Взмахивая над гнилой падалью, что костями уже вросла в песок, бабочка цвета земли, не меняя темпа движения своих крыльев, хладнокровно пролетает мимо…
Взмахивая над пропастью, бабочка цвета земли забвенно кидается вниз…
***
Все начинается с того, как чьи-то жесткие губы блаженно сжимаются в горячей истоме, когда ядреное пойло, слившееся с ядовитой отравой, льется горечью огня по глотке. Густаво, сопровождаемый осторожным взглядом Дона Эладио слегка пригубляя, успевает вылить часть жидкости, пока тот на секунду отвлекшись, прикрыл глаза, смакуя нотки дорогого алкоголя, осевшего на языке. Но все же он допивает этот яд, который сейчас является таким незначительным и неопасным, ведь он несравним с тем ядом желчи, который переполняет душу Гуса, который клокочет и рвется наружу, подавляемый холодным отрезвляющим разумом. Фринг добродушно улыбается, натягивая свою фальшь на лицо, играя холодом и простодушием, вовремя принижая себя, чтобы потом возвеличить. И Эладио верит этой улыбке, верит в свое мнимое могущество, в душе ликуя и празднуя свою победу над тем, которого когда-то унизил, над тем, кто не сумел отомстить и покорился. И тогда он решает в честь этого устроить праздник, со всеми тонкостями картельских тусовок: с полуголыми женщинами, дребезжащей испанскими голосами музыкой и литражами алкоголя, тем самым намекая Густаво на его позор, мол «Все для тебя». Эладио до сих пор кажется, что Фринг озадачен и безнадежно расстроен, но в голове у Фринга лишь звук трепета тонких коричнево-прозрачных крылышек, которые навевают легкий ветерок на лепестки ярко-алого *Копиуэ. Слегка колеблясь, цветок раскрывается в странном железном запахе, завлекая бабочку утонуть в благоухающей болью прострации, предвещая тем самым мир и покой. — Разрешите откланяться…— Куда намылился? — В туалет. Лицо главного Картеля вдруг искажается в нездоровой почти хронической улыбке. — Что ж, я проведу тебя пожалуй, чтоб ты нигде не заблудился. Внешне сейчас Густаво безучастен и отстранен, но внутри зарождается чудовище, которое больно царапает сердце, сбивая пульс, посылая в живот тяжелые стягивающие импульсы, пуская в голову тревожные гнусные мыслишки, извергаясь лавой и распространяя раскаленное ядро по всему объёму грудной клетки. И имя его - Страх, та самая мерзкая холодная и липкая, но в то же время горячая и острая тварь, которая сжигает изнутри тех, кто внешне безэмоционален. Все идет не по плану, и Густаво накидывает у себя в голове следующие варианты событий, смутно глубоко в душе догадываясь о том, что задумал Эладио, и вновь волна обуявшего его страха подкашивает ноги. Густаво шагает медленно, но ровно и стойко, идет и не знает, наверное, второй раз в жизни не знает, что ему делать, как сохранить достоинство и жизнь одновременно. Затевается серьезная игра, из которой Фринг обязан выйти победителем. Заходя в помещение туалета, Гус не глядя закрывает дверь, безумно мечтая, чтобы ему в этом не помешали, но чужая рука не позволяет до конца закрыть дверь, от чего Густаво замирает, оборачиваясь. Его с грубостью проталкивают внутрь, упрямо прижимая к стене. Выражение лица у Гуса холодное и острое, лишь опущенные уголки губ выявляют недовольство. - Раз уж ты сам пришел ко мне и позволил себя образно нагнуть несмотря на все свои обиды, так почему бы тебе еще раз не доказать свою ничтожность передо мной, хорошенько поработав ртом. - рука Дона Эладио надавливает на плечо Гусу, дабы тот смиренно опустился на колени и позволил сему случиться.И... он опускается, безмолвно, бесприкословно, опускается и спокойно расстегивает ширинку мужчине. Почему? Потому что так надо и все. Потому что это жизнь. Потому что сопротивляться уже не время. Потому что при малейших противоречиях в Картеле может возникнуть потасовка. Потому что Эладио физически сильнее Гуса в несколько раз, а под рукой нет ничего, что могло бы его умерщвлить. Просто потому, что все пошло не по плану. Пускай это произойдет, через день Густаво забудет обо всем, со смаком затрагивая ту мысль, что будет теплится под сердцем, мысль о долгожданной случившейся мести, неожиданной для Эладио и такой желанной для Фринга. - Ууухуо, где ты научился так сосать, да ты же лучше любой сучки моего Картеля, нет лучше любой сучки мира! - хрипло восхищается доминант, когда порочное действо начинает набирать обороты, когда мягкие губы смыкаются на напряженном стволе, и слюна кристальной струйкой стекает с выпуклости губ по подбородку. Возможно, Густаво сосал обычно, как все, кто занимался этим, но для Эладио этот отсос был волшебным, незабываемым, с помощью него он еще больше самоутверждался, ощущая под пальцами жесткую щетину коротких кудрявых волос. Звуки, царившие в помещении, были такими пошлыми и грязными, что любой бы проходящий мимо, услышав бы их, моментально возбудился бы, ведь Густаво сипло постанывал, чмокал слюной, иногда хрипло смеясь в ствол, одним словом делал все то, что могло бы подвести Эладио к кульминации. Однако он не смотрел ему в глаза, даже не смел одарить его хоть одним взглядом, неважно каким, ненавистным, презирающим, пустым, желающим, он стоял на своем, во время своей работы прикрывая глаза, либо вглядываясь в пустоту. Эладио смотрел на него и считал, что все мысли Фринга заняты только им, но Густаво думал о той бабочке, что медленно впадала в сон кровавого дурмана Копиуэ. Легкие крылья липли в неприятном соке и бабочка медленно начинала умирать. Живая картина в голове играла полусонными красками, когда ассоциативную дремоту разбудила острая боль в горле и нехватка воздуха. Эладио прижал голову Гуса к своему паху настолько близко, что не было и миллиметра отверстия в горле, через которе можно было дышать. Густаво издал звук, напоминающий Эладио, что пора перестать душить членом его горло, но тот не унимался, продолжая вынимать свое естество и заново до конца вставлять, оставляя Фринга в таком положении на некоторое время. Горячий член натирал до жжения стенки неподготовленного горла Густаво, и снова жгучая ненависть поразила его, как поражает плоть проказа. Вдруг Фринг почувствовал боли в животе и осознал, что выпитый им яд уже начал съедать его изнутри. Опять чувство, резкое чувство унижения, чувство обиды, Густаво еле сдержался, чтобы не откусить тому половой орган. А еще он почувствовал горлом, как задрожало нутро Эладио. Тот думал, что его ноги подкашиваются из-за приближения лучшего в его жизни оргазма, и теперь Фринг ждал конца всему. И Эладио с продолжительным блаженным стоном и грязным ругательством бесцеремонно излился тому в самую глотку. Подавившись спермой, Густаво отпрянул от члена и забылся в спасительном кашле, после победно взглянув тому в глаза и кроваво улыбаясь. Эладио понял, что силы покидают его, понял, что это была месть Густаво, понял что сейчас медленно скатывается спиной по стенке вниз. Фринг встал с колен, чтобы поставить на них Эладио, какова ирония... Теперь главный Картеля отдаваясь унизительной смерти, со спущенными штанами, глотает ртом свой последний воздух, когда Фринг брезгливо сплевывает в раковину остатки спермы, смывая с рук отпечатки греха, касается белоснежным полотенцем уголков губ, с легкой грациозной манерой аристократа. Он ухмыляется. Выходит на волю, небрежно бросая обрывок своего долгого злорадного монолога, который он мечтал излить все эти годы, но сейчас как-то не хочется, просто хочется уйти. - Считай это своим вторым подарком. Глаза блуждают по двору, все мертвы, Фринг честно улыбается, падает и чувствует, как дух покидает его. Конечно, Майк не даст ему умереть, но Густаво сейчас не хочет бороться, в беспамятстве вспоминая о том, как однажны бабочка цвета земли, напившись запахом дурмана сумела выжить, бросившись в бездну...Мир будет лишь тогда, когда одна из сторон перестанет существовать