Все уже слишком плохо.

Приходить домой с ссадиной на пол лица и нырять в кровать, что как болото затягивает медленно и безвозвратно, даже не ища аптечку чтобы обработать раны. Все уже так привычно. Все уже слишком плохо. Утром вставать и читать сообщения о прошедшем вечере от друга, что проводит такой же вечер, как и ты. Проводит его так же, как и ты. Уходит домой с новой ссадиной такой же глубокой ночью, как и ты.       Договор о встрече в баре, чтобы смыть воспоминания и боль с раны несколькими шотами алкогольного напитка. День не может пройти интереснее. Ну, если только не встреча с парой других общих знакомых. Пить в большой компании всегда веселее. Хотя, может именно это веселье заставляет возвращаться домой глубокой ночью, а может даже и под утро, с новыми ранами.       А в один из таких прекрасных вечеров Руслан не смог прийти, но какая разница, веселье оно и в Африке веселье. И каково удивление, когда видишь, что старые друзья, готовые обеспечить тебе веселый вечер и незабываемую головную боль, уже заняты кем-то, и они явно выбрали себе противника, что гораздо слабее их. Бить друг другу рожи, это конечно очень забавно, но нельзя же быть такой блядью, хотя, доказать что ты сильнее на том, кто не может себя защитить, неплохо, но пиздец как низко. Ебаный вечер. Все заплывает оттенком крови. И зачем здесь убиваться, это сделают за тебя — бесплатно. Какая атмосфера. Холодный прерывистый дождь и запах мокрого асфальта. Теперь уже с алыми пятнами. Самое время начать мнить себя философом и думать, все ли ты делаешь правильно в этой жизни. Приходить каждый вечер в крови в пустую квартиру, где задернуты шторы и выключен свет, где пахнет болью. Брать полупустой бутылек перекиси из ящика, где стоят еще несколько таких же, что являются будто противоядием, лить на свежие раны, что хоть и не желанны, но все равно присутствуют, чтобы те заживали быстрей, и чтобы забыть этот день. Все уже так привычно. Все уже слишком плохо. Вроде где-то слышится голос. Возможно, показалось. Да и хуй с ним, все равно ничего не видно...да и не надо. POV Миша.       Проснуться в незнакомой квартире, страшно. Но всякий лучше, чем на холодном асфальте у Петровской набережной. Видеть рыжего парня, что с яростью перебирает аптечку. Скорее всего, это его квартира. Скорее всего, от меня много хлопот. Но в любом случае, я не могу уйти, гордо подняв голову. Могу ли я вообще ходить? Можно окликнуть рыжего парня, но кажется, что голос осип, и если я и попытаюсь вымолвить хоть слово, то это будет похоже на вопли охрипшего петуха. pov end Миша может привлечь как-то внимание этого, спасителя что ли, но кажется, что он и так привлек слишком много внимания. Он может лишь лежать и сквозь окровавленные глаза смотреть на действия рыжего парня. На его лице красуются несколько царапин и кровоподтеков. Но он не выглядит так, будто он не может себя защитить. Но кроме ран на лице парня было, что рассмотреть. Нежные веснушки цвета молочного шоколада, немного поджаты губы и потерянное выражение лица, так мило.       Мягкий диван и теплый плед, все затягивает и словно окутывает нежностью, которой Миша давно не ощущал. Хочется снова закрыть глаза, забыв о боли при каждом движении. И Цыркунов закрыл бы опухшие глаза, если бы не короткая беглая фраза "слава Богу ты жив блять, думал не проснешься". С еле заметным дрожанием и заботой в голосе была сказанна эта фраза. Даже немного приятно. Незнакомый силуэт приближается и становится все больше. Лишь только голос заставил ему доверять. Руки в татуировках несли маленькую аптечку с огромным количеством разных таблеток, лекарств и мазей. Мише пришлось немного подвинуться, чтобы Даня смог присесть рядом и заставить его съесть бесконечное количество таблеток и перетерпеть ужасную боль от взаимодействия мазей и его ран. Большие сильные руки нежно держат Мишины. Он просто помогает Мише сесть... Стук в дверь. Растерянное лицо Дани говорит о том, что он никого не ждет. Но все же не открыть дверь будет ужасно не вежливо и хозяин квартиры, по совместительству самый порядочный джентльмен, направляется к двери. Он явно не ожидал Руслана. А Руслан не ожидал увидеть парня у друга на диване. -я ему просто помог. Посмотри, он весь в ранах. Я думал он вообще сдохнет, — принялся объяснять Кашин, увидев довольно удивленный взгляд нежданного друга. -ты, конечно, молодец, но нельзя каждому встречному-поперечному помогать, — с явной и абсолютно не понятной озлобленностью говорил Руслан. -ну я же не таскаю их как котят с улицы. Ему просто нужна была помощь у набережной. -какой? -Петровской. И вообще, моя квартира, что хочу то делаю. Завтра увидимся. -увидимся. Быстрое знакомство. Недолгий разговор. Быстрые переглядки и милые улыбки при столкновении взглядов. Черная челка, еще более черные глаза. Тонкие, не самые аккуратные пальцы.Окровавленная губа. Что-то так манит. "Точно все нормально?" — "да"; "дома нормально будет?" — "да". Завтра к первой паре. Пара пластырей, литры перекиси, огромный капюшон. И почему-то мысли только о рыжем парне, что просто помог пареньку. Семь утра. Еще довольно темно. Идти через Петровскую набережную, где уже не видно пятен крови, все смыли капли. А сейчас туман. Раздался выстрел пистолета. Цель была повержена. Но попала во внимание к человеку, что не должен был видеть, не должен был слышать. Все уже слишком плохо. Окровавленное тело упало на асфальт у темного переулка. И все было, как в фильме: Ненужные взгляды, соленые слезы. Здесь явно не помешают объяснения или, хотя бы, мотив. В ужасной тишине, проедающей мозг, шевельнулись губы, полились речи. -у тебя будет больше времени смотреть мне в глаза, хотя, навряд ли ты меня еще увидишь, — холодно и, возможно, совсем без сожаления говорил Тушенцов. Осталось только молча уйти, что он и сделал. Осталось только тело от любви.