за шею. Мэттью улыбается, снимая с себя Элизабет и ставит её перед собой, крепко обнимая и прикрывая глаза, когда Лиз отстраняется, снимая перчатку с Уильямса, и подносит руку к руке канадца, улыбаясь. Два ярко-красных чёртовых цветка. Два на двоих. Как и должно быть. Шатенка тихо усмехается, обнимая канадца за шею.       И правда. Всё хорошо.