Детские мечты

Саске хорошо помнил момент, когда у него впервые по-настоящему встал. Это была их первая тренировка с Какаши, когда тот, блокировав все его удары, повалил парня с ног. И Саске, ощущая, как сильные руки сэнсэя прижимают его к земле, с некоторым удивлением понял, что чувствует не только привычное брезгливое раздражение и ненависть к сопернику, но и странное, почти болезненное возбуждение. Раньше с ним бывало это несколько раз, но мимолетно и в каких-то относительно абстрактных ситуациях. Сейчас дело было вполне конкретное. Сердце у Саске заколотилось очень часто, и он понял, что краснеет. Какаши, к счастью, внимания на это не обратил. Наверное, списал на смущение сбитого тщеславия. Для него это вообще ничего не значило: ну парень, ну самоуверенный и даже довольно талантливый, о чем речь, Какаши сам стал джоунином в тринадцать. Просто прижал его к земле, просто отпустил и может дальше нормально ходить, говорить, — от такого контраста с собственными ощущениями у Саске непроизвольно сжались кулаки. Насколько же он на самом деле уязвим. Как мало нужно для того, чтобы его одолеть. Он ведь думал, что на него это никогда не подействует. Смотрел с презрением на сверстников, бегающих за девчонками и развешивающих по комнатам календари с полуобнаженными женщинами. Он всегда был выше этого, у него была своя цель. Жалкие людишки и их грязные желания не имеют с ним ничего общего, — думал он, и эти мысли, стоит признать, поддерживали его уверенность в себе. А тут такой удар. Тем же вечером в своей постели он раз за разом вспоминал эти несколько секунд. Как блестяще, совсем не прилагая усилий Какаши отразил все его выпады и как потом он, навалившись сверху и заломив руку Саске назад, навис над ним, не давая возможности пошевелиться. Да, в этом суть захвата, даже учебного, нет смысла отпускать сразу, нужно дать жертве почувствовать, что все движения заблокированы. И Саске помнил свою беспомощность, помнил запах земли, но особенно четко помнил запах сэнсэя, почти неуловимый, тепло его пальцев и ощущение жесткой ткани перчатки на своем запястье. Член Саске снова налился возбуждением и парень неуверенно опустил к нему руку под одеялом. Ласкать себя было странно, как будто он делал что-то очень запретное, но невыносимо приятно, особенно если думать про сэнсэя, и о том как тот трогает его, и жестко заламывает руки назад. Кончил Саске очень быстро и потом еще минут пять лежал под запачканным спермой одеялом, не в силах побороть отвращение к самому себе. Как же он опустился, и какой он после этого боец? А тренировки с Какаши превратились в ад. К счастью, на них был ещё Наруто. Этот тупой как пробка, и шумный как сто комет малый, вечно перетягивавший внимание сэнсэя своими выходками. Он отнимал добрую половину времени Какаши, и Саске старался уйти подальше и тренироваться как можно упорнее, но теперь к этому усердию добавился, помимо жажды мести, еще один мотиватор: загнать себя до такой степени, чтобы не думать ночью о своем учителе. Получалось плохо. Какаши списывал такое поведение на природную замкнутость парня и в душе уважал его настрой. А фантазии Саске становились всё более изощренными. Каждый раз, когда он смотрел на Какаши, его сердце начинало биться сильнее, а кровь стремительно приливала к члену: он уже выучил наизусть всё его тело, такое красивое даже под одеждой, его тонкие запястья и руки с длинными пальцами, его отстраненный, театрально пофигистичный взгляд, серебристые волосы и сдвинутую на один глаз повязку, — каждая эта деталь в отдельности вызывала у Саске сладкое, тянущее чувство. Но больше всего его возбуждала маска. В мечтах Саске Какаши никогда её не снимал, да там вообще не было места для нежностей и всяких подобных вещей, сэнсэй всегда был с ним жестким, почти жестоким, он властвовал, и это стремление отдаться, обнаруженное в самом себе, вызывало у Саске наибольшее отвращение. Но самое ужасное началось тогда, когда Саске думал, что хуже уже ничего никогда не будет. В тот месяц, который Какаши лично тренировал его перед экзаменом на чуунина, парень дрочил, кажется, больше, чем за всю остальную жизнь. Они проводили целые дни наедине друг с другом и спали рядом у затухающего костра. Сознание того, что Какаши выбрал его, Саске (хотя кого ещё, в самом деле? ну не Наруто же), что он верит в его силу и хочет научить его новым дзюцу, дарило даже какое-то слишком приятное чувство, настолько приятное, что Саске запретил себе о нем думать. Он держался ещё высокомернее обычного, разговаривал с учителем, как со слугой (тому, впрочем, не было дела до его интонаций), но внутри готов был разорваться от смеси возбуждения, восхищения и ненависти, которая накрывала его каждый раз, когда Какаши касался его, направлял его руки, клал ладони ему на плечи, блокировал его удары, называл его имя… Саске тогда решил, что это испытание — определенно одно из самых сложных в его жизни, и если он выдержит его, то всё остальное покажется пухом. Он был не прав, конечно, но пришлось не сладко. В один из вечеров Саске не выдержал. Пусть всё решится сейчас, — отчаянно думал он, сам не понимая, на что именно надеется, когда пробирался к дому, где жил Какаши. Окно его спальни он вычислил давно, но подобраться к нему все не решался. В этот раз отступать было нельзя. Он тенью промчался мимо ночных деревьев и кустов, обступавших здание, и притаился под окном — оно было на первом этаже. Квадрат рамы горел спокойным жёлтым светом. В комнате никого не было. Кровать стояла идеально заправленная. Прошло двадцать минут. Саске уже начал думать о том, что затея была глупой, но тут дверь внутри комнаты открылась, и вошел учитель. Повязку он уже держал в руках — глаз с шаринганом даже не казался особо зловещим. Он вообще выглядел скорее усталым, чем могущественным. Какаши прошел вглубь комнаты, на ходу стягивая с себя форменную куртку. Саске нервно сглотнул. Теперь сэнсэй был как будто полуобнажен, и его тело под тонкой черной тканью, и его открытые мускулистые руки оказались так прекрасны, что в сто раз превзошли все, что он мог себе представить. Было бы здорово провести рукой по его груди, ощутить все эти напряженные мышцы… За этими мыслями Саске не заметил, что сэнсэй уже пару секунд стоит, не двигаясь, и смотрит в сторону окна. Очнулся он уже в тот момент, когда Какаши молниеносным движением втащил его в комнату и прижал двумя руками к стене, оторвав от земли. И Саске, ощущая себя жалким котенком, в то же время почти задыхался от (счастья?), ведь все было точно так, как в его мечтах: Какаши вдавливает его в стену, и у него такое красивое тело, а лицо все ещё закрыто маской, вот черт. — Саске? — спросил тем временем Какаши, впрочем, не ослабляя хватки. — Ты что тут делаешь? Саске молчал, одновременно стараясь унять дыхание и не смотреть на его мерно вздымающуюся грудь. Запах сэнсэя чувствовался сильнее обычного, и он боролся с желанием прижаться носом к красивой руке на своём плече и вдохнуть его полностью, чтобы больше ничего кроме этого запаха не осталось в легких. Он снова медленно покраснел, да, он знал это, исправно краснеет только перед одним во всем мире человеком, краснеет и дрожит, как Сакура. — Говорить разучился? — Какаши встряхнул его и зачем-то приблизился еще немного, хотя куда уж, черт возьми ближе, и Саске ощутил, как на секунду соприкоснулись их тела. В голове калейдоскопом пронеслись все фантазии разом, он никак не мог остановиться на одной, потому что вот она, его самая главная фантазия прямо перед ним в полный рост, и вдруг кончил прямо так, даже не прикасаясь к себе. Его чуть тряхнуло, он судорожно выдохнул и запрокинул голову назад. Какаши, судя по всему подумавший, что причинил ему боль, наконец отпустил Саске. Тот безвольно прислонился к стене, тяжело дыша. — Может, врача позвать? — в голосе сэнсэя не было беспокойства, скорее лёгкое удивление. — Не надо, — прохрипел Саске, и сам удивился тому, как вмиг осип его голос. — Спокойной ночи, — и, слабо понимая, как это выглядит и что может подумать сэнсэй, вылез обратно в окно. — Спокойной, — рассеянно протянул Какаши ему вслед и пожал плечами. *** Какаши вошел в комнату, привычно в дверях расстегивая куртку, но остановился на полудвижении. — Саске, — громко сказал он, глядя за окно. Саске выступил из тени. — Ты не очень-то старался спрятаться. — Ты прав, — Учиха уже стоял в комнате. Какаши выглядел почти так же, как пять лет назад: только лицо, кажется, осунулось и стало ещё более усталым. — Чего тебе? — бывший сэнсэй стоял расслабленно, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. Он не боялся. Ему было наплевать, и Саске на секунду ощутил неловкость от собственного мрачного пафоса, как будто взглянув на себя со стороны. В голове всплыли слова Шикамару: «У тебя есть только один недостаток, гений. Ты совершенно лишен самоиронии». Саске подумал тогда, что самоирония — удел трусов. Он поднял взгляд на Хатаке. Хотя он сам уже давно не был слабаком, бывший сэнсэй всё ещё оставался человеком, способным заставить его сомневаться. Пока Саске думал, взгляд Какаши окончательно стал скучающим. Вообще, это было ещё одно чудесное умение учителя — продемонстрировать то, насколько ему наплевать, с помощью выражения одного глаза. Саске поймал этот взгляд и вспомнил, как страшно он иногда выводил его из себя на тренировках, когда у него получались новые приемы, а сэнсэй даже бровь не поднимал. И Саске ещё больше захотелось вытрясти из него хоть какой-то звук, реакцию, выражение. Он единым быстрым рывком пересек комнату и прижал Какаши к стене одной рукой, а вторую опустил на его член под грубой тканью форменных штанов и слегка сжал, поглаживая. В момент когда он начал движение, Какаши напрягся и, кажется, приготовился ставить блок, но поняв, что Саске делает, вопреки ожиданию, не стал его отталкивать. В глазу его блеснул интерес. — Дверью не ошибся? — уточнил он с легкой иронией в голосе, забираясь рукой под рубаху Учихи. Тот только криво усмехнулся, отмечая про себя, что эта мгновенная и невозмутимая готовность сэнсэя заводит ещё сильнее. Саске сначала одним движением снял с себя рубаху, а потом скинул, наконец, на пол куртку Какаши, почти обнажая то самое, ничуть не изменившееся тело, что видел во сне каждый день в свои чертовы тринадцать лет. Повязку с глаза Какаши снял сам, а потом потянулся к маске, но Саске перехватил его руку. Сэнсэй замер на секунду, а потом поднял брови несколько иронически, но комментировать не стал. Саске тем временем расстегнул и приспустил его штаны, обнажая уже начавший подниматься член. Красивый, длинный, впрочем, чего еще ожидать от такого идеального во всех отношениях человека? Иронию мигом унесло с лица Какаши. Саске улыбнулся почти победно, ощущая, как непроизвольно сжались пальцы учителя на его плече. Наконец-то. Саске поймал этот чуть растерянный взгляд, обхватил ствол и несколько раз провел ладонью по всей длине члена. Делать это было неудобно — рука находилась в узком пространстве. Движения получались прерывистые, медленные, и Какаши, не выдержав, (кажется, Саске успел увидеть, как он на секунду зажмурился) одним резким движением развернул его к себе спиной. И это было совсем как в тех мечтах тринадцатилетнего мальчика, где сэнсэй был жестким и властным, и не снимал свою маску. Руки Какаши легли на плечи Саске. Теплые, жесткие, знакомые ладони, длинные красивые пальцы. Только теперь Саске ощущал их голой кожей. Ему хотелось, он действительно остановил в голове эту мысль, чтобы эти руки сейчас там отпечатались. — Ты хочешь так? — прошептал Какаши ему на ухо, мягко массируя плечи. Саске чуть не скинул с себя его руки от того, насколько же этот тихий, почти нежный вопрос не вязался с образом учителя у него в голове. Да неужели Какаши думает, что он, Саске Учиха, позволил бы ему хоть пальцем шевельнуть, если бы сам не хотел этого? — Давай уже, — почти прорычал Саске и сам сдернул с себя штаны. Ткань с мягким шелестом упала на пол. Но он готов был поклясться, что услышал ещё и смешок, беззлобный, скорее снисходительный. — Тогда расслабься, — это Какаши проговорил прямо ему в ухо, и чуть сильнее надавил пальцами на его плечи, разминая окаменевшие из-за беспощадных тренировок мышцы. И это было просто чертовски приятно. Как бы ни хотелось ему этого не замечать, Саске буквально ощущал, как кровь все быстрее бежит по сосудам, как все ткани насыщаются кислородом. Ему казалось, что вместе с движениями Какаши в него вливается сама чакра, теплая и живительная. Он был почти убаюкан, когда бывший сэнсэй медленно провел рукой вниз по его спине, вдоль всего позвоночника. Смазка оказалась у него в руках почти мгновенно. Нити чакры, это понятно, — подумал Саске. Но значит, она уже стояла где-то в комнате. Какаши тем временем выдавил жидкость на руку и, дав ей немного согреться, приставил пальцы к узкому входу. От одного прикосновения к нежной коже между ягодиц по спине Саске пробежали мурашки. Какаши ввел в него один палец и Саске закусил губу: даже это было неприятно, хотя для него такое положение было не впервой. С другой стороны, трахать себя он всё же давно никому не давал и потому был узок, как девственник. Смазка неприятно хлюпала, очень хотелось побыстрее закончить прелюдии. Какаши, кажется, понял его состояние, потому что в следующую секунду добавил второй палец и прижался к спине Саске своим разгоряченным телом, а свободной рукой обнял его поперек груди, лаская сжавшийся сосок. Чуть ущипнув его, Какаши одновременно нашел правильный угол проникновения и Саске ощутил уже знакомое, но все же ни с чем не сравнимое наслаждение. Дыхание у него сразу сбилось, и он закрыл глаза, чтобы лучше сконцентрироваться на ощущениях. Руки учителя были как будто везде, ему совсем ничего не оставалось делать, и это было ощущение принадлежности, которого Саске так не хватало. Желание поддаться. Какаши вошёл сначала только наполовину, но Саске всё равно сжал кулаки до побеления костяшек — было больно. Бывший сэнсэй заметил это, но говорить ничего не стал, просто медленно вынул член почти до конца и толкнулся еще раз, чуть глубже. И тут Саске буквально пронзило наслаждением, он прогнулся и запрокинул голову назад, так что его волосы коснулись плеча Какаши. Тот выдохнул резче обычного — тоже ведь не железный, и начал медленно наращивать темп. Двигаясь, он одной рукой провел по животу Саске вниз, но тот остановил его руку и, кажется, почти физически ощутил полуудивленную-полуироническую ухмылку на лице учителя. Не важно. Не важно, что он сейчас подумает, лишь бы он не… Лишь бы дальше было так же невыносимо хорошо. Перед глазами у Саске всё было как в тумане, поэтому когда он ощутил прикосновение губ учителя к своей шее, не произошло ничего ужасного. Он только как-то отстраненно подумал о том, что Какаши, кажется, теперь стоит за его спиной без маски, а внутренний режиссер как-то разом махнул на все рукой, роли распределить не получилось. Саске просто отдался происходящему, протяжно застонал, когда рука Какаши вновь поползла вниз и легла на член, когда тот начал дрочить ему в такт со своими движениями, другой рукой обнимая бывшего ученика. Каждое прикосновение отзывалось в теле Саске взрывами ощущений, и они смешивались внутри в огромное, абсолютное наслаждение. Понадобилось совсем немного движений, чтобы Саске излился, дрожа всем телом, и выдохнув: «Какаши-сэнсэй». Потом просто откинул голову назад, на плечо джоунина, тяжело дыша. Он сам не ожидал от себя, что кончит так быстро и надеялся, что Какаши не разобрал его последних слов. Но все это мелькнуло в голове и пропало, думать и двигаться совсем не хотелось. Тяжёлый поток оргазма прошелся по всему телу изнутри, оставляя приятное опустошение. Хотелось продолжать ощущать спиной теплое, сильное тело Какаши, слышать его дыхание, чувствовать его руки на своей груди. — Мы можем закончить, — Какаши прошептал это ему прямо в ухо, раковину приятно обдало горячим воздухом. Чуть щекотно. — Нет. Продолжай, — голова Саске все еще лежала на плече сэнсэя. Он открыл глаза и впервые увидел его лицо без маски. Красивый. — Хорошо, — кажется, в голосе даже слышалась благодарность. Саске только сейчас подумал о том, какая железная выдержка нужна для того, чтобы вот так остановиться и ждать ответа. — Сейчас. Он почувствовал, как Какаши выходит из него, а потом ведет, мягко придерживая. — Так тебе будет удобнее, — они подошли к столу. Саске понял, чего от него хочет сэнсэй, и оперся о столешницу локтями, прогибаясь в спине. Какаши выдохнул — наверное, выглядело неплохо — и сжал его ягодицы, чуть разводя их в стороны. Саске ощутил прикосновение влажной головки ко входу и снова закрыл глаза. Теперь каждое прикосновение к простате вызвало у него почти болезненное, тянущее чувство, но он должен был терпеть, поэтому позволил учителю двигаться. Тот придерживал его за поясницу, и даже сейчас, будучи почти в отключке, Саске хотел сконцентрировать все свое сознание под этими руками, чтобы запомнить их открытое, спокойное прикосновение. Какаши продолжал. Теперь двигаться ему стало явно удобнее, и он каждый раз вынимал член почти полностью и загонял его обратно на всю длину. Саске всё еще чуть потряхивало от отголосков прошлого оргазма, когда он почувствовал, что у него снова встает. Да, мечты из тех, исполнение которых не вызывает никакого разочарования, сэнсэй трахает его и всё в мире кажется довольно простым и приятным. Какаши стал ускоряться: толкался теперь уже совсем беспорядочно, Саске слышал, как он то и дело сдерживает готовый вырваться стон, а потом был последний, самый мощный толчок и ощущение горячей жидкости внутри. С двух сторон от него опустились руки джоунина, тот оперся на стол, нависая. Пара секунд ушла на то, чтобы отдышаться, а потом Какаши медленно вынул член и потянул Саске на себя, на ходу разворачивая. Они стояли друг перед другом совершенно обнаженные, и Саске рассматривал красивое лицо своего сэнсэя, его чуть спутанные серебристые волосы и знакомые, вечно презрительные глаза. Теперь в них не осталось и капли иронии. А Какаши тем временем опустил взгляд на его полувставший член и какое-то почти хитрое выражение промелькнуло на его лице. Он опустился на колени. Внутренний режиссер Саске, который, казалось, уже погиб, восстал вновь и в ужасе замахал разорванным сценарием — что же ты делаешь! Это уже чересчур! Саске подумал, что желание сейчас поднять сэнсэя обратно на ноги и как следует ему вмазать ещё более абсурдно, чем намерение Какаши отсосать своему бывшему ученику. К тому же, отказаться было выше его сил, поэтому он только сжал руками край стола, на который опирался. Не сказать, что у Саске был очень большой опыт, но сосал Какаши умело, это было понятно. Когда и с кем он практиковался, думать почему-то не хотелось, и Саске просто закрыл глаза, пытаясь запомнить до мгновения, как губы учителя скользят по его члену, как язык ласкает головку и обводит её по кругу, и как горячо находиться у него во рту. Но Какаши двигался медленно, почти дразняще, и это становилось все более невыносимо с каждой секундой. После того, как сэнсэй в очередной раз выпустил член изо рта, а потом снова взял, придерживая рукой, только головку, Саске не выдержал, окончательно потерял контроль. Он запустил руку в серебристые волосы на затылке Какаши и оттянул его голову назад, чтобы увидеть ещё раз его лицо, ухмылку на покрасневших губах и затуманенный взгляд, а потом сам толкнулся в податливо открытый рот. Раз, другой, и он уже двигался в бешеном темпе, плохо понимая, что делает. Он кончил без предупреждения, прижимая голову Какаши к себе и сотрясаясь всем телом. Давно ему не было так. Так. Через секунду Какаши отстранился сам (даже не закашлялся, настоящий джоунин — с несвойственным себе весельем подумал Саске) и поднялся на ноги. На лице у него было что-то вроде усмешки, по крайней мере так это интерпретировал Саске, которому вообще было очень тяжело что-то думать. — Я в душ, — коротко сообщил Какаши. — И ты зайди, по коридору и налево. Саске кивнул. Минут через десять оба вернулись в комнату. Какаши все еще был без маски, и в какой-то домашней одежде. Расслабленный, непривычный, но в то же время очень знакомый и даже близкий. Саске, уже успевший сто раз подумать о том, как сильно проебался, забыл обо всех своих самоуничижительных мыслях. Но виду, конечно, не подал. Главное правило — не дай сопернику решить, что он хоть что-то про тебя понял. Это всегда работало. Деморализовало, отталкивало любого, но только не сэнсэя: тот помнил Саске двенадцатилетним, когда эта броня ещё давала слабину. И теперь он сидел, скрестив ноги, на кровати, смотрел прямо и очень спокойно. Саске понял, что стоит без движения уже слишком долго, и направился к окну. — Не поцелуешь на прощание? — фраза застала врасплох, хотя в ней и чувствовалась ирония. И почему, черт возьми, сердце так сильно забилось? — Или ты не целуешься принципиально? Это прозвучало уже открыто насмешливо, хотя и беззлобно, и Саске ощутил, что краснеет. Когда он вообще в последний раз краснел? Какаши всё понял, заметил то, как его возбуждает власть, он знал обо всех его чертовых фетишах, но всё равно сделал по-своему. И это тоже было так… В его духе. — А что у тебя в голове происходит даже представить страшно, — продолжил Какаши многозначительно. Саске глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Самообладание. — Точно хочешь услышать историю о мальчике, который дрочил на тебя с двенадцати лет? — он надеялся, что прозвучало достаточно язвительно. — Нет, не надо этого, прошу, — Какаши засмеялся искренне и поднял руки в знак капитуляции. — А то вообще детей перестану учить, черт бы их всех побрал, маленьких извращенцев. — Они лишатся хорошего сэнсэя, — сказал Саске. Какаши поднял на него удивленный взгляд. — Серьезно, ты почти так же хорош, как я себе представлял, — тут губы Учихи расползлись в победной ухмылке, а Какаши театрально вздохнул. Нет, этот человек всё же неисправим. — Иди уже, гроза педофилов, — улыбка вышла вполне дружелюбной. — А вообще, буду рад, если ты ещё когда-нибудь решишь вспомнить молодость. — Я часто её вспоминаю, — кивнул Саске и, как подобает настоящему ниндзя, исчез.