basement 3

Около шеи глухо раздается скрип искусственной кожи, а пальцы, облаченные во что-то вызывающе алое, ведут к щеке, даря обжигающие прикосновения через бинты. Руки давно хотят стянуть эту потертую, серую, давно уже не белую, ткань, сдирая вместе с ней запекшиеся корочки крови и паутинки кожи, обнажая белесые следы шрамов на теле. Иногда Заку кажется, что стоит грешить еще больше, если наказание становится с каждым разом все приятней. Из раздумий его выводят зубы на мочке уха, отчего он с рыком кидается на ее губы, заставляя Кэти беззвучно стонать в поцелуй. — Покидать свой этаж запрещено, — Кэтрин противно хихикает в ладонь, — Или жизнь для тебя ничего не стоит? — Ебал я эти правила, Ворд, — отвечает Зак, измеряя любовью кожу на ее руках, однако для них это пустое слово. Что бы было, если палачи проникались чувствами к грешникам? Какой абсурд. Айзеку душно и невыносимо жарко от сжигающих внутри чувств. Он срывает с нее красный галстук, откидывая его куда-то за решетку камеры. Кэтрин ухмыляется одной из своих поганых улыбочек и толкает его на электрический стул. — Проси пощады, Зак, — холодно говорит Кэти, и Фостер целует ее в открытый участок кожи между жакетом и рубашкой, осознавая, что Ворд это никогда не затыкающаяся глыба льда. — О, ты не дождешься этого, стерва. Вся комната заполнена охами и ахами выгибающейся у него на коленях Кэти. В глазах мельтешат холодные руки и красная кожа перчаток, такая же ненастоящая, как и все на этом этаже. Стены увешаны камерами и мониторами, экран которых сплошь покрыт царапинами и трещинами, напоминающих проблеск молний. Зак кривит губы в улыбке, представляя, как ОН будет недоволен, когда увидит, что же его детишки вытворяют за спиной у отца. Ангелы же чисты и непорочны. Не все, конечно. Фостер цепляет ее за подбородок и тщательно вглядывается в зеленый взор, скрытый за веером крашенных черной тушью ресниц. Кэтрин щурится, словно кошка, и Зак мысленно сравнивает цвет ее радужки с мхом или даже болотом, которые он видел когда-то там, за пределами этих подвалов и жутко скрипящих лифтов. Кэти снова смеется, но выходит совсем фальшиво. «Чертова актриса», — хочет ядовито высказаться Айзек, но она взмахивает своими короткими волосами с розовыми кончиками и грациозно прикладывает палец ко рту. Кровь бешено стучит в висках, от чего хочется вспороть себе вены, освобождая тело от этих жарких и изнуряющих ощущений. Темная пелена застилает взор. Последнее, что запоминает Зак — это их совместный оргазм, гладкую кожу перчаток и шелест ее голоса над самым ухом: — Ты просто монстр, Айзек. Я буду с нетерпением ждать, когда уровень твоего греха станет убийственно высоким. Экран медленно потухает, прекращая вести запись с камер. Лифт медленно опускался, издавая протяжные поскрипывания. Пару других этажей уже миновали, значит оставалось проехать еще совсем немного. Один из пассажиров был не особо терпеливым, поэтому кабинку потряхивало от сильных ударов ногами. Послышался отвратительный скрежет, и лифт резко остановился, сильно тряхнув при этом девушку и парня, который еле смог устоять на ногах. Айзек вывалился в помещение, а следом за ним проследовала Рей. Двери за ними шумно захлопнулись, и они поспешили отойти вперед. Плитка неприятно блестела от искусственного освещения, и Зак поморщился от ослепительного света. На выкрашенных в белый цвет стенах красовалась яркая надпись «B3». Красные дорожки, камеры — все было настолько чистым и неестественным, что Айзек еле подавлял ощущение тошноты в горле. — Пожалуй, это самый мерзкий этаж, — от чего-то вслух произносит парень, оборачиваясь на девушку, — Хозяин та еще мразь, я тебе говорю. Рейчел всегда смотрит безучастно, словно мертвец, от чего Заку иногда становится не по себе. Она долго молчала, изучая камеры, висящие в углу. — Что ты знаешь об этом здании? — сказала она, стремительно повернувшись к Айзеку лицом, встречаясь с ним морозным взглядом. — Ты же спрашивала уже.. — отвечает Фостер, поправляя сползший капюшон. — Но.. Подумай, что ты знаешь об этих людях? — Они отвратительны, ничего больше. Я с этими лжецами дел не имею. Кэти перебирает пальцами плетку, лежащую на своих коленях, и благодарит отца за то, что на ее этаже полно камер.